Луна убывает

Человек, шагающий впереди, показался Дмитрию довольно странным, если тактично забыть о более крепких выражениях. Мужчина размахивал руками, раскачивался и подпрыгивал, тряся головой от избытка чувств. Казалось, он спорит с невидимым собеседником: страстно и увлеченно. С другой стороны это напоминало неуклюжие упражнения с детской скакалкой, выполняемые на ходу, абсолютно некоординированным человеком. Несмотря на “ужимки и прыжки” незнакомец двигался довольно быстро: голодный, спешащий к холодильнику, Дмитрий с трудом сокращал расстояние.

“Загулял, наверное, — подумал Дима. — Почему нет? Вечер пятницы — темнеет потихоньку, скоро десять пробьет. Самое время немного расслабиться!”.

Дмитрий, наконец, приблизился к мужчине: теперь его можно было рассмотреть. На “конченого” алкоголика дядя совсем не похож. Длинный седой “хайр” лежит на немного мятом пиджаке, очень хорошего качества, льняные брюки полируют и без того чистые мокасины.

“Баксов сто, похоже, стоят”, — отметил про себя Дмитрий, но осмотрев добротные подошвы, прибавил еще сотку.

Незнакомец хлопнул себя по бокам, обернулся, и, скользнув отрешенным взглядом по Дмитрию, ускорил шаг.

“Точно, не от мира сего. Как говорит приятель-врач: “наш клиент”. Если не от мира сего, следовательно — от мира того. МИРА ТОГО! Но нам туда не надо, нам и здесь хорошо”, — пофилософствовал, улыбаясь, Дмитрий.

Мужчина неожиданно свернул к его подъезду, махнул кистью у “пикнувшего” в ответ домофонного замка, а потом скрылся за дверью.

“Вот “повезло”! Неужели сосед?… Никогда не видел. Не дай бог с таким в лифте прокатиться”, — Дима на всякий случай остановился. И только, когда по его расчетам незнакомец уехал, открыл дверь.

Расчеты оказались неверны, мужчина трясся у почтовых ящиков, держа в руках большой белый конверт. Через мгновение корреспонденция перекочевала в его, Дмитрия, ящик, и почтальон направился к выходу, едва не задев, вжавшегося в стену хозяина. Противно лязгнула входная дверь.

Дима вытащил письмо и повертел его в руках. Конверт был девственно чист: отсутствовали, какие-то бы то ни было, надписи.

“Ладно, … разберусь, … немного терпения”.

Дома Дмитрий включил чайник и, устроившись за кухонным столом, вскрыл письмо. Внутри оказался листок из школьной тетрадки, исписанный мелким ломаным почерком. Дима быстро пробежал его взглядом, удивленно поднял брови, а потом внимательно прочитал его от первой буквы до последней.

Дальняя родственница, как выяснилось по отцовской линии, отписала ему домик в деревне. Из текста следовало, что если Дмитрий держит это письмо в руках, то старушка уже на погосте. Она лишь просит поставить крест, да справить оградку. Не вопрос: и крест будет, и оградка.

В этой деревне Дима никогда не был, но места в тех краях очень красивые, приятные детские воспоминания прошли перед глазами. Такая, знаете ли, природа средней полосы с чистым лиственным лесом, прохладной и прозрачной речушкой, струящейся среди зеленых лугов.

“А дядька то принес хорошие вести, — Дмитрий с благодарностью вспомнил чудаковатого незнакомца. — Наследник! Звучит неплохо”.

Пред глазами возник скромный теремок из чуть тронутых временем бревен, яблоневый сад и банька с березовыми вениками на стене.

Впереди выходные, почему бы не махнуть прямо сейчас. До города “М” езды часов семь на комфортабельном автобусе, вполне можно выспаться в дороге, а утром по холодку с десяток километров пешком. Если с попутным транспортом не повезет.

Дмитрий немедленно выяснил о наличии билетов, собрал сумку и в 23.30 вошел в полупустой автобус.

На единственной площади, центре вселенной, кроме маленького вокзала находилась церковь, несколько двухэтажных домов с балкончиками и колоннами да типовая стекляшка — “24 часа”. Туда Дмитрий и направился, перепрыгивая через лужи. Требовалось купить воды и узнать дорогу, а на площади кроме него не было ни одной живой души. Правда на крыше сидела одинокая нахохлившаяся ворона, но она, похоже, справок не давала.

— Здравствуйте, — Дмитрий обратился к сонной кассирше, бальзаковского возраста. — Мне бы попить что-нибудь.

— Выбирай, — женщина потянулась и кивнула на стеллаж со спиртными напитками. — Полный ассортимент.

— Оценил, но мне действительно воды, лучше минеральной.

Кассирша оглядела его с ног до головы:

— Приезжий, что ли? В холодильнике посмотри, может, что и осталось: товар неходовой.

Дима вытащил бутылку незнакомой минералки и открыл кошелек.

— И зачем в нашу глухомань? — женщина явно пыталась восполнить дефицит общения.

— Дело у меня здесь, пару дней погощу. Вот хотел дорогу узнать.

— Спрашивай, я здесь все знаю, — кассирша окончательно проснулась. — Чем больше закуп, тем точнее справка. Пива точно не хочешь?

— Сначала дело, а на обратном пути зайду обязательно. Надеюсь, повод будет.

— Умеешь ты уговаривать, красавчик, — дама притворно облизнулась и сделала глазки.

Дима засмеялся:

— Где тут у вас ГорУшка? Транспорт туда какой-нибудь ходит? А на обратном пути на местное кладбище хочу заглянуть.

Кассирша мгновенно погрустнела:

— Не ГорУшка, а ГОрушка, да и не наша она вовсе…. Кому Горушка, кому горюшко. Километров десять отсюда, за церковью выйдешь на шоссе и шагай до указателя. Не промахнешься. По дороге и кладбище увидишь.

Женщина старательно прятала глаза. Дима сразу заметил перемену в настроении.

— А доехать никак нельзя? — тащиться с тяжелой сумкой отчаянно не хотелось.

— Не повезет тебя никто, да и мост пару лет назад смыло в половодье. Тупик! — кассирша загремела мелочью, давая понять, что разговор закончен.

Дима вышел на площадь и, закурив, осмотрелся: в шесть утра на ней все еще не было ни одного человека. Странно!

— В путь, наследник, — напутствовал сам себя Дмитрий, поудобнее пристроив на плече сумку. — Вас ждут великие дела.

— Вас … ждут …, — отчетливо прошептал чей-то голос.

Дима быстро обернулся и посмотрел сквозь стеклянную дверь магазина: кассирша опять дремала на рабочем месте. Площадь была все также пуста, ворона на крыше тоже не подавала признаков жизни. Показалось! Видимо толком не выспался, а тут еще тетка напустила тумана.

Через час Дмитрий остановился возле дорожного знака, указывающего, что пора сворачивать с шоссе. Он прошел метров сто по асфальтированному съезду, а потом приличная дорога закончилась. Ну, да не беда, все хорошее рано или поздно кончается. По разбитой грунтовке Дмитрий отшагал еще пару километров и очутился, наконец, у разрушенной стихией переправы. К единственной каменной ферме, стоящей точно посередине речки, с обоих берегов были подведены узкие дощатые мостки.

На небольшом, посыпанном гравием, пятачке, возле изрешеченной дробью таблички с названием реки, стоял УАЗ-ик “буханка”: транспортное средство унылого серого цвета с пятнами коррозии на бортах.

Дима бросил сумку на траву и устроился рядом. Нужно хоть немного отдохнуть: ноги ощутимо гудят, а до деревни еще минимум пара километров. Он достал сигарету и попытался отгадать название мутной речушки. Попытка не увенчалась успехом: начало и конец слова были отстрелены местными снайперами, осталась лишь середина. А буквы “…тик…” намекали, что вариантов бесконечное множество.

Заскрипели доски: на мостках показался гражданин в рабочей одежде. Не обращая на Дмитрия никакого внимания, он завел “буханку” и тут же “отключился” на водительском сидении. УАЗ исторг из выхлопной трубы облако черного дыма и монотонно затарахтел.

Димино “здравствуйте” повисло в воздухе. Жестокий век, жестокие нравы, никакого уважения к пролетарию умственного труда.

Через пять минут дюжина сонных мужиков, разместилась в салоне, и зловонный агрегат скрылся за холмом.

— Ну и мне пора, — Дмитрий подхватил сумку и перебежал по мосткам на противоположный высокий берег.

Он поднялся по дорожке, уже начинающей зарастать ивняком и очутился в … раю. То, что предстало перед его изумленным взглядом, никак иначе и не назовешь.

Ласковый ветер гнал слабую волну по бескрайнему ржаному полю. Шорох соприкасающихся колосков, будоражащие травяные запахи, синева васильков среди начинающих желтеть стеблей, идеально ровная укатанная дорога. И эта дорога ведет к счастью, нужно лишь сделать первый шаг. Да, именно так: пронзительное ощущение счастья, как в далеком детстве. Когда впереди целая жизнь: мечты, исполнение желаний, любовь. Ты еще не подозреваешь о предательстве, жестокости и лжи, нереальной кажется старость, а мысли о смерти даже не приходят тебе в голову. Ты еще маленький, а рядом идет добрая и красивая мама.

Над далеким лесом повисла полупрозрачная Луна. Высоко над головой, в голубом безоблачном небе замерли два сокола, поймавшие восходящие потоки. В таких местах и у человека вырастают крылья. Пусть ненадолго, на какие-то мгновения, но эти ощущения навсегда остаются в памяти.

Дмитрий немного постоял по пояс во ржи, а потом быстрым шагом направился к Горушке.

“Я обязательно буду здесь жить, пока наездами, а там видно будет … Решено!”

Поле сменила березовая роща с пестрым разнотравьем, а потом за редкими стволами он рассмотрел огромный двухэтажный дом из красного кирпича, обнесенный высокой оградой. Такие замки возводились лет двадцать назад внезапно разбогатевшими нуворишами.

Ворота были распахнуты настежь, и Дмитрий заглянул во двор. На мощеной желтоватым камнем площадке стоял квадроцикл Yamaha-Grizzly, готовый к самой экстремальной прогулке. Рядом находился его хозяин, скрестивший руки на груди и с недоумением взиравший на гостя. Мужчина, лет сорока, был облачен в черные кожаные штаны и такого же цвета куртку, голову украшала бандана с мальтийским крестом, на носу — солнцезащитные очки. Байкер — один в один.

— А это еще что за явление? — довольно невежливо поинтересовался абориген. — Кто ты, незнакомец?

“ВАС … ЖДУТ…”, — вдруг вспомнился пугающий шепот. Точно показалось, его здесь явно не ждали.

Дима, улыбаясь, сделал несколько шагов навстречу. Пока лучше не обращать внимание на грубость коренного населения. Способы общения у людей разные, может в душе это добрейший человек.

— Здравствуйте, меня зовут Дмитрий, — он сделал паузу.

Собеседнику ничего не оставалось, как назвать себя.

— Филипп, — буркнул тот в ответ. — Можно, Фил.

Дима продолжил:

— Вот, приехал дом посмотреть. В наследство достался, от бабушки.

Филипп сдвинул очки на лоб и холодно посмотрел на Дмитрия. Светлые, едва различимые зрачки, окруженные мутно-белыми радужками усиливали неприятное впечатление.

— Наследник? Странно, я ничего не слышал. Единственная бабушка умерла в феврале, можно сказать, у меня на руках. Завещания точно не было, — Фил помолчал, видно обдумывая что-то. — А скажи, Дима, как все произошло. Насколько я знаю, государство сейчас не занимается поисками наследников. Но кто-то ведь сообщил тебе об этом. Что за служба такая?

Дмитрий улыбнулся, вспомнив забавного почтальона, и достал письмо.

— Вот, здесь все написано. А служба доставки — это надо видеть.

Потом он с “картинками” описал события вчерашнего вечера.

— Знакомый персонаж, что-то подобное я и предполагал. Непонятно почему они выбрали именно тебя, — Филипп опустил очки на нос и с тревогой посмотрел на Дмитрия. — А с другой стороны ты же перешел реку.

“… перешел реку… Бред какой-то, в последнее время мне одни чокнутые встречаются”, — подумал Дмитрий и сменил тему:

— Хорошо тут у вас. Наверное, останусь. Будем соседями, Фил.

— Не у вас, а у меня. Здесь все мое, — поправил байкер. — А о соседстве мы еще поговорим. Я вечером зайду. Иди пока осмотрись, твой дом последний на этой стороне.

За пять минут Дмитрий добрался до конца деревни, отметив, что все домики на улице — в отличном состоянии, но в них, судя по всему, никто не живет: окна закрыты ставнями, дорожки у крылец заросли травой.

Бабушкин дом мало напоминал теремок, однако представлял собой крепкий пятистенок под шиферной кровлей.

Замок на двери отсутствовал, и Дима прошел в сени. Пощелкал выключателем, но тщетно — лампочка не зажглась. Дмитрий распахнул окна и осмотрелся. Возникло ощущение, что хозяйка покинула дом несколько часов назад: на вещах не было пыли, на кухне — все на своих местах, а у печки — даже несколько березовых поленьев. Такой, знаете ли, семейный мотель, а ля рюсс.

Дима сходил за водой, благо колодец находился во дворе, нашел газовую плитку с пятилитровым баллоном, и приготовил обед из привезенных продуктов.

После приема пищи он совершил обход владений, остался весьма доволен увиденным, а потом в наилучшем расположении духа прикорнул на скрипучем диване.

Разбудил его Филипп около восьми вечера. Гость сидел напротив за круглым, укрытым старомодной скатертью, столом. В руках у него дымилась сигара. Страсть к внешним эффектам Диму немного позабавила, он старательно прятал улыбку.

— Просыпайся, Дмитрий. Введу тебя в курс дела. Ходить вокруг да около — время тратить. Ты, наверное, уже успел заметить, что в деревне кроме меня никого нет. Старики умерли, а те, кто остался, продали дома мне. Всем были предложены хорошие отступные, и проблем не возникло. Надеюсь, что и с тобой мы обо всем полюбовно договоримся. Дом ты посмотрел, участок оценил. Назови сумму.

Дима сел напротив и доброжелательно улыбнулся:

— Не в деньгах дело. Мне нравится здесь, нравится, что в деревне никого нет, а кроме того я обещаю стать хорошим соседом.

— Это исключено, здесь буду жить только я, — строго сказал Филипп.

— Здесь будешь жить ты, и буду жить я, — Дмитрий тоже повысил голос.

— Не горячись, Дима, — сбавил тон байкер и выложил на скатерть внушительный конверт. — Денежку в руках подержи, подумай хорошенько. Но только недолго.

Затем Филипп припечатал конверт изящными песочными часами: в нижнюю колбу тотчас побежала тоненькая струйка.

— Время пошло!

— Зачем эта театральность? — ухмыльнулся Дмитрий. — Реквизиты можешь забрать с собой. Если передумаю, что вряд ли, позвоню. Можешь визитку оставить.

— Не получится, здесь звоню только я. А песок подчеркивает материальность времени, все рано или поздно кончается, всему отпущен свой срок, упадет и последняя песчинка, — Филипп направился к выходу.

“Эффектный монолог! Занавес!” — подумал Дмитрий, но смолчал.

Хлопнула дверь, и Дима тотчас посмотрел на дисплей мобильника: аппарат находился вне зоны действия сети, хотя в роще сигнал прекрасно ловился. Этого еще не хватало, Дмитрий в первый раз забеспокоился.

Ощутимо стемнело. Дима обошел весь дом в поисках свечей, но не нашел даже огарка. Пришлось нащепать лучину, березовое полено все же пригодилось. Он вставил лучину в бутылку из-под кетчупа — получился вполне приемлемый “канделябр”.

В неярком, колеблющемся свете конверт показался Дмитрию огромным. Очень хотелось заглянуть внутрь, вот ведь искушение. Интересно, во что оценивает Фил свое одиночество. Может предложенной суммы хватит на приличный коттедж в пригороде или статусный автомобиль.

“Ну и что ты получишь, братка? Скучный домик со спутниковой тарелкой, соседей с их субботними барбекю, пробки по дороге туда и обратно. Иллюзия отдыха, суррогат природы! Все предсказуемо”.

Дима прикурил от лучины и вышел на крыльцо.

“А где такие звезды увидишь? Это что-то нереальное. Млечный Путь, огромное искрящееся облако прямо над головой. Прочь сомнения, это лучшее место на земле. Счастье не купишь за деньги. А Филипп перебьется, экий барин. В конце концов, видеть его каждый день не обязательно”.

Дмитрий прислушался: со стороны рощи доносился шум, напоминающий работу тракторов. Днем, кстати, ни одной сельскохозяйственной машины он не заметил. И это при идеальном порядке. Странно! А здесь все странно, а в темноте еще и немного жутковато.

Он вернулся в дом, покосился на песочные часы и с “канделябром” в руке обошел комнату.

На стене рядом с зеркалом Дмитрий обнаружил отрывной календарь, единственный предмет подсказывающий, что в доме не живут уже несколько месяцев: на белом прямоугольнике значилось 26 февраля. Непорядок! Обрывая листочки, он дошел до сегодняшнего дня и посмотрел на часы: полночь через пятнадцать минут.

— Можно уже, — рука сама потянулась к листку.

“Так … Число, день недели, восход и заход солнца — все, как обычно. Все, да не все. Над лунной табличкой, кто-то поработал. Ну, Филя! Мастер эффектов”.

Луна.

Восход — **.**

Заход — **.**

Луна убывает.

Текст — “Луна убывает” был исправлен. Над зачеркнутой “ы” черным фломастером была написана буква “и”. УБИВАЕТ! За такие шутки можно

и ….

И вдруг наступила гнетущая тишина. Последняя песчинка упала в нижнюю колбу, стих шум работающей техники, куда-то исчезли зудящие за окном комары, перестала трещать лучина. Холодная струйка пота побежала между лопаток.

А потом послышались шаги, к дому приближалась большая группа людей. Они даже шли в ногу. Дима подбежал к окну и тут же отпрянул. К стеклу прильнули мертвенно-бледные лица с пустыми равнодушными глазами. Да это же утренние работяги, он их хорошо запомнил.

Скрипнула дверь, и в дом вошел Филипп. Из всей этой братии лишь он один производил впечатление живого человека. Байкер опять был в черной коже, правда, косуху сменил длинный плащ.

— Время вышло, Дима. Что ты решил? Впрочем, вижу, — он посмотрел на нетронутый конверт с деньгами. — Жаль!

Он оседлал единственный стул и указал Дмитрию на диван:

— Садись, поговорим … напоследок. Покурим, — он протягивал Диме сигару.

Дмитрий взял себя в руки, стало невыносимо стыдно за панический страх.

“Прощальный сигарный вечер. Почему нет? Сигара — вещь “долгоиграющая”, будет время подумать над собственной судьбой, просчитать варианты”.

Филипп убрал в карман конверт с деньгами и вновь перевернул песочные часы.

— А хорошо здесь! Правда, Дима? — Филипп явно издевался. — Рай земной, страна обетованная. Вот только рай этот я построил для себя. Ты здесь лишний, как, впрочем, и любой другой человек. Ничего личного.

Как же я вас всех ненавижу. Стадо тупых баранов, половину из которых следовало бы усыпить. Да что там половину, оставил бы самую малость. Золотой миллиард, может, слышал. Этого достаточно — приличное стадо получилось. К нему бы жесткого пастуха с хорошей плетью. Извини, Дмитрий, отвлекся.

Было всего три варианта развития событий: первый — ты забираешь деньги, к слову, немалые и возвращаешься домой, второй — ты остаешься и работаешь на меня. Но этот вариант для тебя я думаю, неприемлем, — он сделал дирижерский пасс сигарой, и Дима увидел, как молниеносно отреагировали на жест хозяина головы за стеклом. — Кроме выращивания злаков я еще культивирую “овощи”. Ну и, наконец, третий, самый печальный вариант. Надеюсь, объяснять не надо. Ты увидел то, что не должен был видеть. А теперь слышишь то, что не должен слышать.

— А ты не много на себя берешь? Хозяин судеб! Меня ведь искать будут.

— Конечно, будут. Более того я окажу всяческую помощь в поисках. Завтра утром я зайду к тебе и вытащу окоченевшее тело из петли, или найду твои кости на пепелище, или …. Я еще не решил, как ты покинешь этот мир.

Одного я не пойму, как мои бывшие коллеги решили со мной справиться. Ты-то здесь причем? От тебя не исходит угроза, я бы почувствовал и давно принял меры. Расскажи, обещаю, что буду гуманным.

— Какие коллеги? Что за бред? — Дима попытался встать с дивана, но тщетно. Ноги внезапно стали ватными, стены комнаты поплыли перед глазами.

Филипп снисходительно улыбнулся и продолжил:

— Ну, что ж, слушай. Сигара-пати продолжается, пока мне не надоест. Подробности упущу, все равно не поверишь. Ты ведь реалист. А может даже и атеист? Так вот: я устал и решил уйти на покой, найти тихое место и построить то, чем искушают наивных простаков вроде тебя. Славное местечко с чудным названием. Для себя, любимого.

— Ну и строил бы в одиночестве. Люди-то в чем виноваты? — Дима кивнул на окно.

— Прекрасное рождается насильственно. Я говорю о материальной составляющей, только пустые мечтания не требуют усилий. А мои парни тоже счастливы, только по-своему. Кому-то нужны миры, кому-то хватает бутылки пива перед телевизором, нормальной работы … список может быть бесконечным.

Но, похоже, спокойная жизнь закончилась. Мои друзья, хотя в моей бывшей конторе нет друзей, а есть боевые товарищи, присылают тебя, и это ничего хорошего не предвещает. Как замечательно было до сегодняшнего утра, я строил прекрасный мир, помыслы мои были чисты, и я даже не грешил. А теперь придется взять грех на душу.

— Ты опять за свое. Какие друзья? Я приехал дом посмотреть.

— Дом посмотреть … Тебя используют, Дмитрий. В темную! Ты неожиданно приезжаешь в деревню, о которой еще вчера и не слышал. Только не надо показывать письмо, — Филипп просто предугадывал Димины намерения. — Откуда у городского жителя в трех поколениях странные детские воспоминания, ты ведь в деревне никогда не был. Легенда о бедной старой бабушке вообще шита белыми нитками. Но ты легко поверил. Небольшой денежный приз в конце приключения приятно волнует сердце. Не так ли?

— Допустим, это правда, — Дима зябко поежился. Монолог Фила все больше напоминал бред сумасшедшего. — Но я действительно даже и не подозреваю о целях твоих бывших коллег. Чем же ты им так насолил? А может они просто завидуют.

— Завидуют? Только не материальному благополучию. Они многое могут себе позволить. Завидуют свободе? Да, однозначно. Никому не позволено уйти просто так, в системе не бывает “бывших”. А я наплевал на систему — это высшее проявление свободы.

— Дьявол-фрилансер? Звучит красиво, — Дмитрий еле заметно пошевелился. К его удивлению он смог это сделать. — Еще раз повторяю, я ничего не знаю о твоих друзьях.

— Верю. Теперь верю. Профессионалы умеют работать. Ты, Дмитрий, всего лишь детонатор. В нужное время кто-то провернет ручку адской машинки, и ты начнешь действовать. Неплохо я пошутил — АДСКАЯ МАШИНКА, — Филипп скривил губы. — Будет какая-то подсказка: событие, слово, знак, и потом ты превратишься в сомнамбулу. Не думаю, что чем-то ты будешь отличаться от них.

Он кивнул на окно, и головы опять отреагировали на жест хозяина.

Перед глазами Димы вдруг возник листок календаря.

“ЛУНА УБИВАЕТ. Так это значит не Фил? Может это и есть подсказка? А если так, то и “ВАС … ЖДУТ” имеет смысл”.

Опять упала последняя песчинка, и Филипп затушил сигару.

— Пора, Дмитрий. Инфаркт будет самым гуманным концом. Ты умрешь от страха, — он пальцем поманил своих зомби, а потом неожиданно добавил со зловещей улыбкой. — Очень интересно, чем все это закончится. Думаю, меня ждет сюрприз. Думаю, что неприятный. Ну и у меня в ответ кое-что припасено.

Исчезли страшные головы за стеклом и тут же заскрипели половицы в сенях: сомнамбулы явно тащили что-то тяжелое. Дверь распахнулась, и в проеме показался край гроба.

— Сейчас тебя упакуют, а потом — в сыру землицу. Присыплем чуть-чуть, чтобы не задохнулся. Гуманно, как я и обещал. Никакого членовредительства.

Дмитрий похолодел и бросил взгляд на окно: единственный путь к спасению. Двигаться он может, два прыжка и нырок сквозь стекло. Будь, что будет! Вот только на пути стол и Филипп, отдающий последние распоряжения.

“Окно! Это единственный вариант”.

За стеклом происходило что-то невероятное. Луна стала стремительно увеличиваться в размерах. Через секунду она закрыла весь небосвод, отчетливо стали видны бесчисленные кратеры, змеящиеся разломы и даже крупные камни. А потом она начала вращаться. Глубокая тень, закрывающая изначально лишь четверть Луны, стремительно наползла на ее поверхность. На черном диске вскипели смерчи, напоминающие длинные спутанные волосы. Из центра клубка вырос луч и прочертил ломаную линию на небосводе. Огромный протуберанец, антрацитово-черный гарпун замер, чуть покачиваясь, в метре от стекла.

Филипп что-то заметил во взгляде Дмитрий и мгновенно обернулся.

— Черта с два, — он вскочил со стула и попытался сделать шаг в сторону. — Стены непроницаемы, придумали бы что-нибудь …

Дима, не дав ему договорить, прыжком поднялся на ноги и, упершись в стол, прижал Филиппа к оконной раме. Осколки стекол со звоном вылетели на улицу.

И протуберанец ударил… в затылок. Тело Филиппа мгновенно превратилось в пыль, на стол с грохотом упал его заиндевевший плащ, потухла лучина, а Дмитрия обдало ледяным холодом. Он обхватил руками плечи, присел, прижав ноги к животу, и рухнул на диван. Кожа потеряла чувствительность, ледяными сталактитами застыли мысли — он быстро погружался в сон.

Дима осторожно открыл глаза. Сильный сквозняк гулял по незнакомой комнате, окно было разбито, дверь распахнута настежь, на столе лежал чужой кожаный плащ, обсыпанный снежными крупинками. Он выглянул во двор и отпрянул: мелкий дождь вперемешку со снегом падал на пожухлую траву. За окном стояла глубокая осень.

Дмитрий поднял плащ и брезгливо накинул на плечи: летнее поло с короткими рукавами совсем не спасало от холода. Он подобрал сумку, вышел во двор, а затем побрел по раскисшей дороге к началу деревни. Черные покосившиеся дома, сменялись пепелищами, лишь остовы русских печей возвышались среди заросших чертополохом наделов. На краю деревни стоял недостроенный дом из красного кирпича с провалившейся кровлей. Стены окружали полуразрушенные леса, видимо рабочие покинули стройку впопыхах. Давно это было …

За усыпанной пнями березовой рощей открылись запущенные, много лет некошеные, поля. Злой ветер раскачивал унылую серую траву, дорога превратилась в бесконечную лужу со скользкими берегами. Кроссовки обросли глиной, в них давно уже хлюпала ледяная вода.

Дима, тяжело ступая, перешел по намокшим доскам и, не оглядываясь, побрел в сторону города. Здесь рая нет, теперь он твердо это знает.

Мостки за его спиной начали стремительно таять, первые тяжелые капли упали в бурлящую реку, а потом фонтан брызг взметнулся к осеннему небу.