Нечто

Сестра покончила с собой неделю назад. Мать отправила меня присматривать за домом, пока не найдется покупатель. Аня пережила свою мать на четыре года. Мама говорила, что когда была у них в гостях, примерно за месяц до суицида, просыпалась по ночам от душераздирающих криков, пронзающих весь дом. У тети Маши был рак желудка. Она не способна была работать, так что Ане пришлось самой тянуть и себя и больную мать. Дядю Сашу — отца Ани, убили, когда Ане было три года, во время пьянки его зарезал его же собутыльник, нанеся ему пять ножевых ранений в область живота. Аня работала кассиром в местном магазине и зарабатывала двадцать тысяч. На еду этих денег хватило бы, но обезболивающие очень дорогие. Бывало когда денег не было совсем, а препараты кончались и Ане приходилось наблюдать как ее мать медленно и мучительно умирает. В итоге тетя Маша больше не могла терпеть, и наложить на себя руки ей казалось не такой уж страшной участью. Однажды вечером, вернувшись с работы, Аня вышла в огород и обнаружила тело своей матери, свисающее с массивной ветки старого ореха и легонько покачивающееся. Мы помогли с похоронами. Аня продолжила работу в магазине, мечтая накопить денег и поступить на экономический. Вроде все шло нормально. Мы общались время от времени, по голосу Аня была вполне здоровой и адекватной и никаких тревожных звоночков не поступало. Месяц назад Аня в последний раз позвонила нам и сказала, что у нее все нормально. А неделю назад позвонила ее соседка, некая Зинаида Аркадиевна, и сообщила, что Аня покончила с собой, причем, точно как ее мать.

— Ко мне приходили из магазина где она работала и сказали, что она уже несколько дней не выходит на работу, а на звонки не отвечает и никто не может ее найти. Вот я и пошла к ней, проведать, узнать, может случилось что. Прошла в доме, нету, зашла за угол, а она висит, синяя и мухи облепили с ног до головы.

Так Зинаида Аркадиевна сказала маме по телефону. На следующий день мать отправилась организовывать похороны, а я, сославшись на плохое самочувствие, осталось дома. Ужасно поступила. Ну не могу я смотреть на трупы, что теперь поделать. Когда мне было восемь, у меня был кот, черный с белым пятном на груди и белыми лапами. Мы тогда жили в деревне и однажды, выбежав за ворота, я увидела его тело лежащее на асфальте, прямо напротив нашего двора.

— Мурзик, ты где бегаешь? — радостно воскликнула я. Бедняга попал под машину. Я подошла и увидела рядом с телом фекалии и внутренности, которые выдавило из него, словно под прессом. Я не выдержала и тут же меня вырвало прямо на него и на все это омерзение. С тех пор, у меня просто панический страх перед смертью, мертвыми (не важно, люди, птицы или животные) и всем, что связано со смертью.

Когда похороны прошли и мать вернулась, я собрала вещи и поехала в дом в котором свели счёты с жизнью двое моих родственников.

Улица та была узкой. Я медленно катила мимо машин у домов. Народу было не густо, но мне это и не надо, я не собиралась заводить ни с кем знакомства. План у меня простой — буду работать над книгой и поддерживать порядок в доме, пока мать ищет покупателя. Правда, неизвестно, на сколько это может затянуться. Жить в этом доме месяцами мне точно не в кайф. И, да, признаюсь честно, мне просто не по себе, спать в доме с такой ужасной историей. Но придется. Я проехала в конец, здесь асфальт кончался и дорога уходя в полу круг, переходила в гравий, что хрустел под колесами. Площадка перед домом заросла различными кустами. Я остановилась перед железными, местами ржавыми, воротами, некогда покрашенными в небесный цвет. За шиферным забором возвышался чердак. Я заглушила мотор и молча сидела в салоне. Хлынули воспоминания. Вспомнилось лето две тысячи второго, мне тогда было десять, а Ане, семь. Мы бегали по этой земле, носились друг за другом, как угорелые, кричали, смеялись, были такими счастливыми и беззаботными. Мама отправляла меня сюда на месяц, максимум на полтора, но не каждый год, а лишь когда у меня были хорошие оценки. Это были прекрасные месяцы. В тот день, Аня споткнулась о камень и поцарапала до крови колени. Помню, как она сидела на заднице и ревела, держась обеими руками то за одну коленку, то за другую. Я подбежала к ней, присела на корточки, обняла, принялась успокаивать

— Тише, Тише, Аня

— Это все из за него — сказала она, указывая на булыжник, вросший на половину в землю и скрытый густой, зелёной травой. Я схватилась за него и тянула что есть сил, когда камень оказался в моих руках, я продемонстрировала его сестре и зашла подальше в кусты. Стоя в них, по самые колени, я возвела руки к верху и с показной злобой крикнула

— Дурацкий камень, убирайся отсюда

И с размаху выкинула его. Тот, упав, пару раз перевернулся и навсегда остался в зарослях осоки.

Я обхватила Аниной рукой свое плечо и помогла ей подняться. Так мы и пошли в дом, словно солдат тащит раненого товарища. Мне кажется, что в тот день, мы были близки как некогда больше, ведь как ещё познается дружба, если, не через беду?

Выхожу из машины и громко хлопаю дверью. Достаю из кармана ключ, что дала мама и отпираю калитку. Распахиваю ворота и загоняю автомобиль. Закрываю ворота на засов и калитку обратно на ключ. Поднимаюсь по деревянному крыльцу к входной двери и достаю другой ключ. Отпираю замок висевший на двери и вхожу в дом. Меня обдает холодным, затхлым воздухом от которого чувствую мурашки. Мама сказала, что она вынесла мусор и подмела, но мыть полы придется уже самой. В доме две спальни, кухня, прихожая, в которой я сейчас стояла, и крошечная кочегарка, в которой стояла печь. Собственно, всё.

Надо располагаться. Я вернулась во двор. Открыла багажник и достала сумку набитую вещами. В салоне остался ноутбук, матрас, подушка и простыня с одеялом. Когда я вновь вошла в дом, меня парализовала ужасная мысль, что мне придется спать либо в комнате тети Маши, на той самой кровати, на которой она медленно умирала, либо в спальне сестры, это конечно получше, но тоже не радует. Проблема так же заключалась в том, что кухня будет для меня тесновата, так что, единственный выход, это лечь в коридоре, соединяющий кухню и спальни. Да, так и поступлю. Но вечером. Кидаю сумку на стул в кухне, изымаю из нее домашние вещи и переоблачаюсь. Первым делом решаю навести порядок. Мама сказала, что все убрала в сарай за домом. Там она оставила: веник, метлу, швабру с тряпками, специально купленные два металлических ведра и т.п. Колонка располагалась там же, на участке. Придется наколоть дров и затопить печь на ночь, иначе я тут околею к утру. Выхожу в огород. Стоило мне выйти за угол стены, как моему боковому зрению открылось то самое дерево. Орех. Останавливаюсь, стараюсь перебороть желание повернуть голову, в мозг, стрелой ударяют слова Зинаиды Аркадиевны, сказанные ей матери

« …зашла за угол, а она висит, синяя, и мухи облепили с ног до головы»

Боже.

«Не смотри, не смотри, Не смотри..»

Поворачиваюсь, но лишь легонько. Вижу ту самую ветку, красиво изогнутую, будто арка. Ветку, на которой оборвались две жизни. Тут же из глубины памяти всплывает другое воспоминание, хорошее, будто в противовес. Тетя Маша каждый год собирала плоды с этого «проклятого» дерева. Она звала некоего дядю Мишу — высокого и крепкого телосложения мужчину, который взбирался на дерево и тряс каждую ветку, в это время, мы с Аней сидели в укрытии, что бы орешки не попали нам по голове, а когда тетя Маша давала команду

— Собирайте

Мы с Аней выбегали с маленькими пластмассовыми ведерками и ураганом сметали их с земли. Позже мы складывали их в кучу. Одна часть уходила дяде Мише за работу, другую часть тетя Маша раздавала по соседям, обменивая орехи на фрукты и ягоды из которых пекла нам пироги и варила компот. Вечерами мы вытаскивали стол на улицу и ужинали на свежем воздухе, поглощая литрами яблочный компот и уплетали горячие пироги.

«Эх, здорово было»

Прихожу в себя. Беру все нужное для уборки, набираю в ведро воды и вперёд. Отдраиваю полы с окнами, собираю паутину со всех углов, привожу в порядок комнаты, раскладываю на кухне привезенные с собой посуду и тефаль, прочищаю печку и заготавливаю дрова. Генеральная уборка завершается к вечеру. Я сижу на крыльце с бокалом горячего чая и хрустящей печенькой в руках, наблюдая как небо затягивают свинцовые тучи. День утрачивает власть, ночь принимает бразды правления. Оставив бокал на столе, принимаюсь за розжиг печки. Закладываю дрова с бумагой, поливаю чуть-чуть бензином и поджигаю. Огонь моментально вспыхивает. С минуту наблюдаю за процессом и закрываю топку.

Скоро будет тепло. Самое время приниматься за книгу. Я работала до одиннадцати ночи, сидя за столом на кухне и стала засыпать. Пару раз уткнулась в клавиатуру, видимо сказалась дневная работа. Потушила ноутбук и приготовила «ложе» ко сну. Я завернулась в одеяло, дровишки в печи легонько потрескивали.

Я открываю дверь и выхожу на крыльцо. Меня ослепляет солнце и я пытаюсь прикрыться от него руками. Слева доносится голос

— Катя

Поворачиваюсь.

У дерева стоит Аня и смотрит на меня. Бледная, слегка отдающая синевой, с фиолетовым отпечатком, обхватывающим шею по кругу.

Я молчу. Просто не знаю, что сказать, точнее, в голове напрочь отсутствуют мысли, я, как отформатированный жёсткий диск. Она медленно, прихрамывая на правую ногу ковыляет ко мне. На ней какая-то серая футболка, с которой свисают засохшие комки грязи, обрезанные до колен джинсы, босые ноги проваливаются в землю. Я стою неподвижно и жду. Она подходит ко мне.

— Пойдем пить чай

— Пойдем — спокойно отвечаю я

Заходя на кухню, я вижу на столе две фарфоровые кружки, одна — красная, с Мики Маусом. Другая — синяя, на ней запечатлено звёздное небо. Кружки с которых мы пили в детстве. Обе заполнены до краев. Садимся за стол. Наблюдаю за Аней. Она обхватывает кружку обеими руками, будто ей холодно, от нее идёт парок, подносит ее к губам и с шумом делает глоток.

— Сейчас придет мама

— А где она?

Аня указывает в окно слева от стола. Поворачиваюсь. Взору открывается орех и почти весь участок. Вижу висельника. Он покачивается на ветру. Туда — сюда, туда — сюда. Вдруг, его рука хватается за верёвку и дёргает ее, та рвется и висельник оказывается на земле. Когда он выпрямляется, я узнаю тетю Машу. Она закидывает кусок веревки на плечо и не снимая петли шагает к нам. Я пристально слежу за каждым ее шагом, пока она не заходит за угол и не исчезает из виду. Я смотрю на Аню. Она улыбается и мне. Зубов у нее нет, зато из правого уголка рта вылезает червь и повисает у нее на лице, как лопшинка.

— Скоро мы встретимся.

Смотрю в окно и вижу что на улице ночь. В это время по двери раздаются стуки

Я просыпаюсь в утренних сумерках. В комнате ещё темно и я не сразу соображаю где нахожусь. Панический ужас охватил меня с ног до головы.

— Твою мать! — кричу в тишину. Держась за голову я склоняюсь к ногам, словно гимнаст, жадно хватаю воздух и медленно опускаюсь на матрас. Затылок падает на подушку. Смотря на беленный потолок вспоминаю, где я нахожусь. Я всегда плохо спала в чужих домах, не знаю почему. Поднимаюсь и одеваюсь, скручиваю матрас в круг и оставляю его в углу на кухне. Попивая чай с шоколадными пряниками во время завтрака, я понимала, что душ мне не светит. Но можно растопить баню. Пожалуй, будет чудесно, я уже и забыла когда в последний парилась в баньке. Времени у меня навалом. После завтрака решаю позвонить маме. После двух гудков она отвечает

— Да, Кать

— Привет мам, ну как ты там?

— Как обычно, что изменится за один день? У тебя там как?

— У меня нормально. Вчера «прогенералила» полностью.

— Все сделала?

— Да, мам, полный порядок. В доме ни пылинки. Сегодня планирую баню растопить, помыться.

— Молодец. Правильно, баня это хорошо. Следи за домом.

— Слежу, мам. Покупателя нет?

— Пока, нет. Ты что думала, что за один день найдётся?

— Ясно.

После я поработала часик над книгой и пошла рубить дрова. Вгоняя топор в палена, с каждым разом глубже и глубже, слушая как дерево с треском раскалывается, я не могла отделаться от кошмарного образа моей покойной сестры, приснившегося прошлой ночью. Я стояла спиной к дереву, но потом решила передохнуть и уселась на груду не рубленных пеньков, напротив ореха и смотрела на то место, где стояла Аня в минувшем сне.

«Зачем же ты это сделала, сестра? Неужели у тебя все было настолько плохо? Почему же ты не позвонила, не попросила помощи? Ты вроде не слыла большой гордячкой. Так в чем же дело?» Чувствую, что глаза начинают мокреть и возвращаюсь обратно к работе. Орудую топором с удвоенной силой, дабы заглушить подкатывающие слезы, бью пока руки не становятся ватными от усталости. Стираю пот со лба.

«С дровами разобралась»

Натаскивают воду и разжигаю баньку.

Вечером, когда за окнами уже стемнело, я валялась на матрасе с ноутбуком на животе. Помытая и свежая, я чувствовала себя на седьмом небе. Громко зеваю.

« Пора спать.»

Все как то расплывчато, ощущение, что смотришь через запотевшее стекло. Но я понимаю где нахожусь и что происходит. Наблюдаю со стороны тот далёкий день, когда Аня споткнулась о камень и расцарапала коленки

— Это все из за него — сердито говорит она, указывая на камень

— Катя

Оборачиваюсь. В один миг все становится ясно и четко. Ворота распахнуты, перед домом стоит Аня, но не такая, какой явилась ко мне в том кошмаре, а такой, какой я ее запомнила. Огненно — рыжий волос, большие карие глаза, глубокий взгляд и приятный голос

— Аня, это правда ты?

— Здравствуй

Она улыбается и у краешков губ появляются ямочки.

— Дурацкий камень, убирайся отсю…

Слышу за спиной. Оборачиваюсь и вижу, как я, с силой кидаю камень. Поворачиваюсь обратно. Она по прежнему улыбается

— Зачем? — спрашиваю у нее, почти шепотом, почти готовая разрыдаться.

— Ты не поверишь

— Во что?

— Ты не поверишь, если я скажу тебе сейчас, — она поднимает руку к чердаку дома — там, найди его

— Кого найти? Аня, кого...

Я обрываюсь на полу слове и отвлекаюсь на то, как одна девочка ведёт другую обхватив ее за талию

— Он идёт. Я должна уходить — говорит она и вновь указывает на чердак — найди его

— Кого?

Слезы уже текут

— Кого найти, Аня?

Она забегает за угол дома

— Аня! Аня!

В это время на крыльце появляется тетя Маша и заводит нас с Аней в дом.

Сон обрывается и перед глазами возникает белый потолок. Я лежу с пол часа, рыдаю и пытаюсь собраться.

«Неужели это и вправду была она? Я так и не узнала, почему она так поступила, что толкнуло ее на это?»

— Она сказала, «Ты не поверишь», нет, она сказала «ты не поверишь сейчас», а когда и главное, во что я должна поверить? — спрашиваю у самой себя.

«Чердак. Она показывала на чердак» За окнами ещё ночь. Включаю фонарь на телефоне и достаю из сарая лестницу. Облокачиваю ее на боковую стенку, над которой находится вход на чердак. Никаких трудностей не возникает. С лёгкостью взбираюсь по перекладинам на верх, открываю маленькую дверцу и мигом позже я уже на чердаке. В воздухе летает пыль, всюду стоят ящички с инструментами, вроде: отвёрток, молотков, гвоздей, крантиков на раковину, каких то резинок и много чего ещё. В середине, на правой стороне, вижу печную трубу, уходящую через крышу вверх. Аккуратно переставляю ноги, стараясь не споткнуться об что-нибудь. Дохожу до стеллажа с книгами, покрытых толстенным слоем пыли, как и все кругом. Перебирают и открываю их все, внутри ничего.

«Что же она имела ввиду?» В дальнем краю стоит столик. Подхожу. На нем лежит тетрадка, на обложке изображён зелёный виноград. Стираю пыль и открываю первую страницу.

«Мне все чаще стала сниться мама. Теперь она приходит ко мне каждую неделю. Это случается а разные дни: понедельник, среда, пятница или воскресенье. Мне снится детство, снится когда мама каждый раз перед сном, читала мне сказки. Она стояла и читала их, пока я не засну, а я засыпала и слышала в темноте ее голос. Каждый раз, когда я должна была заснуть, я просыпалась у себя в комнате, одна, в темноте и одиночестве. Иногда мне снится и другой сон. В нем мама по стояла у моей кровати, но когда я закрывала глаза, я чувствовала у себя на шее ее руки, ледянее стали, они сжимали мне горло, перекрывая поток воздуха, а когда я открывала глаза, перед мной стояла некая черная фигура. Ее руки черны и волосаты, это руки зверя. Перед глазами все расплывалось, я вот вот должна была умереть, но в последний момент просыпалась, переворачивалась на бок, закрывала лицо руками и истошно рыдала.»

Текст кончается на середине страницы.

«Аня вела дневник? Или просто записывала свои переживания в тетрадь?» Тут меня осенило, что в этой тетради, могла быть указана причина ее суицида. Переворачиваю страницу. Новая запись.

«Вечерами я сижу в огороде и думаю, почему жизнь так не справедлива? Чем я заслужила эту участь, почему, кто то рождается в богатой семье, с пелёнок купается в роскоши и родительской любви, а кто — то вынужден едва окончив школу, устраиваться на работу, зарплаты с которой едва хватает на еду и на лекарство для больной матери? Почему я всю жизнь росла без отца, а теперь, не успев даже повзрослеть, вынуждена наблюдать, как моя мать страдает день ото дня, до тех пор, пока не умрёт? Неужели я настолько плохой человека? В чём мой грех, в самом факте моего рождения? Я не просил меня рожать, я не собиралась жить в таком дерьмовом мире, уж лучше умереть. Странно. Недавно я вспомнила Лёшу, сына Антонины Васильевны, хозяйки магазина, вспомнила его взгляды в мою сторону, особенно когда я наклонялась, что бы достать из холодильника две банки его любимого пива, которое так выгодно стояло в самом низу. Вспомнила его шоколадки и комплименты, как пару раз он подарил мне роскошные букеты роз, сказал, что я ему нравлюсь, что он хочет быть со мной, а я, дура, отшила его. Лёшу, который каждый год меняет БМВ, а недавно купил новый Мерседес, приехал на нем в магазин средь бела дня и забрал Людку покататься, со словами, «А ты работай». Через пару дней Людка уже приезжала с ним, на его машине, в дорогом платье и усыпанная цацками. Какая же я была дура. Я поступила, как настоящая эгоистка, ведь с его деньгами, можно было бы вылечить маму, хотя бы, уменьшить ее страдания. Но я не подумала о ней, я думала о себе. Наверное, мама умерла из — за меня»

Запись кончается. По щекам текут слёзы. Переворачиваю страницу.

«Этой ночью был сильный ветер и я проснулась от того, что, что то прилетело в окно моей спальни. Я вздрогнула и резко села на кровати, аккуратно выглянула в окно. Под деревом весела моя мама. Я сразу поняла, что это она, кто же ещё это мог быть. Она раскачивались с ужасающей скоростью, ее кидало туда сюда, как какую то бумажку. Я не смогла долго смотреть на это и спрятавшись под одеялом, прорыдала до самого рассвета.»

Тут же начиналась следующая запись.

«Ужасно себя чувствую. Забыла когда в последний раз высыпалась. Кошмары участились, теперь они снятся мне через день, плюс, к ним добавились новые, которые я не буду описывать. Я стала рассеянной и забывчивой, из за чего на работе сплошные проблемы. Сегодня я уронила две банки с пивом и пришлось класть в кассу со своего кармана. Я ни с кем не общаюсь, они меня раздражают, а они в свою очередь, смотрят на меня, как на ненормальную. Надоело всё. Может, я схожу с ума?»

Следующая запись

«Этой ночью хлестал сильный дождь. Я проснулась, как всегда во тьме, за окном раздавался голос. Как оказалось, это мама. Она расхаживала кругами, и повторяла мое имя.

Я тут же выбежала на улицу. На крыльце чуть не подскользнулась. Дойдя до угла дома я замерла. Мама остановилась и уставилась на меня. Вспышки молнии озаряли на пару секунд все ярким светом и, я смутно разглядела ее грязное лицо

— Ты не настоящая! — Кричала я ей.

— Анечка, доченька, неужели ты не узнаешь свою маму?

Голос этого нечто, был до дрожи настоящим.

— Ты не моя мать, убирайся!

Оно остановилось. Медленно попятилось назад.

— Хорошо. Значит ты прогоняешь свою мать?

Она до хромала до дерева, прижалась спиной к стволу и, будто вросла в него. На моих глазах, дерево поглотило ее, но глаза остались торчать из коры и моргать. Появился рот.

— Я ненавижу тебя Аня! Будь ты проклята!

Я обернулась и побежала в дом. Той ночью, я поняла в чем причина моих кошмаров. Я уничтожу это дерево. С приходом солнца ему придет конец»

На лист упали две слезы. Я пролистала тетрадь до конца, больше записей не было. Но дерево по прежнему стоит, а моя сестра мертва. Я знала, что должна была сделать. Спустившись, я открыла багажник и достала канистру с бензином. Захлопнув багажник я побежала к дереву, но из за угла что — то мелькнуло и я повалилась на землю. Канистра выпала у меня из рук и отлетела на метр. Я проползла до нее и поднялась на ноги.

— Катенька

Позади стояли Аня и тетя Маша. Обе полностью нагие, волосы спутанные, в глазницах копошатся черви.

— Куда ты собралась, сестрёнка? Иди лучше к нам

— Вы не настоящие!

— Ещё какие настоящие. Подойди.

Телефон по прежнему у меня в руках. Я включаю фонарь и направляю на них. Они шипят и отворачиваются. Я делаю пару шагов вперёд, они отступают, пользуюсь этим, что бы открыть канистру и вновь направляю на них свет.

— Не подходите!

Одной рукой удерживаю их на расстоянии, другой обливаю дерево. Когда канистра опустела, бросаю ее в сторону, и рыскаю по карманам.

«Твою мать» Спички на кухне, на столе.

— Что, неувязка сестричка? А как тебе это

Она вытаскивает из глазницы червя и запихивает себе в рот, жадно смакует и причмокивает

— Ммм, какая вкуснятина

— Отойди тварь!

Подхожу ближе, они скулят и шипят, но отходят назад. С вытянутой рукой дохожу до сарая. Направляю в него телефоном в поисках лопаты. Стоило свету уйти в другую сторону, как эти твари бросились ко мне. Вновь приходится задерживать их. Кое как нахожу штыковую лопату и пробираюсь к окну кухни. Удерживая их на расстоянии, разбиваю окно остриём, стекло кусками падает мне под ноги. Одной рукой нащупываю коробок.

«Есть»

По прежнему удерживая их, крадусь обратно к дереву

«Ещё чуть чуть»

Тварь в облике тети Маши пытается подойти ближе

— Тебе ничего не удастся — шипит она — это место проклято. Было проклято и навсегда им останется. Ты ничего не сможешь, как и твоя сестра. Ты лишь присоединишься к ней.

— Это мы ещё посмотрим.

Я у цели. Дерево от меня на расстоянии вытянутой руки. Присаживаясь на корточки, зажимаю короб коленями а рукой достаю спичку.

«Почти»

— Нет! Знаешь почему твоя сестра покончила с собой?

Я замираю со спичкой в руках. Поднимаю голову. Тетя Маша и Аня срастаются в единое целое, это нечто принимает свой настоящий облик. Облик чего то черного, с ярко белыми, молочными глазами

— Я убил ее. После того, как я показал ей себя, она решила дождаться утра, а после уничтожить меня. Ахахаха

Я по прежнему на корточках, наблюдаю за его истерическим смехом.

— Это и была ее главная ошибка. Я пришел к ней в спальню, вытащил на улицу, надел петлю и вздернул, а она даже не проснулась. Вот же идиотка! Ахахаха

— Гари в аду

Спичка вспыхивает с первого раза и падает в лужу бензина

— Нет!

Оно бросается ко мне, но в одну секунду все загорается и эта тварь превращается в пепел. Я отхожу от дерева. Оно кровоточит. Черные капли, похожие на смолу, текут из него ручьем, в стволе дерева появляются лица. Тетя Маша и Аня. Их образы взирают на меня и молят о помощи

— Катя, пожалуйста, прекрати.

Они вопят, я слышу их голоса, до боли реальные, но которые тут же сменяются дьявольским рычанием.

Все вокруг озаряется красным светом. Крики стихают, лица исчезают, значит, все кончено.

Не знаю сколько я простояла, наблюдая, как полыхает это проклятое дерево, пока позади меня не раздался голос

— Катя

Я вздрагивают и оборачиваюсь. Перед мной стоит Аня. Настоящая Аня. Нереально живая, нисколько не похожая на классический образ привидения, навязанный книгами и фильмами.

— О Боже! Аня?

— Здравствуй сестра.

— Как… что в об…

— Не надо, ничего не говори. Ты победила его, это главное. Езжай домой Кать и забудь про это место.

— Что значит забудь? Расскажи мне, что случилось?

— Нет времени. Я должна уходить.

— Куда?

— К маме. Спасибо Тебе.

После этих слов она растворилась в воздухе, а я, так и осталась стоять, перед пылающим деревом, в котором жило это нечто.