Джаз змеиной луны

У змей немигающие глаза, в глубине которых — пустота и мрак. Ни голода, ни жадности, ни ненависти, ни любви — ничего. И они смотрят на Хелле. Тысячи глаз, тысячи змей, свившихся в клубки и ждущих… Высовываются языки, пробуют на вкус воздух, как будто пытаются определить, какой он будет на вкус — хотя чего там, Хелле знает, что змеи съедают своих жертв целиком.

Очнулся он, когда представитель повторил свой вопрос.

— Что-что?

— Вы гарантируете, что скупка участков пройдет без проблем и закончится в срок? Мы бы не хотели начинать снос квартала, пока в нем еще живут люди. Это плохо влияет на репутацию.

— Чью? — спросил Хелле, и так зная ответ.

На его, на чью же еще. А если они начнут снос квартала до того, как закончится выселение, всегда есть шанс, что на одном-двух домах дело застопорится… И тогда большая акула, чей представитель сидит перед ним, съест Хелле Фосса, даже не заметив.

Мужчина напротив только ухмыльнулся.

«Знают или не знают?»

Это первое правило игры — сохранять лицо до последнего. Там, по другую сторону двери, он сможет дать выход эмоциям, здесь же приличествует маска уверенного в себе дельца. И то, что дельца только что обуревали галлюцинации, не должно изменить ход разговора.

— Думаю, мы сможем дать вам достаточно высокие гарантии…

Гарантий на самом деле не было. Местная индейская община упиралась до последнего, хотя земля формально принадлежала не им. Больше всего мешал Хелле местный то ли шаман, то ли просто сумасшедший по имени Мигель. Старик в прямом смысле бесился, заваливая Хелле жалобами и, в последнее время, угрозами. Сам-то Фосса знал, что все слова старого пердуна, в магию которого он не верил, не стоят ломаного гроша: если владелец земли уступит Хелле, вся их община может катиться коту под хвост вместе с самим Мигелем.

Хелле уже говорил больше на автомате, совершенно не обращая внимания на смысл своих слов. В конце концов, мужчина напротив поднялся и вежливо откланялся. Видимо, бесконечные заверения Хелле смогли утомить даже его.

Едва за представителем закрылась дверь, как в офисе воцарилась тишина. Хелле сам спровадил обоих помощников и секретаршу, чтобы провести переговоры без проблем, но сейчас ему стало как-то не по себе. Город за окном словно вымер. В подступившей тишине сумерки приняли совершенно дьявольскую окраску.

«Заработался».

Оттого и уснул. Да, в том, что уснул, Хелле не сомневался: ему пришлось провести на ногах более полутора суток, и вот прямо сейчас все, чего он хотел — это приложиться щекой к прохладной атласной поверхности подушки. Это была не галлюцинация. Хелле не сходит с ума. Просто надо выспаться…

Хелле поднялся, потянулся, желая хоть как-то развеять чувство, что тени вдруг стали чуть гуще. И внезапно за хрустом суставов услышал тихий звук трещотки. Он сразу же замер, но треск затерялся в густом золотистом воздухе заката.

«Надо узнать, как там дела с куплей».

Солнце уже почти исчезло за крышами домов. Хелле потянулся к телефонной трубке, но вместо гладкой пластмассы ощутил шершавую поверхность. Она вздрогнула, дернулась и потекла в сжатых пальцах, поднимаясь по руке спиралью, убаюкивая и усыпляя, треща, шипя. Хелле отдернул руку — призрачная змея пропала. В руке осталась лишь трубка телефона, из которой доносились гудки.

«К дьяволу всё. Домой».

Хелле повесил трубку и встал, прихватив пиджак и ключи от автомобиля.

«Лишь бы не уснуть в дороге».

Все остальное казалось неважным.Он хорошо знал, что после горячего душа, ужина и десяти часов сна почувствует себя другим человеком.

На улице заметно похолодало. Хелле задрал голову: блеклый полумесяц безучастно смотрел вниз. Ещё пройдёт достаточно времени, прежде совсем стемнеет и луна приобретёт свою зловещую желтизну, а пока огрызок в небе покрывал лишь странный узор пятен, как на амулете чокнутого шамана. Хелле даже порадовался, что от того давно нету вестей — с его угрозами, будто бы если миста Фосса посмеет продолжать свои грязные делишки, то жить ему останется недолго. Узор словно подмигивал и соглашался со сказанным, замирал и извивался змеей, стоило Хелле наклониться или сделать резкое движение.

«Определенно надо отоспаться».

Он вдохнул полной грудью свежий воздух и подошёл к авто. Тени извивались по углам, и ничего хорошего в этом не могло быть. Паника ещё не накатила, однако чувствовалось щекотливое напряжение, которое приходило к Хелле только тогда, когда должно было случиться что-то нехорошее.

«Не отравили ли меня?»

Хелле сел в машину. Гул мотора убаюкивал, но магнитола взорвалась джазом, который вмиг смел первые робкие проблески покоя.

«Слишком громко».

Он попытался переключить на другую станцию, но радио только зашипело, и от этого звука по спине пробежали мурашки. Боковым зрением Хелле заметил, как внезапно сгустившаяся тень медленно ползёт по спинке соседнего сидения, извиваясь.

Палец дрогнул, щелкнув кнопкой магнитолы, вновь зазвучал джаз, и тень рассеялась, словно ее и не было. Хелле перевел дыхание, чертыхнулся и улыбнулся сам себе.

«Или гипноз? Мигель загипнотизировал меня?»

Хелле тронулся вперёд. Дорога пустовала: никто не горел желанием задерживаться на работе до такого часа, чтобы потом бог знает как добираться домой.

— Что миста Фосса хочет от меня? — голос Мигеля хрипит, кажется, что говорить ему больно, каждое слово даётся с большим трудом.

Хелле не знает, как ответить правильно. Потому что такого ответа просто не существует. Чтобы он ни сказал, там, в глубине тёмных ледяных глаз ничего не изменится. Он чувствует холодную враждебность, видит сцепленные в замок старческие пальцы, которые прикрывают кожаный амулет. Бледно-жёлтая полоска на нём извивается и так и норовит проскользнуть сквозь пальцы Мигеля.

Кажется, чертов шаман так ничего и не понял.

— У нас нет ничего, кроме земли, но если миста Фосса думает, что мы отдадим ее просто так, он ошибается.

Хелле знает, что это всего лишь игра света, что кроме него и старика в доме из живых только тараканы, но эта желтая ленточка будто живой ужик струится меж пальцев, гипнотизируя.

Дом стар и мёртв: это чувствуется по запаху пыли, старого тряпья и подгнившего дерева. Жить здесь давно нельзя. Почему он так цепляется за эту рухлядь? За деньги, которые выплатят общине, они смогут устроиться получше где-нибудь еще.

Мигель больше не говорит, и Хелле понимает, что разговор окончен.

Он повернул и прибавил газу. Лучше следить за дорогой, чем перебирать ненужные воспоминания. Дорога уже превратилась в сплошную ленту, в какой-то миг показалось, что она живая, и ещё чуть-чуть — сама скользнет вперёд, сбросит мчащееся авто в сторону, чтобы оно не мешало ей вовсе.

По асфальту пошла мелкая рябь: тысячи маленьких трещин прочертили серое полотно, делая его похожим на змеиную кожу. Дорога вздрогнула, вильнула в сторону. Хелле похолодел от ужаса и вдавил педаль в пол. Визг тормозов прорезал тишину, но тут же замер. Автомобиль продолжал нестись на прежней скорости. Джазовая мелодия стала громче, но где-то за ней, откуда-то из-под капота все продолжало доноситься шипение, как будто кто-то оставил там включенный на пустую волну радиоприемник. На Хелле нахлынула паника. Он снова вдавил педаль до упора и отпустил, однако ничего не изменилось. Авто словно сошло с ума вместе с дорогой, выделывающей сумасшедшие пируэты.

Месяц повис в небе по левую сторону, будто следил за Хелле, наблюдая, как боится человечек за рулем, и насмехаясь над этим ужасом. Узкая изогнутая полоска дрогнула, шевельнулась, как веко огромного ночного существа. Один раз, второй, третий… Бледная желтизна очертила круг, и огромный глаз, располовиненный чернотой зрачка, посмотрел на Хелле.

Он едва оторвал взгляд от глаза в небе на дорогу, но луна и не думала исчезать. Бассейн бледного золота с провалом зрачка манил, утягивал к себе, звал остаться. По его краю вытягивалось и сжималось что-то живое, переплеталось, тянулось. Немигающий, неживой глаз, во взгляде которого не было ничего… Как глаза змей, одной, двух, тысячи, которые ждут, когда Хелле окажется в их власти. Он уже не пытался сопротивляться, сзади слышалось шипение, раскачивающиеся тени падали на панель управления, тиснёный теплый шелк коснулся шеи. Сердце рухнуло вниз, руки онемели, дыхание сорвалось.

Мелодия захлебнулась и стихла. Напоенная шипением и звуком работающего мотора тишина разъедала слух. Когда дорога предала несущийся по ней автомобиль, Хелле не успел крутануть руль — и почувствовал, как машина, потеряв под колесами опору, летит куда-то в тьму. И уже через секунду Хелле услышал звук сминаемого железа, перед глазами всё взорвалось, боль стиснула грудную клетку, и в тот же миг всё померкло.

Серый мерзкий дождик накрапывал весь день. Сержант Роджерс был крайне недоволен происходящим. Вместо того чтобы быть уже в пути на южное побережье, он снова толкался на работе. К толкотне добавлялся труп какого-то Хельмута Фосса, который не справился с управлением, влетев в овраг, и парочка свидетелей. Истеричная дамочка, которая, нагулявшись у подруги, возвращалась в ночи домой и заметила торчащий из оврага бампер, и меланхоличный индеец. Последний притащился сам, сказав, что ему назначена встреча. Как он оказался тут, Роджерс не знал. От обоих не было никакого толку, что раздражало ещё больше.

Дамочка всё задавала бестолковые вопросы, а индеец, казалось, ушёл в себя. Он крутил в пальцах странный кожаный амулет с жёлтой полоской. Потом поднял голову и улыбнулся. На минуту сержанту показалось, что где-то звучит джаз, а на небе появилось огромное шевелящееся пятно и тут же исчезло, словно подмигнув старику. Тот ещё некоторое время постоял так, а потом развернулся и быстро пошёл прочь.

— Эй! Погодите! — крикнул Роджерс, но никто ему не ответил.

Старый индеец исчез. Из-за угла показалась машина скорой помощи, от которой уже не было никакого толку.