Начало

Хотя и сладостен азарт

идти по сразу двум дорогам,

нельзя одной колодой карт

играть и с дьяволом и с Богом.

И. Губерман

Тень промелькнула и пропала. Прохожий вздрогнул и остановился в растерянности: «Что бы это могло быть?». Он оглянулся и увидел её.

Рыжая лайковая перчатка. Она лежала на сером, окутанном поздними сумерками снегу, и свет от покачивающегося на ветру фонаря то отступал, то снова обозначал её контур.

«Какая-то растяпа потеряла», – размышлял человек, поднимая находку и стряхивая с неё невесомый снег.

«Правая, правая… Где же твоя пара? – мужчина поднёс её к лицу и принюхался. – Какой тонкий, таинственный аромат! Так пахнет дурман-трава на закате», – подумал прохожий, пытаясь представить хозяйку потерянной вещи.

— Надо положить тебя на видное место. Глядишь, владелица спохватится да и вернется, – произнес он вслух и, поймав себя на этом, насторожился. «Что-то я стал заговариваться», – подумал одинокий художник.

Он оставил перчатку на металлическом заборчике у края заснеженного тротуара, тоскливо посмотрел по сторонам и отправился к себе домой – в пустую холостяцкую берлогу.

Переступив порог выстуженной квартиры, человек остановился. В лицо ударил порыв ветра. Всколыхнув седеющую шевелюру, он вмиг овладел его и без того продрогшим телом. Необъяснимое чувство тревоги закралось в душу художника. На лбу выступила испарина. По спине пробежал зловещий холодок.

«Что за ерунда?!» – подумал он.

Включив свет, не разуваясь, человек прошёл на кухню и закрыл распахнутую настежь форточку.

«Странно! Ведь я её не открывал… Кажется ». Мужчина задумался.

Внезапно перед глазами вспыхнул образ рыжей перчатки на фоне сумрачного снега. Затем видение затуманилось, картинка пропала. Но возникла другая – художник отчётливо видел перчатку под зеркалом в прихожей, между синим флаконом с туалетной водой и зелёной замызганной расчёской. Он метнулся туда и застыл как вкопанный.

Рыжая перчатка, местами потёртая и подмокшая, лежала на полочке, отражаясь в зеркале чёрной дырой расправленной манжеты.

«Я что, свихнулся?» – продолжался внутренний монолог. Художник точно помнил, что оставил предмет во дворе. Как он мог оказаться тут, было непонятно, и это обстоятельство наводило на тревожные мысли.

«Одно из двух – либо у меня белая горячка, и я взял перчатку, сам того не осознавая, либо здесь присутствует чертовщина», – опять мысленно сказал себе растерянный человек.

Потом он заметил (или ему почудилось), как из-за холодильника, отражённого в зеркале, выскочил маленький бесёнок с отливающими при свете лампочки белыми рожками, и прошмыгнул в тёмную кладовку.

Перчатка вдруг зашевелилась. Сначала пришёл в движение большой палец, затем мизинец, после чего она словно надулась. Воспарив в воздухе и принимая объём руки внезапно объявившейся хозяйки, перчатка взялась ощупывать пространство в прихожей. Немного освоившись, она подплыла к зеркалу и проделала некоторые манипуляции, напоминавшие движения прихорашивающейся женщины. Затем, повернувшись пальцами к художнику, перчатка произнесла (если конечно слово «произнесла» здесь могло быть уместным):

— Здравствуй, милый! Ты позволишь мне тебя так называть?

Речь прозвучала у художника в голове, но ощущал он её так, словно звуки исходили от самого предмета.

— Успокойся, дорогой! Ты весь дрожишь. Поговори со мной, пожалуйста. Я так этого хочу, – она приблизилась к лицу ошеломлённого мужчины и нежно провела по небритой щеке указательным пальцем. – Тебе необязательно произносить слова общепринятым способом. Достаточно воспроизвести их в мыслях, и я услышу это точно так, как сейчас ты слышишь меня. Попробуй!

Тембр её голоса казался обворожительным, а произношение столь очаровательным, что художник некоторое время не мог прийти в себя от таинственного восторга. В нём боролись два чувства: страх перед чем-то неведомым и восхищение неповторимо прекрасным.

— Кто ты? – наконец вымолвил он, опускаясь на стоявший у стены табурет.

— Кто я?.. неважно! Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе об этом. Но не теперь! Сейчас мне необходимо просто быть с тобой. И это главное!

— Но почему я? – изумился художник. – С чего такая честь? И что означает фраза «быть с тобой»?

Сначала он говорил вслух, но потом, сам того не заметив, стал разговаривать с перчаткой мысленно.

— Ну, во-первых, ты меня нашел, – томно ответила она. – Во-вторых, ты художник, и это очень важно. Быть с тобой означает находиться всегда рядом, особенно в те часы, когда ты работаешь над своими холстами, творишь, фантазируешь. Я буду любоваться твоими работами, ухаживать за тобой, стану твоим единственным другом. Я сделаю тебя счастливым! Ты удовлетворен моим ответом?

— А я? Что должен сделать я взамен? Ты ведь не просто так собираешься со мной нянчиться? Верно?

— Ты прав, – произнесла она, зависнув прямо у него над головой. – Взамен я попрошу одно: пока мы будем вместе, ты не станешь встречаться с женщинами и тем более не посмеешь жениться.

— Ничего себе! А что ты ещё потребуешь, а?! И вообще тебя нет. Я, наверное, болен, – художник потрогал свой лоб. – Может, мне отдохнуть и ты исчезнешь? – он снял пальто и подошёл к холодильнику. Достав непочатую бутылку водки, хранившуюся для особого случая, бедняга отправился на кухню. Там он достал из шкафчика гранёный стакан и за несколько минут опустошил всю бутылку. В полуобморочном состоянии он прошёл в спальню и рухнул на кровать как был – в одежде и обуви.