Особый день для Марии

Эта история случилась почти год назад. Тогда я учился в десятом классе, в школе под номером двенадцать. Начинался один из самых мрачных месяцев — ноябрь, температура падала всё ниже и ниже. Город почти полностью замер, ушёл в спячку, парализованный неодолимой силой крепчающего день ото дня мороза, и ослабевшее зимнее солнце было не в силах этому помешать.

В тот день я впервые признался ей. Нет, не так. В тот день я вообще впервые в своей жизни признался в любви. Я сидел в классе и лениво читал учебник по истории, дожидаясь, пока все заберут свои сумки, висящие на крючках парт, и разойдутся по домам. У нас в школе есть такое правило — дежурный по классу, прежде чем уйти домой, должен дождаться, пока все остальные ученики разойдутся, и только потом закрывать ключом дверь. Я уже давно прибрался, поэтому просто сидел и в сотый раз перечитывал учебник — самое интересное из того, что лежало у меня в рюкзаке, иногда бросая взгляды на парту, хозяйка которой, единственная из всех моих одноклассников, все еще была в школе. По правде говоря, она должна была дежурить вместе со мной, но она попросила её подменить. То есть, как попросила — просто сказала, что она сегодня слишком занята как представитель ученического совета и, даже не дождавшись моего ответа, выпорхнула из класса, оставив мне всю грязную работу.

Девушку эту звали Мария Лагашина. Не помню точно, но, кажется, я никогда не называл её Машей, только Марией. Получалось немного официально, но мне нравилось, как это звучит. Она, кстати, не сопротивлялась, хотя первое время и смотрела на меня как на идиота. Кажется, вслед за мной все её стали так звать.

Каждый раз, когда я смотрел на её сумку, память услужливо рисовала перед моим взором ее стройную фигуру, длинные чёрные волосы, горделивую осанку. Она, словно горная лань, каждое утро грациозно проходила перед моим взглядом, садясь на парту слева, через ряд от меня, заставляя снова и снова сохранять в памяти эти мгновенья.

Впрочем, я ей никогда особо не был интересен, хоть мы и учимся вместе с шестого класса. Я даже не помню, когда впервые почувствовал к ней что-то похожее на любовь… Кажется, неприязни ко мне эта девушка не испытывает, хоть и на том спасибо.

— …Она сегодня с распущенными волосами… — рассеянно пробормотал я, бросив учебник в рюкзак и положив голову на парту.

— Может, если я усну, она придёт быстрее?

За окном темнело, я взглянул на часы — стрелки показывали половину седьмого. Я всегда считал себя достаточно терпеливым, но всё же — интересно, она сегодня вообще домой собирается?

В коридоре раздались быстрые шаги, я поднимаю голову с парты, стараясь придать лицу наименее недовольное выражение. Вот и она — влетает в класс, взмахнув черными волосами, мигом приковывая к себе мой взгляд.

— Совин, ты ещё тут? — спрашивает Мария, естественно, зная ответ.

Совин — это моя фамилия. С ударением на первый слог. А зовут меня Валентин. Или Валя. Дурацкое имя, уж мне ли не знать! Почему-то, я его не люблю. Девчачье оно какое-то, а мне, парню, и так в этой жизни мужественности недостаёт.

— А куда я денусь? — констатировал я факт, застёгивая молнию своего рюкзака. Я хотел было спросить, как всё у неё прошло там, на совете, но слова совершенно не желали слетать с моего языка, поэтому я просто молча встал и нацепил на плечи лямки рюкзака.

— Спасибо, что подождал, — Мария дежурным образом проявляет ко мне благодарность, после чего вдруг спрашивает: — Может, хочешь кофе попить? Я могу купить, там внизу, рядом с раздевалкой, в автомате горячий продаётся.

Отказываться глупо, поэтому я соглашаюсь. Закрыв дверь класса, мы идём вдвоём по пустому коридору — Мария чуть спереди, я, сунув руки в карманы джинсов, следую за ней. Заставить себя заговорить с ней я не могу, поэтому мы молча спускаемся по лестнице на первый этаж. Впрочем, похоже, Марию это не особо волнует. Сказать, что я не рад её предложению — ну, это было бы, конечно, враньём. Рад, только это всё равно нас не сблизит. Это невозможно. Я и она находимся в разных мирах, она — из состоятельной семьи, у них отдельный дом, с учёбой у неё всё здорово, с внеклассной деятельностью, там. Я же живу с родителями в трехкомнатной квартире, делю комнату с сестрой. Да и оценки у меня не ахти.

Нет, это просто не-воз-мож-но! И забудем об этом.

— Вот, держи! — Мария кинула мне банку. Я поймал и чуть не выронил — горячо, блин!

— Наконец-то, кофе! — нежно промурлыкала девушка, прижимая банку к груди — Я так устала сегодня!

Глядя на неё, я открыл банку и отхлебнул. Я стоял на крыльце, одевшись в гардеробе вместе с Марией, выслушав от работающей там старушки, что из-за нас она не может покинуть свой ответственный пост, и пил согревающий напиток, полученный из рук моей богини… Что может быть лучше? Разве что — собраться и заговорить с ней? Может, попробовать? Сегодня мне везёт, похоже.

— Ч-что там с советом? — справившись с волнением, начинаю я.

Мария поворачивает голову ко мне, с лёгким удивлением в глазах.

— Совин, тебе это и правда что ли интересно? Ну, обсуждали разные вопросы… Сидели и слушали, потом — голосовали, ничего необычного. Но всё это было жутко долго!

— Вот как? — ответил я и замолчал.

Пошёл снег. Он был не крупный, я такой снег не люблю. Если бы дул ветер — он бы хлестал этими колючими снежинками по лицу.

— Ладно, мне пора, — говорит Мария, кинув пустую банку в урну — Ещё раз спасибо!

— Погоди, — я настолько осмелел, что даже сам от себя не ожидал — Давай я тебя провожу?

Мария несколько секунд смотрит на меня, затем кивает.

— Я думала, тебе в другую сторону, — говорит девушка.

— Угу, — отвечаю я — Ничего страшного.

Мы вместе идём по узкой дорожке, затерянной в сугробах — вновь Мария спереди, я сзади. Чему я, скорее, рад, ведь предложение проводить девушку отняло у меня остатки мужества, заговорить с ней сейчас было бы уже выше моих сил. Насколько я знаю, Мария живёт в частном районе, через несколько автобусных остановок от школы. До моего же дома можно минут за пятнадцать дойти пешком, поэтому особо торопиться мне некуда.

Вот мы стоим на замороженной насквозь остановке общественного транспорта. На дороге скользко, я наблюдаю, как мимо проезжает грузовик, поблескивающий оранжевым маячком, и сыплет из кузова на дорогу щебень. Уже прошло несколько автобусов, но нужного Марие всё не было. Уж не знаю, что на меня нашло тогда…

— Мария?

— М? — Мария, до этого погружённая в свои мысли, теперь смотрит на меня. Отлично…

— Мм, послушай… Я люблю тебя! — сказав это, я отвёл глаза — всё же и моей сегодняшней мужественности есть предел.

— П… Правда? — зачем-то переспросила Мария. Я взглянул на неё и увидел, что она смущена не меньше моего. Это придало мне уверенности, и я кивнул.

— Да.

— И давно?

— Не помню.

Долгая пауза. Очень долгая.

— Вот как?.. Знаешь… Ты хороший парень, но я сейчас не готова к таким отношениям! Мм… Нет, ты, конечно, тут не при чём. Ты хороший, просто… Понимаешь… Мы не подходим друг другу.

Не помню точно, что ещё она говорила, всё же — это несколько больно, слышать такое от человека, которому только что признался в своих чувствах. Поэтому, наверное, мой мозг просто стёр эту информацию. Но я помню то, что ответил.

— Ясно. Спасибо, что выслушала.

— Извини, — ответила Мария и отвернулась — Мы… Можем быть друзьями?

А разве мы сейчас друзья? Впрочем, пусть будет хотя бы так. Я кивнул. Дальше мы стояли молча, пока не подошёл автобус. Мария запрыгнула в него, мне показалось, несколько поспешно. Стекла были покрыты изморозью, поэтому я не мог видеть — взглянула она на меня или нет. Но я стоял и смотрел вслед автобусу, увозившему от меня девушку, которая в первый раз в моей жизни отвергла мои чувства.

Оказывается, признаваться в любви не так уж и сложно.

***

Хм-м, о чём она там говорила? «Мы можем быть друзьями?» Ну-ну…

На следующий день, Мария влетела в класс перед самым звонком, вихрем пронеслась мимо меня, даже не взглянув, и приземлилась на своё место, поправив юбку. Фраза «доброе утро», которую я тщательно вынашивал, пока ждал девушку, так и не решилась слететь с моих губ, и я попытался отгородиться от чувства неловкости раскрытым учебником по биологии.

За весь день Мария так ни разу и не взглянула на меня, я же, в свою очередь, жадно пожирал глазами её спину, надеясь перехватить её взгляд, но — безуспешно! Было похоже на то, что она просто решила полностью игнорировать факт моего существования. Но почему? Неужели, мое признание так сильно её задело? Может, не стоило этого делать? Возможно, лучше было сохранять статус-кво, так я, по крайней мере, изредка мог с ней общаться. Чёрт, я ничего не понимаю! Сосредоточиться на занятиях я сегодня не мог, поэтому вполне заслуженно заработал пару по алгебре. Честно говоря — поделом мне!

Ладно, как бы то ни было, занятия закончились. Марию поймала одна из подружек, и они вдвоём выпорхнули из класса, перед самым выходом, Мария бросила на меня странный, нарочито равнодушный взгляд — в первый раз за весь день. Впрочем, она тут же исчезла из класса, не дав мне возможности хоть как то отреагировать.

Так продолжалось несколько дней. Мария игнорировала меня, и я потихоньку начал к этому привыкать. Друзья, кажется, ничего не замечали, но мы ведь никогда с ней особо не сближались, так что они ничего и не могли заметить. Это замечал только я — некий неуловимый холодок, исходящий от Марии. Вместе с ноябрьскими морозами это было убийственное сочетание.

Вот и в тот день, вторник, кажется, всё было также. Мария игнорировала меня, я, бросив искать возможность заговорить с ней, пытался учиться. Этот день должен был медленно состариться и умереть, как и все остальные короткие ноябрьские дни, но — случилось нечто такое, что всколыхнуло мои серые унылые будни. А заодно и всю школу.

Вечером Марию сбила машина.

Я не знаю всех подробностей — кто бы мне их рассказал! — но из услышанного я сделал вывод, что виноват был водитель легковой машины, который не справился с управлением аккурат возле остановки, той самой, на которой мы с ней ждали автобус. Было скользко, скорость автомобиля была достаточно приличной. В результате удара, пострадало несколько человек, но больше остальных — наша Мария. Об этом объявили в новостях по местному телевидению, написали в газете, но лично я об этом узнал от одного из друзей, который позвонил мне по телефону в тот же вечер. Из разговора с ним, я узнал, что Мария сейчас в тяжёлом состоянии в больнице.

Это было странное ощущение. Я попрощался с приятелем, положил трубку, затем пошёл в свою комнату, лёг на кровать и выключил свет. В голове было пусто, словно из неё внезапно удалили мозг. Внутри черепной коробки пульсировала только одна мысль: «Как же так?!» Как бы эгоистично это не звучало, но я не хотел, чтобы последним моим воспоминанием о Марии был её равнодушный взгляд, ненароком брошенный на меня сегодня днём! С другой стороны, я понимал, что сейчас от меня ничего не зависит. Да и вообще — какое я имею право так переживать? Мария чётко дала понять мне, что я её не интересую. Короче говоря, я не знал, что мне делать и как себя вести.

Поэтому я не делал ничего. Несколько следующих дней я, как ни в чём не бывало, ходил на учёбу, стараясь не задерживать взгляд на пустующей парте слева от меня. У моих одноклассников, да что там — даже у учителей было подавленное настроение, многие девушки плакали. Кто-то узнавал, можно ли прийти к Марии в больницу, проведать. Оказалось, нельзя — девушка перенесла пару тяжёлых операций, и сейчас была в коме. Поэтому, весь класс ограничился тем, что скинулся на букет цветов, которые передали в больницу, Марии в палату.

Однако через пару дней классная жизнь более или менее вернулась в прежнее русло. Все начали вести себя так, словно Мария вообще никогда и не училась в нашем классе. Мои одноклассники старательно избегали упоминаний о ней, чтобы никого лишний раз не расстраивать там, или ещё почему — не знаю! Никто даже не шептался перед уроками, как раньше — как там она? что с ней? Очевидно, всех такое положение дел устраивало. Всех, кроме меня! Меня как раз жутко взбесил подобный эскапизм, и именно потому, что я сам в первые дни вёл себя именно так! Со стороны могло показаться, что мне абсолютно фиолетово, что с Марией, но внутри у меня желчь и горечь потери выедала внутренности, не давая расслабиться ни на минуту. Со стороны окружающие меня одноклассники теперь казались похожими на людей, проходящих на улице мимо упавшего в обморок, по принципу: «кто-нибудь другой ему поможет!» Я злился на своих одноклассников и на себя, и ничего не мог с этим поделать! Ведь я правда волновался за неё, хоть и понимал, что не имею на это права…

Приближались выходные, и я решился на то, чтобы сходить к Марии в больницу. Уж не знаю — для успокоения своей совести или ещё для чего-то. Особого смысла ведь в этом не было — девушка была в коме, я мог только прийти, усесться напротив Марии и сказать ей пару слов, которые, я уверен, она всё равно не услышит. А ещё я думал, а рада ли была бы Мария, если бы я пришёл её проведать, если бы очнулась, пришла в сознание? Улыбнулась ли она мне или прогнала бы прочь? А может, даже не взглянула бы на меня? Я не мог найти ответы на эти вопросы, поэтому заставил себя прекратить думать об этом. Моя решимость и так была низкой, а уж если начать размышлять о таких вещах, то можно её и совсем потерять! Весь пятничный вечер я представлял себе свой визит, пытался продумать всё в мельчайших подробностях. Уж не знаю зачем. Нервничал я изрядно, за ужином почти не притронулся к еде, уснул поздно — я и так-то «сова», а тут ещё и всякие мысли…

В субботу утром я встал позднее обычного. Стрелки на часах показывали без двадцати восемь, а в школе надо было быть в половине девятого. Ладно уж, гораздо важнее сегодня мероприятие, которое я запланировал на после школы. Я не знал, во сколько часы приёма в той больнице, где находится Мария, надеялся хотя бы, что меня вообще туда запустят. На всякий случай, я решил взять паспорт — вдруг потребуют. Немного подумав, я приоткрыл выдвижную полку своего письменного стола и достал свой карманный диктофон, который положил в рюкзак. Я решил, что стоит записать всё, что я там наговорю. Возможно, я искал оправдания перед самим собой, не знаю! Важно то, что я хотел, чтобы у меня осталась память об этом визите, хотя бы в виде wave-файла. Ну и ещё я знал, что если у меня не будет включен диктофон, то я просто просижу отведённое мне время как дурак, тупо пялясь на Марию. Ещё я взял немного из своих сбережений, собираясь купить букет — всё-таки, с пустыми руками приходить к девушке, лежащей в больнице, как-то некрасиво. Пусть она даже не узнает, кто принёс ей этот небольшой кусочек счастья, это неважно. Может, где-то там, в глубинах своего долгого сна, ей станет немного веселее.

Родители ещё спали, сестра — тоже. Она была на два года меня младше и по субботам не училась. От произведённого мной шума, сестрёнка проснулась, накинула одеяло на голову и пробурчала что-то про ужасных братьев, которые не дают своим сёстрам выспаться в выходной. Я пообещал ей принести вечером что-нибудь вкусненькое, и она сразу сменила гнев на милость.

— Настя, скажи мне одну вещь, как девушка, — я присел к ней на кровать, наблюдая, как её сонное личико медленно высунулось из под одеяла. Мне было ужасно стыдно, что я — старший брат — спрашиваю у сестры такие вещи, но всё же.

— М? — вопросительно посмотрела на меня сестрёнка, щурясь от света настольной лампы.

— Ну… — я собрался с мыслями, пытаясь сформулировать вопрос и не выглядеть полным нубом — Вот скажи, если одна девушка после определённых событий вдруг стала относиться ко мне по другому, что это может означать?

— Э? — сестра удивлённо посмотрела на меня — Не поняла совсем!

Боже, ну какая же она глупая! Или я совсем не умею объяснять…

— Мм, скажем так — раньше она относилась ко мне так же, как и ко всем остальным, а… сейчас полностью меня игнорирует.

— А что произошло-то? — сестра, похоже, заинтересовалась, во всяком случае, глазки у неё заблестели — Вы поссорились? Может, ты, баклан, её чем обидел?

Сама ты баклан!

— Нет, ничего такого не было! — вздохнул я.

— А что было?

Вот ведь маленькая чертовка!

— Не скажу, блин! — я чувствовал, что краснею.

— Ну ты ващее! — хихикнула сестра — Я как тебе помогу-то, если не буду знать, что ты натворил?

— Ничего я не натворил! — буркнул я. Нет, ну какого я должен так распинаться перед своей младшей сестрой!

Ладно, чёрт с тобой!

— Я… признался ей, — сказал я с каменным выражением лица.

— Оу! — сестра явно была несколько шокирована — Ты? Ничего себе! И кто же эта счастливица?

— Тебе не всё ли равно? Тем более, ты её всё равно не знаешь! — я был раздражён необходимостью раскрывать свою личную жизнь сестре — Ты лучше скажи, почему она так себя ведёт!..

Я старательно избегал прошедшего времени, словно боялся, что и впрямь больше не увижу Марию живой и здоровой. Сестрёнка, почувствовав, что разговорить меня на эту тему не удастся, надула губы и, накрывшись одеялом, пробурчала:

— Ты болван! Ничего тогда тебе не скажу!

— Как хочешь, — вздохнув, пожал плечами я и уже собирался покинуть комнату, как до меня долетела фраза:

— Ненавидит она тебя или наоборот, ты ей нравишься, в любом случае, ты ей не безразличен.

Я развернулся к Насте, удивлённый её внезапной прямотой, но она снова юркнула под одеяло со словами: «Иди уже!»

— Спасибо! — я и правда был благодарен своей сестрёнке за попытку меня ободрить, но вряд ли всё действительно так. Нет, вернее, ненавидеть-то она меня, конечно, может, правда не понятно за что. А вот нравлюсь я ей едва ли… Нет, Настёна, ты совсем не понимаешь девичьих чувств!

Я наскоро позавтракал бутербродами, потому что и так потратил много времени на разговор с сестрой, потом оделся, нацепил рюкзак и вышел на улицу. Мороз со вчерашнего дня лишь усилился. Похоже, этот гадкий древний старик из кожи вон лез для того, чтобы я замёрз и не добрался до больницы. Ну, нет!

Уроки тянулись, как расплавленная резина. Я, кстати, давно заметил, что время — штука относительная. Когда торопишься куда-то, или когда тебе предстоит что-то неприятное, время летит, подобно птице. А если ты стоишь с обратной стороны двери туалета, то оно кажется бесконечным. Ну, или как-то так. На «русском», я заработал замечание, потому что слишком много витал в облаках, после этого я всё же решил хоть немного сегодня поучиться. Это оказалось полезным, я увлёкся — и время быстрее пролетело.

После уроков я отклонил все предложения моих друзей, сказав, что у меня неотложное дело, и стремглав вылетел из школы. Через пять минут я уже стоял на автобусной остановке, заметно нервничая. Народу вообще не было, вероятно, из-за мороза, поэтому сел в подошедший автобус я в полном одиночестве. Через полчаса я вышел на нужной остановке и, зайдя в находящийся близ неё павильон, купил небольшой букет. Розы стоили несколько больше, чем я рассчитывал, поэтому я купил пять пушистых белых хризантем и попросил у продавщицы завернуть их в газету. И всё таки я, опасаясь, что заморожу цветы, спрятал их под курткой, согревая их теплом своего тела. Пусть лучше я замерзну, чем они!

Больница находилась в пяти минутах ходьбы. Я зашёл внутрь, ловя на себе взгляды сидящих в вестибюле пациентов, которым было скучно, и они слонялись по больнице, не зная, чем себя занять. Немного смущаясь, я протянул паспорт охраннику и взял разовый пропуск для посещения. В каком отделении лежала Мария, я знал, не знал только, в какой она палате. Надеюсь, меня вообще к ней пустят? Всё это не могло не нервировать меня, ведь я раньше не был здесь в одиночку. Сдав одежду в гардероб, я, сжимая вспотевшей рукой букет, направился к лифту.

Поднявшись на восьмой этаж, я открыл дверь, над которой висела табличка: «отделение интенсивной терапии», и вошёл. Тут было довольно тихо, никто не нарушал покой больных, проходящих лечение здесь. У дежурной сестры было закрыто, поэтому я сел на скамейку и принялся ждать её. Больница была построена недавно, поэтому коридоры здесь не были похожи на мрачные каменные пыльные мешки, дышащие затхлым запахом прошлого. Пол был выложен плиткой, стены выкрашены в мягкий кремовый цвет — всё это успокаивало персонал, выполняющий трудную, подчас, неприятную работу по уходу за больными, и посетителей, типа меня. Никаких плакатов, как в других отделениях, например, предупреждающих об опасности ВИЧ или наркомании, здесь не было, что придавало этому отделению несколько отчуждённый и таинственный вид. Впрочем, разве место, где лечат больных, находящихся на полпути между жизнью и смертью, не является таковым?

Наконец, на свой пост вернулась медсестра — красивая женщина средних лет с добрым, правда — несколько усталым, лицом. Я подошёл к ней и, кашлянув, спросил:

— Здравствуйте! Мм, я, эээ, одноклассник Лагашиной Марии… И, ну… Я хочу увидеть её! — выпалил я, сам от себя не ожидая.

Медсестра понимающе кивнула и улыбнулась, правда, в её улыбке читались нотки сочувствия. Женщина, не надо только меня жалеть!

— Она в пятой палате, одиночной. Пойдём, я тебя провожу! — и медсестра, не дав мне опомниться, зашагала по коридору. Мне ничего не оставалось, как пойти за ней. Пятая палата встречала меня гнетущей тишиной. Моё сердце бешено колотилось, когда я вслед за медсестрой входил в открывшуюся дверь. Страх сковал мне сердце настолько, что я еле дышал, хотя сердце готово было выпрыгнуть прочь из груди. Я словно входил в чужой кошмарный сон, а может, это и мой собственный кошмар?

Мария… Неужели, это она?

— Мария, к тебе посетитель! — зачем-то сказала медсестра.

На белой больничной койке лежала худенькая бледная девушка в синей пижаме, укрытая покрывалом. Глаза её были закрыты, лицо — спокойным, словно она заснула пять минут назад. Половина лица Марии была забинтована, на другой половине — на щеке, губах и брови — были заметны ещё не зажившие ссадины и ушибы. Рука, лежащая на покрывале, также была забинтована от локтя и до пальцев, из вены змеёй тянулась вверх пластиковая трубка капельницы. От увиденного у меня перехватило дыхание. Неужели, это та девушка, которая ещё несколько дней назад бодро бегала по школе, делясь своей улыбкой с окружающим миром? Неужели… это так серьёзно? Я готов был загрызть себя за то, что не пришёл к ней раньше!

— Повезло тебе, вот как раз только вчера врач разрешил ей посещения, — словно прочитав мои мысли, сказала медсестра — О, да тут цветы уже засохли… Давай, я поставлю твои в вазу, а эти — выброшу!

Я, внезапно, вспомнил, что сжимаю в руке букет хризантем, и протянул его медсестре. Она вылила старую воду и промыла вазу, затем налила новую и поставила туда мой букет.

— Красивые цветы! — заметила медсестра — Говорят, цветы вбирают в себя все болячки человека, а потом — погибают…

Если это действительно так, то я готов таскать сюда новые цветы хоть каждый день.

Из-за голубых штор казалось, что комнату заполняет нежный тёплый свет, но это была лишь иллюзия. Холодное солнце ничем не могло помочь Марии, оно лишь играло солнечным зайчиком на её лице. Рядом с кроватью стояло несколько приборов, непонятного мне назначения, я решил не задумываться, для чего они нужны. В конце концов, это же отделение интенсивной терапии!

— Ладно, я вас оставлю наедине, — вздохнула медсестра и, уходя, бросила — Поговори с ней! Уверяю тебя, она всё услышит, всё, что ты ей расскажешь. Если что — я на посту!

И странная улыбчивая медсестра закрыла за собой дверь. Наверное, именно такие должны работать здесь, чтобы не сойти с ума. Каждый день смотреть на… Я бы не смог!

Я, сглотнув, сел на стул, стоящий у противоположной стены и задумался. Я, вроде, что-то запланировал на этот визит, но сейчас, после того, как я увидел Марию в таком состоянии, у меня путались мысли. Некоторое время я просто сидел и смотрел на неё, прислушиваясь к ровному спокойному дыханию. Потом, вспомнив, достал диктофон и, включив его, положил на стол.

— Привет, это я, Совин. Помнишь такого? — глупо начал я и задумался, что же сказать дальше.

— Как ты? — ещё более глупая фраза — Я волновался за тебя, поэтому пришёл проведать. Знаешь… Все наши по тебе скучают! Вот…

Я замолчал, прислушиваясь к дыханию Марии, словно ожидая каких-нибудь подтверждений того, что она меня слышит. Но, конечно же, девушка никак не могла отреагировать, поэтому я продолжил монолог.

— Ты всё это время меня сторонилась, наверное, я это заслужил, но я рад, что хотя бы сейчас могу немного с тобой поговорить. Конечно, было бы лучше, если бы такой разговор случился бы при других обстоятельствах… Хотя, скорее всего, при других обстоятельствах ты бы просто не стала меня слушать. Ты не думай, я совсем не хочу тебе напоминать о том случае на остановке, просто… Чёрт! Я просто хотел бы, чтобы всё было как раньше! Ты иногда разговаривала бы со мной, просила помочь, я бы просто смотрел на тебя и был рад хотя бы этому. И чтобы не было ни того признания, ни этой аварии…

Я сделал долгую паузу, собираясь с мыслями.

— Но, если уж так всё сложилось, то ничего не изменишь, нужно бороться! Я знаю, ты самая удивительная девушка в нашем классе! У тебя получается абсолютно всё, за что ты не возьмёшься! Поэтому, я уверен, что ты сможешь вернуться к нам. И… Я сделаю что смогу, чтобы помочь тебе! Не сдавайся, слышишь, Мария!

Выдав это, я утёр выступивший на лбу пот, всё же, я изрядно волновался! Но, самое главное, я сказал ей то, что хотел! Возможно, она на самом деле слышит меня, когда я думал об этом, на душе становилось легче. Ох, ладно, что бы тебе ещё сказать, Мария?

Тут, вдруг, раздался скрип открывающейся двери. Я машинально обернулся, ожидая увидеть ту медсестру, но это оказалась не она. В дверях стояли двое — мужчина и женщина средних лет. Мужчина был в деловом костюме, волосы его были слегка побиты сединой. От его сурового на вид взгляда моё сердце моментально ушло в пятки. Женщина же была, несмотря на возраст, весьма привлекательна, хотя морщины возле глаз говорили о том, что она часто плачет. Я, конечно же, не был уверен полностью, но неужели они родители Марии? Наверное, кто же ещё! Ох, как я не вовремя…

Некоторое время мы смотрели друг на друга, они — удивлённо, я, скорее, испуганно. Первым заговорил мужчина:

— Добрый день, я — отец Марии. Меня зовут Олег Анатольевич. Это её мама, Надежда Васильевна.

Мать Марии слегка наклонила голову в знак приветствия, отец же протянул мне руку, которую я, несколько оробевший, пожал.

— З-здравствуйте, я — Валентин, одноклассник Марии. Пришёл её проведать, — заикаясь, пробормотал я.

— Вот как? Это хорошо, как раз вчера разрешили посещения, — ответил Олег Анатольевич. Только сейчас я заметил, насколько грустные у него глаза. Конечно, это нелегко, но всё же…

— Такое несчастье… Надеюсь, Мария сможет поправиться!

— Конечно! — внезапно выпалил я, удивляясь собственной смелости — Она никогда не останавливалась ни перед какими трудностями! Вам надо просто верить в Марию! Я верю, нет — я знаю, что с ней всё будет в порядке! Вот увидите!

Я осекся, увидев, как Надежда Васильевна заплакала, прикрыв лицо руками. Теперь я совсем не знал, как себя вести.

— Да, конечно, — ответил Олег Анатольевич — Конечно же, она сможет поправиться! Спасибо, что выделил время и пришёл навестить нашу дочь! Я знаю, для неё это очень важно!

Навряд ли, она в последнее время со мной даже не разговаривала. Я здесь, скорее, из-за собственного эгоизма.

— Ладно, я пойду, — решил по возможности побыстрее ретироваться я — Рад был познакомиться!

Я бросил в сумку диктофон и уже собрался уходить, как со мной внезапно заговорила мать Марии.

— Постой! Извини, если мы тебя смутили… Но, можно попросить тебя об одной услуге?

Я кивнул, отведя взгляд в сторону — не было у меня сил смотреть ей в глаза, полные слёз.

— Не мог бы ты навещать нашу дочь почаще?

Мог, конечно, мог бы. Но — зачем? Очевидно, Надежда Васильевна поняла мои сомнения и продолжила.

— Мария наверняка для тебя имеет особое значение, ведь ты принёс такие красивые цветы! — этим она меня внезапно смутила — Может, если ты будешь чаще навещать её, говорить с ней, она быстрее поправится?

— Мм, хорошо, — ответил я.

— Если надо, мы будем подвозить тебя, — предложил Олег Анатольевич — Скажи только когда и во сколько!

— Не надо, я как-нибудь сам, — ответил я.

— Спасибо тебе большое, — улыбнулась мать Марии — Подвезти тебя до дома?

— Нет, спасибо, правда, не нужно!

— Тогда, до встречи!

— До свидания!

Попрощавшись с родителями Марии, я вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Да, этот разговор был не из лёгких! У меня ноги от волнения подкашивались. Однако, её родители вполне добрые и хорошие люди, в этом нет сомнений. Им не надо было меня просить об этой услуге, я всё равно собирался периодически навещать Марию. Главное, чтобы ей и вправду это помогло.

Настроения не было, поэтому назад до дома я решил пройтись пешком. Вспомнив, что обещал сестре принести что-нибудь вкусненькое, я забрёл в кондитерскую, в которой в последний раз был лет пять назад, и спустил остатки своих скудных финансов на шоколадные пирожные. В конце концов, я знал, что ни одна девушка не сможет устоять перед шоколадными пирожными.

Домой я вернулся уже в сумерках. После дежурных расспросов родными про школу, я направился в свою комнату. Настя смотрела какое-то дебильное шоу по телевизору, но, увидев, как я устало ввалился в комнату и растянулся на своей кровати, оживилась. Она запрыгнула на кровать рядом со мной, улыбнувшись самой милой улыбкой, которая у неё была припасена. Клянусь, если бы у моей сестрёнки был хвост, она бы сейчас принялась им вилять.

— А, конечно, — я пожал плечами и достал из рюкзака сладости, завёрнутые в целлофан — Держи!

Следующие минут десять Настя была занята поглощением пирожных, а я погрузился в свои мысли. От них меня оторвал вопрос сестрёнки:

— Ну что, как там у тебя с той девушкой?

— С какой? — машинально переспросил я.

— Ну, с той, которой ты признался! — заговорщицки подмигнула Настя, снова запрыгнув на мою кровать.

— Никак, — ответил я, без выражения взглянув ей в глаза.

— Почему?

— Потому… Она в больнице. Она в коме.

Пирожное внезапно выпало из рук сестры и шлёпнулось на пол. Большие Настины глаза, смотрели на меня извиняющимся взглядом. Казалось, она вот-вот заплачет. Эй, ну что ты! Сестрёнка, не стоит так бурно на это реагировать!

— П-прости… — она отвела от меня глаза — Я дура…

— Перестань, — я схватил её за щёки и повернул лицо ко мне — Ты-то тут при чём? Мы с ней никогда не были близки.

— Ты… К ней ходил, да? Как она? — немного помолчав, спросила Настя.

— Угу, — честно ответил я — Если бы не ты сегодня утром, я бы не решился к ней сходить. Так что спасибо! За это, кстати, я тебе и купил пирожные! — я искренне улыбнулся — Думаю, всё у неё будет хорошо!

— Тогда ладно, — Настя осторожно взглянула на меня. Взгляд у неё был виноватый. Я вздохнул и сказал:

— Хватит мрачных мыслей! Как насчёт того, чтобы завтра сходить куда-нибудь, а? Мы с тобой уже давно нигде не были. Что скажешь? Куда ты хочешь?

Сестрёнка задумчиво принялась грызть большой палец.

— Ну… Если ты настаиваешь… Как насчёт отвести меня в кафе и заказать мне большой-большой молочный коктейль? А потом можно будет сходить ещё в кино! — Настя начала выстраивать планы на завтрашний день. Ладно уж, я готов был потратить свои деньги — сам ведь предложил!

— Конечно! — я потрепал сестрёнку по голове — Всё, что захочешь!

Остаток вечера мы с сестрой играли в «house of the dead» на компе, толкаясь и сваливая друг на друга вину за неудачи. Когда мы закончили, Настя была в совершеннейшем восторге, что касается меня, то я старался выгнать из головы все мрачные мысли и как следует расслабиться после весьма трудного дня.

***

Я лежал на своей кровати, прислушиваясь к спокойному дыханию спящей сестры. Сон, почему-то, не шёл, может, из-за яркой луны, свет которой заливал ночную комнату? Устав ворочаться, я, решив, что всё равно пока не смогу заснуть, осторожно, чтобы не разбудить сестрёнку, достал из сумки диктофон и, вставив в уши наушники, включил. Не говорите, что я странный, я и сам это знаю. Итак, послушаем запись моего сегодняшнего, уже даже вчерашнего, визита. Я закрыл глаза. Боже, неужели я и правда нёс эту чушь? «…Привет, это я, Совин. Помнишь такого? Я волновался за тебя, поэтому пришёл проведать. Знаешь… Все наши по тебе скучают! Вот…» У меня даже уши покраснели, когда я это услышал. Блин, надеюсь, Мария этого не запомнит, даже если и вправду услышала!

Внезапно, диктофон начал вести себя странно. Весь фоновый шум в наушниках пропал, словно кто-то выключил функцию записи. Я удивлённо взглянул на дисплей, но нет — воспроизведение продолжалось. Что это? Внезапно наушники издали высокий скрежещущий звук, словно кто-то тёр включенным микрофоном о лист фольги, я скривился, с трудом удерживая себя о том, чтобы не сдёрнуть наушники. Что за чертовщина? Может, электромагнитные помехи от работающих в больнице приборов? Звук в наушниках, тем временем, стал тоньше и выше, превратившись в одномерный скрип. Мои зубы неприятно заныли, мой палец самопроизвольно потянулся к кнопке «стоп», но, вздрогнув, остановился на полпути. Шумы внезапно исчезли, и я подумал, что у меня начались слуховые галлюцинации. Потому что то, что я услышал дальше, не лезло решительно ни в какие ворота.

— … Не уходи!

Это был голос Марии, пусть и несколько искажённый помехами. После этой фразы раздался громкий щелчок, от которого у меня заболели уши, и помехи внезапно исчезли, диктофон принялся воспроизводить записанный разговор с родителями Марии. От неожиданности я прикусил себе язык. Этот агрегат решил поиздеваться над моим здравым смыслом?

Неужели, это и правда была Мария? Я перемотал файл и прослушал ещё раз, не обращая внимания на помехи. Потом ещё. Чёрт, как определить зрительные галлюцинации я знаю — надо нажать на глазное яблоко, и все предметы, кроме нереальных, раздвоятся. А как определить слуховую галлюцинацию?

Я встал с кровати, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить мою сестру, и включил монитор компьютера. Настя строго-настрого запретила мне его сегодня на ночь выключать, потому что у неё там скачивалось что-то большое, на пару десятков гигабайт, так что равномерный гул, исходящий из системного блока, сестрёнку не разбудит. Итак, я подключил диктофон к компу и скопировал записанный файл. Теперь надо открыть программу для обработки звука и взглянуть на этот файл там. Диаграмма записи заставила меня нервно вздрогнуть — фраза, сказанная голосом Марии, на ней отчётливо выделялась. Так, теперь я удостоверился, что это и вправду реальность. Но как же? Я снова и снова переслушивал этот момент. Мой мозг просто отказывался принимать это как реальность. Когда первый шок прошёл, я решил трезво оценить ситуацию. Не могла же Мария в самом деле проснуться от комы на пару секунд только для того, чтобы сказать: «не уходи». Или могла? Нет, тогда она как минимум должна была быть в сознании, чтобы адекватно воспринять тот факт, что я был там, насколько я знал, при выходе из комы люди ведут себя немного по другому.

Погодите-ка, о чём я вообще?! Разве я бы не услышал, если Мария сказала это настолько громко, что фраза отчётливо записалась на мой диктофон? Да и вообще, что за непонятные шумы и скрипы, их я точно не мог услышать! И, что немаловажно, слова были наложены на основную запись, это же очевидно! Часть моего разговора с родителями Марии была просто стёрта, громкость при этом у перезаписанного куска файла заметно громче! Я почувствовал, как пот пробежал по спине — это что же…

Я действительно слышал Марию? Она поняла, что я там, рядом с ней? Несмотря на то, что её мозг не воспринимает информацию, получаемую с органов чувств? И она оставила мне послание! Э…это было слишком для моего понимания!

Я выключил монитор и медленно опустился на пол. В голове у меня царил сумбур, мой мозг отказывался в это верить, он всё ещё искал логичные оправдания этому странному событию. И — не находя их, медленно плавился, вместе с привычной мне картиной мира. Чёрт, я, конечно, неоднократно слышал истории, о том, как после серьёзных повреждений, люди получали какие-то способности. Хотя — тут больше подходит история с человеком, находящимся под наркозом и наблюдающем, по его словам, сверху за хирургической операцией над его телом. И даже, после пробуждения, он указал доктору, где лежали вещи, которые тот не мог отыскать, потому что видел, паря над комнатой, куда тот их положил. Кажется, такое называется «внетелесным опытом» или, попросту говоря, выходом из своего тела. Положим, это объясняет, каким образом Мария поняла, что я был рядом с ней в палате. Но как же она оставила мне послание? Первым желанием у меня было завтра с утра снова пойти к Марии в больницу и повторить опыт с включенным диктофоном. Чтобы убедиться в том, что я не спятил, можно задать ей вопрос напрямую. Конечно, к этому надо морально подготовиться…

Не думаю, что в мире найдётся хоть один человек, который спокойно спать после такого! Я к числу таких людей точно не отношусь, поэтому полночи проворочался, скомкав всю постель. Как результат, уснул я только к рассвету. С утра меня разбудила Настя, со словами: «Сколько можно спать!» Я ни черта не выспался, что логично, учитывая мои ночные бдения, поэтому, скривившись в лице, снова залез под одеяло. Тогда сестра использовала тяжёлую артиллерию, в лице моих родителей. Уж они точно знают как заставить меня подняться! Я взглянул на часы — они показывали без двух минут двенадцать. Итак, надо быстренько поесть и лететь в больницу!

— Братишка, ты не забыл, что вчера мне обещал? — поймала меня сестра, когда я выходил из ванной. Глядя на её счастливый вид, я вспомнил. Чёрт! Я же пообещал своей сестрёнке сводить её куда она захочет! Бли-ин, о чём же я вчера думал?! Что за внезапный приступ заботы, у меня же тут дела космической важности! Очевидно, сестра прочитала все эти мысли на моём лице и с нарочито недовольным видом скрестила руки на груди.

— Неужели, ты забыл? А может, у тебя внезапно появились дела поважнее своей младшей сестрёнки? Конечно же, твоя сестра всё поймёт и поддержит — ведь твои срочные дела важнее её!

— Правда? — с надеждой спросил я.

— Дурак, что ли? Конечно, нет! — Настя выглядела рассерженной. Ох, эту бестию лучше не сердить, уж мне ли не знать!

— Мм, я ничего такого не имел в виду, — осторожно сказал я.

— Я так и поняла! У нас всё в силе? — медовым голоском спросила Настя.

— Угу.

— Вот и здорово! — и моя сестрёнка упорхнула от меня с видом ангела спустившегося с небес. И как у неё это получается?

Прости, Мария, но сегодня я к тебе, кажется, не попаду.

***

— Хи-хи, — смеётся Настя, булькая молочным коктейлем через трубочку. Ну совсем как ребёнок! Я вздохнул и опёрся о локоть, с безразличным видом потягивая чай с долькой лимона. Мы сидели в одном из недорогих молодёжных кафе. Я его не выбирал, это была идея моей сестры. На улице было довольно холодно, а Настя оделась как-то уж легкомысленно для этого времени года — юбку, короткую куртку с капюшоном и вязаную шапочку. Я ей намекнул, что она в таком виде замёрзнет, но она только сердито на меня посмотрела и ничего не сказала. Как результат — мне пришлось отогревать её тут. Между прочим, цены тут, может, и не самые высокие, но для моих скудных финансов это ощутимый и явственный крах! Интересно, эта бестия, которая болтает ногами напротив меня и улыбается, понимает это? Похоже, ей весело.

— Со стороны нас вполне можно принять за парочку! — вдруг говорит Настя — Ты так не думаешь?

— Наверное, — машинально соглашаюсь я, сейчас мои мысли заняты совсем другим. Эй, погоди-ка, ты на что это намекаешь?

Настя выглядела старше своего возраста, ростом она была почти с меня, так что, скорее всего, для окружающих мы и правда выглядим как пара. Ну и что, зачем она это мне говорит?

— Скажи, а какая она — девушка, которая тебе нравится? — продолжает допрос Настя, потягивая коктейль через трубочку.

— Чего это ты? — я недоверчиво посмотрел на сестру — Когда это тебя стала интересовать моя личная жизнь?

— Сразу же, как она у тебя появилась, — пожала плечами Настя — Раньше же у тебя не было девушки!

— Её и сейчас нет, — буркнул я, отвернувшись от сестрёнки, и принялся рассматривать других посетителей, спрятавшихся от ноябрьского холода в этой кафешке. Возможно, именно из-за мороза на улице тут сидело так много парочек разных возрастов. Меня это немного смущало.

— Это всего лишь вопрос времени, — ответила Настя — Девушки очень ценят таких заботливых парней как ты.

— Правда что ли? — я удивлённо приподнял брови.

— Да.

Я, несколько растерянный от неожиданной откровенности сестры, сделал слишком большой глоток чая. Горячо, зараза!

— Так ты мне расскажешь про ту девушку? — настойчиво повторила сестра. Прозвучало это как-то утвердительно, словно приказ. Ну да ладно.

— Что ты хочешь узнать?

— Всё! В конце концов, я должна знать всё о девушке, которая увела у меня моего братика!

Я чуть чаем не поперхнулся. Настя как ни в чём не бывало сидела и потягивала коктейль, глядя в стаканчик. Что это она, интересно, имеет в виду? Никто меня не уводил, тем более — у сестры!

— Прекрати говорить глупости! — я начинал сердиться — Что это за ревность такая?

— Ревность? Да, ревность! А как ты хотел? — ударила Настя по столу кулачками — Если ты переключишь всё внимание на неё, то про меня совсем забудешь! А я не хочу тебя потерять!

Глупая девчонка, ну как можно нести такую чушь с серьёзным лицом! Тем более, так громко — сейчас все на нас смотрят! Вот же…

— Никто меня у тебя не забирает! — вздохнул я — И перестань городить чушь! Если уж на то пошло, то у тебя было много парней! И даже сейчас у тебя есть парень, и что? Тебе, значит, можно, да?

Моя неожиданная атака застала её врасплох. Настя покраснела и уткнулась взглядом куда-то в район своих ног. Чёрт, может, я перегнул палку? Но что я — неправ, что ли?

— Я сегодня отменила встречу со своим ради того, чтобы провести время с тобой, — наконец, с явной неохотой ответила сестра, на лице у неё явственно читалось: «Я тебе отомщу за то, что ты заставил меня сказать это!» — А ты, братишка, сегодня хотел снова пойти к ней, несмотря на то, что вчера предложил мне провести с тобой время! У меня с этими парнями никогда не было ничего серьёзного, а твои чувства к этой девушке больше, чем ко мне… Я это вижу, и мне таак больно!

Я не знал, что на это ответить. Это её высказывание меня обезоружило и заставило признаться самому себе, что я и правда повёл себя утром, как последняя скотина!

Да, и ещё: какие чувства она имеет в виду?

— П-прости, — выдавил я — Не думал, что это для тебя так важно. Но, как бы это сказать… Мои чувства к тебе никогда не изменятся — я всегда буду любить тебя как свою младшую сестру.

Она, вздохнув, посмотрела на меня раздражённым взглядом.

— У меня коктейль закончился!

Да, в этом вся моя сестрёнка!

— Ты же ещё в кино хотела сходить, — напомнил я — У меня может на всё денег не хватить!

— Ничего, я доплачу, — сердито фыркнула Настя — Хочу коктейль! Сладкое поможет поднять настроение после сказанных тобой глупостей!

— Не вредничай, — сказал я, но, тут уж ничего не поделаешь, пожал плечами и пошёл к кассе.

Когда я вернулся, то увидел, что за нашим столиком сидит незнакомый мне парень, на вид, наверное, где-то моего возраста. Я, в общем-то, к такому привык. Настя — девушка симпатичная, парни к ней обычно так и липнут. Поэтому просто поставил перед ней стаканчик с коктейлем и демократично сел на свободное место.

— Ты что, её парень что ли? — протянул незнакомец с ноткой разочарования в голосе.

— Да, мой! — выпалила Настя, раздражённым голосом, я чуть слюной не поперхнулся.

— Поэтому давай, отваливай! — сердито посмотрела на незнакомого парнишку сестра.

— Можно было и повежливей! — проворчал парень, вставая со стула — Чёрт, ну у тебя девушка и грубиянка!

Естественно, эти слова были адресованы мне. А я что, виноват? Нечего было с ней флиртовать!

Когда несчастный отшитый парень удалился, я рискнул взглянуть на сестру. Она сидела, смотря в сторону, и скрестив руки на груди.

— Эй, не переживай так! — я несильно щёлкнул Настю по носу — Не стоит обижаться на него, он же не знает, какая ты на самом деле милая, когда не злишься!

— Да не в этом дело, — буркнула сестра — А, ладно! Ты же не обиделся, что я назвала тебя своим парнем? Это только для того, чтобы тот чудак отвалил.

— Я так и понял и не обиделся, — ответил я — Да и вообще — если бы я не был твоим братом, я бы давно в тебя влюбился!

— Ага, но! — фыркнула Настя и проткнула трубочкой крышку стаканчика — Между прочим, мне всё ещё интересно услышать рассказ о твоей пассии!

***

Домой мы вернулись вечером. Воскресенье пролетело, а я так и не смог выкроить время для того, чтобы сходить к Марии. Сестра была довольна, тому, что я посвятил весь день ей, ладно уж — схожу завтра.

Ночью я снова переслушал запись с диктофона, составляя в голове список вопросов, на которые хотел получить ответы. Наверное, правильно было бы рассказать о случившемся врачам или родителям Марии, но я вполне отдавал себе отчет в том, что либо меня отправят в психушку, либо девушку, которой и так пришлось несладко, поместят для изучения в какой-нибудь секретный НИИ. К тому же, я ещё сам ни в чём не уверен.

Утром в понедельник морозы стали просто невыносимыми. Батареи в школе источали жар, словно какие-нибудь доменные печи, поэтому было ужасно душно находиться в помещении в тёплых вещах. Я боялся, что вспотею и простыну, когда вновь окажусь на улице.

Ничего необычного в школе не произошло, я лениво отсидел семь уроков. Сразу после школы я вновь ехал на автобусе с заледеневшими окнами по направлению к больнице. Пассажиров опять было мало, неужели, этим маршрутом так редко пользуются?

Медсестра, увидев меня, приветственно помахала мне рукой.

— Проходи, — сказала мне она и вернулась к чтению каких-то бумаг.

Палата, в которой лежала Мария, встретила меня такой же тишиной, как и в прошлый раз. Несмотря на то, что я уже был здесь, моё сердце ёкнуло в груди, когда я вошёл. Закрыв за собой дверь, я вновь вытащил диктофон, включил его и положил на стол. Пододвинув стул ближе к кровати, на которой спала Мария, я сел на него и взглянул на девушку. Сегодня она казалась немного… свежее, что ли? Лицо было не настолько бледным, может, она идёт на поправку? Хотелось бы, но…

Я вздохнул.

— Привет! Извини, что без цветов — вчера потратил все деньги. Мм, ещё извини, что вчера не смог прийти — пообещал сестре, что воскресенье проведу с ней.

Так, извинения сделаны, теперь…

— Может, это звучит глупо, но… Ответь, ты меня слышишь? Мм… Как бы объяснить, — у меня мысли путались, все варианты казались какими-то нереальными — Короче! Когда я прошлый раз был здесь, это звучит странно, но… Это был твой голос? Ты говорила: «не уходи», ведь так?

Блин, ну чего я так краснею! У меня такое чувство, что я сейчас несу полнейшую чушь с серьёзным лицом. Ещё немного, и я замолчу и больше не скажу ни слова!

— …Ты можешь это сделать снова? — спросил я и, вздохнув, продолжил — Расскажи, что с тобой! Что мне нужно сделать, чтобы помочь! Расскажи мне всё, что захочешь!

Я замолчал. Теперь, если ту фразу на диктофоне и правда оставила Мария, она сделает это снова. Если же нет — то мне не останется ничего другого, как сдаться в ближайшее отделение психиатрии. И сколько мне так сидеть? Я вздохнул. Счётчик диктофона отсчитал уже минуты три. Блин, у меня не было абсолютно никаких идей, что говорить Марии дальше. Может, просто посидеть и помолчать? В конце концов, всё это и так выглядит достаточно глупо со стороны.

— Я не знаю даже, что тебе ещё сказать… Очень тяжело говорить с человеком, не зная наверняка, слышит ли он тебя или нет. Поэтому, ты не против, если я просто с тобой посижу?

Вот так. Я сел, прислонившись к стене, и стал смотреть на спокойное лицо спящей Марии. Сейчас мне уже совсем стало казаться, что услышанный мной в наушниках голос — это просто плод моего воображения, а компьютер… Ну, не знаю… Я старался об этом не думать. В конце концов, мой мозг утомился от этих раздумий, и я принялся клевать носом, пока совсем не задремал.

Мне снилась Мария. Она была похожа на пятно света, очертаниями напоминающее человеческую фигуру, но, почему-то, я был уверен, что это была Мария. Мария парила в окружении абсолютной пустоты. Или… нет? До меня долетели какие-то звуки, слегка искажённые, словно бы я находился под водой или… Метафизическая какофония звуков, внезапно окружившая меня со всех сторон заставила инстинктивно попытаться зажать уши руками, но я не ощущал ни единой мышцы тела. Как странно, обычно во сне я могу шевелить руками… А тут, почему-то, вообще ничего не чувствую. Я хотел взглянуть на свои руки и ноги, но их не было. Меня вообще не было, я был только зрением и слухом здесь. Как… необычно! Я хотел позвать Марию, но не смог — ведь у меня не было тела, не было рта. Может, переместиться к ней поближе, но как?

Звуки вокруг меня становились всё громче, всё невыносимее. Я чувствовал, что сейчас проснусь, исчезну из этой странной пустоты, как вдруг я почувствовал на себе взгляд. Я увидел, что Мария смотрит на меня. Нет, я почувствовал, потому что увидеть это было невозможно. А еще я почувствовал, что она улыбнулась.

Проснувшись, я осоловело потряс головой, пытаясь сообразить, где нахожусь. Постепенно, ко мне вернулось осознание того, что я просто задремал, сидя на стуле в палате Марии, и мне приснился странный, до одури реалистичный сон. Будто я и правда побывал где-то рядом с местом, где сейчас находится девушка. За окном уже было темно, сколько же я проспал? Взглянув на часы, я присвистнул — уже было почти семь. Долго же я проспал!

— Извини, но мне пора, — сообщил я Марии, положив в сумку всё ещё продолжающий записывать диктофон — Завтра постараюсь прийти снова!

Дома я, чтобы никто меня не отвлекал, пошёл принимать ванну, прихватив с собой диктофон с наушниками. Лёжа в тёплой воде, с удовольствием отогреваясь после уличных морозов, я нажал на кнопку воспроизведения и приготовился слушать. Сначала я, как и в прошлый раз, услышал только запись своего голоса. Но, после фразы: «Расскажи мне всё, что захочешь!», диктофон вновь выдал адский скрежет и щелчки, потом всё стихло, за исключением звона в моих ушах. Но это мелочи, у меня в груди бешено заколотилось сердце, разгоняя адреналин по венам.

— Ты снова пришёл! Даже несмотря на то, что я тебя отшила тогда. Странный ты!

Это я-то странный? Ну-ну… Голос Марии тем временем помолчал немного, затем продолжил.

— Я не думала, что ты меня услышишь, потому что кроме тебя, Совин, меня никто не слышит. А вот я всех слышу, всех, кто рядом со мной. Чувствую, когда они здесь! Мне тут так одиноко, ты не представляешь! Я не знаю, где я, чувствую, что где-то рядом с тобой, но не могу дотянуться.

Может, мой сегодняшний сон был вещим? Может, Мария заперта в той пустоте? Если это так, то я понимаю её страдания. Мне достаточно было проведённого в этой пустоте времени, чтобы не хотеть туда возвращаться. А что если я и правда видел Марию?

— Но… Сейчас ты молчишь… Слышишь ли ты меня? Если да, то… Я… Ко мне каждый день приходят родители, так я могу считать сутки, проведённые здесь. Знаешь… Они сказали мне, что ты будешь теперь часто приходить. Я ждала тебя, правда! Мне жаль, что я так себя вела до… этого. Вот так, можешь меня за это ненавидеть, можешь, если тебе будет легче, даже ударить моё тело там, только, пожалуйста, не бросай меня здесь одну! Иначе я просто сойду тут с ума.

Голос Марии замолчал, и я услышал свою фразу. Мария ответила после неё. Её голос казался полным досады.

— Значит, ты всё же меня не понимаешь… Но ты же услышал моё: «не уходи!», как же так? Может, по какой-то причине, ты не слышишь меня сегодня? Жаль, ведь я столько хотела тебе сказать… Скажу как-нибудь потом. Всё равно, хоть ты меня и не услышишь, спасибо, что ты сейчас рядом со мной!

На этом запись не заканчивалась, но дальше была тишина — как раз в этом месте я задремал. Я выключил диктофон и задумался. Во-первых, я точно не спятил, теперь я мог это сказать с уверенностью. Во-вторых, я рад, что Мария ждала меня, жаль, что сейчас мы с ней можем общаться через этот диктофон. Я повертел в руках маленький кусочек пластика. Эх, и что в тебе такого особенного? Но что же мне теперь делать? Мария, кажется, не понимает, каким именно способом я её слышу. Надо будет ей всё объяснить, интересно, как она отнесётся к тому, что это не я такой особенный, а мой карманный диктофон?

— Привет! Знаешь, ты во многом не права, — с порога начал я, когда на следующий день зашёл к ней в палату — Ну, для начала — я слышал всё, о чём ты говорила вчера. Нет, не так — то, о чём ты говоришь, по каким-то причинам, записывает мой диктофон. Вот. Поэтому, то, что ты мне говоришь, я могу послушать только позже — в записи.

Я на секунду задумался.

— У меня есть одна идея, не знаю, правда, сработает ли она. Я буду включать диктофон тогда, когда будет твоя очередь говорить. А потом сразу же слушать в наушниках. Так мы с тобой сможем поговорить напрямую. Что скажешь?

Я настороженно нажал на кнопку записи, выждал с полминуты, после чего остановил и прослушал файл.

— Привет, Совин,… Так, мм… Хорошо, хотя это немного неудобно, кажется, — ответил голос Марии, казавшийся немного растерянным.

Теперь мы сможем общаться. Я давно хотел поговорить с ней о том о сём, обычный разговор, но всё как-то не складывалось. А теперь вот — есть такая возможность. Пусть, он будет не настоящим, но, чёрт возьми, я рад и такому!

— О чём ты хотела мне вчера рассказать?

Клик.

— …Лучше не спрашивай, Совин. Потом сама скажу, когда придёт время!

Мне показалось, или её голос и правда звучит сейчас немного по-другому? Если да, то я рад, что она повеселела, до этого голос Марии звучал весьма меланхолично. Это из-за того, что мы теперь можем разговаривать?

— Хорошо. Я хочу знать, где ты и что с тобой!

Клик.

— …Я не знаю. Не могу объяснить! Это место оно очень… странное! Когда я очнулась, то думала, что же случилось, чуть с ума не сошла. Здесь пусто и… ничего нет. Лишь призрачные очертания всех вещей, которые рядом с моим телом там, в реальном мире. Я хочу сбежать отсюда, но… Сколько бы я не бежала, я не могу ни на сантиметр сдвинуться с места. Это сложно объяснить, ты всё равно не поймёшь.

И правда, прозвучало достаточно сюрреалистично. Совсем как в том сне.

— Расскажи подробнее. Я дам тебе побольше времени на ответ, о’кей?

Клик.

— Что тебе рассказать? Я сама ничего не понимаю. Сначала было очень больно, так больно — я думала, что умру! Потом я как будто потеряла сознание, слышала только громкие звуки — сирену, голоса. Очнулась уже здесь — в этой пустоте. Сначала я подумала, что сошла с ума. Да я так и считала, пока не услышала, нет — пока не увидела тебя рядом с… Со мной. Я была уверена, что это ты, хотя видела только нечёткие очертания. Такими я вижу всех людей, моих родителей, врачей, но только тебя я, почему-то, сразу узнала. И что в тебе такого особенного, а, Валя?

Она что только что — назвала меня по имени? Не помню, когда это случалось в последний раз… Это так… Мило, что ли? Хотя, любить своё имя я от этого больше не стану!

— Не знаю, — честно ответил я. На языке у меня вертелось что-то типа: «Может, ты ко мне, всё же, что-то испытываешь?», но это, конечно же, не было правдой, ведь так? Стала бы она тогда говорить мне «нет», в ответ на моё признание, да ещё и избегать меня после этого!

Ах, да, забыл совсем — клик.

— О чём ты задумался? — теперь Мария задаёт мне вопрос. Ну и что ей на него ответить?

— Так — ни о чём… — я непроизвольно покраснел, подумав о том, что сказала бы девушка, если бы смогла прочитать сейчас мои мысли. Она же ведь не может различить, смущён я или нет, не так ли?

Чёрт, опять торможу! Она точно что-то заподозрит! Клик.

— Знаешь, сейчас ты можешь высказать мне абсолютно всё. Я ни за что на тебя не обижусь, да и с кем мне ещё тут говорить кроме тебя? — девушка хихикнула — Так что — не тормози, спрашивай!

— Как-нибудь, потом, — сейчас у меня, во всяком случае, точно духу не хватит.

— Зануда! — её голос звучал разочарованно — Тогда ты мне ответь — почему ты вдруг решил мне признаться?

И почему это она спрашивает? И как, интересно, мне отвечать на этот вопрос?

— Просто внезапно пришло в голову, — буркнул я.

— Почему именно тогда? Если ты давно испытываешь… В общем, если я тебе давно нравлюсь, почему ты не признался раньше?

Чёрт, ты задаёшь слишком много вопросов! Но вслух я этого, конечно же, не сказал.

— Не знаю! Почему это тебя так интересует?

— …Нуу… Знаешь, можно сказать, что это было самое оригинальное в моей жизни признание! — Мария вновь хихикнула — Как мне только не признавались — осыпали цветами, писали под окном на асфальте «Я тебя люблю» и прочую фигню, даже по радио — было дело. И только ты один признался вот так просто на остановке после получасового молчания! Нет, ты самый большой оригинал! И как ты думаешь, я должна была на это отреагировать?

Да — я уже знаю, что я придурок, хватит опускать меня ещё ниже! Всё же, зачем Мария вообще подняла эту тему? Может, я и тормоз, но я не понимаю, к чему она клонит!

— Может, хватит? — я осторожно попытался соскочить с темы — Мне не очень-то приятно говорить об этом?

— Почему? Не хочешь даже на словах побиться за сердце любимой девушки?

— Ты же меня отшила, если я не ошибаюсь! — меня этот разговор начал раздражать — Я уважаю твоё решение и всё такое.

— М-да, решимости тебе не занимать! — Мария явно была раздражена — Ты что, думал, что я сразу там, на остановке тебе в объятья кинусь? Я из-за твоего признания несколько ночей не спала, болван! Мне не нужен парень, который сразу опускает руки! Даже если я к нему испытываю какие-то чувства!

Стоп! Что это я сейчас услышал?

— Ты это про кого сейчас? — тупо переспросил я — Неужели…

— А-а! Блин, всё, абзац! — Мария в ответ выдала что-то маловразумительное — Я тебе ничего не говорила, слышишь! Вообще ничего! Чёрт, кто меня тянул за язык! Забудь! Забудь! Вообще — тебе пора домой уже! Давай, уходи! Боже, неужели я такое с...

— Я ещё записываю! — не вытерпев, напомнил я.

— Я больше ничего не скажу! И-и! Давай, уходи! На сегодня хватит! Пока-пока! — Мария, кажется, была в смятении.

— Эмм, ну ладно, как хочешь, — я всё ещё был в шоке от её слов, сейчас явно не подходящее время, чтобы попытаться расспросить Марию подробнее. Может, завтра?

Чего это она так смутилась? Неужели, она имела в виду меня? Я ей нравлюсь? Правда? Однако, она сказала, что её не нужен такой нерешительный парень. Чёрт, пойди её пойми! Мне что же — внезапно взять и стать более мужественным и волевым? Это, интересно, как? Или же она обиделась на то, что я смирился с её отказом? Девушки — существа загадочные…

***

На следующий день я внезапно подхватил простуду. Вот уж точно — нежданно и негаданно! Я приуныл — теперь придётся сидеть дома, страдать, пить лекарства и, что хуже всего, я некоторое время не смогу быть с Марией. Неужели, мне придётся нарушить моё обещание? Не хватало ещё, чтобы Мария решила, что я не пришёл к ней из-за вчерашнего разговора! Блин, я пожалел о том, что не взял у родителей девушки номера их телефонов. Сомневаюсь, правда, что мне хватило бы на это решимости, но всё-таки! Так бы можно было кому-то из них позвонить и предупредить, что из-за болезни я некоторое время не смогу посещать их дочь в больнице. Понятно, что если бы я больным пришёл в палату к Марии, то мог бы её заразить, а в текущем состоянии последствия для девушки могли быть очень плохими. Но всё-таки — как мне пережить эти унылые дни? Особенно теперь, когда я больше всего хочу увидеть Марию, расспросить её об истинных чувствах, которые она испытывает ко мне.

Я зарылся в одеяло и принялся смотреть телевизор. Родители ушли на работу, сестра, решившая было остаться присматривать за мной, получила от отца нагоняй и, бросив на меня сочувственный взгляд, тоже меня покинула. Теперь я один дома, предоставлен сам себе на весь день. И мне очень грустно.

После обеда пришла Настя. Объявив, что будет за мной ухаживать, она упорхнула на кухню и принесла мне горячий чай с малиновым вареньем, а также тарелку, полную тостов с расплавленным сыром. Я, хоть и не был особенно голоден, принялся за еду.

— Слушай, ты не могла бы мне помочь? — внезапно у меня появилась идея — очевидно, после еды шарики в моей голове закрутились быстрее.

— Могла бы, — кивнула сестра — А с чем?

— Мм, — я собирался с мыслями, чтобы объявить свою просьбу, мне казалось, что Настя мне с негодованием откажет — В общем… Не могла бы ты сходить в больницу вместо меня?

Настя посмотрела на меня, в её взгляде читались одновременно удивление, раздражение и сомнения в моей адекватности.

— Это ещё зачем?

О, этот её взгляд!

— Ну… Понимаешь… Тебе надо просто сказать родителям Марии, что я к ней некоторое время не смогу приходить. Понимаешь, я им обещал, что буду навещать её и разговаривать с ней, они считают, что так она быстрее придёт в себя.

Довольно путаное объяснение получилось, конечно, но для сестры — пойдёт. Настя, задумавшись, замолчала. Впрочем, выражение её лица не сулило ничего хорошего. Я уже приготовился к отказу, но…

— Ладно уж, — буркнула Настя, отвернувшись — Не хочу, чтобы о тебе кто-то думал плохо. Схожу.

Чего это она? Я-то приготовился к долгим переговорам с уступками спорных территорий, а сестрёнка на удивление быстро согласилась. Впрочем, разве это плохо?

— Мм, если… Если их там не застанешь, скажи о моей болезни Марии… Эй, не смотри на меня так! Знаю, ты не поверишь, но она всё прекрасно слышит!

Похоже, после этой фразы, сомнения в моей адекватности, давшие ростки в моей сестре, только усилятся. Настя и так посмотрела на меня, как будто я заставляю её скушать что-то гадкое.

— Валька, ты что — совсем от неразделённой любви спятил, что ли? Или может — у тебя жар?

— Нету у меня никакого жара! — огрызнулся я — И я в своём уме пока! Я тебя прошу — сделай это! Я тебя по-королевски потом награжу.

— Всего твоего королевства не хватит, чтобы заплатить мне за такую услугу! — усмехнулась Настя — Ладно уж, раз ты так просишь… Проявлю к тебе, пожалуй, снисхождение!

— И что ты за это хочешь? — меланхолично поинтересовался я.

— Ничего, — сестрёнка с улыбкой развела руками — Увидеть предмет твоего обожания будет вполне достаточно!

— Правда? Спасибо тебе большое! — искренне обрадовался я.

— Потом поблагодаришь.

— Слушай, — я замялся — В общем… Ты можешь записать свой визит к Марии на диктофон?

— Зачем? — недоверчиво поглядела на меня Настя, уперев руки в бока — Ты что, мне не доверяешь, что ли? Думаешь, я тебя обману или что? Да ты совсем обнаглел, Валентин!

— Нет, ну… — начал я, а потом задумался — ну, не объяснять же, в самом деле, всю сложившуюся ситуацию сестрёнке? Она ведь точно решит, что я ненормальный!

— Мм, конечно я тебе доверяю. Ладно, не бери в голову!

Настя вновь поглядела на меня взглядом, полным сомнений, но развивать эту тему не стала.

— Хорошо, тогда я пошла одеваться. Давай, объясняй, как добраться, с кем говорить и всё такое!

***

Я провалялся дома дня четыре, аккурат до субботы. В субботу отец хотел отправить меня на учёбу, но я сослался на лёгкое недомогание, которого на самом деле не было. Ну — не заявляться же внезапно в школу в конце недели! Сестра проводила меня долгим сердитым взглядом, но ничего не сказала. После того, как она сходила по моей просьбе в больницу к Марии, она вообще мало со мной разговаривает. Интересно, почему?

В общем, спал я до обеда, а после, после долгого перерыва, вновь решил сходить к Марии в больницу. Когда я вошёл в палату, мне было также неловко, как и в первый раз. Ещё бы, учитывая, как мы закончили в прошлый раз, и тот факт, что я больше половины недели у Марии не появлялся. Она, наверное, на меня сердится… Но это ничего, переживу — я уже морально настроился на долгие извинения с объяснениями!

— Эмм, привет! — я в растерянности почесал затылок — Это… Прости, что я так долго не приходил! Я объясню!

— …Не объясняй. Ты болел, я знаю. Я очень рада, что ты выздоровел! Не могла дождаться!

— Откуда ты об этом узнала? — удивлённо спросил я, неужели…

— От твоей сестры, — я от удивления чуть диктофон не выронил, эта бестия и правда говорила с Марией, так вот почему она сердится на меня!

— Она такая милая! Сказала мне, что если я причиню тебе боль, то она этого не простит! — девушка хихикнула.

Неужели, Настя и правда такое ей сказала? Значит, она всерьёз восприняла мои слова о том, что Мария всё слышит? Кто бы мог подумать… Я решил, что когда приду домой, то крепко обниму свою сестрёнку — она это заслужила.

— Только… Я не хочу причинять боль тебе, Валя… Прости! — продолжила Мария.

— Мария… — я не знал, что ей ответить, поэтому тупо щёлкнул кнопку «Rec».

— У меня к тебе есть две просьбы! — девушка на некоторое время замолчала, словно, о чём-то задумавшись, потом продолжила — Первая — мне хочется, чтобы ты называл меня «Машей», потому что… Не важно, просто хочу! И вторая — ты… не мог бы… подержать меня за руку?

Я кивнул. Думаю, я понял, что хотела сказать Мария… Маша…

Я взял её за руку и, наклонившись над её спящим бледным лицом, поцеловал в губы. Они были сухими и тёплыми, я касался их всего пару мгновений, но этого было достаточно. Моё сердце бешено заколотилось, когда я вновь включил запись на диктофоне.

— Я люблю тебя! Я ненавижу те часы и минуты, когда мы не вместе! Если я когда-нибудь смогу проснуться от этого сна, то только ради того, чтобы быть с тобой… Я знаю, что не имею права просить такое у тебя, но, прошу, прими моё признание! Знаю, что сделала тебе больно, надеюсь, ты сможешь меня простить!

— Глупая! — я утёр проступившую слезу, шмыгнув носом — Я так рад этим словам!

Клянусь, я бы всё на свете отдал, если бы всё произошло так, как в одной старой сказке, той самой, где спящая красавица открывает глаза, разбуженная поцелуем сказочного принца. Но — реальность, конечно же, была более суровой. Да и какой из меня, нафиг, принц! Тонкое, на вид невесомое, тельце моей Марии, всё также покоилось на больничной кровати. Лишь её мерное, еле различимое дыхание разгоняло тишину палаты. Я поглядел на стол, где стоял новый букет, собранный нашим классом — мой давно засох и облетел. Может, медсестра была права насчёт цветов?..

Клик.

— …Раз и два

Раз и два

Закружится голова

Три-четыре

Три-четыре

Окна распахни пошире

Шесть и пять

Шесть и пять

На свою ложись кровать

Восемь-семь

Восемь-семь

Ты умрёшь не насовсем

Десять-девять

Десять-девять

В это просто надо верить

Ноль, ноль

Ноль, ноль

Это будет наш пароль.

Мария нараспев прочитала эти строки и замолчала. Меня, если честно, от этих стихов бросило в дрожь. Похоже на детскую считалочку, но…

— Чего это ты? — спросил я встревожено.

— Вспомнила один стишок из детства, — коротко ответила девушка — Поцелуй меня ещё, может, тогда моё тело захочет проснуться!

Я повиновался, вновь ощутив сухость тонких губ Марии. Внезапно, скрипнула дверь в палату. Я, чертыхнувшись, отпрянул от девушки — но было поздно. На меня смотрела та самая медсестра. На её лице столь явно проявилось желание выяснить, чем же я тут занимался, что я не выдержал и сказал, вскочив на ноги:

— Вы ничего такого не подумайте — она сама меня об этом попросила!

Сама? Мария? Боже, что я несу! Конечно же, она мне не поверит, ну и пусть! Воспользовавшись заминкой, я схватил свои вещи и, попрощавшись с Марией и медсестрой, всё ещё застывшей в недоумении, я выскочил в коридор. Блин, это был кошмар! Надеюсь, улыбчивая медсестра не расскажет об этом случае родителям Марии? Если да, то… Об этом лучше даже не думать!

***

На следующий день Мария пришла в себя.

Об этом мне рассказал по телефону её отец. Уж не знаю, откуда Олег Анатольевич узнал номер моего сотового! Но — радует, что про меня не забыли, однако. Он долго благодарил меня за то, что я навещал девушку, на что я ничего не ответил. Затем, Олег Анатольевич предложил навестить Марию через пару дней, потому что сейчас она очень слаба, и почти ни на что не реагирует. Я, конечно же, согласился. Олег Анатольевич вновь предложил за мной заехать, но я снова отказался. Он не стал настаивать, предупредив, чтобы я был на связи — мол, сообщит, когда девушке будут разрешены посещения.

Значит, уже скоро! Я смогу увидеть Марию и поговорить с ней просто так, а не через этот кусок пластика! Чёрт, я не мог дождаться! Мне столько хотелось ей сказать! Хотелось подержать её за руку и почувствовать, как тонкая девичья рука в ответ сожмёт мою. Хотелось услышать её смех, ощутить её слезы и мягкость губ…

Реальность, однако, оказалась куда прозаичнее. Собственно, Мария никак не отреагировала на моё появление. Она просто посмотрела на меня, словно я совсем незнакомый для неё человек. Я попробовал заговорить с ней, но девушка лишь холодно на меня посмотрела и отвела взгляд. Для меня это было словно ушат холодной воды. Я не стал больше беспокоить девушку и, попрощавшись, вышел из палаты.

Потом я узнал от медсестры эти два слова — частичная амнезия. Она сказала мне, что такое довольно часто случается у пациентов, которые вышли из комы. В данном случае амнезия, скорее всего, была вызвана травмами, полученными в той аварии. То есть — часть информации, например — о людях, событиях, случившихся до или после того случая, Мария потеряла. Возможно, на время, возможно — навсегда. Меня девушка не помнила. Вот такая вот ирония.

Я ещё несколько раз навестил Марию, один раз — даже вместе с её родителями, даже заново познакомился с ней, после того, как Олег Анатольевич рассказал ей, кто я такой. Мне это было неприятно, я чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому побыстрее оттуда ушёл, сославшись на обилие важных дел.

Что уж тут поделать! Она меня не помнит. Не помнит все те слова, которые сказала мне, своё признание… Чёрт, да какое там признание! Я ей теперь абсолютно чужой человек! Конечно, медсестра разъяснила мне, что её память в любой момент может к ней вернуться, но вероятность этого становилась тем меньше, чем больше времени проходило с того момента, как Мария пришла в себя.

Теперь мне снова начало казаться, что я просто обманывал себя, и что никакого голоса в памяти диктофона не существует. Я боялся, что это окажется правдой, поэтому ни разу не переслушал ни одну из этих записей, да и вообще — сунул гаджет в самый дальний ящик.

В первое время раз в неделю я дежурно звонил отцу Марии, справляясь об её здоровье, но потом, когда девушку перевели в травматологическое отделение, перестал. За всё это время Мария ни разу не вспомнила обо мне.

Сестра, видя, что я чернее тучи, особенно в первое время, как могла, пыталась меня утешить, но я не особо принимал её заботу. Внезапно осознав, что я весьма и весьма подотстал в школе, я как следует налёг на учёбу. Это невесёлое занятие, потребовало концентрации всех моих сил, и я перестал переживать о Марии. Со временем, любая боль проходит, не так ли?

Через два месяца или около того Мария, наконец, появилась в школе. Я был рад тому, что с ней всё в порядке — во всяком случае, внешне. Привёз девушку отец, я наблюдал это из окна класса. Класс, да и вся школа, полдня гудела и стояла на ушах после этого события. Мои наблюдения показали, что Мария помнила всех из нашего класса — кого-то лучше, кого-то хуже, но всех. Кроме меня. Я махнул рукой на все попытки заговорить с ней, в тот день Марию окружала толпа из одноклассников и одноклассниц. Я хмыкнул и решил не обращать на этот гудящий улей внимания.

Когда уроки закончились, я, сдав книги в библиотеку, не торопясь оделся в гардеробе и вышел на улицу. Почти все уже разошлись, но — меня это устраивало, терпеть не могу толпы. Открыв дверь, я вышел на улицу и втянул ноздрями морозный воздух. Впрочем, было не так уж и холодно. Ведь на дворе уже стоял март. Но тут меня кто-то негромко окликнул. Я обернулся и увидел, что на крыльце, облокотившись на перила, стояла Мария.

— Привет, — сказала она — Знаешь… Мне надо с тобой поговорить, у тебя есть минутка?

Я кивнул и подошёл к ней.

— Ну… Сначала я бы хотела тебя поблагодарить, — говоря это, Мария слегка смутилась — Мои родители мне всё рассказали… Прости, я тебя не помню, наверное, нас что-то связывало в прошлом. Мне ужасно от того, что я причиняю тебе боль, но я ничего не могу поделать!

От её слов у меня бешено заколотилось сердце. Вспомнились слова, сказанные Марией тогда: «…Я не хочу причинять боль тебе, Валя… Прости!» Чёрт, как же не вовремя… Только смирился с чувством потери… Я опустил глаза.

— Ладно. Ничего страшного… Ты это, кстати, уже говорила. Если это всё, то… — я собирался было развернуться и уйти, но почувствовал вдруг, как девичьи руки схватили меня за локоть.

— Не уходи!

Меня аж в жар бросило! Я обернулся и озадаченно взглянул на Марию. Девушка стояла, потупив взгляд, и держала меня обеими руками. Да что с ней?

— Это ты, кстати, тоже говорила, — сказал я — Знаешь… Я рад, что с тобой всё хорошо!

— Почему ты больше не приходил? Я тебя чем-то обидела?

Да, вот такая я сволочь! Но я просто не мог себя заставить!

— Не знаю, — ответил я — Думал, ты будешь мне не рада. Я звонил твоему отцу насчёт твоего здоровья, так что мог за тебя не волноваться.

— Я была бы рада, если бы ты пришёл… — Мария отвела взгляд. Сейчас мне показалось, что ещё чуть-чуть — и она всё вспомнит! И признание и…

— Скажи, что мы друг для друга значили? — после недолгого молчания, спросила меня девушка. Я вздохнул и ответил назло своим мыслям.

— Пока не произошёл тот несчастный случай, наши отношения можно было назвать дружескими.

Мария с лёгким сомнением посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мне показалось, или она слегка погрустнела.

— Это всё? Я могу идти? — спросил я.

— Почему ты так хочешь от меня убежать?

Эх, Мария, тебе не понять… Я и сам себя сегодня не понимаю! Почему я так себя веду?

— Я тебе неприятна?

Блин, да не в этом дело!

— Ладно, я в твоём распоряжении, — попытался улыбнуться я — Командуй!

— Мм… Не хочешь сходить в кафешку? Меня папа должен встретить, но я ему позвоню и скажу, что я с тобой, — Мария умильно покраснела, а у меня, вдруг, словно камень с души свалился. Пускай, она меня совсем не помнит — это же совсем не означает, что я ей неприятен, ведь так? Мы можем всё начать сначала. Ведь, услышать признание вживую гораздо лучше, чем в записи, пусть даже это случится нескоро! Я кивнул.

— Пойдём, тут недалеко есть одна — там подают неплохие молочные коктейли!

***

Эпилог

— Я не ослышался? Ты хочешь остаться и помочь мне с дежурством?

— Да, а что?

— Ничего, просто… Раньше, когда мы оставались дежурить, ты говорила что-то типа: «Ой, Совин, выручи меня, мне надо бежать на собрание» и оставляла меня один на один с неубранным кабинетом!

— Оу… Что, правда? А неплохая идея, кстати…

— Эй, эй! Тебя же пока освободили от обязанностей в школьном совете, так что — не прокатит!

— Ладно, ладно, я же пошутила!

Через неделю после того, как Мария впервые пришла на занятия, мы снова вместе исполняем обязанности дежурных. Не то, чтобы я уж был таким извергом, и заставляю бедную девушку, да ещё и недавно выздоровевшую, работать, нет! Дело в том, что я так и не решился рассказать Марии о том, что происходило между нами в больнице. А лучшего места, чем пустой класс почти пустой школы, я придумать не смог. Я даже диктофон принёс, вот только дать девушке его послушать у меня, пожалуй, духу не хватит. Тем более, что я и правда ни в чём не был уверен.

— Ты, в общем-то, можешь ничего не делать, я сам всё уберу, — надо же, какой я сегодня благородный. Сам от себя не ожидал, но я просто не мог переложить на неё даже часть работы. Чёрт, лучше бы она и правда сбежала на свой совет!

— И не подумаю! — Мария упёрла руки в бока, всем своим видом демонстрируя решимость — Нечего меня жалеть! Я давно уже выздоровела, могу делать что хочу!

Всё же, ничего обо мне ты так и не вспомнила. Хотелось бы, чтобы хотя бы часть твоих воспоминаний вернулась…

— Ладно, если так хочешь — протри доску, — я пожал плечами.

Когда с уборкой было покончено, мы с Марией сидели на высоком учительском столе, свесив ноги.

— Ты же мне соврал? — вдруг спросила меня девушка.

Эй, чего это она? Я удивлённо приподнял брови.

— О чём?

— О наших отношениях. Ты думаешь, я ничего не понимаю?

Я, покраснев, украдкой бросил на Марию взгляд. Похоже, что она не сердится. И что же мне ей сказать? Правду? И как вы себе это представляете? «Маша, ты мне призналась в любви, пока была в коме», так что ли? Интересно, поверила бы она, если бы я так и сказал? Я бы — нет.

— Хорошо, — я решил сказать хотя бы часть правды — До аварии я тебе признался.

— А я что ответила? — в глазах Марии светился яркий огонёк любопытства.

— Ты… Ответила, что мы друг другу не подходим, — я отвернулся, чувствуя, что краснею. Конечно, после всех событий, мне стало гораздо легче разговаривать с Марией, но — всему есть предел, я ведь человек довольно робкий.

— Я так сказала? — недоверчиво переспросила девушка. Я посмотрел на неё, Мария задумчиво смотрела в потолок. Потом посмотрела на меня с улыбкой.

— Нет! Не могу вспомнить! И знаешь, что это значит?

— Что?

— Это значит, что я тебе такого не говорила, — ответила Мария и, наклонившись, положила мне голову на плечо. Я сидел, словно каменный, никак внешне не отреагировав на это. Чёрт, она что — серьёзно сейчас? Внутри у меня сердце принялось выписывать бешеные кренделя. Я, всё же, собрав в кулак всё своё мужество, обнял девушку и прижал к себе.

— Мне немного неловко… — Мария, покраснев, опустила взгляд — Но… Я очень рада тому, что заново тебя узнала.

Я молчал, не зная, что на это ответить. Разве эта не та сцена, которую я себе представлял десятки, может, сотни раз! Пускай даже её пришлось ждать гораздо дольше, чем я планировал. Я, обнимая прижавшуюся ко мне любимую девушку, молчал, наслаждаясь ароматом её волос, теплом её тела.

— Мне, наверное, уже пора… — сказала негромко Мария — Меня уже давно должен папа встречать… Я так могу с тобой и до завтрашнего утра просидеть, поэтому — пойдём уже!

Всё же, у меня осталось ещё одно неоконченное дело, поэтому…

— Мм… Ладно, я тебе соврал! — заметил я, глядя на то, как девушка затягивает волосы в хвост перед зеркалом.

— В чём? — Мария удивлённо посмотрела на меня.

— Ты мне уже признавалась в любви, — я, всё же, решился, интересно, какая же у неё будет реакция.

— Правда? — покраснела девушка и отвернулась — Когда?

А вот теперь начинались трудности. Чёрт, надо как-то рассказать о случившемся и при этом не выставить себя круглым дураком!

— Скажи, ты мне веришь? — я решил укрепить фланги, чтобы мою оборону было не так легко прорвать.

— Н… Наверное, — пожала плечами Мария — А что?

«Наверное» — это плохо! Ладно, я сделал глубокий вдох и…

— То, что я тебе скажу, с первого взгляда может оказаться бредом, но, поверь — у меня есть все основания считать его реальностью. Короче… Пока ты была в коме, то мы с тобой могли разговаривать. Ты слышала что я говорю и… Оставляла записи своего голоса на моём диктофоне. Я знаю, это звучит глупо, но это правда! — добавил я, глядя в широко раскрытые от удивления глаза Марии.

— …И? — издала она единственный звук.

— В последний раз, когда я пришёл к тебе в день, перед тем, как ты очнулась от комы, ты призналась мне… — я опустил глаза. Чёрт, вслух это прозвучало ещё более бредово, чем я предполагал! Зачем я вообще решил рассказать всё это Марии, сейчас она точно решит, что я спятил!

Я поднял глаза на девушку. Боже, как же я сейчас, должно быть, глупо выгляжу, если не сказать похуже.

— …

Мария смотрела на меня, как на внезапно воскресшего покойника — со смесью изумления и страха.

— Мм… Мне пора!.. Поговорим об этом завтра! — с этими словами, Мария схватила со стола сумку и уже собиралась вылететь из класса, но я схватил её за руку.

— Погоди!

— Совин, ты, наверное, переутомился! — вздохнув, серьёзно сказала мне Мария, глядя в глаза — Я думаю, тебе надо как следует отдохнуть — потом поговорим!

— Послушай меня! — я уже был на грани отчаяния, поэтому в моём голосе появились умоляющие нотки — в довершение жалкой картины — Пожалуйста, выслушай!

— …Ладно уж, — Мария села на одну из парт и скрестила руки на груди. Всем своим видом она излучала скепсис, что не сильно-то меня вдохновляло. Однако, собрав всю свою оставшуюся волю, я начал:

— В тот день ты мне рассказала один детский стих, я так и не понял зачем. Что-то типа считалочки.

И я принялся читать. Как ни странно, помнил я его очень хорошо, даже ни разу не запнулся. После того, как я прочитал: «….это будет наш пароль!», на некоторое время наступила тишина. Первое время Мария сидела неподвижно. Потом она схватила меня за ворот и с неожиданной злостью спросила:

— Откуда ты знаешь этот стих? Кто тебе его рассказал?

Я немного нервничал от её перемены настроения, поэтому мой голос прозвучал довольно жалко.

— Ты и сказала, я же говорю!

Мария отпустила меня и спросила:

— Ты знаешь, что это за стих?

— Мм… Ты сказала, что вспомнила один стишок из детства, — я уже не знал, как девушка на мои ответы отреагирует. Похоже, она так мне и не поверила.

— Это я написала, когда была маленькой, — покраснев, Мария отвернулась — Как ты мог его узнать, я его точно никому не рассказывала, даже родителям?

Это вопрос? Я же уже всё сказал! Ты мне его и рассказала, конечно же!

— Извини, сейчас мне надо всё обдумать! — Мария внезапно соскочила с парты и, прежде чем я успел хоть как-то отреагировать, выбежала в коридор. И что мне делать? Погнаться за ней? Нет, у меня смелости не хватит… Я вслушивался в доносящийся из коридора удаляющийся топот ног, пока он не прекратился, после чего, осмотрев себя в зеркало, сказал самому себе:

— Ну ты и кретин! И чего ты этим добился?

Моё настроение теперь окончательно испортилось. Я закрыл класс, оделся и побрёл домой.

***

Утро?..

Не хочу…

— Вставай! — моя сестра сегодня будит меня явно настойчивее обычного. Да что с ней такое, она выглядит раздражённой. Впрочем, сестрёнка в последнее время часто такой бывает.

— Ну чего тебе?.. — проворчал я — В такую рань вставать?..

Настя, вздохнув, шлёпнула меня ладонью по единственной неприкрытой одеялом части тела — макушке.

— Эй, больно! — запротестовал я.

— Вставай! — сестра сердилась.

Ну и ладно. Наскоро приняв душ и почистив зубы, я сидел на кухне и поглощал приготовленные сестрой тосты с вареньем. Обычное, самое заурядное утро самого заурядного весеннего дня. Солнце уже вовсю светило в окно. Я глянул на часы и понял, что если не потороплюсь, то непременно сегодня опоздаю.

— Спасибо, — невнятно выдавил я, запихав в себя остатки завтрака, быстро выпил чай и, наскоро одевшись, пулей вылетел из квартиры. На выходе из подъезда меня неожиданно кто-то схватил за руку. Я обернулся, и тут же почувствовал, как в меня кто-то вцепился мёртвой хваткой. Не успел я и звука издать, как в мои губы впилась девушка, которую я никак не ожидал здесь увидеть.

— Ммм… — попытался освободиться я, но Мария в ответ укусила меня за нижнюю губу. Мои мысли скакали по голове вместе с внезапно прилившей кровью. Я помнил вкус этих губ, но тогда они были сухими и безжизненными, а сейчас они мягкие и податливые, словно спелые вишни. Ещё немного и я окончательно потеряю голову. Язык Марии ласкал мой, девушка явно не собиралась останавливаться, пока не хлопнула входная дверь подъезда. Я и Мария разом повернули головы, одновременно с этим моё сердце плавно съехало в область пяток, потому, что на крыльце с изумлённым видом стояла моя сестра.

— Эмм, — я лихорадочно подбирал слова в своё оправдание, но Настя вдруг, не сказав ни слова, проследовала мимо нас.

— Не прощу! — бросила она вслед, не понятно — то ли мне, то ли Марии. Я стоял и пытался прийти в себя от событий, внезапно случившихся со мной этим утром, как Мария, сложив руки рупором, крикнула вслед моей сестре:

— Эй, это не считается! Я больше никогда не причиню ему боль!

Настя обернулась и во все глаза уставилась на Марию. Вид у неё при этом был такой, словно она вдруг увидела привидение. Потом, фыркнув, она развернулась и быстрым шагом ушла прочь от нас.

— Она теперь меня точно ненавидит, — заметила девушка.

— Эмм, — вопросов у меня в голове было слишком много, поэтому я задал основной — М-мария, Что ты здесь делаешь?

Девушка сердито посмотрела на меня.

— Я же просила тебя называть меня Машей, помнишь, Валя?

Нет, не может быть!

— Так ты… вспомнила? — удивлённо спросил я.

— Более-менее! — уклончиво ответила Мария — Я не всё помню, но, думаю, ты одолжишь мне свой диктофон, не так ли?

Я кивнул, радуясь, что не удалил с него все эти записи. Мария снова обняла меня, даже, пожалуй, чересчур крепко. Эй, не так же сильно!

— Так значит, когда я тебя не узнала, ты решил сдаться? — вдруг злобно ухмыльнулась девушка — Решил меня кинуть, после того, как я призналась тебе в любви, так?

— Эмм… Но… — я искал нужные слова в своё оправдание. Чёрт, очень жаль, что она не лишилась именно тех воспоминаний!

— Помнишь, я тогда сказала, что мне не нужен парень, который сразу опускает руки?

Мм, к чему это она клонит?

— Угу.

Мария уткнулась лицом в мою куртку.

— Я соврала… Ты мне нужен больше всего на свете!

Я коснулся рукой её щеки, и девушка смущённо отвела взгляд.

6 ноября — 7 декабря 2012 г.