На крыльях ветра

Спасибо Евгению Дворкинову внесшего свою лепту в написании расска

Призрачно все в этом мире бушующем.

Есть только миг — за него и держись.

Есть только миг между прошлым и будущим.

Именно он называется жизнь.

(из песни)

— Как я оказалась на крыше шестнадцатиэтажного дома с револьвером в сумке? — спросите вы:

— Парень бросил, мама в больнице, папа уже две недели как в командировке, а "лучшие друзья" так заняты, что даже на суицид посмотреть не приедут. И это только малая часть этой причины.

— Нет, ну не наглость ли? Тут помирать собираются, а они, видите ли, "заняты"?! Сидят, наверное, в баре веселой компанией и напиваются до зеленых чёртиков. То-то у Лешки голос был нетрезвый, да и музыка в мобиле говорила сама за себя.

Вынула из сумки револьвер. Мечтательно закатив глаза, представила:

— "Крадется мимо шестнадцатиэтажки, ни о чем не подозревающий, маньяк посреди ночи. И тут — ба-а-а — бах! — Где то наверху раздается выстрел и рядом с прохожим, с неба, падает труп молодой девушки, с простреленной головой!"

— Какая удача! — воскликнет некрофил.

— "Однако, последнее будет лишним?", — подумала и любовно погладив оружие убийства, пару раз крутанула барабан.

Подойдя к краю, посмотрела вниз и тут же отпрянула назад.

С детства боюсь высоты. Мама всегда говорила, что у меня хорошо развито чувство самосохранения. Если бы ни это, то, скорее всего, я бы, просто, бросилась вниз. А так, страшно.

Вспомнив о маме, всхлипнула. По словам врачей, ей уже недолго осталось.

С мамы мысли переключились на Сергея: — "Сволочь! Два года клялся в любви, ножки целовал и пользовался моей слепой любовью! А сам изменял с моей лучшей подругой".

Проклятый мир, в котором людям нужны только деньги!!!

Бесстрашно села на край крыши и свесила ноги: — "А не так уж и страшно?".

Задумалась: — "Только русский человек может совершить самоубийство на трезвую голову и с ясной памятью".

Хихикнула и снова, нежно, погладила револьвер:

— "Этот жестокий мир не для меня. Я привыкла получать все благодаря папиным деньгам и, не напрягаясь, жить. Я и врать-то так и не научилась. Все время боялась, что кто-то узнает правду и, накажет, отобрав карманные сбережения".

Устало вздохнула: — "Я даже по-настоящему ненавидеть не могу. Да, он ублюдок. Но ублюдок любимый и, конечно, я ему готова простить всё, лишь бы он был рядом".

— "Нет! Не хочу закрывать глаза на его постоянные измены только потому, что любовь слепа! А зная себя и свою силу воли, будет так, как решила… Боже, сама себе противна"!

Я — кареглазая блондинка, у которой в тяжелом арсенале грудь третьего размера и папин кошелек. Школу закончила на четверки благодаря папиным связям. Дальше учиться было лень, и, от нечего делать, я пошла работать официанткой.

Думая о прожитой жизни задаюсь вопросом: — "А у меня вообще есть мозги? Хотя бы крошечные? Растратить двадцать лет молодости на шопинг и парней?"...

С недавних пор в голову, все настойчивее, лезет мысль о том, что следует все начать сначала, с нуля. И вот, докатилась...

Мысли плавно перетекли на русские забавы. Я посмотрела на металлическую игрушку: — "А что? Это может быть интересным". И вытащив из барабана одну пулю: — "Сыграем в русскую рулетку?", — несколько раз крутанула барабан.

Чуть наклонившись, готовая, в любой момент, свалиться на асфальт, прижала дуло к голове. Кровь стучала в висках, сердце танцевало танго в пятках, рука подрагивала: — "Интересно, умирать это больно?"

Несколько раз глубоко вздохнула. Было ощущения давления на меня. Будто кто-то очень не хотел, что бы я умирала, и, всячески, меня отговаривал. Но я твердо решила и, наверное, впервые за всю сознательную жизнь, проявила по-настоящему ослиное упрямство.

Оглядевшись на ночной город, подумала: — "Еще не поздно отступиться. Надо просто слезть с крыши и пойти домой".

— "Нет, поздно!", — сухой щелчок прозвучал в напряженной тишине.

На мгновение всё потемнело. Не единого звука не раздалось в наступившей тишине. И, вдруг, меня оглушило гудком машины — где то внизу, мир перед глазами взорвался тысячами оттенками ночи.

Не сразу поняв, что жива, чуть не свалилась с крыши. Это странное ощущение, будто смотришь глазами новорожденного.

Это безумно. Знать абсолютно точно, что в следующий момент должна умереть и остаться в живых. Вскочила, дико захохотав, вдруг поняла, какую глупость чуть не совершила. Ведь есть более интересные способы расстаться с жизнью.

Огляделась. Захотелось сделать дико безумный поступок. Кто сказал, что "рожденный ползать летать не может"?

Разбежавшись, оттолкнулась от края крыши, и перелетела провал между домами. В момент полета поверила, что у меня есть крылья.

Никогда в жизни мне не забыть, то короткое мгновенье, когда летишь на перекор ветру.

Приземлившись на ноги, не удержала равновесия и бухнулась на колени.

Не вставая, находилась в таком положении некоторое время, ожидая, когда отпляшет сердце, вернувшись в размерный ритм, и перестанут предательски дрожать руки после отката.

Встав, чувствуя слабость во всём теле, огляделась. Эта крыша почти ничем не отличалась от предыдущей. "Почти" — потому, что выход с крыши был надежно перекрыт. Оглянулась назад. Сердце снова ушло в пятки, живот скрутило: — "Всего один шаг"...

Я сделала это раз и сделаю еще.

"Я смогу, я смогу, я смогу...", — повторяла про себя как мантру. Отошла от края… Кровь снова стучит в висках… На мгновенье, прикрыв газа, я резко их распахнула и, как в прошлый раз, разбежалась, оттолкнувшись от края, ощутила крылья ветра за спиной.

В этот раз удержалась на ногах. И, запрокинув голову к удивительно ясному, для города, ночному небу, весело с победными нотками рассмеялась: — Кто сказал, что "рожденный ползать летать не может"?

Сердце готовится выскочить из груди, в висках стучит, адреналин в крови бурлит, в голове проясняется: — "Не забываемое чувство полета"...

Та ночь перевернула мой мир навсегда.

Теперь с заката и до рассвета брожу по крышам, оставляя на сон четыре, пять часов днём. И, постепенно, жизнь стала приобретать оттенки граффити. Теперь я могла говорить в глаза всё, что думаю, потому, что не боюсь говорить правду. Мне было плевать на мнение серой массы.

Шагая по улицам города, ловила себя на мысли, что всё вокруг до противного обыденно. Люди, куда-то спешащие и вечно опаздывающие, смешиваются перед глазами в безликую массу. Даже парни, которых у меня не было уже три года, за редким исключением, казались мне серыми.

Днем была не жизнь — существование. Жизнь начиналась с закатом. Сердце радостно поет в груди, адреналин бурлит в крови и только спящий город подо мной, и подмигивающие мне желтыми глазами фонари.

Как-то, празднуя конец зимы и начало масленицы, мне пришло в голову нарисовать на соседнем доме милое солнышко с глазами, веснушками и ртом. Хотелось нарисовать, что-то, когда при взгляде на рисунок увидишь улыбку прохожих. После чего, по расписанию, у меня был пробег по крышам.

Встав у края, и, как птица, раскинув руки в сторону, вздохнула полной грудью. Уже приготовившись к прыжку и вдруг заметила тень на противоположной крыше. Замерла.

Бег, прыжок, полет… недолет! Тень поскользнулась, негромко вскрикнув, и, если бы не моя помощь, пять секунд свободного полета кому-то были бы обеспечены.

— Спасибо, — поблагодарил меня приятный мужской голос.

Этот кто-то, был на пол головы выше меня и значительно шире в плечах. Лица я не видела. Отсвет исходил от луны, а он стоял к ней спиной.

— Роман?

— Люся?

— Что хрупкая девушка делает посреди ночи на крыше высотного дома?

— Тоже, что и ты, — улыбнулась и, разбежавшись, перемахнула через пропасть, крикнув: — Догоняй!

Это было началом нашей дружбы и веселых приключений.