Начало

1. R — Hl

— Подожди меня, — кричала ему вслед Света, налегая на педали, — Илья!

Илья замедлил ход. Догнав его, Света сказала:

— Ну почему ты никогда не ждёшь меня?

— А почему ты не можешь ехать со скоростью порядочного велосипедиста, а не хромой черепахи.

Света скорчила недовольное лицо.

— Не хмурься!

— Отстань! Поехали дальше!

— Дальше ехать некуда — тупик, кажется. — Илья огляделся, — разве что направо — в гору или налево — с горочки. Можно ещё туда, в колючие заросли…

— Кажется, я знаю, что ты предпочтёшь.

— Ну и что же?

— Понятное дело — съехать вниз!

В глазах Ильи сверкнул блеск азарта, а лицо растянулось в довольной улыбке.

— Я не поеду! — запротестовала Света. — Гора слишком крутая, мне страшно съезжать с неё.

— Может, ты хочешь тогда наверх?

— Нет. Вернёмся лучше назад…

— Ты смеёшься? Мы что, зря столько времени ехали?

— Ты сам сказал — это тупик! Если тебе приспичило полихачить — делай это без меня! Я не хочу разбиться!

— Но хочешь, чтобы разбился я!

Света смерила его гневным взглядом.

— Ну Светик, — смягчился Илья, — ну… если ты боишься, давай я один съеду с этой горы? Если там тупик, то я вернусь, если меня не будет долго, тогда съезжай и ты, или даже лучше — пройдись пешком, а велосипед вези рядом.

— Поступай как знаешь! — Света надула губы и отвернулась.

Илья улыбнулся, нежно приобнял её, поцеловал в щёчку и приготовился к спуску.

Света тяжело вздохнула. Парень тронулся с места, и сила притяжения овладела им и его железным конём. Девушка вздохнула ещё тяжелее, оседлала свой транспорт и отправилась. Вслед за ним. Вопреки своим капризам, принципам, откровенному нежеланию и всем своим мнимым и действительным страхам.

Дорога была ровная, без единой трещинки, без единого камушка. Ничто не мешало насладиться бешеной скоростью, сопровождающейся низкими завываниями встревоженного ветра. Он заглушал всё вокруг, бил в лицо до самых слёз, не давая увидеть встречающееся на их пути новые, не похожие на другие, пейзажи. И чем ниже они спускались, тем темнее вокруг становилось. Заросли леса вокруг дороги сгущались, чернели и, казалось, теперь, они таят в себе какую-то тайну… какую-то зловещую тайну.

Гора шла на убыль, ветер успокоился и позволил велосипедистам увидеть окружающую их действительность без препятствий. Едва Свету отпустил страх перед скоростью, как на неё обрушились сотни новых, ещё не испытанных ею страхов. Чёрные словно уголь деревья медленно качались на ветру, издавая жуткий треск. На вершине одного из деревьев сидела большая птица с острым, словно заточенным клювом — изредка она его открывала, чтобы испустить истерический и пронзительный звук. Из гущи леса доносились, леденящие кровь, завывания диких зверей. Дорога портилась, поверхность её была ужасно неровной, повсюду валялись палки и камни, словно только что здесь побывал ураган.

Ильи нигде видно не было. Девушкой овладела новая волна страхов, которые, на её счастье не парализовали её тело, напротив — заставляли крутить педали сильнее.

Стало совсем темно. Единственное, что освещало дорогу, это полная ярко-жёлтая луна с исказившимся от каких-то неведомых человеку страданий лицом. Она хотела позвать его, крикнуть, сказать хоть слово, но её губы едва ли могли пошевелиться. Глаза смотрели только вперёд, в надежде уловить знакомый силуэт и в страхе посмотреть в сторону хоть на секунду. Она чувствовала на себе свирепые взгляды обитателей леса. Казалось — посмотри она в его сторону, пускай даже самое крохотное мгновение — он проглотит её с потрохами и не подавится.

Дорога становилась всё труднее — повсюду торчали кочки, валялись ветви деревьев, иногда колёса заглатывали вязкие, полные смердящей грязи, ямы, выбраться из которых было не так-то просто. Останавливаться было страшно, идти пешком — страшно, и ещё страшнее свалиться на землю этого леса, леса, кишащего ужасами тьмы и неизвестности. А когда лунный свет время от времени заслоняли, ползущие толстыми слизняками, зловещие тучи, тогда становилось совсем темно. Но странница упрямо ехала. Пусть даже на самой черепашьей скорости. Однако земная спутница, казалось, начинает отдаваться во власть неземного зла. Мерзкие слизняки словно увлекали её за собой и высасывали из неё последние капли света.

Был ли смысл ехать дальше? Во тьму, вникуда… чтобы стать ничем, раствориться в чернилах неизвестности. Быть может, стоило повернуть назад и… нет, она не могла бросить здесь его одного. А что если он… при мысли об этом с её губ сорвался невольный вскрик. Нет! С ним должно быть всё хорошо!

Луна умерла, а вместе с ней умер последний свет надежды. Внезапная тьма ослепила, тишина — оглушила, и дикое сумасшествие овладело девушкой. Она в бешенстве закрутила педалями, не обращая внимания на отсутствие твёрдой и ровной почвы под ногами. Кочки, камни, ямы, лужи, грязь, огромный корень старого дерева и… девушка упала, ушибла колено, вскрикнула и словно пришла в себя, словно стала вновь такой, какая была прежде — она могла бы сморщить в негодовании лицо, ругаться, обзывать всеми возможными словами чёртов корень, но что-то не давало ей этого сделать. Что-то словно парализовало её. Она застыла и, казалось, была не в состоянии даже дышать. Тишина. Тишина, нарушаемая чьим-то горячим дыханием. Потом девушка услышала жуткий утробный рык и увидела, буквально через несколько секунд, огромные жёлтые, подобные той предательской луне, озлобленные глаза. Девушка не шевелилась, но, казалось, ещё мгновение, и она не выдержит. Она мысленно звала на помощь своего спутника, своего спасителя, своего единственного родного и любимого человека из всех, с которым она провела бессчётное количество полных и радости и печали мгновений, вплетающиеся в долгие годы совместной супружеской жизни, которые связали их прочной ничем не рушимой цепью, так, что они могли и рта не раскрывать, чтобы о чем-то сказать друг другу, так, что все мысли и чувства исходили из одного русла, так, что друг без друга невозможно, и проще было бы ампутировать себе руку, чем лишиться руки ближнего, в своей руке, рядом… как её не хватало теперь. Держаться больше не хватало сил. А жёлтые злые глаза впивались в застывшую душу всё настойчивее. Первой не выдержала рука — предательски дрогнула. Затем она передала эту дрожь всем остальным членам, ноги вдруг напряглись до невозможности и вдруг, словно по своей собственной воле, подняли тело и понесли прочь. Позади раздался громкий чудовищный рёв, вырвавшейся из пасти зверя вместе с отвратительным и зловонным всплеском его слюней. Секунды — и она закричала — всей душой, выпуская свой голос на волю, из клетки, сплетенной из неподдельных страхов. Она бежала, не видя ничего вокруг, и чувствовала, что желтоглазая тварь почти настигла её. Но нет — девушка успела. Успела врезаться в дерево и потерять сознание. Наверное, лучше чтобы тебя съедали без сознания, без лишних мыслей, без страхов? Или без них не так вкусно? Видимо, так и было. Потому что когда девушка очнулась, зверь исчез — она не видела, но чувствовала это, как чувствовала и то, что рядом он… Илья.

— Тише, — шепнул он ей, как только Света хотела было что-то сказать.

— Илья, — одними губами только и сказала она.

— Псины нет больше… Не бойся… я сам… прости меня…я услышал твой крик… думал, потеряю тебя…

— Илья… Но куда же… куда… ?

— Я… я…. это неважно… я сам не понял…

— Илья… пойдём, пойдем отсюда…

— Сейчас темно. Мы не выберемся отсюда, пока… я потерял свой велосипед, кажется. Подождём…

— Илья! — в ужасе беззвучно закричала она.

— Лезь, лезь на дерево!

— Илья!

— Забирайся на меня, лезь!

Она послушалась.

— Их много, их так много…

Когда Света оказалась на дереве, Илья последовал за ней, но какая-то тварь уже схватила его за штанину. Он резко дёрнул ногой — штанина порвалась. Илья поскорее убрал ногу подальше от собачей пасти и зацепился ею за сук. Света помогла ему взобраться на ветку, на которой сидела.

Они прижались друг к другу, шепча друг другу на ухо бессмысленные слова и стараясь заглушить этим шёпотом ужасающие звуки проклятого леса. Их глаза были сомкнуты, а руки намертво вцепились в чёрную прогнившую древесину, они словно приросли к ней и были её частью. Двое чувствовали, как по ним ползают мелкие противные насекомые, как они кусают и жалят их, но ни Илья, ни Света не могли и пошелохнуться.

Спустя какое-то время вдали послышался чей-то смех, эхом раздавшийся во всех уголках леса. Казалось, он пробудил весь лесной оркестр самых жутких и отвратительных звуков. Две заблудшие души открыли свои глаза. Весь спектр страхов уже исчерпал себя, и сейчас ими двигало лишь любопытство. Вдалеке они увидели огни. Вокруг стали видны очертания деревьев. Тварей поблизости не было.

— Кажется, сюда идут… это… это какие-то черти!

— Света, слушай меня. Слышишь?

— Да.

— Видишь свой велосипед?

— Вижу.

— Я, наконец, увидел свой. Он дальше твоего. Я побегу за ним. Ты — быстро беги к своему. Быстро! Но внимательно смотри под ноги. Мы едем обратно, слышишь меня!? Видишь тропу? Видишь? Она приведёт к дороге.

— Вижу.

— Не оборачивайся. Смотри только прямо перед собой. Я поеду следом. Не оборачивайся! Поняла?!

— Илья…

— Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю…

Крепкий поцелуй оборвал все слова и прикончил затаившиеся в тёмных уголках души последние страхи.

— А теперь слезай и беги!

И она слезла. И побежала. К велосипеду. И она знала — он делает то же самое. Не обязательно видеть, чтобы знать.

Она знала также, что вокруг них сужается огненный круг, состоящий из факелов, который держали те, кого она не смогла бы описать и уж тем более как-то обозвать. Всё, что было вокруг, не поддавалась описаниям, простым человеческим наивным словам, глупым рациональным мыслям и даже воображению. К чёрту всё это…

— К чёрту всё это! — закричала неземным голосом она и оседала своего верного коня. Раздались громкие и задорные звуки велосипедного звонка, сопровождавшиеся скрипом старых тормозов. Света, не щадя своего старика, давила на педали, руки её крепко держали руль, то и дело поворачивая его то вправо то влево. Извилистая, полная препятствий, тропа, уже не казалась непроходимой. И проехать и пройти — да легко! Света ехала и громко напевала одну из своих любимых песен. Вскоре позади послышался звон второго велосипеда и голос Ильи, поймавший песню на её припеве.

Страха не было, пусть он и окружал их повсюду, пытался схватить за ноги, повалить на землю и проглотить заживо и даже не подавиться.

— Нет, спасибо, здесь я не останусь, — обратилась она к неведомой твари и со всей силой двинула ей ногой в обезображенную бесовскую морду.

Становилось всё ярче. Жарче. Слышался злобный смех, фанатичное бормотание, душераздирающие вопли, бой в барабаны. Света не оборачивалась. Она ехала вперёд, быстрее и быстрее, невзирая на боль в ногах, невзирая на предстоящую гору, невзирая ни на что.

— Здесь мы не останемся!

И они, не останавливаясь, держали свой путь дальше. Дорога уже начинала сглаживаться и идти на подъём, как вдруг перед ними образовалась огромная огненная стена из человекоподобных тварей. Их кожа имела отвратительный серый цвет, морщинистая, словно сотни раз переваренная в адских котлах — её будто повесили на кое-как собранные человеческие кости. Поверх кожи на них висели грязные и оборванные тряпки. В руках каждый держал по факелу, и пристально, все как один, смотрели на велосипедистов.

Илья был рядом. Как и Света, он пытался проехать сквозь эту образовавшуюся стену — но тщетно. Стена становилась всё толще, плотнее, жарче. И чем больше они пытались, тем громче смеялась толпа. И тогда, потеряв все силы и надежды, оба, не сговариваясь, показали им всё великолепие среднего пальца, сопроводив этот жест подходящим красным словцом. В тот же момент стена, что стояла перед ними, рухнула со смеху и рассыпалась останками по дороге. Чёрные шины колёс вдавили кости в грязь — да будет им земля пухом, а нашим путникам — ровной асфальтной твердью!