Городской Сумасшедший

Нет, я не сумасшедший! Что вы? Да как вам в голову пришла такая нелепая, дурацкая мысль? Поэтому, что бы кто ни думал, а я со всей ответственностью, в здравом рассудке заявляю, что не имею никакого отношения к тем городским сумасшедшим, которых нередко можно заметить на улицах вечернего Санкт-Петербурга. Также осмелюсь вам заявить, что всё произошедшее за последнюю неделю — просто дурная шутка нелепого случая. Что бы вы ни говорили, я снимаю с себя всякую ответственность за происходящее.

Эта история началась, когда ровно неделю назад повстречал я на Васильевском острове Городского Сумасшедшего. Я не сумасшедший, честно! Обычный питерский парень. Студент. Такой, каких в городе полно. Был типичный осенний вечер, дождливый и хлюпающий, сверкающий подсветками мостов и музеев, и, несмотря на довольно раннее время, конечно, ночь ото дня была неотличима. Очень странно — будний день, центр города, а набережная почти пустая… Случайный прохожий сейчас — скорее исключение, чем правило, и только стремительное, оживлённое движение автомобилей и автобусов может подтвердить тот факт, что город ещё не умер.

В этот день неспешной, прогулочной походкой я всего лишь шёл из университета к ближайшей станции метро, с присущим каждому петербуржцу любопытством разглядывая ярко подсвеченный Зимний дворец на соседнем берегу, поблёскивающий вдали шпиль Адмиралтейства, слушая мерный плеск от падения мелких дождевых капель в чёрную, отяжелевшую от первых заморозков Неву. Красота… И вдруг из-за угла здания Академии Художеств суетливо выскользнула человеческая фигура. Небольшой рост; приземистый вид; торопливая, суетная походка; скруглённая сутулостью (если не сказать «горбом») спина; некачественная, измятая (хотя вроде чистая) одежда, выдающая бедность своего обладателя: я не имел возможности узнать ни пола, ни возраста пешехода, однако мгновенно стал жертвой какого-то мучительного интереса, вызванного обликом неизвестного, в смеси с некоей, если так можно выразиться, тщедушной и непонятной жалостью. Всё в этом чудном образе: и внешний вид, и поведение — выдавало крайнюю степень пугливости и смятения; как будто человеку было неясно, что же он всё-таки забыл здесь, на Университетской набережной, в Санкт-Петербурге, да и вообще на Земле в этот час. Ты непрост, незнакомец, ох как непрост! И тут произошло то, чего я никак не мог предсказать или объяснить. Незнакомец просвистел в воздухе руками, будто хватая его в охапку, и внезапно начал бить, душить пустоту в своих ладонях, как нечто живое! Это было по-настоящему ужасающее зрелище. Продолжалось оно не более одной секунды, однако меня заставило оторопеть на месте, как мне казалось, на целый час. Повторил он свои действия ещё раз пять-шесть. Пять или шесть раз, с определённой периодичностью, на незнакомца, настоящего Городского Сумасшедшего, нападали приступы гнева: глухое бормотание, затем безжалостная расправа над пустотой, и снова бормотание. И каждый раз меня, бесшумного следопыта, охватывала дрожь. Наконец, я, смущённый и напуганный, шмыгнул в ближайший переулок.

Перейдя поперёк Большой проспект и по дороге зайдя в магазин «Юридическая книга», я добежал до метро по шумной, наполненной музыкантами и зеваками «пьяной аллее».

***

Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум… С привычным грохотом промчался поезд, следующий в депо. На секунду потеряв равновесие, я слабо покачнулся на перроне. И вдруг в толпе усталых пассажиров показался уже знакомый мне Городской Сумасшедший. А он-то тут откуда?! На секунду упускаю его из виду. Странно — поезд не приходил, а его всё нет… Только что же был! Ах, ладно, показалось. Не сумасшедший же я, в самом деле! Я запихал себя в душную тесноту первого вагона только что прибывшего поезда.

Этой ночью я почти не мог спать: в очередной раз какую-то трубу тепломагистрали прорвало, поэтому отопление, естественно, ушло из снимаемой мной квартиры, хлопнув дверью. А за незаклеенными окнами заунывную волчью песню пел ветер. Этот город восхитителен в своей осенней ветреной истерике! В зазоре между плотными кремового цвета шторами я видел заволоченное тучами небо, казавшееся желчно-гневным из-за какой-то буро-фиолетово-рыжей окраски, которую тучам придали уличные электрические фонари. Терпеть их не могу… «Чувствую, просплю завтра первую пару».

Весь следующий день я был словно одержимый: навязчивая галлюцинация преследовала меня повсюду. Городской Сумасшедший появлялся в университете. Городской Сумасшедший караулил на набережной. Городской Сумасшедший маячил на Дворцовом мосту. Городской Сумасшедший преследовал меня на Невском проспекте. Он заглушал уличных музыкантов своим бормотанием, обращал картины уличных художников в бессмысленную мазню, бродил, ссутулившись, по крышам. Я вернулся домой — а он сидит за моим столом, ест из моей тарелки, спит в моей кровати, вытесняя меня к самой стене, и всё стоит, стоит, безликий, перед моими глазами.

Проходили день, два, три. Внезапно я обнаружил, что отдалился от друзей, от окружающего мира. Я не спал по ночам: голову терзали мысли об агрессивном незнакомце. Где бы я ни находился: у грозного Михайловского замка, на ночной Фонтанке, у Смольного собора, чья синева в эту пасмурную осеннюю хмарь особенно впечатляет, в университете, дома — он везде был рядом со мной. Я видел его в попрошайках с Невского и переходов метро, в извечных краснолицых пьяницах своего спального района, в бездомных, коими полна изнаночная сторона этого дивного города. Помню, лет пять назад, после первого прочтения гоголевской «Шинели», я долгое время как-то мрачно, мучительно и суеверно боялся настоящей, правдивой встречи на улицах Санкт-Петербурга с призраком несчастного титулярного советника. А вообще-то, хорошо это или нет, но различные суеверия давно уже в крови у каждого жителя этого города. Каждый петербуржец немного сумасшедший. И немного влюблённый. А потому меня — нет, меня вы не смеете считать безумцем. Пусть меня хоть Акакии Акакиевичи гоголевские, пусть хоть городские сумасшедшие преследуют, а я точно не сдамся. Однако страх мой подростковый всё-таки оправдался, и злополучный призрак меня достал даже в суетном двадцать первом веке.

Должен признаться, в последние дни меня обуревали редкие для моей натуры ярость и смятение. Жизнь в соседстве с Городским Сумасшедшим меня удушала. А над головой висело (да и продолжает висеть) тяжеловесное, перегруженное штормовыми тучами небо Санкт-Петербурга. Как я люблю этот город… Так люблю, что с ума схожу. А разве я такой уж сумасшедший? Разве сошёл я с ума? Да, я полон любви. Этой истерической, яростной любви, что врезается клыками в сердце, когда серое петербургское небо проливает тяжёлый дождь на свою строгую, чарующую и одновременно загадочную красоту. Любви, которая порой находит себе самое необыкновенное, противоестественное и даже пугающее воплощение.

***

Середина ноября. Невский проспект. Дождливый фиолетово-рыжий вечер. Он плетётся передо мной. Странно, на этот раз молчит. И хорошо, что молчит. Я не сплю уже седьмую ночь. Я ни с кем не разговариваю седьмой день. Я полон гнева. И теперь я решил окончательно со всем покончить. Да! Впрочем, давно, очень давно пора было это сделать. Я бегу за ним. Я его нагоняю. Неправ был Зенон: Ахиллес без труда догнал черепаху. Хватаю Городского Сумасшедшего за ворот. Всё, теперь он в моих руках! И в моей власти. Что за удивительное обстоятельство: я никогда не видел Невский настолько пустым… да, всё как раз кстати. Подросток какой-то сзади плетётся, да и только. Я размахиваю кулаками, даю волю рвущемуся гневу. Он у меня, у меня в руках, ненавистный, презренный! Он вырывается, дрожит, силится орать. А я его бью, душу и уничтожаю. Да… И тут даже вода поддаётся моей ярости! Кажется, будто Нева, Мойка и Фонтанка разом меня захлестнули вместе со всеми дождями, со всеми небесными водными массами осеннего Санкт-Петербурга! Да, я тону! Да, я уже погрузился в пучину! Гнев, вода и ничтожные останки моего призрака. Всё растворилось, исчезло, размыто реками.

***

В моих руках блаженная пустота. Что произошло секунду назад? Я как будто из реальности выпал! Впрочем, думаю, просто задумался да и позабыл, о чём. Не сумасшедший же я, в самом деле! Час уже поздний, пора ехать домой, спешить на последнюю электричку метро. Застывший, пустой Невский меня умиротворил. Я наполнен любовью. Да, этот город просто очарователен в своей дождливой ночной тишине.