Симфония страданий

Симфония страданий

Горн известил жителей племени Клау о начале нового дня, что можно было сравнить и с новой потерей среди их числа, потому что каждую ночь на их племя напускалось страшное проклятие, которое сметало всё на своём пути. Этим проклятьем был демон, чьё имя — Девинго. В этот раз несчастье выпало на долю юноши по имени Коальт, так как с первыми лучами солнца ему пришла весть о гибели его родителей, что сторожили в эту ночь юрту со скотом, который питал всё его племя.

Мальчик одним из первых бросился к юрте в которой держались животные, и через некое время он уже смотрел на растерзанные тела своих родителей, которых Девинго не пощадил также, как и оставшийся паводок скота, убив их с крайней жесткостью. Коальт ещё не видел, сколько растерзанных и бездыханных туш лежит в юрте, но уже отлично понимал, что грядущая зима будет очень голодной. Так же он отлично осознавал, что вряд ли её переживёт без своих родителей, чьи пустые глазницы на данный момент были устремлены прямиком в глаза их сына. Но Коальт не плакал, и не потому, что не любил своих родителей, а потому что Девинго бросил ему вызов и в юнце горело настоящее пламя мести.

Он не боялся демона, хотя даже и представления не имел как он выглядит. Кто-то говорил, что это большой шакал, мечущийся среди бескрайних степеней, где расположилось племя Коальта, а кто-то говорил, что это человек — проклятый, непризнанный родом людским и презирающий всё, что видят его глаза.

Единственное, что пугало мальчика и немного притупляло желание мести — так это выражение ужаса на лицах его родителей. Рты были открыты, словно бы они кричали что есть мочи, только лишь завидев след демона, но никто в эту ночь, включая Коальта, ничего не слышал. А в пустых глазницах, из которых проложилась кровавая тропинка, всё равно виделся бескрайний ужас и отчаяние. Его родители сидели у входа словно живые, но немного притомлённые своим постом.

Девинго несколько месяцев убивал скот, который кормил племя. Сначала все думали, что это дикий зверь приходит откуда-то из степей посреди ночи и убивает одомашненных животных, убийства были единичными, даже несмотря на то, что все животные хранились в одном помещении. Но потом эти убийства стали слишком омерзительными, массовыми и беспощадными, а в глазах тех животных, которых он оставлял в живых читался невероятный ужас и шок, а ещё позже, Девинго стал утаскивать с собой людей, что охраняли юрты по ночам. Никто не знал, откуда демон приходит, и как он попадает внутрь.

В этот же раз, демон разошёлся не на шутку, подумал Коальт войдя внутрь юрты. Всё помещение было усеяно телами мёртвых коров, кур и коз, но малое количество животных демон всё же оставил в живых, и как только в юрту зашли люди — козы и коровы начали выть что есть мочи, от чего в помещении стоял неприятный и оглушающий рёв. У самого входа лежала белая коза, которой вспороли брюхо, вытащили кишки и просто оставили лежать, истекая кровью. Все куры были обезглавлены. Коровы — истерзаны, а тех, которых демон оставил в живых, но переломав им ноги лежали и жалобно мычали. Посреди всего этого стояло небольшое количество людей, которые тоже, почуяв недоброе, с первыми лучами солнца побежали проверять запасы. У некоторых же просто не хватало духа прийти и увидеть, как сильно им случится голодать в ближайшее время. Но Коальт заметил, что никто даже не подошёл к его родителям, или ему самому.

Скота не осталось совсем, а его родители были мертвы. Коальт покинул юрту, к которой стекалось всё большее и большее количество людей. Мальчик направлялся к шаману племени, дабы тот дал совет для того чтобы убить Девинго.

Шаман со спокойным выражением лица сидел у костра и вышивал очередную куклу, в то время, как Коальт яростно залетел внутрь его юрты. Никто не знал, зачем старец вышивал этих тряпичных кукол и по племени ходило много слухов на этот счет, но Коальт помнил лишь один, самый распространенный: кто-то сказал ему, что каждая кукла — привязана к жителю племени, и стоит шаману захотеть твоей смерти — он сможет отобразить это на кукле и жизнь твоя прервётся в мгновение ока. Коальт не верил в это, но войдя в юрту шамана и увидев, что она изнутри полностью разрисована глазами — он почувствовал от старца некую потустороннюю силу.

Шаман заботливо вышивал красный шрам на щеке у тряпичной куклы, когда Коальт приблизился в плотную. Его старое, умудрённое морщинами лицо поднялось, и шаман утвердительно кивнул, давая понять, что готов выслушать Коальта.

— Я хочу убить Девинго, — решительно сказал юноша.

Шаман не изменился в лице, словно бы ждал этих слов с того самого момента, как родился Коальт. Мудрец ничего ему не ответил и вновь принялся за куклу.

— Мне нужен совет! Я должен отомстить ему за смерть моих родителей! — вскрикнул Коальт, возмущаясь не вовлеченностью шамана.

Старец отложил куклу и лишь сказал:

— Смерть сама тебе даст познать себя, как до этого дойдёт время.

На Коальта эти слова произвели некое омрачающее впечатление, но он знал, что скорее всего умрёт либо от голода в бесконечных степных просторах, либо в пасти этого монстра, о котором ничего не может сказать даже наимудрейший шаман его племени. Не вынеся из этих слов ничего ценного, Коальт покинул юрту.

Вооруженный лишь копьём с каменным наконечником, которое изготовил, для обороны дома, его отец, юноша покинул деревню. Коричневая степь, по которой он шёл, была всегда и всюду, куда бы не шел, и как бы не шёл Коальт. Он не имел понятия сколько он идёт, но ноги его уже достаточно устали и тело начала пробирать жажда из-за духоты, которая стояла в степях. Спустя время, Коальта сморил сон.

Когда Коальт проснулся, он обнаружил себя все в той же одинокой и душной степи. Правда, теперь прямо перед ним в воздухе висела черная пирамида с лавово-красными проблесками в углублениях, которые составляли невероятные узоры. Для поднятия на пирамиду перед Коальтом была лестница все из того же угольно-черного камня.

Юноша чувствовал слабость, а когда всматривался в тёмный проем, который вел внутрь пирамиды — то к этому чувству ещё и прибавлялось неприятное смятение. Несмотря на это, Коальт поднялся, опёршись на копьё, после чего начал взбираться по ступенькам лестницы. Когда он поднялся, то все чувства кроме решимости отступили и Коальт не раздумывая вошёл внутрь.

Как только он переступил порог пирамиды — так сразу же услышал, как за ним задвинулась каменная плита, отрезав тем самым пути отхода и оставив юношу один на один с глубокой темнотой. Внутри было душно и пахло разлагающейся плотью. Дышать было практически нечем.

Коальт неуверенно пошёл вперёд, держа копьё наготове, как вдруг он заметил, что на него смотрят два горящих красных глаза. Юноша оцепенел. Он стоял перед Девинго.

— Что тебе нужно от меня? — раздался рычащий нечеловеческий голос красных глаз, который рокотал, словно гром.

Коальт не мог ему ответить и долгое время в тишине лишь было слышно тяжёлое дыхание демона.

Я пришёл, чтобы отомстить тебе за смерть моих родителей, — неуверенно ответил Коальт.

Демон рассмеялся и смех этот эхом разошелся по всей площади пирамиды, притом эхо было такое длинное, что даже могло показаться, будто внутри есть кто-то ещё.

— Я не убиваю людей, которые встают у меня на пути, а лишь утаскиваю их за собой в степи. Можешь сам воочию убедиться в этом.

Внутри пирамиды вспыхнули факелы и от яркого света у Коальта зарезало глаза. Он услышал страдающие мычание, раздающееся со всех сторон и обнаружил своих соплеменников, которые пропадали в свои ночные дежурства, висящими на металлических крюках. Женщины и мужчины обильно истекали кровью, тянули к нему руки и жалобно мычали, так как языки их были отрезаны. Несчастные извивались всем телом, пытаясь спастись от своих беспощадных пут, но тем самым лишь теряли ещё больше крови и жизненных сил.

Вся пирамида была увешена живыми телами, а посреди всего этого расположился трон из чёрного камня, на котором восседала невиданная химера с телом обритого льва, которому оставили роскошную гриву, когтями чудовища, хвостом чёрта и головой, которую скрывала уродливая маска с переливающимися чёрным и красными цветами, на чьей физиономии застыла гримаса непередаваемой ненависти.

— Зачем мне убивать кого-то, если я могу добавить ещё один музыкальный инструмент к своей симфонии страдания? — спросил Девинго, спустившись с трона и подходя к Коальту всё ближе и ближе.

Юноша застыл от ужаса, позволив демону подойти вплотную к себе, и как только расстояние между ним и Девинго сократилось до минимума, то химера расправив когти ударила по лицу юноши, тем самым распоров ему щёку, откуда же немедленно потекла кровь.

— Очнись! Единственный, кто мог поступить так с твоими родителями — так это шаман твоего племени, в котором тебя и твою родню ставят ниже скота, ведь в первую очередь, они побежали смотреть на распоротые трупы животных, а не к тебе и твоим родителям. Он убил твоих родителей при помощи своих кукол, потому что не любил вас, и именно поэтому он выбрал такой ужасный способ смерти для твоей родни, а тебя он захотел отдать мне на десерт, но мы поступим по-другому.

Облако мести затмило разум Коальта ещё до встречи с Девинго, а после слов демона он окончательно потерял контроль над собой, отчего последние часы его жизни превратились в сущий кошмар. Девинго выпустил юношу из своей обители, но Коальт ещё не раз оборачивался по пути домой, чувствуя на себе голодные по страданиям глаза демона.

На самом же деле сам Коальт так и остался в пирамиде, а покинуло её страшное, безразборное желание отомстить, которое навеял ему демон. Всю дорогу, пока он возвращался домой, назад в племя — он не мог видеть перед собой ничего кроме обезображенных трупов его соплеменников.

Девинго не лгал ему. Демону не было резона убивать родителей Коальта, так как питался демон лишь людскими страданиями. Выходит, что виноват во всём шаман. Рана на щеке горела и кровоточила. Юноша подходил к деревне. Он понимал, что он должен пустить кровь, потому что Девинго внушил ему это, но ничего не мог с собой поделать.

Чем ближе Коальт приближался к поселению, тем больше он превращался в ненасытного зверя, пробравшись в которое, юноша начал голыми руками разрывать плоть людей, с которыми он рос, а теперь расценивал их как врагов и предателей. Дикая ярость делала его таким неистовым и слепым к воплям и плачу своих жертв. Юноша забегал в каждую юрту, что попадалась ему на пути, оставляя после себя лишь кровавую баню. Никто не мог дать отпор этому зверю, потому что его одичалые глаза внушали ужас и отчаяние, заставляя его жертв застывать на месте.

Когда подошёл черед шамана — Коальт был полностью вымазан в крови, а копьё уже затупилось. Шаман сам вышел ему навстречу, достал нож и оставил порез себе на ладони. Затем, этой же рукой он достал знакомую Коальту куклу. Дотронувшись до распоротой щеки, он понял, что та кукла, которую вышивал шаман — и есть он сам.

Шаман начал распевать во весь голос песню, а Коальт понимал, что теряет контроль. Он поставил копьё перед собой и со всей силой приложился на него, пробив себе череп.

Коальт был мёртв, а набеги на деревню прекратились, но жители племени, иногда перешептываются, что видели в степях химеру с телом обритого льва, но с роскошной гривой, копытами буйвола, хвостом чёрта и лицом Коальта, кровь из щеки которого до сих пор омывает степные глади.