Сомелье

— Что это значит?! — Савелий Ильич, прораб, зло пнул осколок кирпича. — Дьявол! Ботинок из-за вас поцарапал! Сидоров! Сколько мне ждать?

— Дорогой, должно быть, ботинок? — угрюмо поинтересовался бригадир Сидоров, плотный мужчина в утеплённой спецовке и пыльных кирзачах.

— Не твоё дело! — рявкнул прораб. — Баки мне не забивай, да? Халупу эту когда снесёте? Мне заказчик плешь уже проел!

Участок под элитный особняк они уже почти расчистили, снесли несколько сараев, раскатали по брёвнышку древнюю, дореволюционную ещё избу, и только двухэтажная развалюха из красного кирпича не поддавалась. Она нагло щерилась на хмурый осенний день оконными проёмами; облупленная красная дверь криво висела на одной петле. Серая крыша, поросшая по периметру мокрыми берёзовыми кустами, зияла чёрными дырами. Вокруг покосившейся трубы черепица обвалилась целым пластом и обнажила грязные стропила с лохмотьями рубероида.

— Чертовщина какая-то, — бригадир развёл руками, — не поддаётся...

— Квасить меньше надо! — взвился Савелий Ильич. — Четверо лбов, а поручить ничего нельзя!

— Сам попробуй… — хмуро сказал один из рабочих, Виталий. На его щеке цвёл здоровенный кровоподтёк.

— Что?! — опешил прораб.

— То, — ответил Виталий, встал, решительно подошёл к Савелию Ильичу и смачно дыхнул на него: — Х-ха! Пил я?

— Нет… — сдал назад прораб. — С мордой что?

— Шлангом, — рабочий скривился, — от отбойного молотка.

Фундамент и стены дома там и сям усеивали мелкие лунки.

— С утра долбим, Ильич, — сплюнул Сидоров, — хоть бы кирпич выпал! Мистика прямо!

— Изнутри пытались?

— Извини, Савелий Ильич, — сказал бригадир, — падать-то оно не падает, а завалится — и выскочить не успеешь!

Прораб засопел, лицо и даже шея покраснели и стали похожи на стены упрямого строения.

— Ладно, сам проверю. Подержи-ка!

Он кинул Сидорову куртку и взялся за молоток. Затарахтел компрессор.

Через несколько минут, отбив руки, Савелий Ильич буркнул Сидорову:

— Я за краном… Сидеть, ждать!

Бригада расположилась на обед. Пиво доставать не стали: прораб сильно не в духе, не попасть бы под горячую руку!

Подошёл местный бомжик Витя, спросил искательно:

— Бутылочек, баночек не будет, уважаемые господа?

— Нет, — буркнул Сидоров, старательно дыша ртом. — Шёл бы ты подальше, Витя! Прораб вернётся, мало не покажется!

— Извините, — вежливо ответил Витя и поплёлся прочь. Далеко уходить, правда, не стал, устроился в прямой видимости, среди кустов бывшего сада. Четверо человек, кушают… Не может не быть посуды! Вдруг, и на дне чего останется, для поправки организма.

— Слушай, Сидоров, — начал Виталий, критически осматривая приготовленный бутерброд, — ты ничего не заметил?

— Как — ничего, Виталя? Долбаем — долбаем, всё без толку. Куда страннее…

— Ну, там, у стенки… Будто давит что-то.

— Давит? Сейчас прораб приедет, он тебя придавит, — отрезал бригадир. — О, накаркал! Заказчик тоже пожаловал!

На стройплощадку заворачивала диковинная кавалькада. Первой двигалась разбитая «Нива» прораба, за ней басовито взрыкивал длинный, зализанный внедорожник бизнес-класса, потом пыхтел пустой самосвал. Последним месил просёлок гусеничный экскаватор.

— За мной, сюда!

Савелий Ильич выскочил из салона и припустил, семафоря руками, к неуступчивым стенам. Экскаватор свернул на целину, обходя грузовик и легковушки, и пополз следом за прорабом.

— Во как! — сообщил Виталий, отмахиваясь от клубов чёрного дыма. — Этот быстро раскурочит.

Трактор остановился в метре от крыльца.

— И всего-то? — из кабины высунулась русая голова. — Ну, народ! Одурели совсем.

— Давай-давай! — скомандовал прораб.

— Мне-то чего… — пожал плечами экскаваторщик.

Была такая реклама, вспомнил Виталик, экскаваторы играли в волейбол. Или в футбол, бочками. Водила, похоже, тоже её видел. Ковш врезался в щербатую стену. От грохота сорвались с окрестных тополей и тревожно заорали вороны. Трактор подпрыгнул и чуть не встал на одну гусеницу. Обиженно загудела сталь. С крыши съехал пласт черепицы и рухнул с мокрым треском, но дом устоял.

— Чё за… — высказался тракторист. — А если так?

Он схватился за рычаги.

Пятый удар ознаменовался не гулом, а дребезгом. Ковш лопнул. Прораб ещё шептал что-то на ухо разъярённому экскаваторщику, когда из джипа вылез коротко стриженый мужчина в камуфляже. В руке он нёс ребристый, оливкового цвета чемоданчик.

— Опа! — ткнул бригадир Виталия локтем. — Двинули отсюда. Это взрывник наш, с главной конторы.

С расстояния в сто метров, куда отъехали машины и перебралась вся остальная компания, было видно, как деловито бродил возле здания камуфляжный, как постоял в дверях, передёрнул плечами, но внутрь заходить не стал. Потом он что-то посчитал на телефоне, кивнул, укрепил кое-где на стенах плоские брикеты и присоединился к остальным.

— Не понял, — удивился прораб, — а шнур где? Как его… бикфордов?

— Позавчерашний день, — отмахнулся взрывник. — Там кумулятивные заряды с радиозапалами. Все пригнулись! На счёт три вылетит птичка...

Ничего не изменилось. Кирпичная коробка как стояла, так и осталась стоять. Только вороны и галки, успевшие успокоиться на ветвях, снова взвились ввысь и всей толпой рванули над полем к лесу, подальше от беспокойных соседей.

Камуфляжный побледнел.

— Я сейчас, — пробормотал он и начал рыться в чемодане.

— Брек! — остановили его из внедорожника.

Заказчик оказался очень предусмотрительным человеком. На борьбу с постройкой из недр джипа поочерёдно выдвигались: настоящий поп с требником и склянкой святой воды; длинноволосый экстрасенс в чёрных очках, с длинными, нервными пальцами; лозоходец, больше похожий на бомжа Витю, как видом, так и повадками. Они подходили к дому и камлали, высокомерно не обращая внимания на бригадира. Сидоров, с отбойным молотком в руках, стоял наготове — проверять.

Стены не поддавались!

Последней под низкое ноябрьское небо явилась модная колдунья из жёлтой прессы. Виталий узнал её по огромным серьгам в виде шестилучевых звёзд и десяткам разномастных ожерелий на внушительной груди. Заказчик лично вышел из машины, галантно подал даме руку и повёл к хибаре.

Тут же, как из ларца, сзади пристроились два амбала-телохранителя.

— Где они там все сидели? — удивился Виталий и отправился следом. Интересно же, чем кончится?

Колдунья шла царицей, гордо держала спину, затянутую в пурпурный атлас, но шагов за десять до цели споткнулась и повисла на руках заказчика. Голова её безвольно откинулась назад, и Виталик увидел: пена! Пена пузырилась на губах колдуньи, глаза закатились, лицо побледнело, на виске засинела вена.

Один из телохранителей бросил плащ на серые доски разломанного сарая, и ворожею бережно уложили на него.

— Что там, пани Ядвига? — спросил заказчик, когда женщина открыла глаза.

— Коньяка налей… — сипло прошептала она, со всхлипом втянула воздух, скосила глаза на дом.

Поднесённый стакан ополовинила залпом. Виталий слышал, как стучали зубы о стекло.

— Жертва… — шёпот набрал силу, щёки колдуньи порозовели. — Там, внутри, зло, оно требует… душу… Вы разбудили его, Волковски!

— В смысле, пани? — заказчик опешил.

— Оно спало, и теперь пробудилось! — сказала ворожея красивым, сильным голосом. — Ему нужна живая душа, тогда оно вернётся назад, в преисподнюю.

— Вот как? — криво ухмыльнулся Волковски. — Это интересно. Но мне нравится это место, я заплатил деньги!

Он внимательно оглядел окружающих. Телохранители забеспокоились, Виталий почувствовал липкий холодок в животе. Уж больно пристально смотрел на него Волковски.

— Э… Э! Вы чего это? — Виталий сделал шаг назад.

— Добровольную жертву, Семён, — язвительно сказала колдунья. — Кто-то должен войти туда сам, без принуждения.

Заказчик достал толстый бумажник.

Он не в себе, понял Виталий, глаза сумасшедшие, не бывает у нормальных таких глаз! Место на него влияет, что ли?

— Я дам денег, много денег, — сказал Волковски. — Не тебе, семье. У тебя есть семья, парень?

— Иди ты! — от страха Виталий дал петуха.

— Кто? — пролаял Волковски. — Кто согласен?! Клянусь, не обижу! Пётр, Арсений! Кто из вас?

Амбалы попятились.

— Так службу несёте? — лицо Волковски дёргал тик. — Уволю! Никто вас не возьмёт! Эх!

Он с досадой швырнул лопатник в сторону дома. И попал! Бумажник влетел в окно и улёгся на мокрый, изгаженный пол.

— Баночек, бутылочек не будет, уважаемые господа?

Бомж Витя стоял, покачиваясь, и без особой надежды смотрел на Волковски. Кадык топорщился седой щетиной.

— Что?

— Бутылочки, баночки, посуду сдаю, уважаемый! — радостно, что снизошёл до него прилично одетый человек, ответил Витя.

Волковски протяжно вздохнул.

— Выпить хочешь?

— Не откажусь, с вашего позволения.

— Пани Ядвига! — Волковски взял у ворожеи недопитый стакан. — Пей!

— Благодарю вас, — Витя осторожно принял ёмкость, сделал глоток, посмотрел на Волковски со странной печалью. — Луи Вито'н? У вас хороший вкус.

— Ещё налью, — Волковски обнял Витю за плечи, — только помоги!

— С удвольсвием, — допив коньяк, Витя моментально захмелел. — А ка-ак?

— Кошелёк уронил. Вон в той избушке, — Волковски кивнул на хибару. — Грязно там, пачкаться не хочу… Принеси кошелёк, я тебе ещё две бутылки куплю!

— К'нечно, помгу, — Витя развернулся и медленно, сильно кренясь на левый бок, побрёл к заколдованному дому.

Виталию стало неудобно. Витя был человек опустившийся, никчемушный, но человек же! Который сейчас умрёт. Виталий дёрнулся… и чья-то ладонь зажала ему рот.

— Молчи! — прошептал в спину Пётр. Или Арсений.

Бумажник Витя нашёл не сразу. Стоял, щурясь, подслеповато всматривался в полумрак.

— Ядвига, — сказал тихо Волковски, — как это будет?

Колдунья не успела ответить. Витя увидел портмоне, широко улыбнулся и протянул руку. От коньяка его повело. Витя пошатнулся и опёрся о стену.

Тишина довольно вздохнула. Дом дрогнул и сложился внутрь, как сигаретная пачка под каблуком, обдав Сидорова цементной пылью.

— Вот и всё, — сказал зачем-то Волковски, вытирая руки о пальто.

Остальные застыли, только священник сопел и месил перед собой руками воздух. Виталию стало дурно. На минуту, не больше.

Витю не нашли. Но кто их считает, бомжей?

Так всё и кончилось, только Виталий почему-то перестал пить водку. Теперь он часто застывает в магазинах перед витринами с дорогими коньяками и подыскивает место сомелье.