Надежда

«Останови поток!

Исчезни, как всё исчезает,

Почему мне так нравиться то,

Что меня разрушает…»

© Fleur— Зов Маяка

Ровно, глубоко и спокойно, в такт мерному тику часов на стене — так дышала или пыталась дышать Мелиса, сидя у огромного окна своих шикарных апартаментов, расположенных на последнем этаже высочайшего небоскрёба в городе. Перед ней открывался чудеснейший вид, её окружал совершенный комфорт, но вместо того, чтобы просто наслаждаться всеми этими благами жизни, девушка целиком и полностью сосредоточилась на своём дыхании, то и дело срывающемся с назначенного ритма. Да, она волновалась, эта двадцатипятилетняя гордая и неприступная красавица в самом расцвете сил и юности сейчас дрожала, как маленькая робкая девчурка.

«Спокойно! Всё хорошо, всё просто отлично!» — прокручивала у себя в голове заезженную исцарапанную пластинку Мелиса. Даже старая и дряхлая, эта пластинка не утратила ни капли своей популярности и обещала ещё всё и вся пережить. Наверное, была бы Мелиса обычной девушкой, то бы посмеялась сейчас над своей тривиальностью, но сейчас она как никогда чувствовала, что отличается от всех остальных, однако по возможности старалась не думать об этом… Для большей храбрости девушка решила отхлебнуть очередной глоток вина из бокала, стоявшего около неё на маленьком изящном письменном столике. Но когда рука потянулась к напитку такого желанного забвения, взгляд Мелисы невольно уцепился за ещё одну вещь, лежащую подле её цели. На секунду её сердце сжалось в каком-то неистовом трепете, но тут же снова окаменело. Нет, не дождётесь, она не передумает, не изменит своего решения — резким движением её рука поменяла направление и яростно стряхнула со стола мерзкую вещицу. Однако, как только пустой флакончик из-под снотворного упал на пол, звук его столкновения с твёрдой поверхностью оглушающим звоном отозвался в ушах Мелисы, и ей снова отчаянно захотелось невозможного. Но и этот дерзкий порыв непослушной внутренней воли к жизни она подавила ещё большей силой — непоколебимой уверенностью в собственном выборе. Тряхнув головой, девушка который раз «вытрясла» из себя глупые желания и, всё-таки взяв бокал, медленно встала с антикварного резного кресла, направившись к своему роскошному ложу. Её элегантное серебристое вечернее платье тихо шелестело и этот шелест, являясь единственным звуком, раздающимся в квартире, как будто пел ей колыбельную… или же панихиду.

А теперь спать, забыть обо всём и просто спать. Прекрасные каштановые локоны раскинулись на мягкой подушке, стройную фигуру накрыло нежное одеяло и малахитовые глаза, словно двери в дивный, но недостижимый мир, не спеша, но неумолимо закрывались, так и не давая даже одним шажком вступить внутрь этой неповторимой совершенной вселенной, находившейся прямо за ними. Так близко и так недосягаемо далеко.

Осторожно, жизнь закрывается… навсегда.

***

Куда исчезло притягательное тепло кровати и сладкая дрёма забытья?

Почему так холодно?

Мелиса очнулась посреди заснеженного поля и никак не могла понять, что с ней произошло. Умерла ли она уже и это такой «тот свет» или это глубокий тяжелый предсмертный сон? Девушка лихорадочно оглядывалась, силясь найти хотя бы слабый намёк от ответа на её вопрос. Но ничего не было, вокруг простиралась только мёртвая снежная пустыня, в каком-то диком коктейле смешивающаяся с пасмурными тучами без единого просвета. Мгла вокруг была настолько матовой и непроницаемой, что девушке даже начало казаться, что, пока она спала, кто-то уменьшил её до микроскопических размеров и засунул в шарик сливочного мороженного. Да и холодно тут было, как в морозилке и, что ни говори, а её платьице совершенно не было рассчитано на такую погоду, поэтому Мелиса первым делом решила, что самым разумным будет, прежде всего, начать двигаться и желательно двигаться не на месте, а идя хоть в каком-то направлении. Не важно зачем и куда, главное, это хоть немного её согреет… наверное. Да, полной уверенности не было, но помимо жажды тепла в ней явственно начала ощущаться какая-то очень мощная повелительная сила. Как неумолимый приказ, где-то в глубине сознания Мелисы звучал призыв идти — так было надо. И девушка встала и пошла, потирая продрогшие голые плечи. Каким-то комичным казался путь маленькой одинокой фигурки по бесконечным белоснежным просторами. А самой же Мелисе было одновременно смешно и грустно от всего этого бредового кошмара. Она не имела понятия, что случилось, и тем не менее ступала твёрдо и решительно — как человек, который точно знает, что делает, она хотела всё закончить раз и навсегда, и всё равно сейчас упорно шла вперёд — как человек, который не собирается останавливаться ни перед чем. Что она делает? Хотелось бы ей самой это знать, но в уме девушки была настоящая сумятица: она уже ничего не ведала, да и не хотела ведать. Тело чувствовало себя до странности бодрым, а вот душа — безмерно упавшей.

И вдруг, погода, словно желая подстроиться под диковинное настроение Мелисы, резко изменилась — разразилась снежная буря. Она налетела стремительно и неожиданно. Подлым толчком в спину неистовый порыв ветра свалил девушку с ног, а когда она неимоверными усилиями сумела подняться, то во всей красе увидела перед собой столь же страстный, сколько безумный танец снега и ветра. Вся необузданность непогоды, вся дикость природы разом обрушились на неё, втянув в своё сумасшедшее действо. Ветер снова попытался сбить девушку с ног, но не тут то было — на этот раз она стояла крепко. Но стояла она не долго — не прошло и минуты, как девушка снова пошла, на этот раз уже вопреки снежному бурану. И вновь она шла, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая, поднимаясь и снова идя, всё по той же нелепой и абсурдной причине — без причины. На глазах Мелисы выступили слёзы, однако не из-за холода или бьющего в глаза снега, а скорее от досады и какой-то бессильной, но яростной злобы на саму себя. Вот зачем, зачем она идёт?! Зачем тащиться даже сквозь ужасающую бурю? Почему просто не упадёт и не позволит всем этим снегам поглотить её? Как бы ей сейчас невероятно хотелось узнать, что заставляет её так мучиться, и она бы наверняка смогла бы наконец закончить всё раз и навсегда. Однако это место вокруг неё не давало никаких ответов и Мелисе оставалось только исступлённо идти в никуда и лишь реветь от собственной слабости и отчаяния. Холодно, больно, тяжело и, что самое смешное, совершенно бесполезно, ведь она уже, казалось бы, всё давно для себя решила…

«Как всё это до ужаса глупо! Жизнь глупа, а смерть ещё глупее» — Мелиса нахмурилась: только пустой философии ей не хватало, но мысли сами, против её воли, лезли в голову, сшибая друг друга и разрывая на части мозг, подобно обезумевшей толпе, запертой в горящей комнате. Ещё секунда и девушка, наверное, сошла бы с ума, но слабый огонёк, неожиданно мелькнувший посреди всеобщего буйства вокруг, вдруг будто бы выхватил её из царившего везде хаоса. Как завороженная, она приковалась взглядом к этому туманному, почти незаметному мерцанию и увлечённо наблюдала, как огонёк то становиться ярче, то почти затухает, но светит. Светит. Светит!

Забыв обо всём, Мелиса ринулась к нему, уже не обращая внимания ни на мороз, ни на ветер, ни на снег, в котором ноги утопали, словно в болоте. От резкой смены скорости девушка стала ещё больше падать и спотыкаться, да что уж там — на каждом шагу она срывалась и проваливалась в леденящую белую пену. Но чем больше она падала, тем упорнее она поднималась, тем яростнее шла к цели. Каждый шаг давался ей с ужасным трудом, но девушку это давно перестало волновать — с тех пор, как она увидела огонёк, к которому стремилась теперь всеми силами.

«Там наверное костёр! — почти радостно воображала Мелиса. — А где костёр, там и люди, и, скорее всего, у этих людей есть тёплый суп и чай…»

Мелиса вновь упала, и на этот раз провалилась даже глубже, чем обычно — очевидно, в этом месте была яма — но, хоть и не с первого раза, она снова встала и продолжила путь, стараясь не упустить из виду манящий огонёк.

«Нет, нет, не скорее всего, а точно! — продолжила прерванные падением фантазии девушка. — Там точно есть горячий суп и чай. И люди, обязательно добрые люди!»

Ноги Мелисы стали совсем деревянными и едва передвигались, холод проник во все атомы тела, но она всё равно шла с самым упрямым упрямством.

«Там я согреюсь, там мне помогут, обязательно и успокоят, там всё будет хорошо… Надо только суметь дойти. Ну давай же, Мелиса, последний рывок! Ещё чуть-чуть!» — и это правда был её последний рывок: поначалу почти невидимый иллюзорный огонёк теперь явственно начал проступать и даже стал обретать форму, форму л… Нет, нет, не может быть, это ей кажется, это всё из-за бури ничего толком не разглядеть. Надо просто подойти ближе, ближе, ещё ближе… Да как же так может быть!

Мелиса ледяной статуей застыла перед «желанным костром с людьми, поддержкой и теплом» на деле оказавшимся обычной лампочкой на высокой подставке. Бесконечно долго девушка смотрела на неё. Она никак не могла поверить в то, что видит, просто отказываясь наблюдать, как рушатся все её мечты. Как умирает её последняя надежда… Да, надежда — то странное существо, которое всегда умирает позже всех, даже позже, чем душа. Вдруг разом потеряв все силы, Мелиса рухнула на колени.

«Всё кончено, — пронеслось в голове девушки — всё кончено!».

Но почему-то упасть до конца она и сейчас никак не могла. Нежданно и не к месту неожиданно в ней вновь проснулась та таинственная повелительная сила, упорная, ничему не подвластная и неумолимая, и Мелиса, сама не понимая из-за чего, снова ей подчинилась. Будто и не своей рукой девушка потянулась к лампочке, не своими пальцами обожглась об неё и опустилась вниз, ощупывая подставку. Не своими мыслями она думала найти там провод от питания и не своими глазами увидела лишь отверстие для батареек.

— Да, вот теперь и правда всё кончено! — хрипло воскликнула девушка на этот раз совершенно самостоятельно.

— Слышишь?! Кончено! Конец спектакля! — обратился к небу её пронзительный крик. — Всё! Больше ничего нет! Так можешь же ты наконец отпустить меня?!.. Ну пожалуйста…

Страшная безысходность наполняла каждое слово Мелисы. Она с самой сильной мольбой, на которую только была способна, смотрела на неприглядное матовое небо. Она не знала к кому обращалась, но когда так безрассудно и безудержно чего-то желаешь, разве важно от кого это получишь? А Мелиса желала именно так, желала наконец освободиться, обрести долгожданный покой, и она остервенело ждала, когда желанное придёт к ней. Так, стоя на коленях, обдуваемая яростным ветром и пронизываемая ледяными иголками холода, она ждала, ужа давно ничего не чувствуя.

Минуту, две, три… Девушка ждала целую вечность, но ничего не происходило. Сколько бы она не ждала, не менялось ровным счётом ничего.

— Чего же ты хочешь? — пропитанным горечью и обречённостью голосом девушка вновь обратилась к пустоте. Впервые за долгое время ожидания она оторвала взгляд от неба и огляделась по сторонам, в очередной раз бесплодно ища ответа. И в который раз она не могла его найти. Не могла, пока её взгляд не упал на ту самую лампочку, продолжавшую безмятежно светиться, давая просвет этому мрачному умопомрачению повсюду, но этот просвет был такой жалкий и даже нелепый из-за своей бесполезности. Однако взгляд Мелисы невольно задержался на лампочке… Зачем всё это? Кто так зло пошутил над этим несчастным миром? Для чего нужна эта дурацкая пародия на светильник?

«Глупая лампочка, — подумала девушка после короткого созерцания и добавила чуть погодя, — а я ещё глупее!»

Все мышцы и органы внутри Мелисы давно превратились в камень от мороза и отсутствия движения, но неизвестно откуда девушка всё же нашла в себе силы встать с колен и идти. Идти назад. И всё было точно так же, когда она шла к свету, а не от него, вот только лицо девушки незримо изменилось. Хотя красивые, утончённые черты физически остались прежними, но теперь они приобрели какое-то застывшее выражение безнадёжной пленённости. Как у раба, вдруг в полной мере осознавшего своё положение и одновременно с этим то, что он ничего никогда с этим положением сделать не сможет. И ещё если раньше девушка бежала без оглядки, то сейчас она оглядывалась поминутно и как будто не просто так — каждый раз она щурилась и что-то подмечала. Вдруг она резко, словно по команде, остановилась и так же резко развернулась, необыкновенно удовлетворённо вглядевшись в разрываемое бурей пространство.

«Да, вот так хорошо, просто отлично. Прямо как тогда, когда я увидела этот злосчастный огонёк в первый раз», — довольно подумала Мелиса и, глубоко вдохнув морозный воздух, ринулась обратно к лампочке.

«Добрые люди! Забота и понимание! Горячий суп!» — вновь и вновь проговаривала про себя девушка, сквозь бурю несясь к слабому мерцанию.

Конец.