Храм на болоте

Раньше Тимур любил приезжать на каникулы в Зыблевку. Тут его всегда ждала заботливая бабушка, лучшие друзья, беззаботные знойные дни и теплые белые ночи. Даже сама поездка была приключением. Они с мамой полдня ехали на электричке, а потом от станции шли по широкой нахоженной тропе через сосновый лес.

Это было самое счастливое время в его жизни.

Тимур ни разу не видел отца и не интересовался, где он. Ему для счастья всегда хватало матери. Он думал, что это взаимно, и что им больше никого не надо.

Но у мамы появился Дмитрий с его машиной и деньгами. А потом родился Андрюша.

О путешествиях на электричке пришлось забыть. Друзей в деревне оставалось все меньше, учебы наваливалось все больше. Желание ездить в Зыблевку пропало. Тимур тосковал по бабушке, но предпочитал оставаться дома и играть в компьютерные игры по сети, чем всю поездку слушать претензии Дмитрия, а потом развлекать Андрюшу.

Но это лето обещало быть другим. Поэтому Тимур честно заслужил ссылку в деревню плохой учебой и приготовился терпеть отчима.

***

Вода лилась стеной. Дворники с раздражающим скрипом елозили по лобовому стеклу, бестолково разбрызгивая сплошной поток. Белая, точнее уже серо-коричневая “Лада” уже час мяла колесами грязь, переползая из одной ямы в следующую.

— Какая свинья тут на тракторе проехала?! Нарочно что ли?! — ворчал красный и вспотевший Дмитрий, вертя руль и пытаясь вывести машину из очередной ямы. — Всю подвеску испоганили мне своими ямами! Никогда ни о ком не думают эти деревенские!

Тимур сидел на заднем сиденье с младшим братом и слушал музыку, но даже через наушники слышал ворчание отчима.

— Что? Не нравится что-то? Иди пешком! — с вызовом ответил Дмитрий на случайно пойманный в салонном зеркале хмурый взгляд пасынка. — Учился бы нормально — сидел бы дома.

Тимур молча отвел взгляд в окно на расплывчатые силуэты знакомых с детства домиков.

— Вот по твоей тоскливой физиономии Зыблевка нас и встречает. Вечно рожа недовольная, — продолжал наседать Дмитрий.

Это была его любимая привычка — указывать людям на их недостатки внешности или попрекать за слабое здоровье. Сам он при этом не был образцом мужской красоты: пузатый как рыба фугу, губастый и с мелким ершиком волос на шишковатой голове. Однако сил ему было не занимать, к тому же он быстро приходил в ярость, одним словом — кабан.

— Дим, — осадила его Яна, родная мать Тимура, от которой тот унаследовал свой задумчиво-угрюмый взгляд и густые, беспорядочно вьющиеся, черные волосы.

— Что? Хочешь сказать, я не прав? Вот Андрюша молодец. Хорошо учится. Воспитательница его все время хвалит.

Тимур покосился на пятилетнего брата.

Пятилетний Андрюша сидел в детском кресле и по бесконечному кругу смотрел на постоянно зависающем планшете песенку про трактор. Он словно почувствовал взгляд старшего брата, и посмотрел на него исподлобья. Тимур не отводил взгляд, и Андрюша с недовольным, противным мычанием дрыгнул ногой. Грозно топнуть, сидя в детском сиденье, не получалось.

Дмитрий крутанул руль, и вдавил педаль газа. Всех в салоне подкинуло вместе с многочисленными пакетами и коробками, а планшет со стуком свалился под сиденье. Андрюша от досады захныкал, а потом заскрипел как старая калитка, пытаясь выпутаться из ремней безопасности. Тимур поднял его планшет, но не вернул сразу.

— Н-н! Дай! — ныл Андрюша.

— Подожди ты! — цыкнул Тимур.

— Тимоха, отдай ему! — вмешался Дмитрий.

Тимур провел пальцем по экрану, перезагрузив страницу с видео. Раздражающая всех песня разразилась чистым ровным звуком. Сам Тимур, воспользовавшись остановкой в очередной яме, вышел из машины, под дружный родительский упрек "Куда?!" захлопнул дверь и бодро зашагал по грязи к дому бабушки.

***

Тимур захлопнул за собой дверь и с наслаждением вдохнул теплый воздух, пахнущий котлетами и картошкой.

— Бабушка! — позвал он.

— Слышу-слышу! Кто-то пришел! Тимушка! — дверь слева распахнулась и в коридор вышла бабушка Нина.

Крепкая и подвижная, всегда улыбчивая женщина с крашеными фиолетовыми волосами кинулась обнимать внука, которого не видела лет пять.

— Мокрый весь! Зонт-то где? А ты чего, один что-ли? — деланно удивилась она.

— Да. Больше никто не приедет, — подыграл Тимур, снимая мокрую куртку.

— Ну и хорошо, — довольно подмигнула бабушка. — Нам больше достанется. Скорей проходи, налетай на котлетки. А то вон исхудал, тоненький стал как веточка.

Они сели за стол вдвоем. Тимур рассказывал про школу, про учителей, про город, но старался не касаться темы семьи и не жаловаться на отчима. Не хотелось стравливать с ним еще и бабушку. Рядом с ней, в знакомой обстановке он почувствовал себя прежним, беззаботным и любимым.

Вскоре их приятную беседу нарушил гул машины под окном. А через минуту в дом набилось остальное семейство.

— А где Тимур? Кто с вещами помогать будет? — принялся ворчать Дмитрий, даже не поздоровавшись с тещей. — Без нас уже ест? Нас-то подождать не судьба?

— Андрюша, не вертись, снимай кросовочки, — Яна как обычно, никого не замечая, занималась младшим сыном, который капризничал, потому что планшет снова завис.

***

После ужина и чая с тортом все разошлись по комнатам переодеться и отдохнуть.

Бабушкин дом был разделен коридором, в конце которого был современный туалет и душ. В левой части была кухня и просторный, всегда чисто прибранный зал с диваном-книжкой и большим телевизором. Там поселились Яна и Дмитрий. Через пару дней они собирались уехать, оставив детей в деревне на неделю.

В правой части дома была бабушкина комната. Из-за маленького окна и больших шкафов она казалась более тесной и темной по сравнению с залом. Старомодная высокая кровать с множеством матрасов соседствовала с мягким раскладным креслом. На большом комоде стоял старый пузатый телевизор и видеоплеер с целым шкафом дисков. Тимур с ностальгией прошелся глазами по рядам знакомых названий, борясь с желанием все это спрятать от Андрюши. Но скорее всего за прошлые поездки Андрюша уже перепутал и перецарапал все диски, как дома.

Низкая, вечно обвешанная одеждой и пакетами, дверь вела из бабушкиной спальни в маленькую угловую комнату.

Здесь Тимур жил в детстве.

Он включил настенный светильник, бросил рюкзак на стул в углу и уселся на подранный красный диван, на котором его ждал верный друг, игрушечный рыжий пёс. Перебирая его кудрявую жесткую шерсть, Тимур осмотрелся.

Комната почти не изменилась. Над диваном висело панно с оленями. До появления Андрюши оно было усеяно советскими значками. По дощатому полу растянулась лоскутная дорожка, которая вечно собиралась в гармошку и путалась под ногами. В углу стоял огромный платяной шкаф с куртками и шубами. Туда же убирались подушки и одеяла. Сбоку к шкафу приткнулся старый письменный стол с тремя ящиками.

Тимур по очереди проверил их все. Первые два были забиты Андрюшиными зачирканными раскрасками. А вот в третьем от сильного рывка по дну перекатились погрызенные карандаши и ручки, под которыми лежали рисунки. Тимур достал их и стал рассматривать с таким интересом, словно видел в первый раз.

Вот стегозавр, на котором ехали пещерные люди и стреляли из луков в зубастых птеродактилей. Вот летящий черный ворон, срисованный из книжки. А вот окруженный стаей гарпий кривой замок с куполами — таким Тимуру виделся деревянный храм, что стоял на краю деревни среди болота. От одной мысли о нем сердце забилось быстрее и радостнее.

Телефон свистом оповестил о новом сообщении в общем чате.

"Ко мне, бандерлоги!" — написал Ярослав.

"Иду", — ответил Тимур.

"Опоздаю немного. Ждите меня!", — ответила Рита.

В прихожей Тимур выбрал резиновые сапоги по размеру и потряс каждый сапог, выгоняя возможных пауков. Только после этого надел их, накинул куртку и вышел на улицу.

Дождь как раз кончился, оставив после себя противную сырость, не соответствующую середине июля.

Бабушка устроила дочери и ее мужу экскурсию по огороду. Они бродили у забора, возле кустов крыжовника.

— Я к Ярославу! — сообщил Тимур.

— Беги, Тимушка, — сказала бабушка, оторвавшись от своего рассказа про борьбу с вредителями.

— Я с тобой! — обрадовался Андрюша.

— Нет. Сиди дома.

— Нет! С тобой пойду! — Андрюша направился к калитке.

— Я тебя не возьму, — сказал Тимур, развернул брата за руку к дому. — Там будут только взрослые.

— Ой — взрослые! — язвительно хохотнул Дмитрий, наблюдавший за спором. — Те че жалко? Мы тебя зачем брали? Чтобы с Андрюшей сидеть и бабушке помогать, а не с друзьями твоими дурака валять. Отдохнул уже за год, троечник.

Тимур посмотрел на маму. Но та будто ничего не замечала и продолжала слушать про теплицу. Тимур уже привык, что защиты от мамы можно было не ждать. С тех пор как появился Дмитрий, ее словно подменили. Из веселой, внимательной женщины она превратилась в замученную и равнодушную. Но в Тимуре все еще жила наивная детская надежда, что маме не все равно.

Он почувствовал удар по сапогу. Андрюша решил наказать вредного брата и бросил в него ком земли.

— Так его, гони печенега! — воинственно поддержал мелкого хулигана Дмитрий.

Тимур посмотрел на него как на дурака. Андрюша последние несколько месяцев осваивал новую технику добиваться своего: истерики и топанья ногами. Отчиму это казалось забавным, и порой он нарочно поддразнивал ребенка, "воспитывая характер". В такие моменты Тимуру было жаль брата.

— Молодец, — холодно сказал Андрюше Тимур. — Ты хотел плохо сделать мне, а свиньей остался сам. Посмотри на свои руки. Так теперь и ходи, Хрюша-Андрюша.

Тимур вышел за калитку и только через несколько шагов услышал за спиной нарастающий скрипучий детский вой и ругань отчима.

***

Тучи немного разошлись, и в деревне возобновилась работа. Завизжала циркулярная пила, захлопали двери, запело радио. Галки парами перелетали с огорода на огород, собирая червей. Где-то далеко громко перекаркивались вороны.

Чем дальше Тимур удалялся от дома, тем светлее становилось у него на душе. Он весело шлепал по лужам, разбрызгивая грязь и предвкушая встречу с друзьями.

Из девяти человек от их оравы осталось всего трое: сам Тимур, боевая затейница Ритка, и Ярослав — самый старший среди них. Раньше взрослые всегда попрекали Яра за то, что он вечно болтается с детьми вместо того, чтобы искать невесту и готовиться к поступлению в институт. Но друзья-то знали, что из беззаботного лентяя Ярослава серьезный человек, как из волнистого попугая — охотничий сокол.

Дом Ярослава, точнее его деда, стоял в центре деревни, и ребята чаще всего собирались у него.

Тимур вошел во двор через открытую калитку и направился в сарай, где горел свет.

Ярослав обнаружился под верстаком. Рыжий здоровяк в тельняшке сложился в три погибели и что-то искал на полу. Наконец, найдя ручку-винт и собрав лохматой макушкой паутину, он вылез из-под стола и заметил гостя.

— Тимурыч! Как дела? — оживился Ярослав. — У меня почти все готово. Лодку проверил. Телегу вот собираю. Деду сказал, что мы на Сосновый остров за ягодами поплывем. Кстати можно будет потом и туда скататься. Да?

Тимур прослушал последние пару фраз, рассматривая их завтрашний транспорт.

Темно-зеленая надувная лодка, притесненная мотоциклом с люлькой, стояла на боку у стенки. В тесном сарае она выглядела громоздкой и вместительной. Дедушка Ярослава когда-то катал на ней местных детей, пуская по трое, а то и по четверо. Но сейчас Тимур не был уверен, что старая лодка выдержит троих почти взрослых людей с рюкзаками.

— А она точно пройдет по болоту? — он подошел и надавил на борт. — Если застрянет на полпути, как мы обратно?

— В этом году столько воды, что можно на пароходе идти. Хотя я не прочь сплавать один. Опасно все-таки...

— Ага щас! Я только ради этого сюда приехал! Только попробуй без меня уплыть!

— Ну, тише-тише, — примирительно улыбнулся Ярослав. — Я тебя просто проверял. А то больно вид у тебя унылый.

— Нормальный.

— Отчим совсем душит? — уже без улыбки посочувствовал Ярослав, прикручивая винт к тележке. — А мать что?

— Да ничего, — Тимур дернул плечами и поджал губы. — Димочка их с Андрюшей деньгами обеспечивает, на машине возит. Она ему слова не смеет сказать. Чего ей со мной… Я кто — взрослый нахлебник. Так что школу закончу и съеду от них.

— Куда будешь поступать?

— Я с этими психами на тройки скатился. Какая тут учеба, — проворчал под нос Тимур, водя пальцем по ребру весла, прикрепленного к борту лодки. — Работу найду. Как-нибудь проживу сам. И им легче будет без меня.

— Тим...

— А ты что будешь делать?

— Я-то? Преподу уникальный проект про наш храм обещал. Если все получится, он меня в редакцию какую-нибудь пропихнет.

Железная калитка громыхнула задвижкой раз, другой, затем раздался стук.

— Ой! Это я закрыл, — спохватился Тимур и выскочил из сарая.

За дверью оказалась Рита.

В детстве она была довольно упитанной девочкой с толстой крепкой косой. С тех пор, к девятнадцати годам ее милая юношеская полнота оформилась в привлекательную женственную пышность, а от косы остались короткие светлые локоны, убранные в лохматый пучок. Одета правда была не по местности и не по погоде. Раньше всегда ходила в толстовке, спортивках и резиновых сапогах, а сейчас пришла в кожаной куртке поверх черной футболки, в джинсах и кроссовках на толстой подошве.

— Привет. Вы чего заперлись? Без меня уже все обсудили? — с подозрением поинтересовалась она и перешагнула высокий порог, шурша магазинным пакетом с чем-то квадратным внутри.

— Нет, конечно. Я сам только пришел. Привет.

— Тимка, ты что, еще похудел? — удивилась Рита, разглядывая Тимура, пока они шли к сараю. — Скоро совсем исчезнешь.

— Если бы...

— А?

— Если бы я знал, что у нас торжественная встреча, тоже нарядился бы. И уделался бы сразу.

— Грязи бояться — по болоту не кататься.

Они вошли в сарай, где Ярослав уже почти собрал тележку для перевозки лодки.

— Привет, акула пера!

Сосредоточенный на работе, Ярослав быстро глянул на подругу.

— Здорова, Ритка! — бодро ответил он, беря второе колесо. — Ты куда такая красивая собралась, в магазин? Давай отвезу.

— Чай я пить собралась. С вишневым творожником. Сама делала, — гордо сообщила она и скромно добавила. — Бабушка немного подсказывала. И ругалась.

Ярослав бросил колесо и вытаращился на подругу и на пакет.

— Сама? — восхищенно протянул он. — Для меня?

— Ну вот еще, — фыркнула девушка, с неприступным видом отводя глаза на Тимура. — Для всех. Вон, Тимку подкормить.

В желтом свете сарайной лампочки было не видно ее покрасневшие от смущения щеки, но было заметно как ее пальцы нервно мяли ручки пакета. Будто в нем кроме творожника было что-то тяжелое.

Брови Тимура чуть поднялись от удивления, когда он понял, в чем дело.

Раньше и он и другие дети добивались внимания Ярослава. В этом не было ничего удивительного, все дети тянутся к более "крутым" подросткам, особенно если те рады возиться с мелкотой. Ребята считали Яра старшим братом, Тимур неосознанно воспринимал его как отца, которого у него никогда не было. А Рита, очевидно, испытывала к Ярославу более глубокие и теплые чувства, которые не угасли со временем.

— Так, — Ярослав вытер тряпкой руки. — Пойдемте же обчавкаем дело.

***

Между деревней Зыблевкой и лесом когда-то было поле. Земля там была бесполезная, ползучая. Все посадки гибли, постройки заваливались.

Но лет сто назад в деревню явился Глеб Воронцов, священник с севера, и велел поставить храм прямо на том поганом поле. Не слушал ни чьи предупреждения, напротив — уверял, что собирается очистить землю и сделать плодородной. А главное строителям платил побольше, чтобы тем работалось шустрее, а еще беднякам — чтоб сытнее молчалось. Стал он знаменит в деревне за свое богатство и щедрость.

Но большую славу ему принесла его же загадочная смерть, которую столько раз переврали на разный лад, что докопаться до истины в наши дни стало невозможно.

Старики от своих стариков слышали, что Глеб якобы сошел с ума, стал жадным и злым, связался с сатаной, выпросил вечную жизнь и заставил воронье носить ему пищу. Одни шептались, будто в окнах иногда видали свет, а зимой возле храма кто-то бродит. Другие хмурились, понимая, что там скорее всего болтаются бродяги, хулиганы или пьяницы, которые и жгут там что захочется.

Несмотря на потускневшую славу и развеянные легенды, таинственный силуэт храма все сильнее манил к себе любопытных. А трясина с радостью принимала всех без разбору. Больше всего она насытилась во время войны. А потом деревня сама по себе начала редеть. Люди разъезжались по городам. Детей привозили только летом. А те становились осторожнее и ленивее.

Храм стоял без дела и тихо гнил, обрастая мхом, мусором и жуткими слухами да одиноко поглядывал окнами на деревню.

Тимур смотрел на него с берега и мечтал побывать. Но зимой он жил в городе и ехать куда-то ради храма не хотелось, а в другое время не пройти. Он уже почти оставил эту мечту. Но перед выпускным классом судьба вдруг преподнесла ему подарок.

Погода расщедрилась на дожди и затопила болото.

***

— Утром в шесть часов жду вас на берегу возле ивы, — сказал Ярослав, выскребая остатки творожника из контейнера.

Он съел большую часть пирога, пока друзья ковырялись со своими кусочками. Рита была и не против, еле сдерживая улыбку.

— Возьмите фонарики. И телефоны на всякий случай. Оденьтесь теплее. Остальное я возьму сам. Если что, мы идем за ягодами. Я на всякий случай вчера у бабульки на дороге купил два ведра черники.

Он кивнул на холодильник.

— Не стоит. Отчим все равно не отпустит, — Тимур откинулся на спинку стула. — Придется в окно выходить.

— Хоть записку оставь. Перепугаются, потом вообще тебя съедят. В общем, как хотите. Дождь, снег, метеориты, метеоризм — не важно, я поплыву. Если не уверены или не сможете, то не приходите. Ритка, спасибо за пирог. Вкусный, конечно, но...

— Но?!

— Но больно быстро он закончился, — сказал Ярослав, облизывая ложку. — В следующий раз побольше неси.

— Ага, прям так и побежала печь, — с насмешкой фыркнула Рита.

***

Утро своей серостью напоминало школьную осень. Тимка выключил вибрирующий под подушкой телефон, посмотрел на хмарь за окном и перевернулся на другой бок. Потом вспомнил, что его ждет не школа, а друзья, и подскочил.

Дверь в комнату не закрывалась до конца, и через небольшую щель его возню могли услышать бабушка и Андрюша. Мелкий пискля спал раздражающе чутко.

Одеваться приходилось очень тихо, но быстро. Натянув свитер, Тимур обулся в припрятанные под кровать резиновые сапоги. Шуршащая куртка была заранее спрятана в рюкзак. Тимур положил на кровать записку, мол, ушел с друзьями за ягодами. Затем подошел к окну.

Вернувшись от Ярослава прошлым вечером, он поставил к своему окну лестницу. А дома отдернул шпингалеты на окнах и приоткрыл створки. Спать было холодновато, но оно того стоило. Окно открылось беззвучно.

Сначала Тимур осторожно сбросил рюкзак на кучу песка. Потом перелез через подоконник и встал на лестницу. Тихонько прикрыв за собой окна, он стал медленно и тихо спускаться.

Неожиданно за спиной разразилась недовольным граем ворона.

Тимур оступился, ударился коленом о нижнюю ступеньку и ободрал ладонь о торчащую из опоры лестницы шляпку гвоздя. Но главной бедой в этом происшествии был стук, с которым рога стремянки ударили по стене дома. Ворона не затыкалась, будто смеясь над ним.

Лестницу убирать было некогда, как и заниматься рассеченной рукой. Тимур схватил рюкзак, и, хромая, выбежал со двора.

***

Тимур бежал по пустым тихим переулкам и едва не смеялся в голос. Удачный побег и предстоящее путешествие пробудили в нем разбойнический дух, словно ему снова девять. Утренняя тишина сама по себе заводила пружину шкодливой радости.

Он быстро пробежал всю деревню и увидел впереди заросший высоким бурьяном берег.

Когда-то болото обнесли сеткой, чтобы никто по глупости или пьяни не утопился. Естественно, забор вскоре завалили и растащили на металлолом, а новый никто ставить не собирался — все равно в деревне уже почти никто не жил.

Болото в этом году действительно затопило. Пара шагов от дороги — и сапоги по лодыжку в воде.

Ярослав в спортивной куртке и походных штанах стоял под высокой раскидистой ивой и фотографировал храм через живописно свисающие ветки.

Тимур молчал, дожидаясь, когда друг сделает снимки, и тоже залюбовался видом.

Облака расходились, словно занавес, открывая над болотом чистое, темно-голубое небо. Черты храма становились четче. Словно подтверждая, что он не мираж, в просветах среди ряски отражался шатровый купол, сияющий в первых солнечных лучах, будто золотой.

На фоне всей этой красоты пели лягушки и птицы, как в любое самое обычное утро. Но Тимур чувствовал, что этот день он запомнит на всю свою жизнь. Сердце от нетерпения то билось часто-часто, то замирало и пропускало удар.

— Погода просто подарок. Да, Тимка? — Ярослав повернулся и заметил, что Тимур зажимает одной рукой другую. — А что с рукой?

Тимур скромно показал ладонь с глубоким порезом возле большого пальца и спросил:

— Яр, пластырь есть?

— С ума сошел?! Тут бригада хирургов нужна! — Ярослав выпучил глаза и схватился за голову, как всегда перегибая с реакцией.

Детвору это всегда смешило, и даже сейчас Тимур невольно улыбнулся, забыв про зудящую боль.

Во время перевязки явилась запыхавшаяся Рита; увидела ребят и с облегчением выдохнула.

— Я думала вы уплыли. А что у вас случилось?

— Да так, руку поцарапал, — ответил Тимур.

— Хорошо хоть сказал, — ворчал Ярослав, завязывая концы бинта на руке Тимура. — А то полез бы с раной в болото. Да и храм, знаешь ли, не стерильный. А ты, Ритка, в джинсах поплывешь?

— Я со двора выйти не успела, поскользнулась на мостике через канаву и разодрала спортивки. Пришлось переодеваться. Чертова ворона...

— Не поранилась? — спросил Ярослав.

Рита махнула рукой.

— Я тоже из-за вороны свалился, — поделился Тимур.

— Забавно, — хмыкнул Ярослав. — Я утром пошел с чаем в сарай, и тут одна тоже возьми и гаркни. Я поперхнулся так, что думал помру.

Все трое замолчали, переглядываясь.

— Может это знак? — сказала Рита.

— Ну все, мы прокляты. Никуда не плывем.

— Ага, сейчас! — возмутился Тимур. — Мне за этот побег такое устроят. Я не могу вернуться просто так.

— Ладно. Вдвоем поплывем.

— За лодкой, — сурово уточнила Рита.

***

Лодка шла по болоту без проблем, разгоняя желтоватую кашицу ряски. Ярослав греб осторожно, обходя торчащие коряги. Время от времени на поверхность воды вырывались пузыри. А иногда по цветущей глади пробегала быстрая рябь.

— Тут что, рыба есть? — удивилась Рита.

— Может, рыба, — ответил Ярослав, мягко толкая весла в спокойной воде. — А может русалки.

— Пукают? — иронично предположила Рита и Ярослав одобрительно хохотнул.

— Да, Ритка, все мы люди.

На фоне лягушачьего хора раздалось протяжное урчание.

Ярослав подозрительно посмотрел на Риту, потом заглянул за ее спину, где Тимур любовался болотом, словно ничего не слышал.

— Тимур!

— А?

— Это ты там урчишь, как бедный родственник? Возьми там в рюкзаке бутерброды и термос с чаем. Нельзя в храм не пожравши идти.

— Где такое правило написано? — с сомнением ухмыльнулась Рита.

— Это народная мудрость. Глеб голодному — не товарищ. Так что доставайте еду. В детском садике "Трясиночка" завтрак.

— Я на диете, — отказалась Рита.

— Ты в моей лодке. Тут все слушают капитана! — командным тоном отрезал он, назидательно хлопая веслом по воде. Но в ответ слышал дружный надменный смех.

Свежий вонючий воздух и пение лягушек придавали завтраку посреди болота уникальное очарование. Рита и Тимур шуршали пакетами, жевали бутерброды. Ярослав продолжал грести.

Он не спешил причаливать, давая всем время полюбоваться храмом и прочувствовать великий момент. Наверное, так ощущали себя космонавты перед тем, как сделать первый шаг на луну.

Спустя много лет они наконец-то смотрели на храм не как на приевшуюся тень вдалеке, а как на ожившую легенду.

Вблизи храм оказался устрашающе громадным. Крытое двухмаршевое крыльцо венчала крыша луковичной формы с маковкой. Из-за нее тянулась к небу высокая восьмигранная колокольня, едва скрывающая за собой шатровый купол с главкой.

Сруб храма был перекошен в разных местах, восточная половина сильно просела в воду. Фундамент и первые пять-шесть ступеней почерневшей и скользкой лестницы тоже скрывала вода. На стенах пятнами зеленел мох. Под мертвыми деревцами вдоль стен плавали бутылки и пачки из-под чипсов и сигарет.

И все же, несмотря на сырость и возраст, храм не развалился. Даже крыша не обрушилась, зато от времени и дождей казалась серебристой. В кровле местами не хватало дощечек, а ещё всю постройку покрывали вороньи гнезда, точно колючие бородавки. Однако это не портило торжественный вид храма, а лишь добавляло ему схожесть с крепким стариком, который прожил тяжелую жизнь, но в борьбе со временем и стихией не утратил своего мудрого спокойствия и величия.

Ярослав подвел лодку к левому подъему и привязал к фигурному столбику.

— Уважаемые пассажиры, наш теплоход "Чушка" прибыл к храму Глеба Воронцова, — сказал он в кулак, изображая диспетчера. — Приглашаем вас пройти на экскурсию.

Ярослав выдал всем садовые перчатки и фонарики, себе повесил на шею фотоаппарат и камеру.

— Я иду первым. Мне нужно все заснять так, чтобы вы не мелькали в кадре. Но можете разговаривать.

— Покорнейше благодарим, сударь!

Держась за шаткие перила, Ярослав осторожно шагнул из лодки на скользкие ступени и понажимал на них, проверяя на прочность. Поднимаясь на крыльцо, он включил камеру и стал снимать лестницу, перила и фигурные столбики, поддерживающие навес.

— Красота. Вроде держится.

Он спустился и сначала помог перебраться на лестницу Рите, а затем Тимуру.

Собравшись втроем на крыльце, друзья окинули взглядом яркую гладь болота. Угловатая тень храма колыхалась на плотной ряске, создавая впечатление, будто вокруг них обычное поле с густой травой. Тихий плеск под лестницей напоминал, что под зеленым ковром вода и вязкая трясина.

Острые пики на краю крыши закрывали небо и утыкались в плоские коробки однообразных домов. В домах спали люди, которых ждали однообразные дневные заботы.

Тимур не мог поверить, что смотрит на свою деревню из храма, а не наоборот. Он чувствовал, что его жизнь сегодня разделится на до и после.

— Может сфоткаемся? На память, — предложил он. — Естественно никому не покажем.

Ярослав, как самый высокий встал спиной к перилам, скучковал друзей впереди себя и вытянул руку с фотоаппаратом через Ритино плечо.

— Скажите "сы-ырость", — протянул он и, когда Тимур с Ритой захихикали, сделал снимок.

Налюбовавшись видом с крыльца, они решили зайти внутрь. Дверей в храм не было. На косяках остались лишь раскуроченные выемки от вырванных петель.

Ярослав вошел в притвор, стараясь охватить камерой каждый сантиметр помещения. Углы между стенами и потолком были облеплены гнездами ласточек и вековой паутиной. Кругом валялись бычки от сигарет и бутылки, а бревна исписаны некультурными надписями. Решетки из окон так же были грубо вырваны.

На полу среди мусора Тимур заметил темно-бурые разводы.

— Яр, смотри. Это кровь?

— Возможно, — пожал плечами Ярослав, снимая пятна. — Мало ли кто тут зимой болтается.

— Надеюсь, сейчас тут никого нет, — сказала Рита.

— Сейчас узнаем, — таинственно прошептал он, поворачиваясь к дверям, за которыми пряталась главная и самая интересная часть храма.

Высокие створки из массивных досок, скрепленных толстыми перемычками, имели крупный кованый засов и создавали у ребят ощущение, что они явились в логово великана, а не в самый типичный храм.

— Странно, решетки с окон сняли, а эту дверь не тронули.

— Может, просто не смогли? — предположила Рита.

— Или лень ковыряться с железками за копейки.

— Когда бы их копейки смущали?

— Тогда это тайна покрытая мраком.

Направив камеру перед собой, Ярослав пошевелил туда-сюда железный засов. Потом взялся за деревянную ручку и потянул дверь на себя. Прерывистый скрип петель походил на старушечий смех. Храм в этот момент словно пробудился, загудел эхом, зашуршал сыпучей древесной крошкой.

Свет фонарика растаял в глубине молельного зала, ведя за собой гостей.

Первым делом все отметили сырой холод, поднимающийся из-под пола, как если бы там работал кондиционер.

— Как из подвала жутко веет, — заметила Рита и зябко повела плечами в тонкой спортивной кофте.

— Как из могилы, — согласился Ярослав.

— И воняет, — добавил Тимур, стараясь дышать реже и привыкая к запаху сырого подвала.

— Держитесь за мной, — велел Ярослав непривычно серьезным тоном. — Полы могут сломаться.

Он старался ступать медленно и не мотать камерой, которую двумя руками держал вместе с фонариком.

Узкий проход между стенками расширялся к середине. Потолок ступенями поднимался и переходил в купол. Справа и слева были арочные проходы в ниши. Их запыленные окна едва пропускали свет.

В алтарном прирубе окно было неаккуратно заколочено досками, а пол и часть стены закрывала черная вода.

Целые занавески паутины, украшенные насекомыми и мелким мусором, растянулись по стенам и углам. Пол в центре зала был усыпан перьями и пухом вперемешку с ветками, птичьим дерьмом и мусором оставленным людьми.

Ярослав поднял камеру, снимая потолочные и настенные росписи. Правда больше всего в глаза бросались гнезда, которые занимали каждый свободный выступ на бревенчатых стенах и оконные проемы.

Под ногой Риты что-то хрустнуло. Она отошла и пошерудила сапогом в кучке под паутиной. Из-под слипшихся перьев выглянул маленький кошачий череп.

— Кости..., — тихо сообщила Рита.

Ярослав положил руку на плечо подруги.

— Ничего удивительного. Вороны хищники и падальщики. Так что костей тут много.

— А где, кстати, все птицы? — голос Тимура донесся из конца левой ниши.

— Может ищут пропитание, — предположил Ярослав, высматривая росписи на других стенах.

— А гнезда охранять не надо что ли, — уже тихо сам с собой возразил Тимур.

Он собрал рукавом паутину с окна, стер пыль и посмотрел на болото. Гладь то тут, то там вздрагивала от пузырей. Из окна мрачного, холодного храма это выглядело еще более жутко, чем из лодки.

Тимур отвернулся и хотел вернуться к друзьям, но увидел в стене дверь, которую не заметил сначала из-за плотного лоскута паутины. Он дернул за ручку. Дверь легко открылась, натягивая паутину как тюль.

Рита тем временем подошла к алтарю и наступила на уходящую в воду доску. Та с тихим плеском ушла глубже.

— Рит, — предостерегающе посмотрел на неё Ярослав, отвлекшись от фотографирования.

Изображая испуг перед его псевдострогим взглядом, Рита отошла от опасного места.

— Яр, а ты…, — начала она несмело и передумала, надеясь, что друг не обратил внимания.

— Что?

— А ты… Не знаешь, сюда приходили люди на службу? — наспех придумала она вопрос.

— Не знаю. Кстати, иконостаса нет, даже следов от него не нашел. Ни реечки, ни выемки.

— Кстати, а как храм называется?

— Без понятия.

— А где Глеб в те времена столько денег взял на собственный храм?

— Не знаю. Наколдовал.

— Думаешь, Глеб и правда связался с сатаной и все такое? Как он умер-то вообще?

— Чтоб я знал. Никаких материалов я про него не нашел.

— А откуда тогда известно его имя?

— Это единственное, в чем сходятся все слухи.

— Твой проект будет состоять из одних фотографий, видео и слухов? — усмехнулась Рита без намерения задеть и рассмеялась, когда Ярослав укоризненно уставился на нее.

— Яр, тут лестница на колокольню! — послышался голос Тимура, приглушенный толстыми стенами.

Трое друзей сгрудились на пороге тесного помещения с крутой лестницей, ведущей на площадку над главным входом, а оттуда уже, очевидно, можно было попасть на колокольню.

— Вот бы туда забраться, — Ярослав поднялся на пару ступенек, держась одной рукой за перила. Доски угрожающе заскрипели, а перила зашатались от малейшего усилия. Ярослав спустился. — А может и не стоит.

— Ты слишком тяжёлый. Давай я? — предложил Тимур.

— Ещё чего удумал.

— Или я, — сказала Рита и они втроём посмеялись.

— Я, конечно, ценю ваше рвение, но ни один храм не стоит сломанной шеи. Хватит и того, что я наснимал. Пора домой.

— Брось, Яр. Я же тощий, — несчастным тоном уговаривал Тимур. — Эти доски примут меня как своего. Мы с ними одной крови.

— Вот именно. С одной лестницы ты уже грохнулся и чуть руку себе не оторвал.

— Там ворона виновата. А тут нет никого. Я осторожно. Я быстро пофоткаю или сниму и пойдем. Пожалуйста, мы ведь вряд ли сюда еще вернемся. А у меня впереди ничего хорошего больше не будет. Дай мне шанс хоть что-то сделать в этой жизни.

От последнего драматичного аргумента у Ярослава вырвался сочувствующий смешок.

— Бедолага. Ладно, — нехотя согласился он и вздохнул. — Но, если только покажется, что пол хрупкий....

— Сразу спущусь, обещаю.

— Вот тебе камера. Вот зум, вот запись. Вот лестница.

Тимур повесил камеру на шею и полез наверх.

— А деньги. За услуги оператора и звонаря.

— Ты на испытательном сроке. Никаких денег.

— Ну вот, — вздохнул Тимур, ступая на пол второго этажа. — Бесплатно рискую жизнью.

— Так, а ну слазь! — в шутку зарычал Ярослав.

— Издеваешься? Там дальше самое интересное!

— Осторожно, — уже серьезнее напомнил Ярослав. — Не рискуй зря.

— Да знаю, — отмахнулся Тимур исчез за углом.

Ярослав от нечего делать стал просматривать сделанные фотографии. Карта памяти была заполнена почти до конца, но ни одного кадра не получилось, вместо них — серые размазанные картинки.

— Какого черта? — нахмурился парень. — Рит, я схожу к лодке, возьму старый фотик, побудь тут, если что кричи.

— Угу.

Ярослав ушел. В храме стало тихо, жутко.

Тимур ярус за ярусом поднимался все выше. Становилось жарко, дышать было трудно еще и из-за появившейся вони. Перчатки были слишком свободные и задирались об бинт. Пришлось снять одну. От трения и давления рана раскрылась и стала пропитывать марлю. Но Тимур не обращал внимания ни на кровь, ни на боль. Вот спустится, и тогда Ярослав перевяжет заново. А пока главное — забраться на самый верх и посмотреть на мир с высоты.

Но на самый верх хода не было. Дожди и снег разрушили верхние пролеты. Всего чуть-чуть не хватило до окна, из которого наверняка открывался шикарный вид. Тимур удостоверился что площадка под ним не провалится и включил камеру. Медленно ведя кадр по стене, он двигался к самому верху.

***

Ярослав вышел на улицу, вдохнул свежий воздух полной грудью и расправил плечи. Пришло облегчение, словно исчезли давящие на шею путы. Однако радость была короткой. Лодку он обнаружил в паре метров от лестницы. Ее передний правый край был проколот и уже наполовину сдулся.

— Интересные дела, — он схватился за веревку, надежно привязанную к столбику и вытащил из воды оборванный конец. — Тьфу ты!

Плюнув, зашёл в воду.

***

Рита долго смотрела наверх, прислушивалась. Но с колокольни не доносилось ни звука. Девушка повела плечами. В тесном закутке было холоднее, чем в самом храме. И откуда-то тянуло дохлятиной. Наверное, из-за того, что они открыли дверь и создали сквозняк. Рита вышла из закутка с лестницей и стала смотреть в окно.

За спиной раздался скрип половиц. Рита быстро глянула назад, увидела через арку силуэт Ярослава, бродящего по молельне, и снова уткнулась в окно. Она все-таки решилась спросить:

— Яр...

— М-м?

— А у тебя… Девушка-то есть?

— Угу, — уверенно протянули в ответ.

— Красивая, наверно?

— Ага, — в голосе послышалась довольная улыбка.

— А чего мы фоток не видели?

В тишине неопределенно хмыкнули.

— Да ты врешь, наверное, — с улыбкой усомнилась Рита.

— А ты на что-то рассчитываешь, толстуха?

— Что? — Рита обернулась, надеясь, что из-за эха и плохого звука ей послышалось.

Тишину не нарушал ни скрип, ни шаги, ни дыхание. В храме словно вообще никого не было.

Она вышла в молельный зал.

— Яр! Ты здесь?

В затопленном алтаре громко булькнуло. Рита ахнула от неожиданности и посветила туда фонариком. С новой порцией пузырей из черной воды всплыло что-то светлое и круглое. Покачиваясь, оно повернуло к Рите пустые глазницы и улыбнулось гнилыми зубами верхней челюсти.

— Яр! — Рита побежала к выходу.

Пол с оглушительным треском ушел из-под ее ног.

***

Тимур приближал изображение, снимая балку, на которой должен был бы висеть колокол, но вместо него болталась лишь оборванная верёвка. Тимур пытался поднять камеру как можно выше, надеясь поймать в кадр вид из окна. Камера вдруг пискнула и выключилась.

— Черт! — он опустил камеру и попытался её снова включить, но экран, едва мигнув, сразу гас.

Над ухом послышался скрип веревки. Тимур сначала не обратил внимания, но замер, увидев боковым зрением едва заметное движение.

Квадратное пятно света на стене пересекала человеческая тень. Похожий на висельника силуэт тихонько поворачивался под протяжный скрип.

Вмиг покрывшись мурашками, Тимур резко поднял взгляд — ничего, ни тени, ни скрипа. Он уже успокоился, решив, что ему привиделось, но как только чуть отвернулся — тень снова появилась.

Тимур повесил камеру на шею и, нагнувшись над перилами крикнул.

— Я… Яр! Ярослав!

— Что? — едва слышно донеслось издалека.

— Тут… Иди сюда!

— Иду.

Тимур хотел было снова попробовать оживить камеру и заснять тень, но от страха вцепился в перила, боясь двинуться.

Сзади справа кто-то стоял. Боковым зрением было видно только черную рясу и грязную длинную бороду, похожую на шмат паутины.

Там ничего нет, нужно повернуться и посмотреть, — убеждал себя Тимур, — но не осмеливался не то что двигаться, а даже дышать. Тот, кто стоял сзади, тоже не дышал, не двигался и не исчезал.

Тимур зажмурился и сделал глубокий вдох, морщась от гнилостной вони. Открыв глаза он увидел сбоку от своего лица статуэтку в виде ангела, зажатую в желтовато-серых, вздутых облезлых пальцах. Фигурка размером с ладонь была вымазана в мокрой земле. Под грязью поблескивала золотом яркая роспись.

Не веря глазам, Тимур пялился на настоящую статуэтку. Время словно остановилось. Похоже призрак готов был вечность стоять так, преграждая гостю выход своим подарком.

Дрожащей рукой Тимур взял холодную мокрую деревянную статуэтку, и призрак тут же исчез.

Тимур брезгливо откинул ангела и стал быстро спускаться.

Удар колокола сотряс башню звуковой волной. Тимур упал с последних ступенек на площадку и закрыл руками уши.

От второго пронзительного удара затрещали не только барабанные перепонки, но и голова.

Не тратя времени на осторожность, он стал спрыгивать с полутораметровых пролетов. Тимур не беспокоился, что от его прыжков может рухнуть вся древняя конструкция. Цепляясь за край площадок и перекладины, чтобы смягчить приземление, он содрал ладони до крови и посадил несколько заноз. Но не замечал боли ни в руках, ни в отбитых ногах. Чуть не срываясь на плач, он без оглядки спрыгивал все быстрее. Колодец колокольни казался пугающе бесконечным, но Тимур не останавливался.

Наконец, спустя вечность, показался выход.

Тимур побежал по последней лестнице, перескакивая по несколько ступеней. И вдруг словно от толчка в спину он вылетел вперед и кубарем вывалился на пол.

Кряхтя и чертыхаясь, он стал подниматься. Под руку попалось что-то мокрое и холодное. Тимур испуганно дернул рукой и отброшенный ангел со стуком покатился в угол.

***

— Яр! Тимур! Яр! — звала Рита, пытаясь вытянуть себя из ямы.

Она устала барахтаться впустую и замерла, переводя дух и собираясь с мыслями. Восстановившуюся тишину нарушил плеск позади. Рита обернулась, насколько могла, всматриваясь в темноту алтарного прируба.

Темнота с плеском шевелилась и булькала. Половицы скрипнули, и на свет выпросталась мокрая грязная рука. Рита забилась в своем капкане с новой силой.

— Помогите! Яр!

Шлеп, шлеп.

Мокрое, хлюпающее нечто тащило себя по полу.

Острые края досок царапали руки, впивались бедра, но в панике Рита не чувствовала боли, продолжая брыкаться, цепляться за края пола, подтягиваться и снова проваливаться.

Чвакающий шлепок раздался в полуметре от нее. А затем сильные пальцы схватили ее за плечо.

Рита развернулась, отмахиваясь.

— Уйди!

— Это я! Успокойся!

— Тимур! — с облегчением всхлипнула Рита, узнав друга. — Вытащи меня!

Тимур присел перед девушкой, схватил ее за руки и потащил на себя, но у него не хватало сил.

— Прости. Не могу.

— Это все потому, что я толстая! — завыла Рита, отпуская его руки.

— Позову Яра. Держись!

— Нет! Подожди! — отчаянно крикнула Рита в след убежавшему другу, а потом в шоке уставилась на свои руки, мокрые не только от воды, но и от чужой крови.

***

Выбежав на крыльцо, Тимур растерянно замер, словно попав в иной мир, светлый, живой, настоящий.

— Яр! — позвал он и побежал к лодке. — Ох ты ж...! Яр!

Ярослав был в воде по самые уши и держался за веревку привязанную к лодке, которая сдувалась и опускалась в воду вслед за хозяином.

— Тимур! Помоги! Пф-ф! — проговорил он отплевываясь от болотной воды.

Держась за перила, Тимур шагнул в воду и протянул руку. Но Ярослав был с лишком далеко, да еще и забил рукой по воде, отгоняя друга брызгами.

— Нет! Найди веревку или что-нибудь!

— Щас!

Тимур побежал в храм.

— Где Яр? — напряглась Рита, когда он ворвался в главный зал один.

— Провалился в болото!

— Что?! — Рита испуганно всхлипнула. — Так сделай что-нибудь!

— Пытаюсь! — Тимур сам готов был заплакать от своей беспомощности и трусости. Единственная веревка висела в колокольне, но возвращаться туда слишком долго и страшно. Да и не достанет он веревку — только провозится, а Яр утонет.

Пока он в панике бегал глазами по храму, случайно обратил внимание на мокрые рукава Ритиной толстовки. Ему в голову пришло очевидное решение. Не самое надежное, но единственное.

Снимая на ходу куртку, он побежал на улицу.

***

Голова Ярослава уже скрылась под водой. На поверхности среди пузырей слепо металась его рука, до последнего ища за что ухватиться. Второй рукой парень все еще держался за лодку, погружая в воду ее сдутый нос.

Тимур обмотал левый рукав куртки вокруг запястья, а правый кинул на воду. Пальцы Ярослава капканом сомкнулись на рукаве, и от мощного рывка Тимур чуть не упал в воду. Пришлось уцепиться одной рукой за столбик перил. Израненные ладони горели от боли. Кровь капала в воду и стекала по столбику на ступени.

Намотанный на запястье рукав больно перетягивал кожу. Рука немела, грозясь отпустить куртку. Тимуру казалось, что это не он вытягивает Ярослава, а его самого сейчас затянут в воду. Он обернулся, ища опору поудобнее и чуть не прыгнул в воду от испуга.

Чуть выше на лестнице стоял призрак в черной рясе и протягивал своего ангела.

Меньше всего сейчас Тимур хотел отпускать руку, но понимал, что призрак не исчезнет, пока Тимур не примет подарок.

Тимур на секунду отпустил столб, схватил статуэтку, но не успел ни за что уцепиться и упал в воду.

Звуки резко пропали, мир перевернулся. Холодная вода хлынула в нос и рот. В нарастающей панике Тимур махал руками и лягался. Никак не мог нащупать дно, хотя с лестницы казалось, что воды возле храма по колено. Под руку попалась мохнатая тина. Или то были волосы. Тимур отдернул руку.

Чьи-то пальцы вдруг больно сжались на предплечье и дернули вверх.

Тимур схватил воздух вместе с брызгами и закашлялся, не соображая, что происходит, но не сопротивляясь.

Ярослав выволок его на лестницу, усадил на ступени и присел напротив.

— Тимка, ты как? Справишься?

Кашляя, Тимур покивал.

— Хорошо. А это ты где взял?

Тимур с удивлением уставился на зажатую в руке фигурку ангела.

— Это… Рита! Яр, она провалилась! В храме! Быстрее!

— Блин! Держи лодку!

Тимур взял конец веревки и придавил ногой к ступеньке, опасаясь наматывать на руку.

Его била дрожь от пережитого ужаса и холода, в груди болело. Привалившись к перилам, он разглядывал статуэтку. Ангел непонятного пола со сложенными крыльями за спиной держал руки в позе мольбы. Но лицо, если присмотреться, казалось слишком сердитым для ангела, даже зловещим. Эта штука спасла их? Или призрак позволил спастись только потому, что смог всучить подарок?

Тимур услышал шаги позади и обернулся. Ярослав вел Риту, испуганную, измученную долгой борьбой с ямой, в мокрой, изорванной одежде с кровавыми пятнами.

— Она сдулась? — расстроенно протянула девушка, увидев состояние лодки. — А как мы на ней поплывем?

— Только один отсек спустило, — успокаивал ее Ярослав. — Не бойся. Я ее сейчас немного подкачаю и заклею изолентой. До берега доплывем.

***

Наскоро заклеенная дыра все равно пропускала воздух и нос лодки постепенно худел. Сиденья пришлось сдвинуть назад к корме. Рита и Тимур сидели прижавшись друг к другу и с отсутствующим видом и смотрели в спину Ярослава, который без перерыва работал веслами, чтобы побыстрее доставить замерзших друзей домой.

Послышалось карканье. Друзья обернулись и увидели как с деревни поднимается стая воронов. Перекрикивая друг друга несколько десятков черных птиц крикливой тучей пронеслись над болотом и облепили храм.

Ярослав, посмотрел на них и налег на весла с удвоенной силой.

У берега он спрыгнул в воду и затащил лодку на сушу. Рита первая вылезла и поковыляла к дороге.

— Я домой. Пока.

— Погоди, — сказал Ярослав. — Я провожу.

— Не надо.

— Рит. Я виноват. И я сам расскажу твоей бабушке, куда я вас возил.

— Да это-то тут при чем?!

— А что тогда? — растерялся Ярослав и переглянулся с Тимуром.

Тот переводил усталый, непонимающий взгляд с него на Риту и обратно.

— Нечего тебе с толстухой возиться, — пробурчала Рита.

— С чего это ты вдруг толстуха?

— Ты мне сам сказал. Я все слышала.

— Когда? Я бы ни за что...! Разве я мог бы?

Рита знала, что не мог, но все равно неуверенно пояснила:

— Когда ты отлучился к лодке. А потом вернулся и...

— Я не возвращался. Я лодку полез доставать и чуть не утонул.

Рита посмотрела на Тимура.

— Не он это, — подтвердил тот, дрожа от холода. — Там, в храме был кто-то еще. Ты же меня не просто так испугалась?

— Ну да… Какой-то утопленник вылез из воды и полз ко мне. А ты тоже что-то видел?

— Кажется, да. Какого-то… деда в рясе. Может это был Глеб, я не знаю. Он дал мне вот эту штуку.

Он достал из лодки фигурку ангела и дал Ярославу.

— Лицо, конечно, жуть. Ценная древность. Золотая краска, — оценил Ярослав, передавая сувенир Рите. — Можно сдать в ломбард.

— Странно от тебя такое слышать. А как же культурная ценность, сохранение наследия и прочее?

— Да пошел этот Глеб со своим наследием… знаете куда.

— И я так думаю, — Тимур забрал ангела у Риты и с размаху запустил в сторону храма. Деревянная статуэтка нырнула с мягким бульком и тут же всплыла.

— Я вас все-таки провожу, — сказал Ярослав. — Объясню все.

— Скажешь, что притащил нас в проклятый храм и нас чуть не убило древнее зло?

Ярослав согласно опустил глаза, представляя последствия такого признания.

— Я предлагаю забыть про этот день и никогда не вспоминать, — сказал Тимур и улыбнулся. — Но фотки все-таки скинь.

***

Тимур с ведром ягод подошел к бабушкиному дому и заглянул за забор.

Во дворе гулял Андрюша. В ярко красной толстовке он как большая ядовитая ягодина терся у кустов смородины и что-то доставал из высокой травы. Из-за дома глухо доносились голоса мамы и Дмитрия. В окне кухни горел свет, бабушка готовила обед.

Зайдя во двор и тихо закрыв за собой калитку перебинтованными руками, Тимур быстро прошел к крыльцу. Но не стал заходить в дом. Краем глаза он увидел Андрюшину находку — чёртова ангела.

Тимур поставил ведро на нижнюю ступеньку и подошел к брату.

— Ты где это взял? — как можно дружелюбнее спросил он.

— Нашел, — Андрюша спрятал статуэтку за спину.

— Это плохая вещь, ты знаешь об этом? Если ее не выкинуть, то заболеешь и покроешься бородавками.

— А папа тебя убьет что ты ушел.

— Убьет-убьет. А можно посмотреть?

— Нет!

Андрюша рванул в огород, но Тимур поймал его одной рукой за капюшон, а другой схватил ангела.

Вырвать что-то из детских ручонок оказалось не так-то просто. Андрюша вцепился в статуэтку как клещ, верещал и даже пытался вылезти из кофты. Тимур стал выкручивать ангела из его руки и вдруг от неожиданного и сильного толчка в плечо упал на спину.

— Ты что, паршивец, творишь?! — угрожающе холодным тоном процедил Дмитрий.

Следом прибежала Яна и схватила мужа за локоть.

— Дима, ты чего?!

— Твой поехавший сынок пытался задушить Андрюшу! Я уже давно заметил, что он его ненавидит.

— Сам ты поехавший! — огрызнулся Тимур на отчима, вытирая об себя руки с испачканными повязками. — Нужен мне ваш Андрюшенька!

— Вот! Вот видишь, как он выражается?! Говорю тебе, я все видел. Еще секунда и он бы его убил.

Андрюша все это время вопил так, будто из него изгоняли дьявола. Яна посмотрела на Тимура.

— Никого я не душил! Я… Я его за капюшон схватил, чтобы отобрать эту штуку. Он ее где-то откопал, а.… там краска может быть ядовитая.

— Эта ерунда? — Дмитрий без труда забрал у ребенка ангела и повертел, разглядывая. — Смотри-ка — золото. Теперь ясно, чего он набросился! Денег захотел! Яна, подумай, он уходит куда хочет и нападает на маленького ребенка из-за безделушки. Кто знает, что еще он выкинет.

Яна переводила растерянный взгляд то на младшего сына, то на старшего. По ее виду Тимур все понял и разжал кулаки.

— Тим, — едва начала мать жалобно-уговаривающим тоном. — Зачем ты...

Тимур посмотрел на нее как на чужую и сделал шаг назад. Он слишком устал чтобы оправдываться. Ему осточертело быть той подушкой, которая смягчает конфликты в этой семье. Откуда бы ни взялась эта проклятая фигурка, пусть достанется проклятому Андрюше и его папаше.

— Вы что тут раскричались? — на крыльцо выскочила бабушка. — Чего опять на Тимку ополчились?

— Не лезьте Нина Михайловна. У нас тут своё, семейное.

— Да идите вы...! — Тимур отвернулся и направился домой, по пути пинком опрокинув ведро с ягодами.

***

Отогревшись в горячем душе, Тимур отправился спать. Ни на обед, ни на ужин не приходил. Не мог проснуться. Сон был тяжелый, точно трясина.

Посреди ночи он вдруг открыл глаза. Хотел посмотреть время, но не смог пошевелить даже пальцем. Тимур не удивился, но встревожился. Сонный паралич — его давний верный враг, к встрече с которым он никогда не был готов.

Все всегда происходило по одному сценарию. Сначала были звуки, словно кто-то чужой ходил в тяжелых грязных сапогах по чистому полу, стучал столовыми приборами. А потом непонятная тень стояла возле его кровати.

В этот раз Тимур увидел не просто тень. У тени была борода, через которую просвечивал серый уличный свет. Тимур не мог поднять взгляд и разглядеть лицо гостя, да и не хотел. Явившийся призрак быстро зашептал, то ли заговор, то ли молитву.

Тимур напрягся и услышал слова: "Коснется ангел последней живой души, та и полетит на колокольный звон".

"Какой бред", — дивился про себя Тимур, слушая без конца повторяющуюся фразу, и вскоре незаметно заснул.

Когда он проснулся, за окном уже было светло. Поняв, что паралич отпустил, Тимур мгновенно вскочил с дивана. Живот крутило от голода. Тимур отправился на кухню. Ему уже было все равно, что ему скажет мама, отчим или бабушка. Что будет, то будет.

Проходя через бабушкину комнату, он заметил Андрюшу. Тот расселся на разложенном кресле и уминал оладьи, уставившись в телевизор. Для задушенного он выглядел вполне живым и беззаботным.

Тимур вышел в коридор. Из ванной комнаты доносились голоса. Мама и отчим что-то обсуждали на недовольных тонах. Отличный шанс набрать еды и уйти с тарелкой в комнату.

Тимур вошел в левую часть дома, где густо пахло оладьями. Бабушка как раз переворачивала лопаткой ровные кругляшки теста и шуточно ругалась про себя на те, что успели пригореть.

Вся огромная комната была залита уютным солнечным светом, в котором аппетитным дымком витал запах оладьев. По телевизору шла передача с народными песнями. Утро казалось таким идеальным, словно и правда ничего плохого не случилось.

— Садись, Тимка, — пригласила бабушка, как всегда доброжелательно и весело. — Янка с Димкой умываться пошли.

— Я лучше у себя поем.

Проходя мимо зала, Тимур мельком глянул на телевизор. Над ним, на полке светилась позолотой в утреннем солнце знакомая фигурка.

В телевизоре на радость толпе весело зазвонили колокола.

Тимур обмер, на секунду вернувшись мыслями в храм. Колокол вчера начал бить примерно в восемь, если не раньше. Взгляд Тимура метнулся на настенные часы с маятником. До восьми часов оставалось меньше десяти минут.

"Коснется ангел последней живой души, та и полетит на колокольный звон".

Неужели, что-то случится с тем, кто последний коснулся фигурки? Что тогда будет? Дмитрий умрет? Туда ему и дорога. Правда Андрюша останется без отца. А маме придется одной растить ребенка. Опять. А что, если мама была последней, кто брал ангела в руки? Или бабушка?

Мысли заметались, перекрикивая друг дружку словно воронье. Времени соображать не было.

Тимур подошел к фигурке и взял ее. В этот момент дверь открылась и в комнату вошли Дмитрий и Яна. Тимур попытался проскочить мимо них за дверь, но Дмитрий схватил его за руку.

— Что взял?

— Ничего, — ответил Тимур, держа за статуэтку за спиной.

— Да вы что с утра-то начинаете? — вмешалась бабушка, недовольно глядя на Дмитрия.

— Да заткнитесь вы! — цыкнул тот и посмотрел на Тимура. — Отдай что взял или я тебе руку сломаю.

— Дима, ты чего? — Яна потрясла мужа за плечо.

Быстро вытащив руку из-за спины, Тимур ударил отчима дном статуэтки по голове, а затем оттолкнул его с неожиданной для себя силой. Мужчина попятился и грохнулся на спину.

Тимур выскочил в коридор. Хотел было бежать на улицу, но замок на двери слишком долго открывать. Пришлось быстро лезть на чердак.

Пока Тимур метался среди развешенного белья и искал подходящую коробку или шкаф, куда спрятать статуэтку, он услышал снизу гулкий разъяренный топот и голос мамы.

— Дима! Угомонись! Оставь его! Дима!

Прятать некогда, надо бежать. А выход отсюда был один — на крышу. Туда-то отчим не полезет. Тимур повернул ручку пластикового окна и вылез наружу.

Ночью видимо был дождь, потому что носки тут же промокли от мха и прошлогодних листьев. Тимур был уверен, что отчим со своим весом просто не сможет перешагнуть высокий порог и пролезть в окно, но на всякий случай отошел подальше к краю. И правильно сделал.

В окно высунулась голова Дмитрия. Разъяренный здоровый мужик увидел врага и покраснел от злости еще больше. А затем полез наружу, точно тесто из маленькой кастрюльки.

Тимур оторопел от зрелища. Дмитрий часто орал как псих, но еще не показывал себя в такой звериной ярости. Тимур уже подумал, не стоит ли попросить прощения и все-таки отдать отчиму статуэтку — как заслуженный приз.

Но эта мысль исчезла под новой волной страха.

Дмитрий вылез на крышу и на всех парах устремился к нему, наплевав на высоту и скользкую кровлю. Он должен был раз и навсегда научить оборзевшего мальчишку, кто здесь главный. Неподчинение в его семье — преступная наглость, которую нужно пресекать здесь и сейчас.

Тимур оказался в тупике. Ему оставалось только стоять и смотреть в прямо в глаза разъяренному отчиму.

Дмитрий схватил Тимура за футболку и дернул его на себя. Второй рукой потянулся к ангелу, но Тимур неприступным выражением лица держал фигурку подальше.

Из окна чердака высунулась Яна, порываясь тоже вылезти на крышу, но бабушка держала ее.

— Дима, прекрати! Оставь его!

Дмитрий не слышал ее. Злостно сопел, хватая Тимура за руки, сжимая их со всей своей медвежьей силой, а мелкий паршивец даже не пискнул от боли. Разозлившись, он ударил пасынка ладонью наотмашь и тот упал на шифер. Пользуясь его временной растерянностью, Дмитрий схватил ангела и дернул на себя.

Тимур не разжал пальцы и его потащило вслед за статуэткой. От резкого подъема он запутался в собственных ногах и оказался над обрывом. Упираясь ногами в край крыши, он изо всех сил держался за ангела. Но эта опора оказалась ненадежной.

Дмитрий, чувствуя, что тоже начинает терять равновесие, рефлекторно отпустил фигурку.

Тимур не успел даже ахнуть. Живот подвело от ощущения свободного падения. Глядя, как отчим быстро удаляется, Тимур успел подумать, что сейчас упадет на тропинку, встанет и убежит, спрячет статуэтку и спрячется сам, у Риты или Ярослава.

От удара о землю мир вокруг исчез.

Тимур лежал на дорожке перед маленьким братом, на которого не упал только чудом.

Андрюша сам вышел на улицу, чтобы посмотреть, откуда такой грохот и почему все в доме кричат. И теперь в шоке стоял и смотрел на брата, который лежал во вроде бы обычной позе, раскинув ноги и руки, но почему-то не вставал. Из-под его лохматой головы по плитке медленно расползалась красная лужа.

В руке Тимура вместо фигурки откуда-то взялась чёрная птица. Живая. Молодой ворон прыгнул неподвижное тело и надрывно закаркал, топчась по груди. Потом захлопал крыльями и кинулся на стоявшего рядом маленького мальчика. Тот поднял визг и замахал руками.

Из дома выбежали взрослые. Ворона грубо отбросили за крыло, а мальчика унесли в дом.

Ворон пометался по двору, затем неуклюже взлетел на забор. Запыхавшийся и напуганный, он сидел с открытым клювом и смотрел, как кричит от горя его мать, но не мог её утешить. Его звал далёкий голос колокола.

Неумело хлопая крыльями, он поднялся над крышами домов.

Воспоминания и тревоги стирались из памяти, даря ощущение свободы и лёгкости. Все стало не важно.

На миг ему показался знакомым один двор и сарай, и девушка с парнем стоявшие в обнимку у открытой калитки.

Ворон покружил над ними, каркая. Они посмотрели на него, не узнали и пошли в дом. У девушки был в руке пакет. А в нем пирог. Ворон почему-то знал это, но не понимал, что с этим делать.

Его окликнули сверху. Стая воронов собралась в небе, приветствуя новичка многоголосым граем. Ворон взлетел к ним и отправился со своей новой семьёй домой — в старый храм на болоте.