Начало

— Ну что, поехали? — бробормотал отец как-то рассеянно, глядя по сторонам через боковые стекла старенького "фольксвагена". Мать промолчала, только почему-то надела свои солнцезащитные очки, хотя на улице было пасмурно и, казалось, вот-вот начнет накрапывать мелкий дождь. Отец посмотрел на сына, сидящего на заднем сиденье, глядя в зеркало заднего вида:

— А, Егор?

— Да! — крикнул мальчик звонким, пронзительным голосом и весело засмеялся, — поехали!

Отец как-то странно улыбнулся и включил зажигание, "фольксваген" медленно тронулся с места, выехал на улицу и, набирая скорость, понесся по шоссе. Вся семья направлялась в деревню, которая была примерно в тридцати километрах от города, туда, где жили дед и бабушка Егора. За окнами автомобиля мелькала уже почти начавшаяся осень, стояли последние дни августа, по земле тянуло прохладой и в воздухе появилась та особенная прозрачность, что предшествует увяданию природы, буйному и прекрасному.

В деревне Егору нравилось. После городских многоэтажек, так похожих одна на другую, дом с резными ставнями, утопающий в зелени высоких деревьев, где жили дед с бабой, казался просто каким-то сказочным местом. Кованные ворота с непонятным и таинственным узором, веранда, вся увитая виноградной лозой, ярко — красные розы, которые казались просто огромными по сравнению с шестилетним мальчиком, наполняли пространство вокруг просто фантастическим ароматом, от которого кружилась голова и так крепко спалось по ночам. Ну и конечно же Зулус — огромная черная псина, то ли овчарка, то ли водолаз, к которой Егор испытывал просто благоговейный ужас и восторг одновременно. Ибо только с ним, в одиночку, без взрослых, он ходил туда, дальше в огромный сад, который начинался сразу за палисадником и, казалось, никогда не заканчивался, а простирался до самого горизонта.

В самом саду из-за множества деревьев всегда царил особый полумрак, между деревьями росли кусты смородины и малины, за ними, казалось, на самом краю земли, обычно дед с бабой сажали огурцы, помидоры, душистый перец и капусту. А вот уже дальше стройными рядами росла кукуруза, точно такая же, как в том самом фильме, досмотреть который до конца у Егора не хватало духу. Ходить туда он боялся даже с Зулусом. А уже за кукурузой, там, совершенно на другой планете, стояли улья с пчелами, над которыми священнодействовал дед, одетый в какой-то совершенно фантастический наряд, в шапке, закрывавшей все лицо специальной сеткой и с какой-то штукой в руках, из которой шел едкий дым.

Егор очень любил своих деда с бабой, иногда ему казалось что даже больше, чем отца с матерью. Обычно родители чувствуют и осознают своих детей более, чем понимают эту сакральную связь их чада, то ли это от того происходит, что опыта жизненного у взрослых побольше, то ли еще из-за чего, точно не знаю. Но бывает так, правда очень редко, что и ребенок испытывает такие же чувства к старшим, какие и старшие испытывают к нему. Наверное, это был тот самый случай.

— Любите ваших внуков, ибо именно они отомстят вашим детям! — смеялся иногда отец в разговорах с дедом, они оба широко улыбались, но Егор никак не мог понять, в чем же заключается смысл этой шутки.

В деревню они ездили каждое лето, вернее родители привозили мальчика, а сами, погостив денек — другой, уезжали обратно в город, оставляя Егора с дедушкой и бабушкой на целое лето. Правда, в этом году поехали очень поздно, в самом конце августа, и то, только на несколько дней, потому что в этом году Егор должен был пойти в школу. Отец с мамой ездили в деревню немногим более месяца назад целых два раза, при этом сына с собой не взяли — оставили с тетей Наташей, соседкой, маминой подругой еще со школы. Егор тогда очень обиделся на родителей и хотел с ними больше никогда не разговаривать, но когда они приехали, он передумал, потому что те выглядели как — то не так, как раньше. Отец все время вздыхал и виновато поглядывал на маму, а она ходила с красными опухшими глазами, наверное плакала. Видимо, поссорились. Из-за этого мальчик не стал долго сердиться на родителей и вскоре все вроде бы наладилось.

И вот теперь Егор сидел на заднем сиденье старенького "фольксвагена" и смотрел в окошко на мелькавшие мимо телеграфные столбы, на высокие тополя, растущие вдоль дороги, на мчащийся рядом поезд со множеством светло-синих вагонов с белой полосой и на другие автомобили, проносящиеся навстречу. Вот уже почти приехали. Отец съехал с трассы и через несколько минут их автомобиль уже въезжал в небольшую деревушку, где жили дедушка с бабушкой — мамины родители. Проехали центр, миновали мост через речку, свернули в переулок…

— Папа, стой! — закричал Егор по-мальчишески звонким голосом, — там Зулус!

Он открыл дверь и выскочил из машины. И действительно, там, на углу, где начинается улица, вправо идет дорога через мост в центр, а влево — дорога на местное кладбище, лежала огромная черная собака. При виде мальчика пес вскочил на лапы, завилял хвостом и громко гавкнул два раза. Егор крепко обнял пса за шею, потом немного отстранился и посмотрел на него:

— Зулус, а ты что тут делаешь?

Собака вдруг как-то виновато опустила глаза и отвернулась. Только теперь мальчик обратил внимание на то, что пес был очень худой, шерсть на нем росла клочками, а на спине стояла как-то торчком. На него было жалко смотреть. Вообще-то дед никогда не сажал его на цепь из принципа, но раньше Зулус никогда не уходил со двора, и тут на тебе…

— Пошли домой? — Егор потянул пса за шея, но тот тряхнул головой и немного отступил назад, опять как-то виновато глядя на мальчика. Это тихое упрямство, осторожное, но непоколебимое удивило его. Пытаясь разгадать причину такого поведения собаки, Егор в нерешительности стоял рядом и не знал, что же делать дальше.

— Егор, поехали! Он потом сам придет, — крикнул отец, показывая взглядом на Зулуса, и вдруг, повернувшись к жене, так чтобы сын не услышал, тихо сказал:

— Смотри-ка, так с места и не сдвинулся…

Егор снова сел в машину, они проехали еще метров сто и остановились возле небольшого дома из белого силикатного кирпича, утопающего в ветвях деревьев, росших во дворе. Ставни были закрыты и на заборе висела большая фанерная доска с какой-то надписью. Мальчик подошел поближе и по слогам прочитал:

— Про-да-ю.

Далее следовало какое-то длинное число из множества цифр, наверное номер телефона, догадался он. Егор повернулся к отцу и удивленно спросил:

— А что, дед переезжать собрался?

Этот вопрос почему-то застал отца совершенно врасплох, он беспомощно посмотрел на маму и как-то неопределенно покачал головой:

— Не знаю, может хочет себе другой дом купить?

— Другой? — удивился мальчик. Странно, надо у деда самого спросить, решил он, открыл калитку, привычно прошел через двор и поднялся на крыльцо. Дверь была закрыта. Никого нет дома? Или в саду? Он снова миновал двор, прошел через палисадник и оказался в саду. Нестерпимо вкусно запахло грушами и яблоками и тем особым запахом осени, что будто настоен на уже готовой опасть листве вперемешку с терпким грибным послевкусием, когда земля дышит ровно и глубоко, словно перед самой смертью. От всего этого веяло какой-то торжественной и таинственной сказкой, рассказанной на ночь глядя в насмешку приближающемуся сну.

— Деда! — позвал Егор в нерешительности. Собственный голос показался ему слабым и испуганным, совсем как у девченки, и это отняло последние силы и тот запас смелости, на который способен шестилетний мальчик.

— Егор! — вдруг раздался голос впереди, из-за деревьев, словно рука друга, спешащая на помощь в самую трудную минуту.

— Бабушка! — радостно закричал Егор и побежал вперед, пробежал грушу и яблоню и выскочил на грядку с капустой. Бабушка, наклонившись вперед, длинным ножом срезала большие белые кочаны и складывала их в синий пластмассовый таз. Она подняла голову, тыльной стороной ладони откинула волосы со лба и широко улыбнулась:

— Ты что, заблудился? А ну давай, иди сюда скорей! — и она широко раскинула руки, словно бы хотела обнять пол-неба.

Егор рванул с места, перепрыгнул через тяпку, лежащую возле таза с капусой, но вдруг запнулся обо что-то и с размаху упал на землю. Этого еще не хватало! Совсем опозорился! К тому же нестерпимо больно заныло в коленке — так и есть, на правой ноге, под самым суставом краснело яркое пылающее пятно. Пытаясь сдержать предательски подступающие слезы, мальчик закрыл глаза и крепко стиснул зубы.

— Ну-ну-ну… — заботливые руки подхватили внука и помогли подняться на ноги, — что ж ты так неаккуратно?

— Это все от того, — едва не захлебываясь о нахлынувших эмоций прочирикал Егор, — что кто-то бросил здесь под ногами, — он повернулся и стал искать взглядом причину своего падения и, обнаружив ее, уверенно ткнул пальцем в нужном направлении, — лопату!

— Что значит "бросил"? Она, между прочим, находится здесь по определенной причине и выполняет свою особенную миссию.

— Какую такую миссию? — не унимался мальчик, — чтобы я тут падал постоянно?!

— Зачем падал? Нет, чтобы ты научился падать, — размеренно, отряхивая внука и приводя его в подобающий вид, ответила бабушка, — вот представь себе — вырос ты и стал взрослым, а ни разу не падал, то есть совсем падать не умеешь. Состарился и вдруг — бац! Упал. А поскольку падать не научился, то взял и рассыпался на маленькие кусочки.

— На кусочки? Разве такое бывает? — недоверчиво спросил мальчик.

— Еще как бывает, — вздохнула бабушка, посмотрела на внука и поцеловала его в лоб, — ну, привет, Егор.

— Привет, ба! — и он обнял ее, уткнувшись лицом в тонкий вязанный свитер, — а где деда?

— У себя на пасеке, — и она махнула рукой в сторону, туда, где росла кукуруза.

Блин, кукуруза! Егор в растерянности посмотрел по сторонам, ладно бы еще Зулус был рядом, а так… Все это время, пока внук стоял в нерешительности, его бабушка внимательно следила за ним, словно бы ждала тот самый момент, когда надо будет вмешаться.

— Егор, — вдруг сказала она как-бы невзначай, — я тут давно хотела подарить тебе одну вещь, но все как-то недосуг было, Вот, — она протянула ему какую-то побрякушку, лежащую на ее раскрытой ладони, — уж не знаю, нужда она тебе, или нет?

— А что это? — мальчик с интересом рассматривал странное украшение на тоненькой цепочке, оно было желтого цвета, в форме круга или даже скорее колеса с шестью спицами, которые были похожи на чьи-то ноги, бегущие по часовой стрелке.

— Это Колесо Грома, — бабушка накрыла своей ладонью ладонь внука и тем самым крепко сжала его руку, — оно дает своему обладателю силу, мужество и смелость.

— Смелость? — как можно равнодушнее переспросил Егор, пытаясть тем самым скрыть свое волнение, — а мне-то зачем?

— Ну, так, на всякий случай.

— Ладно уж, давай, — будто бы нехотя протянул он, не сводя глаз с талисмана.

Бабушка взяла цепочку двумя руками и одела ее через голову внуку на шею. Желтый металл блеснул на солнце ярким, слепящим глаза зайчиком, а само колесо легло на грудь поверх спортивной куртки, словно затейливая пуговица. Егор вздохнул и повернулся в направлении кукурузы, которая росла рядами, начинаясь от овощной грядки, подошел вплотную к ней и обернулся:

— Ба, только деду не говори, что я… ну, вроде как… плакал.

Бабушка сделала жест рукой, будто бы застегивала рот на "молнию" и улыбнулась. Егор снова повернулся к кукурузе, стиснул зубы и почему-то крепко сжал в кулаке талисман. Сердце бешенно колотилось, даже отдавало в висках и на губах появился странный металлический вкус. Но отступать было некуда. Первый шаг, потом второй, пятый, одиннадцатый. Талисман, крепко зажатый в руке, больно резал ладонь, но мальчик словно не замечал этого, его шаги постепенно убыстрялись, пока, наконец, он не побежал во всю прыть и через несколько секунд выскочил на открытое пространство. На небольшой делянке стояло двеннадцать ульев, среди которых ходил дед с кисточкой в руках и красил их в светло-голубой цвет.

— Деда! — весело крикнул мальчик, еще не успев отдышаться.

— Привет, Егор! — радостно отозвался дед, — какой ты уже большой стал! Настоящий казак! — и он протянул внуку руку совсем как взрослому. Мальчик важно пожал крепкую дедовскую ладонь и даже засопел от переполнявшей его гордости. Еще бы! Если бы дед знал, как он только что в одиночку прошел через кукурузу…

— В школу готов?

— Конечно. Я уже и читать и писать умею.

— Эвона как! — в широких дедовских усах пряталась улыбка, которую он никак не мог скрыть, — наша порода!

— Вот к примеру, у тебя на заборе написано "продаю", — сказал Егор, — ты что, собрался дом продавать?

Дед вдруг замялся и по его лицу пробежала странная грустная улыбка, такая же, как у отца, светлая и печальная одновременно, такая, какой мальчик еще никогда не видел до этого:

— Да, продаю. Уезжаем мы, Егор, вместе с бабушкой.

— Уезжаете? Куда? Далеко?

— Далеко, внучек, — он потрепал мальчика по непослушным кудрям на голове, — так уж получилось. Вот видишь, и пчел своих уже продал, дяде Леше, соседу нашему.

И только тут Егор заметил, что и вправду улья стояли пустые, вокруг не было ни одной пчелы, медом совсем не пахло, а пахло только той светло-голубой краской, в которую улья были выкрашены.

— А Зулус? Его с собой заберете? — вспамнил он про пса, — он там, на углу.

— Придется забрать, — почему-то тоже печально вздохнул дед, — он больше ни к кому идти не хочет. Как там папа с мамой?

— Нормально, только какие-то грустные.

— Это пройдет. Ты присматривай там за ними, будь мужчиной. Ты ж уже взрослый? — дед серъезно посмотрел на внука.

— А то!

— Ладно, Егор, давай иди в дом, помоги там родителям, а мы с бабой скоро подойдем.

— Хорошо, — мальчик повернулся и уже без боязни отправился в обратный путь. Прошел через кукурузу, помахал бабушке рукой, миновал сад и вскоре оказался во дворе, где уже было много людей, которых Егор не знал, из знакомых были только мама, папа, дядя Леша с тетей Верой и еще нескольких он вроде бы видел раньше, но не помнил, как их зовут. Он поднялся по ступенькам на веренду и зашел в дом. Там тоже были люди, стояли накрытые столы и в воздухе, словно тяжелый туман, висела какая-то гнетущая атмосфера, все говорили вполголоса или просто молчали. Зеркала и даже телевизор были завешаны простынями. Нехорошее предчувствие больно кольнуло сердце, мальчик судорожно стал искать глазами родителей. Увидел маму и осторожно, словно бы боясь услышать то, во что не хотел верить, подошел к ней, слегка дернул за руку и спросил:

— Мам, что случилось?

Мать, с красными заплаканными глазами, в черной косынке, перетягивающей ее пышные волосы, порывисто обняла сына и вдруг заплакала. Взяла его за руку и отвела в сторонку:

— Ты где был?

— В саду, с дедом и бабушкой…

Мама странно посмотрела на него, словно бы собираясь с духом, то ли перед прыжком с очень большой высоты, то ли перед тем, как подняться высоко-высоко и никогда уже не спускаться вниз и, наконец решившись, сказала:

— Егор, мы с папой тебе раньше не хотели говорить… Дедушка с бабушкой умерли. Несчастный случай. Сегодня сорок дней.

— Как умерли? — внезапно противная ледяная волна накатила на мальчика откуда-то из-под земли, окутала ноги, отчего они сделались слабыми как вата, уколола в сердце и поднялась до самой макушки, — как умерли? Я с ними только что разговаривал, там, в саду…

Мать снова крепко обняла Егора и снова заплакала. Мальчик вырвался из ее рук и выбежал во двор, стремглав пробежал его, отркрыл полисадник, промчался через сад и очутился возле грядки, где еще недавно разговаривал с бабушкой. Высокий бурьян рос на том месте, где она срезала капусту.

— Ба! — крикнул он так громко, что зазвенело в ушах. Никого вокруг не было. Он рванул через кукурузу и выбежал на пасеку:

— Дед!

Там тоже было пусто. Одинокие улья стояли в три ряда, краска на них была старая, облупившаяся, и все тот же бурьян рос вокруг как джунгли из мультфильма про Маугли. Вдруг сзади раздался какой-то шум, кто-то шел через кукрузу. Ну вот, это наверное дед…

— Егор! — отец с взволнованным лицом выбежал на пасеку и бросился к сыну, — ну что ты? Не надо так!

Он крепко обнял его и мальчик почувствовал, что щека у отца влажная. Вдруг страшная тайна, в которую разум шестилетнего ребенка до этого времени отказывался верить, открылась со всей своей неумолимой бесстрастностью, словно бы с этой самой секунды для него началась другая жизнь. Егор отстранился и как-то не по-детски серьезно посмотрел на своего отца:

— Пошли в дом, пап, я уже большой.

На следующее утро они молча собрались, погрузились в машину, заперли дом и поехали обратно. Выехали на перекресток, где влево уходила дорога на кладбище, а вправо через мост в центр. Зулуса не было.

— Забрали, — улыбнулся мальчик.

— Что ты сказал, Егор? — спросил отец, взглянув на него в зеркало заднего вида.

— Ничего, пап, — ответил он, — тебе послышалось.

Миновали центр и вскоре выехали на дорогу, ведущую в город. Старенький "фольксваген" набирая скорость весело покатил по трассе. Егор сидел на заднем сиденье и сквозь стекло смотрел на мелькавшие мимо деревья, столбы электропередач, на другие машины, несущиеся им навстречу. Серый утренний туман клочьями полз по полям и сквозь него из-за горизонта вставал ярко-красный диск солнца. Ветер сквозь приоткрытое окошко трепал его кудри и правой рукой мальчик крепко сжимал висящее на груди странное украшение в виде колеса с шестью спицами, которые словно чьи-то ноги весело бежали по кругу.