Росчерк пера

Кухня сияла чистотой. Лив с удовольствием огляделась, потуже подвязала передник, заправила под чепчик непослушную прядку и принялась разворачивать кульки, свертки и сверточки, которые горкой высились на столе. Она здесь уже почти три месяца, и дом преобразился. Прежняя служанка явно была грязнулей. Хозяин — учёный-алхимик. Он сутки напролёт пропадал в своей лаборатории и не особо обращал внимание на то, что творится вокруг. И предшественница Лив вовсю этим пользовалась. Дом буквально погряз в грязи и пыли.

Девушка подтянула рукава и, плеснув в миску теплой воды, принялась тщательно перемывать овощи. Хозяин не ест мясо, и она каждый день придумывала новое кушанье из овощей и круп. Господин Рихард не привередлив, но ей так хотелось угодить его непритязательному вкусу.

Сочная помидорка жалобно пискнула, когда острый ножик сделал первый надрез. Почти прозрачная кожица обнажила сочащуюся соком мякоть. Лив провела тыльной стороной кисти по носу и довольно улыбнулась. Господин Рихард только и обращает внимание на свои мензурки и старинные рукописи, будто до остального ему и дела нет. Даже если бы весь дом рухнул, но осталась его лаборатория, он бы не заметил утраты. А как он трясётся над своими рукописями. В первые дни она, было, попыталась убраться в кабинете, но господин алхимик страшно накричал и выставил её за дверь, велев никогда больше не появляться в святая святых.

Вскоре блестящая кастрюлька, заполненная алой мякотью, побулькивала на огне. Лив всыпала в нее щепотку соли и, перемешав содержимое, накрыла крышкой. Пришел черед картофеля. Тоненькая кожура ленточкой падала на стол, нож порхал в воздухе, подобно бабочке. Девушка на мгновение остановилась и погрузилась в воспоминания. В день, когда она пришла в дом учёного, она тоже видела бабочку. Первую, летнюю. И настроение у нее было прекрасное, и песенка мурлыкалась веселая. Господин алхимик сел за свою первую при новой служанке трапезу улыбаясь. Он вертел в руках голубой кристалл, а когда заметил, что она смотрит, демонстративно опустил его в бокал с вином. Потом в тарелку с луковым супом.

— Милочка, это волшебный кристалл, — произнёс он тогда суровым тоном. — Если бы он поменял цвет, я тотчас бы узнал, что вы решили отравить меня или усыпить. Эта вещица распознает все яды. Так что имейте в виду…

Сказав это господин Рихард взглянул на побледневшее лицо служанки и наигранно нахмурил брови, но в его глазах плясали озорные искорки. Как же Лив хотелось снова увидеть эти искорки в глазах хозяина.

Тоненькие кружочки картофеля смешались с оранжевыми морковными и отправились в кастрюльку. Упругая луковица неохотно расставалась с шелухой и отомстила обидчице, выкатив из ее глаз две слезинки. Лив шмыгнула носом. В тот день она тоже все время шмыгала носом, подавая на стол. Хозяин обидел ее недоверием. Впрочем, как же иначе? Такой умный серьезный человек просто обязан быть осторожным. Наверное, его ученые занятия очень важны и даже секретны. И враги у известного алхимика тоже, несомненно, есть. Так что все правильно. И все же было обидно. До слез.

Горка мелко нашинкованного лука скрылась в алой булькающей мякоти. Служанка ловко распотрошила пучки петрушки и укропа, оторвала стебли, связала их ниткой и опустила в рагу. Нож снова запорхал в воздухе. Бледно-зеленые кабачки и темно-лиловые баклажаны были нарезаны аккуратными кружочками и ждали своего часа. Лив открыла крышку, с удовольствием принюхалась и отправила внутрь несколько зубчиков чеснока, потом аккуратно выложила поверх бурлящей массы кабачки и баклажаны, чуть посолила и щедро залила оливковым маслом.

Убрав на столе и протерев пол, Лив снова открыла крышку кастрюльки, посыпала содержимое мелко нарезанными листьями петрушки, перемешала, достала из кармана передника маленький флакончик и капнула в рагу ровно три капли. Тяжелый аромат сандала повис в воздухе. Служанка провела пробочкой по запястьям, за ушами и по ложбинке между грудей, плотно закрыла и спрятала пузырек, прикрыла кастрюлю крышкой и распахнула окно. Ничего, до обеда еще есть время, кухня проветрится, и господин алхимик ничего не заподозрит.  

*** 

  Смесь в сосуде зашипела и запенилась, после чего повалил пар. В следующий миг хрупкое стекло разлетелось осколками по комнате. Остатки смеси забрызгали пол.

— Гермеса Трисмегиста! Снова ошибся, — из своего укрытия вылез человек средних лет и с сожалением посмотрел на плоды неудавшегося опыта. Рука непроизвольно стала теребить аккуратно подстриженную бороду. Она смотрелась нелепо, но позволяла скрыть испещрявшие лицо морщинки.

Рихард Штейн, а именно так звали учёного, медленно подошёл к столу, осторожно обходя всё ещё шипящую жижу на полу. Огромный дубовый стол весь был заставлен сосудами, мензурками, капсулями, капельницами и прочими алхимическими инструментами. На счастье, они оказались не повреждены. Но что толку. Он бился уже третий год над разгадкой секрета Пэн Цзу, но результата как не было, так и нет. А до этого он пять лет пытался получить легендарный "Золотой эликсир", и это не считая десяти лет безуспешных поисков "Красной тинктуры".

Впрочем, не всё так плохо. В то время, как его собратья-алхимики продолжают искать секрет бессмертия в экспериментах с жидким серебром, киноварью, оловом, золотом и серой, он уже давно ищет разгадку процесса Великого Делания в другом.

Вот только есть ли эта разгадка? Может, стоит бросить поиски и переключиться с Внутренней Алхимии на Внешнюю? Она не принесёт ему славы и не даст вожделенного бессмертия, но позволит существенно улучшить финансовое положение.

Рихард провёл рукой по коротко стриженным чёрным волосам. Это была неплохая идея. Ведь он уже не так молод. Ему скоро будет сорок, а что он имеет? Конечно, не бедствует, и даже может позволить себе редкие и дорогие ингредиенты, но богатства про запас так и не нажил.

Стряхнув с мантии пыль, алхимик задумчиво посмотрел на висевший над столом список. Маленькие пылинки облачком повисли в воздухе. Не прошло и минуты, как Рихард начал чихать.

— Да уж, — алхимик оглядел кабинет и вздохнул. Его карие глаза потускнели. Вокруг царило жуткое запустение. – Надо будет всё же позволить Лив здесь убраться.

Лив… Рихард потер нос и усмехнулся. Молодая служанка всегда заботлива и приветлива с ним. А он вечно недоволен и даже порой груб. Девчонка молча терпит, ни разу слова поперёк не сказала. Лишь изредка он слышал, как по ночам она тихо плачет в своей комнате.

— Апчхи! — гадкая пыль и не думала отступать.

Рихард отошёл от стола с мензурками и фильтрами и направился к письменному. По пути он остановился возле полки с книгами и свитками и долго изучал её содержимое. Чего здесь только не было: "Физика и мистика" Болоса, "Изумрудная скрижаль", авторство которой приписывалось самому Гермесу Трисмегисту, труды Ибн Сины, Аристотеля, Джабира ибн Хайяны и Ар-Рази. Копии, конечно же. Некоторые тексты Рихард переписал своей рукой. Оригинальные трактаты "Зеркало алхимии" и "О тайнах природы и искусства и о ничтожестве магии" францисканца Роджера Бэкон и многое-многое другое. Большинство из рукописей были полезны в его опытах, но не могли дать главного. Они не могли раскрыть секрета бессмертия.

Шальная мысль пронеслась в мозгу учёного. Взгляд невольно упал на печь в углу кабинета, в которой всё ещё горело не так давно разведённое пламя. Как же захотелось сгрести в охапку все манускрипты и фолианты и бросить в огонь.

— Нужно всё проверить, — пробормотал алхимик и уселся за стол, заваленный листами с переводами "Золотого эликсира" и "Баопу-цзы" Гэ Хуна. Его переводами. "Оригинал" последней вещи лежал тут же. Он купил её у одного перса, отдав целое состояние. Книжица в кожаном переплёте с вытравленным символом "Инь и Янь" на обложке. Разумеется, эта книженция не была оригиналом. Но в подлинности копии Рихард не сомневался. С момента покупки этой проклятой книги его жизнь резко изменилась, и вот уже три злополучных года он бьется над текстами, но каждый раз суть проклятых иероглифов ускользает от него. Вот и сейчас он снова где-то ошибся. Но где? Тысяча смыслов было скрыто лишь в одной закорючке.

Усталые глаза снова стали изучать черновики. В руках учёного появилось перо, и он стал что-то быстро чёркать и править, сверяясь с книгой, открытой на странице, где был изображён рисунок бородатый китаец, сидящий в позе лотоса. В его руках был зажат камень – "философское яйцо". Символ бессмертия и проклятие каждого алхимика. Вокруг азиата плясали чёртовы иероглифы, над переводом которых ученый бился уже месяц.

Наконец Рихард выпрямился и зевнул. Заработался же он сегодня, впрочем, как и вчера, и позавчера. Отложил перо и потянулся. Ещё раз посмотрел на лежащую перед ним книгу и поправил выехавший из стопки лист. Эта старинная рукопись оказалась такой занимательной. Она досталась учёному совершенно случайно. Когда десять лет назад он покупал древний трактат тибетских алхимиков, этот листок оказался вложенным в него. Рука неожиданно для учёного выхватила из стопки тот самый лист. Рихард даже не обратил бы на него внимания, если бы тот не выпал из книги. И вот теперь уже десятый день, параллельно со своими изысканиями, он занимался изучением еще и загадочного листка. Автор рассуждал о вещах вполне обыденных, но настолько нетривиально, что даже перевод с китайского не скрадывал цветистости и высокопарности речи. Повествование завершалось описанием некого рецепта. Вот только о рецепте чего шла речь Рихард так и не смог понять. Ему не удавалось правильно перевести название. Некий эликсир, который дарует…что? Вот тут-то и была загвоздка. Иероглиф, как и в случае с иероглифом в книги даоссистского алхимика, мог быть переведено по-разному. И все равно смысл оставался темным.

Внезапно Рихарда осенило. Он подвинул к себе "Баопу-цзы" и… Он не ошибся. Иероглиф был одним и тем же. Руки учёного затряслись. Неужели ему повезло? Великий Гермес, как же он мог раньше этого не заметить! Это же… рецепт эликсира бессмертия! Того самого… Переводить заумные мысли Гэ Хуна больше не требовалось. Перед ученым лежал не занудный трактат, а инструкция, пусть и написанная высокопарным стилем. Ничего лишнего, только ингредиенты и последовательность действий. Невероятно…

Так хотелось приняться за новый опыт, но в этот момент до алхимика дошёл приятный аромат. Рихард вздохнул и принюхался. От лужи всё ещё исходил мерзкий запах, но и он не мог перебить запах пищи. Прислушавшись, учёный понял, что не ошибся. Из кухни доносились шорохи, постукивание, звяканье. Лив готовит обед и наводит порядок. Служанка так усердствует, что ему первое время было даже страшновато. Она ничего себе, миленькая, вот только глупа до безобразия. Рихард усмехнулся, вспоминая, как в первый же день обманул ее. Конечно, его кристалл, действующий наподобие лакмуса, может помочь определить наличие яда, но не снотворного же.

Рихард потянул носом, и тотчас же в животе требовательно заурчало. Заработался он. Пора и подкрепиться. С сожалением взглянув на разложенные на столе бумаги, алхимик поднялся, поправил мантию и вышел из кабинета. Дверь, по привычке, запер, а ключ повесил на шею. Не хватало только, чтобы глупая девчонка сунула нос в его бумаги и все там перепутала. Конечно, она ничего не поймет ни в книге, ни в его записях, но береженого Бог бережет.  

*** 

 Белоснежная скатерть, серебряная посуда, хрустящая салфетка в серебряном кольце. Лив поправила бокал и отступила, любуясь столом. Конечно, в обеденном зале все смотрелось бы куда наряднее и торжественнее, но хозяин сразу заявил, что предпочитает трапезничать в кухне. Она оглянулась, услышав шаги за дверью, торопливо одернула передник, снова заправила под чепчик непослушную прядку и отошла к плите.

Господин Рихард вошел, как всегда, хмурый и погруженный в свои мысли. Он рассеянно кивнул служанке и сел за стол. Лив тотчас же налила в бокал розового вина, поставила перед ним тарелку с рагу и хлебницу, заполненную крупными ломтями серого хлеба (как раз такой, который нравился хозяину: хрустящая корочка и упругий мякиш). Она отступила на шаг и, затаив дыхание, смотрела, как обожженные опытами длинные пальцы ломают серый ломоть. Сердце замерло от горькой нежности. Никогда, никогда, несмотря на все ее ухищрения, не взглянет на нее господин Рихард. Он считает ее глупой поломойкой и кухаркой. И прав, конечно. Кто она и кто он? Вот и сейчас, поглощает рагу, почти не жуя, а сам думает о чем-то своем, наверное, очень важном.

Рихард, действительно, почти не чувствовал вкуса еды. Мысль о том, что он в одном шаге от славы, богатства, бессмертия, снова завладела им. Так, сейчас он доесть и обратно, в кабинет. Внимательно перечтет свои записи, еще раз сверится с оригиналом, нет ли ошибки, и …

Что-то неуловимо изменилось. Воздух вокруг алхимика сгустился, стал плотным, сладким, горячим. Пальцы, держащие ложку, задрожали. Он с трудом проглотил тающие во рту овощи и поднял взгляд.

Высокая девушка в мешковатом платье, которое, впрочем, совершенно не скрадывало ее стройную фигуру, смотрела на него, покусывая полные губы. Ее щеки горели нежным румянцем, беленькие ручки, обнаженные до локтей, теребили завязки чепчика, из-под которого так наивно выглядывала каштановая прядка. Рихард, как завороженный, глядел на ямочки у локтей, на тонкие пальчики, выдающие волнение хозяйки, а потом встретился с ласковым взглядом серых глаз.

Горячая волна пробежала по его телу, заполняя каждую клеточку. Невольные слезы затуманили взор. Он медленно отложил ложку, нетерпеливо отбросил в сторону салфетку и поднялся, оказавшись, к собственному удивлению, одного роста с Лив.

"Красавица… Милая… нежная… И как я раньше этого не замечал…Глупец… Слепец… Дурак…Счастье вот оно, в шаге от тебя, лишь протяни руку… Я был так увлечён, что едва не упустил его… Едва не прошёл мимо… Ещё не поздно… Мысли путаются… Конечно же не поздно… Она… Богиня – прекрасная богиня. Она смотрит на меня… О великий Гермес, я тону в озёрах её глаз… Немыслимо… Но что если она отвергнет меня… Я был так груб с ней. Я… Она… ", — он качнул головой, отгоняя мысли, и шагнул к девушке.  

*** 

  Свеча почти догорела. Неверный свет дрожащего пламени выхватывал из темноты лежащего на разоренной постели обнаженного мужчину. Он спал, его грудь мерно вздымалась, на полуоткрытых губах блуждала улыбка. Лив, обняв руками колени, затаила дыхание. Рихард…ее хозяин…ее возлюбленный. Он оказался таким пылким и страстным. Куда делись его холодность, мрачность, грубость? Девушка провела ладонью по груди, на которой сияли красные отметины, и вздохнула. Скоро рассвет. Наступит новый день, а изменится ли что-то в ее жизни? То, что произошло этой ночью, не настоящее. Морок. Это всё волшебное масло, которое ей удалось перекупить у одной из редких посетительниц хозяина. Рихард проснется и будет недоумевать, какая злая сила бросила его в объятья служанки. Конечно, масло еще есть. И Лив может воспользоваться им еще и еще…Но надо ли ей это? И что будет, когда любимый, наконец, догадается, что причина кроется в созданном им же снадобье, а не в чувствах?

Девушка закрыла глаза. Перед внутренним взором замелькали картины прошедшей ночи. Рихард…он был нежен, ласков…а потом вдруг стал нетерпеливым и требовательным…Она подчинялась его напору, его желаниям и была счастлива…так счастлива, что ей хотелось умереть, лишь бы это счастье не кончалось…

Мужчина шевельнулся, его пальцы бессознательно сжали прицепленный к цепочке ключ. Губы шевельнулись, и Лив наклонилась ниже, прислушиваясь.

— Бессмертие…оно есть…я буду бессмертным…книга…всего один иероглиф…всего один опыт…слава…богатство…бессмертие… — этот бессвязный шепот наполнил сердце Лив отчаянием.

Господин алхимик даже во сне не думает о ней. Он ученый, ему важны только его опыты, его иероглифы. А она? Что теперь будет с ней?

Лив протянула руку, осторожно высвободила из пальцев Рихарда ключ, отцепила его от цепочки и встала. В кабинете хозяина служанка была только однажды, больше ее туда не допускали. Но сейчас она вполне может туда зайти.

Накинув сорочку и подхватив свечу, Лив быстро пробежала, едва касаясь босыми ногами пола, по длинному коридору и отперла дверь кабинета.

Морща нос, она вошла в темную комнату и огляделась, высоко подняв свечу. Здесь ничего не изменилось с того дня, когда хозяин выгнал ее, приказав не совать нос в его святая святых. Девушка передернула плечами, вспомнив его грозный голос, и на цыпочках приблизилась к столу, заваленному листами исписанной бумаги. Прямо сверху лежал пожелтевший листок. Странный пузатый человечек равнодушно глядел на Лив глазами-щелочками, прижимая к животу остроконечное яйцо. Вокруг него вились маленькие значки, похожие на червячков. Это и есть иероглифы? Девушка поставила подсвечник и наклонилась ниже. Рихард бормотал что-то о последнем иероглифе…он самый важный, наверное? Только который из них последний? Наверное, вот этот, справа, похожий на готовую взлететь бабочку.

Лив оглядела стол, взяла перо, обмакнула его в чернильницу и резким движением начертала закорючку. Бабочка превратилась в жука. Пальцы, сжимающие перо, дрогнули, и черная капля соскользнула с кончика, но Лив успела подставить ладонь и перевела дыхание. Что же она творит?

Но ответа на этот вопрос у нее не было. Она осторожно положила перо, взяла свечу, еще раз глянула на дело своих рук (узкие глаза-щелочки осуждающе блеснули) и быстро вышла из кабинета.  

*** 

 Солнечный зайчик робко скользнул по закрытым векам. Алхимик зажмурился, покрутил головой и неохотно открыл глаза, блаженно потянувшись. Так хорошо ему еще никогда не было. За всю свою жизнь он не испытывал ничего подобного. На душе было легко, а по телу разливалось приятное тепло. Заботы вчерашнего дня остались в прошлом.

Под боком кто-то зашевелился. Рихард слегка повернул голову и увидел её, Лив. Девушка свернулась калачиком, уткнувшись носом ему в бок. Она улыбалась во сне. Непослушная прядка опять лежала на розовой щечке. Алхимик аккуратно убрал волосы и провёл рукой по нежной теплой коже. В памяти всплыли картины прошлой ночи, пробудив в учёном чувство безмерной любви.

Как же это могло произойти? Вот он идёт на кухню, как всегда погруженный в свои мысли. Быстро поглощает пищу (очень вкусное, к слову, кушанье), а потом… Два бездонных озера глаз милой Лив и больше ничего. Весь мир исчез, осталась лишь она. Все мысли улетучились, осталась лишь одна. Мысль о любви к очаровательной Лив.

Здесь было что-то не так. Девушка и раньше нравилась алхимику, но чтобы вот так, бросить всё, ради объятий любимой. И как же ей удалось так быстро влюбить его в себя?

Сандал. У еды был привкус сандала. Рихард улыбнулся. Где эта чертовка смогла раздобыть зелье? Маленькая бестия подлила ему в похлёбку его же собственное зелье. Алхимик улыбнулся. Но ради чего? Она не потащила его в ратушу, не заставила раскрыть все секреты, она лишь хотела, чтобы он любил её. Так просто.

Рихард снова посмотрел на милое создание, устроившееся у него под боком. Она была так прекрасна. Его несравненная Лив. Его любимая. Учёный задумался. Действие любовного масла краткосрочно. Эффект должен был уже пройти, но… Невозможно! Или же… Нет, определённо… Он любит девушку. Любит по-настоящему. Любит давно, с первого мига, когда увидел её на пороге своего скромного жилища. Зелье лишь помогло ему осознать это.

И тут алхимик вспомнил о вчерашнем открытии. Ему ужасно не хотелось покидать свою ненаглядную Лив, но нужно было закончить начатое.

Аккуратно встав, стараясь не потревожить сон любимой, Рихард надел свою мантию и ещё раз посмотрел на спящую девушку, поцеловал её в лобик и укрыл одеялом, после чего уверенным шагом направился в лабораторию.

Закрыв тяжёлую дверь на ключ, учёный поспешил развести огонь в жаровне, по пути зажигая свечи, чтобы осветить комнату, в которой напрочь отсутствовали окна. Схватив листок с разгадкой, Рихард быстро пробежался по нему, сверяя со сделанным вчера переводом. На мгновение он остановился. Один символ переведен неправильно. Тут же исправив досадную ошибку, алхимик поспешил к столу с инструментами. На подготовку ушло с десяток долгих минут. Затем ещё пятнадцать минут ушло на поиски нужных ингредиентов. Мёд, хмель, пряности, кое-какие ягоды. Азиаты умудрились найти секрет бессмертия в таких тривиальных вещах, удивлялся про себя алхимик. Пока их европейские собраться смешивали ртуть и мышьяк, не получая ничего, кроме отменных ядов, китайцы восхваляли своих бессмертных. Рихард ещё раз взглянул на список, немного задумался над тем, почему вчера вписал корицу вместо имбиря, но затем взял нужную пряность.

Время потребовалось и для определения нужных пропорций. Разумеется, и думать было нельзя, что пропорции высчитаны идеально, но нужные цифры даст только опыт.

Процесс начался. Вокруг всё зашипело, повалил пар. По тонким стеклянным трубочкам перегонного аппарата, потекли первые капельки желанного эликсира.

Учёный просидел в лаборатории весь день, так и не выйдя наружу. Раз десять он терпел неудачу, и пару раз ему даже пришлось прятаться от осколков разорвавшихся мензурок, но ближе к вечеру на столе стоял сосуд, наполненный вожделенным нектаром богов. Так хотелось отпить глоточек. Рука сама потянулась к сосуду, но Рихард резко отдёрнул её. Нет. Слишком опасно. Он с горечью вспомнил, какой эффект дал приготовленный им Золотой Эликсир. Его верный пёс Ульф умирал в жутких муках. Как же быть теперь?

Даже сквозь толстые стены до слуха алхимика донёсся пьяный вой. Ганса. Старый пьяница, живущий по соседству, опять надрался и теперь горланил свои похабные песни. Как же Рихарду хотелось отравить проклятого соседа. Внезапно в мозгу алхимика созрел дьявольский план. Он подхватил сосуд, быстро открыл дверь и бросился на улицу, по пути едва не сбив перепуганную и растерянную Лив.

— Эй, Ганс! – закричал на всю улицу ученый.

Пьяница остановился. Он уже был почти у дверей своего разваливающегося домишки.

— Чего вам, гер Рихард?

— Мне удалось получить несколько капель одного божественного напитка, и я решил разделить его с тобой, мой дорогой сосед.

Пьяница недоверчиво посмотрел на алхимика. Он всегда побаивался мрачного соседа и уж точно не считал себя его другом. Так зачем же тому делиться с ним столь ценным напитком?

Рихард по-доброму улыбнулся и протянул склянку.

— Если тебе не понравится, то обещаю, что куплю тебе бутылку самого дорого вина, что только можно найти в наших краях.

Последнее заверение склонило чашу весов в пользу учёного. Шатающейся походкой Ганс перешёл улицу и остановился напротив алхимика. От него жутко воняло, но Рихард не показал вида.

— Прошу, — лишь произнёс он.

Пьяница взял сосуд, повертел его в руках и отхлебнул. Несколько мгновений на его лице не было никаких эмоций, а затем он расплылся в блаженной улыбке.

— Будь я проклят, это самый вкусный напиток, который мне только доводилось пить. Баварское пиво ничто, по сравнению с ним. Ганс сделал ещё пару глотков, пока Рихард не отобрал сосуд. Он посмотрел на пьяницу. С ним ничего не происходило. Ну, что ж, по крайней мере, это не яд. Но почему же Ганс сравнил напиток с пивом?

— Гер Рихард, это был щедрый подарок… – улыбаясь, молол языком пьяница-сосед. Алхимик не стал его слушать. Он улыбнулся на прощание и побежал в свой кабинет, снова едва не сбив с ног Лив.

Заперев дверь, он долго смотрел на эликсир, пока не решился сделать глоток…  

*** 

 Быстрый росчерк пера ознаменовал заключение сделки. Рихард пожал протянутую Густавом руку, и они вместе радостно засмеялись. Собравшиеся в кабинете радостно загомонили… Ещё бы, эта сделка сулила им баснословное состояние.

Густав Хайнц, владелец пивоварни, посыпал на чернила песком и быстро сдул его, после чего аккуратно положил документ в папку и поспешно убрал в сейф.

— Ну вот, мой друг, — обратился он к алхимику. – Благодаря моей фабрики и твоему рецепту скоро о нас заговорит весь мир.

Рихард улыбнулся и поправил сюртук. Он больше не носил старую мантию, делавшую его похожим на чернокнижника. Теперь он стал другим человеком.

— Но как, скажи мне на милость, — продолжил пивовар, – ты смог раскрыть этот секрет?

— Случайно, мой друг, — учёный подошёл к стоявшей неподалёку Лив и обнял её за талию. – Я искал рецепт бессмертия.

— Забавно, никогда бы не подумал, что эликсир бессмертия так схож с рецептом медовухи! – Густав зашёлся смехом.

— Всё дело в одном иероглифе, который я не смог правильно перевести. Я думал, речь идёт о рецепте бессмертия, а на самом деле в тексте говорилось о бессмертном рецепте. Осознание этого пришло ко мне намного позднее.

— Чудно получилось.

— Чуднее, чем ты думаешь, мой добрый друг. Китайский напиток в оригинале имел весьма противный вкус, но из-за того, что в моём рецепте вместо корицы был вписан имбирь, вкус получился совершенно другой. Я до сих пор ума не приложу, как такое могло получиться.

Лив загадочно улыбнулась и положила руку на запястье Рихарда.

— На всё воля Бога, — с довольным видом заявил пивовар.

— Пожалуй, — согласился с ним бывший алхимик. – Ну, что же, нам пора.

Рихард взял Лив за руки и влюблёнными глазами посмотрел на неё.

— Понимаю, — смущенно ответил Густав. – Не забудь о встрече с бургомистром во вторник. Вы с супругой приглашены.

— Не забуду, — не отрывая взора от любимой, произнёс учёный.

— А как же бессмертие? — спросил старый пивовар, когда парочка уже почти покинула кабинет.

— Оно мне больше не нужно. У меня есть моя Лив, — радостно произнёс Рихард и улыбнулся на прощание.