Майские праздники

Есть места откуда не возвращаются. И есть известия, которые приводят нас в эти места.

Репетиция первомайского шествия проходила под аккомпанемент слухов и догадок о самоубийстве одной из учениц. Романтики шептали о неразделенной любви, реалисты — о соблазнении несовершеннолетних. Особы, приближенные к источникам информации, ко всему прибавляли — «Владлен Петрович». А кто-то подытожил — «С-сука».

Жестким движением губ Владлен сжал свисток, и в ту же секунду, изнемогая от отвращения, Женя пулей вылетела из зала. Подготовка к первомайскому шествию обернулась прощанием с недавно съеденным обедом.

Одноклассница Рита, вырываясь из общей блеклости рыжими косами — «корзинками», внимательно изучала потолок.

— А вдруг, это не он? — Женя как будто продолжила давно начатую беседу.

— Он. И это он. — Рита приподняла «корзинку», открыв темный синяк на прозрачной шее.

— С-сука, — процедила подошедшая к ним Таня, и резко откинула темные волосы, описавшие в воздухе роскошный полукруг. Женька инстинктивно махнула своим «конским хвостом». Такова уж была Таня, жесты и словечки которой неизбежно входили в моду. Собственно, ее и создавали.

Во дворе Мишка Самойлов по рассеянности вытащил сигареты на виду у директрисы и теперь хмуро наблюдал за конфискацией и уничтожением оных.

— Крыса, — наградил он симпатичным эпитетом спину удаляющейся Ларисы Карловны.

Таня поманила его в сторонку и о чем-то шепнула. Мишка покрутил пальцем у виска:

— У него же братец — прокурор города, его даже Крыса Карловна не кусает…

— Ты, главное, передай…

Сложенный вчетверо лист бумаги перекочевал в Мишкин карман.

***

За окном автобуса темные силуэты домов превращались в ломанные контуры деревьев, оставляя позади себя город и прошлую жизнь.

В доме Таниной бабушки, насквозь пропахшем свежей выпечкой, Женя глотала слюнки и наблюдала, как тонкими струйками сыпался золотистый песок — от входной двери до самого подпола. Сияющие змейки, выскальзывая из Таниных рук, завивались в буквы, складывались в слова — «туда», «иди», «туда»… Последнее «туда» грациозно улеглось на дверке подпола. Рита, не мигая, следила за змейками.

— С чего ты решила, что он придет?

Таня невозмутимо щелкнула фонариком, ступив вниз по лестнице.

— Раньше ко мне приходил, и сейчас придет. Вы сами то идете?

***

Лестница вела то вниз, то вверх… «Не подпол, а катакомбы» — думала Женька, бредя вслед за тусклым светом фонаря.

Тоннель вывел их на поляну, завешенную темно-синими сумерками. Полыхающий в центре костер нежно облизывал бронзовую луну. Поляна полнилась людьми, и еще какими-то… животными?

— Это — хиппи? — Женьке казалось, что половина публики упакована в маскарадные костюмы, а другая и вовсе шныряет голышом.

Народ прогуливался, беседовал, горланил песни и размахивал бутылками, плясал, смеялся, флиртовал, визжал и дрался. В общем — праздновал.

Какой-то мелкий чертик в кроссовках, не разбирая местности отжигал хип-хоп, толкая окружающих и выбивая напитки из рук. Производя сложную фигуру, он даже свалился в бочку, из которой был извлечен властной полуголой дамой. Не колеблясь ни секунды, она раскрутила «утопленника» за хвост, швырнула в небо, и тот с пронзительным криком «йоу!» пронесся на фоне желтой луны.

Под стать царящей атмосфере школьные формы новоприбывших произвольно преобразились в прозрачные платья, волосы освободились от заколок и бантов, заструились до самой земли, целомудренно прикрывая все то, что не желали прятать откровенные наряды.

В ожидании Таня примостилась у тоннеля. Женя присела рядом.

— Она была твоей подругой? Та девочка…

— Плевала я на нее, — коротко ответила Таня.

Мысли в голове у Женьки приобрели новые формы — мало ли кто желает мести из справедливости, может быть, Таню сжигала ревность…

— А Рита? Ее тебе тоже не жалко?

Помедлив секунду, Таня сосредоточенно кивнула.

— Риту — жалко.

… сжигала ревность и месть.

***

Владлен вышел из тоннеля и, равнодушно окинув взглядом костер, обернулся к Тане. Острые рога и козлиная борода — свидетельства демонической сути, ироничный оскал.

— Звала, моя девочка? Может, станцуем?

Откинув голову, она приблизила к нему лицо, легкий ветерок шевельнул черные волны волос, и они как живые легли на плечи Владлену. Волосатая лапа когтями впилась в хрупкую спину, выпустив несколько кровавых капель. Болезненный стон жертвы гипнотизировал и притягивал, суля напиток блаженства — глоток боли из полуоткрытых губ…

А черные Танины локоны уже подбирались к мощной шее Владлена, ласково оплетая ее смертельной хваткой. В конвульсии когти все глубже впивались в спину, кровь текла тонкими струйками… Внезапный порыв ветра разметал волосы Жени, и русые локоны легли поверх черных, сжимая багровую шею. А Рита, быстро сплетая рыжие волосы в косу, готовила новую, пылающую золотом удавку.

Еще секунда — и ему конец. Но именно в эту секунду рука демона пронзила Таню насквозь. Беспомощной тряпкой девушка упала на землю, темные волосы безвольно сползли вслед за ней.

Женя задохнулась от резкого приступа отвращения и тошноты, русые локоны ослабели. Коса держалась до последнего — пока страшная рука не дотянулась до Ритиной шеи.

Внезапно что-то бросилось на Владлена сверху, и сильные ноги охватили его бока. Женя, теряя сознание от спазмов, уловила очертания рук с треугольным перстнем на большом пальце. Они молниеносно вдели уздечку в кипящую пасть. Темнота…

— Покатаемся, Владлен Петрович! — хохоча, ведьма заставила его подняться в воздух и погнала к костру. Носясь между луной и пламенем, он всеми силами пытался сбросить всадницу. Гонка продолжилась бы вечность, не встрянь в это дело чертик-хип-хоппер. Раскрученный кем-то за хвост, он проделал в воздухе мудреную фигуру и впечатал кроссовок прямо в лоб Владлену, кувыркнулся на лету и, схватив демона за рога, рванул их в разные стороны. Подбитым самолетом физрук с воем спланировал в костер.

Ведьма спрыгнула в последний момент, сильно опалив косу, используемую вместо уздечки. Бес с упоением разглядывал добытые в схватке рога, но властная наездница, едва потушив остатки волос, отобрала трофеи и выбросила их в костер.

— Вот ведьма! — обиженно процедил чертик, завязывая шнурки на кроссовках.

***

Рита с Женькой в демонстрации не участвовали. Из-за вывиха шеи и острого отравления. Сидя на лавочке в парке они наблюдали за шествием. На Тане с бабушкиной помощью все зажило в одну ночь. Сияющая красавица-брюнетка шествовала во главе колонны, и знамя алым пламенем вздымалось над ее головой. Зрители вздыхали умиленно и восторженно, не замечая огня в ярких глазах брюнетки и пепла в так и не залеченной ране, оставленной рукой демона в память о любви или соблазнении...

На лавочку подсел Мишка и сосредоточенно закурил. Парню положительно не везло, Лариса Карловна следовала за ним по пятам. Празднично одетая, с новой, тщательно уложенной короткой стрижкой, она все той же неумолимой рукой извлекла у него сигареты и демонстративно изорвала их в клочья.

Перед глазами у Жени мелькнуло треугольное колечко, надетое на большой палец. Гордо вскинув остриженные волосы, Лариса Карловна удалилась королевской походкой.

— Вот ведьма, — буркнул Мишка, вставая с лавки, и зашлепал по аллее в поисках сигаретного ларька. Женя не сводила глаз с его огромных кроссовок и уже открыла было рот, как парень обернулся и небрежно бросил короткое «йоу!» им на прощанье.

— Вот чертяка, — только и выдохнула Ритка, а Женя так и осталась сидеть с открытым ртом.

Все так и есть. Есть места, откуда не возвращаются. По крайней мере — прежними.