Голубятник

Мой брат Игорь не вспоминает эту историю уже много лет. Он делает вид, как будто ничего и не было, ничего не случилось. Я не против. Мы не обсуждаем то лето восемьдесят шестого года. Но иногда, после работы, устав от стирки, уроков с детьми и кухни, лежа ночью и пытаясь заснуть, я вспоминаю детство и тот необъяснимый случай. Тридцать лет прошло, а я до сих боюсь.

***

Мы жили на Севере, в небольшом рабочем посёлке. Родители работали, мы учились. Это был конец восьмидесятых, если я не ошибаюсь. Как сейчас говорят совок, застой. До путча, развала СССР еще оставалось несколько лет.

Нашего городка это мало касалось, рабочий люд не лез в политику, не страдал от репрессий и в принципе, было всё равно, какой вождь выступает по телевизору. Зарплаты платили стабильно, в магазинах стабильно ничего не было.

Но это я со слов родителей говорю, у нас же — у детей, всё было хорошо. Скучно на уроках, весело после уроков. Зимой — санки, лыжи, самодельные катки, снеговики. Весной и летом классики во дворе, походы на пикники, за ягодами и грибами. Кружки по интересам в Доме Пионеров.

Я, как и любая младшая сестра-третьекласница, предпочитала проводить время со старшим братом. Куда он, туда и я. Тем более родители это очень даже одобряли. Все-таки под присмотром, пока они на работе. Полдня школа контролирует и воспитывает, полдня — брат.

Игорю это не нравилось, но он сильно не возражал. Поэтому лет до десяти я играла в мальчуковые игры и вместо того, чтобы чертить классики, лазила по стройкам и подвалам.

***

В тот день мы сидели на обочине дороги, на сваленных, ржавых железных бочках, и спорили.

— Давай проверим, — говорил Паша, — он точно что-то скрывает.

Игорь покачал головой:

— Нет. Слишком опасно. Тем более со мной сестричка, а если придётся убегать? Она будет нас задерживать

Помолчали. Я не хотела спорить, тем более он был прав.

Но Паша никогда просто так не сдавался. Тем более что мысль о походе в таинственную голубятню он вынашивал еще с зимы.

Мы часто ходили сюда, на окраину города, после школы и наблюдали за небольшим одноэтажным домиком с пристройкой. Все называли её голубятня. В доме действительно жил старик, который разводил голубей, много голубей. Все это знали, потому что все видели домик, но внутри никто не был. Старик не любил гостей, а ещё больше не любил детей.

Я слышала, что когда-то отец сказал о нем: "Старый чёрт усыновил своих птиц и больше ему ничего не надо".

Паша удобнее устроился на огромной ржавой бочке и, болтая ногами, смотрел задумчиво на "голубятню". Близко туда никто не подходил, и все предпочитали смотреть на взлетающих иногда птиц издалека.

— Знаете, что я думаю? — сказал Паша. — Не простой он голубятник, а американский разведчик.

Я не выдержала и фыркнула тихонько. Паша укоризненно посмотрел на меня с выражением "Эх, дети" и продолжил:

— Живёт один. На окраине. В деревянном домике одноэтажном. Все живут в теплых квартирах, а он сам по себе. Как будто что-то скрывает. Вы хоть раз его в городе видели?

— Нет, — ответила я. — Ни разу его в хлебном не видела. А голубей же хлебом кормят, не?

— Я один раз видел у паспортного стола, — сказал Игорь. — Грязный как чёрт. Но разведчики паспорта не получают. Они наоборот скрываются.

— Значит у него сообщники в паспортном. Ему же нужно поддельный при себе держать, чтобы милиции показывать. У него их, наверное, десяток.

— Нет, — сказала я. — Не похож он на разведчика. Ты видел Штирлица? Вот это разведчик. Умный, ухоженный, красивый. А этот на алкоголика похож.

— Точно, — подтвердил Игорь. — Он же должен сведения добывать и передавать шифром за границу.

— Он не только шифр, судя по виду, он и алфавит не знает.

Игорь засмеялся, а Паша обиженно замолчал. Поднял камень с дороги и зашвырнул его куда-то вдаль. Игорь поднял острый камешек и начал чертить им на земле.

— Знаете, что я думаю? — сказал он задумчиво. И продолжил: Я думаю, что он беглый фашист.

Теперь смеялись мы с Пашей. Но моего брата так просто не сбить с толку, особенно если он верит в то, что говорит:

— Я вчера смотрел передачу. Там рассказывали, что сотни фашистов избежали возмездия. Поменяли паспорта, подкупили людей и разъехались по разным странам. Они до сих пор живут под вымышленными именами и ведут себя тихо, ждут возрождения нацисткой власти. Вот и подумайте. Старик живет один, ни с кем не общается, никого не пускает на свою голубятню. А у него может там портреты Гитлера развешаны, нацистские флаги и форма хранится в сундуке. Выучил русский язык и поселился у нас на Севере. Искать тут не будут. А у нас может секретное русское оружие хранится, и он хочет его найти и сфотографировать. А фотки специально обученными нацистскими голубями отправить.

Братец, если уже придумает, то с размахом. Я даже поверила сначала, но Паша все сбил своим идиотским писклявым смехом:

— А-ха-ха! Голубями! Ну ты даёшь! Мы где живем, а?

— А то ты не знаешь, где мы живем.

— На Крайнем Севере, дурак! Сюда на самолёте восемь часов лететь от Москвы без пересадок? Голуби, ахаха. Нацистские! Сверхзвуковые!

Игорь смущенно замолчал. Об этом он не подумал: "Ну, может я ошибся с голубями, для прикрытия он их держит, чтобы на работу не ходить. Но всё остальное, правда". Момент был потерян и мы уже не верили и не хотели верить. Паша взял еще камешек и зашвырнул его подальше.

— Осторожнее, — сказал Игорь, — попадёшь в голову кому-нибудь случайно.

Паша хотел, что-то ответить, но тут я напомнила, что и у меня есть мнение насчет тайны голубятника.

— Я думаю, что он маньяк-похититель детей. Как Фишер.

— Кто? — переспросил Паша. Он не любил читать, и не смотрел документальные передачи, поэтому всегда приходилось объяснять ему элементарные вещи.

— Мы были в пионерском лагере в Подмосковье и там нам ребята рассказывали про Фишера. Он ходит по лесам и похищает детей.

Паша поднял с земли камень и опять зашвырнул его вдаль изо всей силы. Что-то сильно грохнуло.

— Куда кидаешь? — спросил Игорь и прищурился, у него было не очень хорошее зрение.

— Хочу до голубятни докинуть, — сказал Паша и запустил ещё один камень — Может голубя собью в полете.

— А зачем?

— Хочу снайпером стать, тренировать меткость нужно с детства. Даша, расскажи ещё о Фишере.

Он искал новые камни на земле и одновременно всем видом показывал, что слушает. Ему и правда было интересно, читать он не любил, а вот слушать очень.

Говорят, — продолжила я — что когда-то давно, еще до моего рождения, к голубятнику можно было приходить, и он всех радостно встречал. Однажды летом пионервожатая повела первоклассников на экскурсию, посмотреть на голубей. Голубятник их очень хорошо встретил, всё показал, рассказал и они, счастливые, пошли в школу. А потом обнаружилось, что пропал мальчик. Спокойный, незаметный мальчик. Не отличник и не двоечник. Просто тихий, застенчивый первоклассник. Поэтому его и недосчитались сначала. Обнаружили пропажу, вернулись, а его в голубятне не было. Так и не нашли.

— Ого, — сказал Паша — Никогда? А что случилось, узнали?

— Нет. Подозревали голубятника. Приехала милиция, даже из Москвы телевидение. Обыскали всё, чуть не разобрали по кусочкам, но так мальчика и не нашли. Голубятника отпустили, но он больше никогда не пускал детей в свой дом.

— И взрослых тоже, — добавил Игорь. Вот зануда.

— Да. И взрослых тоже. Уже много лет он практически не выходит из своего дома, возится с голубями и практически ни с кем не дружит. Но говорят, что дети продолжают пропадать в городе. Редко, но пропадают, и никто их не находит. Никогда.

— А почему я об этом не слышал? — опять вмешался Игорь — и откуда ты всё это знаешь?

— Я слышала, как папа маме рассказывал тихонько. Они смотрели телевизор ночью, а я спала в кровати между ними, ну они думали, что я спала. А у меня бессонница была, и фильм интересный был по телевизору. Про ведьмочку и студента, который должен был три ночи молиться в церкви рядом с гробом ведьмы, а она нечистую силу присылала по его душу.

— Не отвлекайся.

— Ну вот, папа и рассказывал, что ему друг из милиции говорил — дети пропадают.

— И находят их?

— Нет. Ни одного не нашли.

— Ничего себе, — сказал Паша и даже перестал временно кидаться камнями — И сколько пропало?

— Не знаю. Папа не говорил.

Игорь поднял камешек и встал рядом с Пашей.

— Попал по голубю?

— Нет, только по крыше попадаю, или по стене.

Они начали кидать по очереди, и, как всегда, забыли про меня. Я, конечно, люблю все эти игры для мальчиков, но кидаться камнями непонятно куда не интересно.

— Что больше не будем про маньяка говорить?

— Неа, — сказал Паша — надоело уже.

— Мне тоже, — подтвердил брат — А вот, кстати, и он. Паша, он? Я вижу плохо.

— Да, он.

— Что делает?

— Вышел из дома и рассматривает что-то.

Я тоже посмотрела — видно плохо, далеко. Старик рассматривает что-то на голубятне, опускается на колени или садится (плохо видно). Что-то взял в руки, рассматривает. Поворачивается и смотрит вдаль.

— На нас смотрит? — спросил Паша — Что хочет? Вот маньячила.

— Не, — ответил Игорь — Далеко. Он нас не видит. Но ты на всякий случай перестань кидать. Может ему это не нравится.

Одно я знаю точно, Паше ничего нельзя запрещать, он только еще больше начинает вредничать. Зря Игорь начинает взрослого корчить.

— А что он мне сделает? Натравит нацистских голубей?

Я же говорю "зря".

Игорь предпочёл промолчать. С Пашкой лучше в споры не вступать, всё равно бесполезно, даже если ты прав. Он упёртый как баран. Мы давно поняли, что ничего ему не докажешь. Спорить себе дороже.

— А куда он пошел? — Пашка опять смотрел на голубятню — Только что там стоял.

— Уехал, — сказала я — Пока вы тут спорили.

— Ты видела?

— Ага. Вывел мотоцикл с коляской из сарайчика рядом с домом, сел и укатил

"Эх" — плюнул Пашка и опять продолжил обстрелы. Судя по звукам, камни иногда долетали до цели и попадали во что-то железное или жестяное. Игорь уже не присоединялся, только следил за действиями друга и почему-то вздрагивал после каждого хорошего попадания.

Я порылась в карманах шорт, может оставляла ручку и блокнот? Нет, не оставляла. Так бы стихами своими занялась, пока ребята ерундой занимаются.

Я иногда пишу, но никому не показываю.

Надо было взять велосипеды. Как вспомню сколько в город идти и настроение портится.

— Что это? — спросил Игорь: Что это там на дороге?

Дороги у нас летом пыльные, и если едет грузовая машина, то поднимается огромный столб пыли. Рядом проедет — не отмоешься. Примерно такой столб сейчас стоял на дороге, но еще далеко от нас. Размерами поменьше, значит не грузовая. Мотоцикл или мопед.

— Э, — сказал Дима: это же голубятник. И он едет к нам.

********************************************************************

Это действительно был голубятник. И он был очень злой. Я ещё не успела это осознать, но холодом обдало спину, а руки задрожали. Мне стало страшно.

— Дурак! — сказал Игорь — Зачем ты кидал по голубятне!

Паша уже соскочил с бочки и смотрел в сторону приближающегося облака.

— Точно он?

На мгновение показался из тучи пыли мотоцикл с коляской.

— Точно! — ответил сам себе: Бежим!

И побежал. Побежал быстро, как пишут в сказках, только пятки засверкали.

— Бежим, Даша! — закричал Игорь и рванул за ним.

Я медлила. Не могла решиться. Мне было неудобно. Я ведь не преступница и не бандитка, я ничего не делала плохого. Девочке неприлично убегать от мотоциклов, тем более октябрёнку. Но потом я вспомнила звуки, грохот камней, которые попадали по голубятне. А если он пробили стену голубятни? Или разбили окно? Или голубятник поднимал с земли забитого камнем птенчика? Что будет, если меня поймает голубятник и приведёт за руку к маме на работу? В пионеры точно не примут, в тюрьму посадят.

И я побежала за Игорем. Я видела эти страшные бараки, мне туда не хотелось. Лишь бы не догнал, лишь бы не догнал.

***

Мы неслись по пыльной дороге, только пыль из под каблуков. Первым бежал Паша, его уже не перегнать. Вторым Игорь — он старше, его я тоже не догоню. Игорь постоянно оборачивался и смотрел на меня, я знала, что он меня не бросит. Мой брат. Но страх не давал ему остановиться и придавал сил. Поэтому я бежала последней и поймают меня первой..

Вдалеке слышался рокот мотоцикла. Ещё есть шанс. Скоро забор ТЭЦ. Там рабочие. При них он не станет нас бить и можно будет поплакать, тогда отпустят, не вызывая милицию.

Я оглянулась. Мотоцикл ещё далеко. Водитель один, в коляске никого нет. Увидев мой взгляд, голубятник погрозил кулаком и что-то закричал.

Мотоцикл зашел на правый поворот и чуть не перевернулся, но вышел из заноса. ТЭЦ уже близко, к главным воротам бежать не стоит, там закрыто, и охранник может не пропустить.

Паша свернул с дороги и побежал прямо к забору. Вот тебе и астма, бегает как олимпийский чемпион. А прыгает, как Бубка. Это я забегаю вперед.

Подбежав к забору Паша не останавливаясь подпрыгнул, ухватился руками за край забора и через секунду был на той стороне. Упал, отряхнулся и, не оглядываясь, побежал дальше. Я же говорю — Бубка. Я так не смогу, застряну наверху.

Игорь тоже так подумал и нырнул вниз. А там в заборе дыра. Не очень большая. Секунда, дернулись ноги в проломе и он уже на той стороне. Часть штанов оставил наверняка.

Секунду на размышление. Где я предпочту застрять: наверху, пытаясь перелезть или внизу, застряв как Винни-Пух в кроличьей норе? А если побежать к главным воротам и попросить дяденьку впустить? Пока буду просить, голубятник догонит. Кстати о погоне.

Мотоцикл приближался. Пыль клубилась из под колес. Голубятник привстал и вглядывался в нашу сторону, смотрел куда мы бежим. А потом убрал руки с руля и взлетел. Расправил крылья за спиной и взлетел в клубах пыли. Мотоцикл помчался по дороге и перевернулся.

Голубятник завис над дорогой, еле покачивая огромными, мясистыми, черными крыльями. И смотрел он в нашу сторону.

Я завизжала и нырнула в дыру. На секунду зацепилась кофтой, похолодела, умерла, сразу ожила и дёрнувшись — вырвалась. На той стороне, спасена.

Над головой захлопало, и тень накрыла забор.

— Дашка, беги! — закричал чей-то безумный голос, похожий на голос брата.

Я "рванула" изо всех сил. Паша уже бежал мимо проходной, направляясь к забору на той стороне. У проходной курил дядька и лениво смотрел на него, не собираясь ругать или ловить. Игорь заметно отставал, он, то оглядывался на меня, то с ужасом смотрел вверх.

У меня сил оглядываться уже не было. Я просто слышала шелест крыльев над головой и каждую секунду ждала, как руки схватят за воротник и потащат вверх. Далеко от брата, далеко от мамы с папой, которые даже не узнают, куда я пропала. Как не узнали родители других детей.

Пашка добежал до забора и уже перебирался на ту сторону. Игорь поравнялся с проходной.

— Держи вора! — закричал голубятник.

— А? — сказал мужик и выронил сигарету изо рта. Игорь пронесся мимо.

— Ну я же просил, — укоризненно сказал старик с крыльями.

— Однако, — сказал мужик и зашел в здание. Щелкнул замок изнутри.

— Наберите 02, — прокричал вслед голубятник и набрал высоту.

Я пробежала мимо проходной. Пашка сидел на заборе и раскрыв рот с испугом смотрел на меня. Игорь подбежал и полез наверх. Зацепился штаниной за гвоздь, вывернулся, не вышло, рванулся и упал вниз, так и остался висеть головой вниз, с ногой пришпиленной к забору.

"Паша, помоги!" — закричал Игорь, дергая ногой и пытаясь вырваться из внезапной ловушки. Штанина трещала, но не поддавалась. Я была уже рядом, Пашка соскользнул с забора и побежал дальше. Игорь оглянулся на небо, завыл от страха и с удвоенной скоростью задергался, освобождая штанину. Я подбежала и дернула штанину, порвав её практически на всю длину. Игорь свалился на землю и резко вскочил на ноги. Потемнело, захлопало. Бежать было уже поздно.

— Вора не видели? — спросил голубятник, зависнув над забором. Игорь что-то пропищал, уставившись на крылатую фигуру.

— Нет, — пискнула я. Голос исказился от страха.

— Яйца ворует, — пожаловался голубятник, — я уже и вход переделывал, и страшные глаза вывешивал перед входом и застрелил одну, труп перед входом повесил. А они всё крадут яйца. Чертовы сороки. Так не видели куда полетела?

— Нет.

Игорь молча помахал головой.

— Жаль, — сказал голубятник. — У тебя штаны разорваны. От матери влетит, не будешь по заборам лазить.

Мы молчали.

— Ну пока, — сказал голубятник, — полечу домой. Быстрые твари. Папе Коле привет.

— Хорошо, — сказала я, — До свиданья.

Он поднялся чуть выше и полетел назад. Ветром сдуло кусок ткани от штанов с забора. Кружась, он опустился на землю. Игорь поднял его и сунул в карман: "Пошли домой".

***

Так и живем. Стараемся не вспоминать о том, что произошло в тот летний день. Я хотела спросить отца о его знакомстве с голубятником, но Игорь не разрешал. Так и не спросила.

Мы больше никогда не ходили в ту часть города. Больше никогда не видели голубятню. Игорь рассказывал, что на выпускном они как гуляли в той стороне, но одноэтажек уже не было. На том месте вырос новый пятиэтажный дом, рядом мерия разместилась, пожарные. Наш посёлок на месте не стоял, расширялся. Мы больше никогда не видели старика-голубятника. Как и Пашу тоже. Говорят, что он уехал на материк с мамой. Но я сомневаюсь в этом.