Незнакомец из ОКСВА

Был полдень. В небе ярко светил золотой диск. Тёплые лучи выливались на асфальт из дыр в облаках. На прохладном ветерке танцевали цветастые листья. Насыщенный аромат роз в руках прохожего дурманяще разливался по улицам.

Мы с папой сидели на лавочке, наслаждаясь изумительными картинами не менее изумительного автора — природы. Молчание было таким комфортным и умиротворяющим, что хотелось скорее погрузиться в глубокий сон, забыв о горькости рутины. Будучи погружёнными в свои, никому не известные раздумья, мы не заметили подошедшего к нам незнакомца.

Перед моим отцом стоял высокий мужчина средних лет. Я обратила особое внимание на его голову, на седые волоски, выглядывающие из-под бейсболки. Его руки с выступающими венами заметно дрожали, словно в сердце этого человека уже давно поселился ужас. Глаза-зеркала отражали нестерпимую боль и нечеловеческую жестокость. Они как будто были экраном телевизора, показывающего текущую войну на территории какой-то чуждой нам страны.

Прохожий без эмоций на лице обратился к моему папе с вопросом о роще N. Ответ последовал чёткий, с конкретными ориентирами и понятными жестами. Но вместо того, чтобы обыденно разойтись после разрешения проблемы, мужчины стали о чём-то увлечённо разговаривать. Понимая, что это затянется надолго, я вытащила из кармана куртки мобильный телефон. Не обращая внимания на посторонние звуки, я стала оживлённо переписываться с подругой.

В мужском диалоге меня привлекли такие слова, как «Афганистан», «войска» и «смерти». Папа часто рассказывал об Афганистане и о девятилетней войне на его территории. Сам он туда попасть не смог, хотя хотел. Учёба задержала отправку в армию, состоявшуюся только в год вывода войск из республики.

Гаджет был поспешно отложен. Над нами троими будто образовался звуко— и светонепроницаемый купол, отделивший нас от внешнего мира. Я полностью погрузилась в недавно начавшийся разговор ветеранов.

Началось с политики. Причиной войны была революция гражданского населения, направленная против правительства. К СССР правительство Афганистана обратилось за военной помощью. Однако ситуация была не так поверхностна, и почти десятилетняя сечь, на самом деле, разворачивалась между США и СССР. Каких только умопомрачительных фактов и объяснений не доносилось из беседы мужчин.

Я робко потянула незнакомца за рукав, боясь голосом перебить взрослых людей. Он, отозвавшись, смолк и вопросительно взглянул на меня. До чего же чисты были его очи! Истинный хрусталь, сквозь который видны все детали той ужасной сечи!

— Наша страна сделала что-нибудь хорошее в этой войне?

Отзывом стал одобрительный кивок, после которого посыпались перечисления построений (школы) и услуг (медицинские).

Мой отец вернул себе внимание ветерана. Отдельное место в беседе занимали афганистанские моджахеды. Беды, которые они натворили, ещё долго будут помниться тем, кто в «невезучие» годы попал в южную республику. Сколько песен спето об их проделках на горных склонах, об их поджогах и обворовывании советских колонн. Сколько жизней они сгубили автомобильными караванами с наркотиками и с оружием.

Чего я только ни слышала о военных действиях в Афганистане, но о том, как там проводилась разведка, мне никогда не рассказывали. Чудный незнакомец осчастливил меня, начав повествование о боевых выходах. Явь отличалась от ожидания. Разведчики прибывали на пост и застывали в неудобном месте в неудобной позе на несколько часов или даже дней, выжидая моджахетов. Немыслимая выдержка нужна!

— Каково было семьям? Советским и афганским, — с моих уст слетел только что пришедший в голову вопрос, отзывом на который послужило молчание.

Мужчины молчали, отрешённо глядя в синеву небес. Они не могли ответить, потому что никогда не думали о гражданских людях во время афганской войны. Не могу себе даже представить ту боль, которую испытывали матери, жёны и сёстры тех, кого из СССР отправили в ДРА. Вздрагиваю, рисуя в голове картины любящих женщин, не дождавшихся любимых мужчин из «командировки». Дети… они оставались без отцов, без половинки себя. Кто-то ночами тосковал, а кто-то хотел хотя-бы раз увидеть отчие глаза. Но ведь афганским семьям было не лучше! Голод, холод, мор. Матери шли на всё, чтобы спасти своих кровинок. Война в тылу закаляла женщин подручными средствами, с которыми те справлялись. Старшие дети следили за младшими, за родившимися на поле боя.

Я содрогнулась от нахлынувших в мысли ужасных пейзажей и почувствовала на своём плече чью-то большую тёплую ладонь. Повернув голову, моим глазам предстал папа, мирно рассматривающий деревья напротив нашей лавочки. Непонятно чему удивлённая я, заикаясь, торопилась узнать про незнакомца-ветерана. Отец приложил свою ладонь к моему лбу и сказал, что у меня жар, на что услышал недовольный взвизг.

«11 декабря, полдень, ни одного прохожего мимо нас ещё не прошло, — произнёс папа механическим голосом».

Улицу укрывал тонкий слой снега, а не опавших листьев. В воздухе царил запах мороза. Солнце не грело вовсе. При одном повороте головы виднелась арка, встречающая посетителей надписью «Роща N».

Безрукова Ольга

31.01.2020