Цена желания

Цена желания.

О чем думают люди, проходя мимо?

Этим вопросом не раз задавалась Татьяна Котенко, поглядывая в окно. Первый этаж позволял наблюдать за прохожими, но из-за высокого фундамента улица оставалась значительно ниже подоконника. Но даже будь это не так — кому пришло бы в голову заглядывать в окна одной из множества маленьких контор?

Догадываются ли они?

Вывеска «Перекрестка» была выполнена в строгом стиле, отражая серьезный настрой сотрудников. Вот и молодой стажер — даром, что первый день на работе, — вытянулся в струнку и старается не пропустить ни слова наставницы.

Он не так давно закончил институт, но работал с первого курса: вначале в приемной комиссии, потом в профкоме, деканате… Это все было лишь разминкой, и приносило не столько деньги, сколько опыт и связи, позволившие ему без проблем получить диплом. На старших курсах он то и дело менял работу, попробовал себя в разных сферах, изучая, выбирая, присматриваясь… И вот, наконец, чувствовал себя абсолютно уверенным в своих силах. Теперь — стажировка, самостоятельная работа, быстрый карьерный рост, должность руководителя…

Дмитрий Корнев не собирался терять время даром.

Татьяна прошла за стол и села, привычно перекинув за спину длинную светлую косу.

— Проходи. Здесь будет твое рабочее место. После стажировки тебе выделят собственный стол.

— С таким же компьютером? — уточнил Дмитрий, устраиваясь рядом. Стол был длинным, двойным. Первую половину занимал только монитор, там было относительно свободно. А вот вторую часть Татьяна использовала для бумажной работы — папки, файлы, прочая канцелярия, образцы, книга регистрации…

— Конечно. Раньше здесь еще третий стол был, но когда я стала работать одна, его убрали.

— А что это за кнопка?

Татьяна даже не стала оборачиваться. И так ясно, что стажера интересует не выключатель у двери, назначение которого было очевидно. А вот на противоположной стене, у прохода в коридор, находилась круглая черная кнопка за стеклянной дверцей.

— Экстренный вызов...

— Охраны?

— Кхм… Не совсем, — Татьяна вздрогнула и поспешила перевести тему. — Да и к чему нам охрана? Садись. Первого клиента я приму сама, а ты внимательно наблюдай. Инструкции помнишь?

— Да! — отрапортовал стажер, поправляя галстук.

— Ключевое правило: мы не имеем права уговаривать клиента. Более того, мы обязаны убедиться, что клиент трезв, вменяем, сознает все последствия и действительно хочет исполнения желания.

— Да, да, и двойная проверка формулировки договора, я все помню.

— Пока опыта нет, пользуйся программой. Потом научишься оценивать клиентов на глаз.

— Детектор лжи? — ухмыльнулся юноша, кликая на уже знакомую ему по кратким обучающим курсам иконку.

— Примерно.

Вскоре раздался звонок телефона.

— Перекресток, Татьяна, здравствуйте. Да, конечно. Двухкомнатная квартира, проспект Ветеранов, Виктор Краснов? Подождите минутку, сейчас уточню, — женщина набрала нужные данные, сверяясь с программой. — Вас устроит, если он просто уедет обратно в деревню, переписав квартиру на вас? Отлично. Приезжайте для заключения договора в любое удобное вам время. До свидания.

Жаль, что только завтра… Дмитрий аккуратно записал время, фамилию клиента и номер задачи себе в блокнот. Татьяна предпочитала клеить стикеры на ближайшую стену, но стажеру этот способ казался неудобным. Он бы многое в этом офисе поменял, если бы мог…

— Здравствуйте! — Татьяна улыбнулась посетительнице, неуверенно оглядывающей скромный офис. Она явно ожидала чего-то иного, и чувствовала себя неловко.

— Здравствуйте… — начала она, подойдя к столу, но не решаясь присесть. — А вы правда можете исполнить любое мое желание?

Татьяна терпеливо улыбнулась. Все сомневаются. В чудо поверить сложно.

— Совершенно верно.

— Любое? — взволнованно уточнила женщина.

— Практически любое.

— Только одно?

Дмитрий постарался сдержать улыбку. Ну конечно, только что и одно желание казалось невероятным, а теперь сразу несколько надо. Заплатить-то придется лишь один раз. Неистребима жажда халявы в человеке… Да что говорить, Дима и сам не упустил бы случая.

— Да, но оно может быть составным. Все подробно указывается при составлении договора.

— А мужа вернуть можете?

Парень мысленно вздохнул. Ох уж эти женщины! Почему не придумать желание посерьезнее? «Впрочем, это меня не касается, — решил он, — Наше дело исполнять желания, а не критиковать их».

— Можем. Ваши документы, пожалуйста.

— Да, сейчас… — женщина стала поспешно рыться в большой сумочке трясущимися от волнения руками, на пол соскользнул телефон, зонтик, какие-то бумажки… — Вот! И чтоб не пил! — поспешно добавила клиентка, подбирая свои вещи.

— Хорошо.

— И по бабам не ходил!

— Записала, еще что-то?

— И… на работу устроился. Можно?

Все требования дамы Татьяна вводила в форму договора на компьютере. Большая часть ее заполнялась автоматически — например, подробные данные о клиенте и объектах договора. Место жительства, возраст, профессия, образование… Если объектом является человек (или несколько) — тогда все то же самое для него. Если нет — то выбор соответствующего варианта из списка. Во время обучения Дмитрий долго осваивал работу с формой, потому что полей много, а найти нужный вариант в простом списке проблематично. Отдельный лист занимало описание желания, с пунктами и подпунктами, которые нужно было вводить самостоятельно. Дима искренне порадовался, что не надо ничего писать вручную, а потом исправлять по двадцать раз согласно меняющимся требованиям клиентов.

— Все, проверьте, пожалуйста.

Распечатанный договор был вручен клиентке. Она даже не удивилась, откуда сотрудница фирмы взяла большую часть данных, даже не видя паспорта. Не говоря уж о данных мужа. Только проверила все и кивнула.

— Да… да, все правильно. Ой, и еще добавьте… хотя нет, не надо. Все… или… нет, точно все.

— Подождите немного. — Татьяна оглянулась на стажера. — Дима, ты заполнил?

— Да, Татьяна, — загрузить и отправить бланк отделу исполнения было минутным делом, а краткую характеристику желания он ввел в нужное поле заранее. Ответ пришел быстро.

— Запрос одобрен.

— Молодец. Ольга, пройдемте со мной для оформления документов.

Татьяна проводила клиентку в ближайший кабинет. Он почему-то нравился ей больше второго, хотя обставлены они были одинаково. Даже стол стоял так же справа от двери. Различалось лишь количество папок в шкафу, но документы в них были одни и те же. Собственно, никакой необходимости во втором кабинете не было, обычно хватало одного, но начальница решила: лучше арендовать помещение побольше, чем заставлять клиента ждать, если вдруг потребуется обслужить сразу двоих. По той же причине нанимали второго сотрудника взамен ушедшему на пенсию. Последний месяц Татьяне приходилось справляться вдвоем с начальницей, у которой было много другой работы.

Как-то во время обучения Дима задал вопрос, зачем вообще нужны отдельные кабинеты, если можно все оформить прямо в приемной.

«Договор может быть очень личным, — объяснила ему тогда Татьяна. — Ведь это заветное желание. Основную информацию мы заполняем в приемной, но в закрытом кабинете человек чувствует себя спокойнее. В такой обстановке уточнить подробности гораздо проще. Кроме того, мы работаем с личными данными клиента, которые не следует демонстрировать в помещении, куда может войти посторонний человек. А в некоторых случаях клиенты соглашаются общаться только наедине. Но у нас есть правило: подписать договор можно только в приемной. Просто так принято. Ну и позволяет лишний раз убедиться, что клиент уверен в своем решении».

Прошло полчаса. В приемную вошла начальница. На вид Марии можно было дать лет тридцать, но на самом деле ей, должно быть, не меньше сорока. Дима уже знал, что Татьяна работает здесь много лет, и уже тогда Мария руководила филиалом. Подбором кадров тоже занималась лично она.

— Дмитрий, введи этого клиента в базу.

— Да, сейчас! — стажер с подобающим рвением подхватил документы и застучал по клавиатуре. Приказы начальства надо исполнять быстро и качественно. Особенно когда начальство стоит рядом. А уходить она не спешила, поглядывая на часы. Причина выяснила буквально через пару минут: открылась дверь и в офис вошел следующий клиент. Лысеющий мужчина в строгом костюме в три быстрых шага преодолел расстояние от двери до стола и заговорил прежде, чем успел сесть.

— Добрый день, моя фамилия Борский, мы договаривались на сегодня.

Мария протянула ему документы из папки, которую держала в руках.

— Да, конечно, мы подготовили договор. Проверьте, пожалуйста.

Дмитрий «в полной боевой готовности» ожидал возможных команд, а Татьяна, наоборот, слегка расслабилась. Она была рада, что Мария взяла этого клиента на себя: у нее лучше получалось взаимодействовать с подобным типом людей. Татьяна всегда невольно терялась и смущалась, и это несмотря на восемь лет опыта и четкое знание прав и обязанностей как фирмы, так и клиентов! А Мария… Она управлялась с ними одним взглядом, мгновенно ловя волну человека. Никто не смог бы диктовать ей свои условия.

Мужчина быстро пробежал взглядом по строкам, особенно внимательно изучив подпункты и комментарии мелким шрифтом — видимо, часто имел дело с документами.

— Да. Но я хочу быть уверен, что мой конкурент больше не будет мне мешать!

— Не беспокойтесь.

— Ваша цена достаточно высока!

— Мы гарантируем результат, — твердость Марии была подобна граниту.

— Прекрасно, — равнодушно сказал клиент, доставая из нагрудного кармана ручку. Тратить время на прогулки по закрытым кабинетам он явно не собирался. Звонок мобильника раздался спустя секунду после подписания договора.

— Да? Слушаю! Условия те же? Да! Я подъеду через полчаса, — он бросил трубку и вышел так же быстро, как и вошел. Дима проводил его взглядом и посмотрел на договор, вспомнив, как вчера ему объясняли принцип поиска альтернативы на примере очередного клиента. Там, кажется, как раз шла речь о деловых партнерах, потребовавших одного и того же…

— Прошу прощения, Мария, я верно понял — здесь ситуация пересечения запросов?

Начальница кивнула.

— Именно. В данном случае мы нашли другого заказчика для его конкурента, и тот сам отменил сделку.

— Аа, я понял! Его конкурент пожелал заключить сделку, и упомянул в договоре ее стоимость? Значит, мы имели право предложить ему равную альтернативу, выполнив, таким образом, оба желания. Двенадцатый пункт устава, третья поправка от 17 января прошлого года.

Мария кивнула. Рвение молодого сотрудника ее слегка смешило, но на бесстрастном лице это не отразилось.

— Поразительно, — не удержался от комментария Дима, дожидаясь загрузки базы. — Мария, неужели люди действительно готовы продать душу, чтобы отобрать у кого-то квартиру… или вернуть мужа?

— Души сейчас низко ценятся, Дмитрий. Ими просто… перестали пользоваться.

У сотрудников «Перекрестка» немало обязанностей. Мало просто обслужить клиента. Необходимо еще сделать копию договора для архива, заполнить отчет, сверить с отчетом отдела исполнения… Татьяна поручила Диме подвести итоги предыдущего дня, а это еще море волокиты.

— И не забудь, каждый четверг мы отправляем оригиналы договоров в головной офис в Москву.

— А почему четверг? Допустим, в понедельник мы оформляем итоги пятницы, но зачем потом ждать до четверга?

— На всякий случай. Гарантия действует шесть дней, и за это время клиент может обратиться к нам с вопросами и жалобами.

— Даже так? — удивился Дима. — Но сделку же нельзя расторгнуть!

— Ошибаешься. Подобные прецеденты случались в прошлом. Именно потому мы так тщательно проверяем каждую мелочь, каждый пункт договора. Лучше несколько раз уточнить у клиента детали, чем потом принимать жалобы.

— А у вас такое случалось?

— Расторжение? Нет. Вот с вопросами приходили, например, один бизнесмен уточнял, нельзя ли уменьшить стоимость недвижимости… или как-то так. Но помни, клиент обязательно должен получить желаемое.

— Да, да, я помню, иначе мы не сможем забрать и сохранить… оплату. Но, по-моему, мы как-то дешево берем...

Больше спрашивать Дима не стал. И так понятно, что для ответов на вопросы клиента нужно изучить и договор, и отчет отдела исполнения. И он ничуть не сомневался, что достигнет таких же успехов в работе, как и Татьяна, причем куда быстрее.

Звякнул колокольчик, дверь открылась. В нее осторожно заглянул мужчина средних лет, в джинсах и кожаной куртке. Ничего особенного на вид. Разве что куртка не из дешевых, да сумка… и часы известной фирмы. Все это Дима привык замечать, еще работая в салоне сотовой связи. Только там это помогало вычислить наиболее выгодного клиента, а здесь… здесь равны и олигарх, и уборщица.

Дождавшись, пока клиент все же войдет, Татьяна его поприветствовала, и жестом пригласила присесть.

— Здравствуйте… скажите, а здесь… ну… — смутился клиент.

— Да, — улыбнулась Татьяна, понимая, как трудно ему было решиться придти сюда. — Присаживайтесь. Расскажите о своем желании.

Мужчина кивнул и внезапно его взгляд стал тверже.

— Полгода назад… да, уже полгода… моя дочь попала в аварию. Ее едва спасли, она выжила… Но больше не могла ходить.

Он замолчал, видимо, не решаясь сказать роковые слова, и Татьяна поспешила ему помочь.

— Ваши документы, пожалуйста.

Мужчина кивнул, доставая паспорт, и все же продолжил.

— Мы были в лучших клиниках, я все готов был сделать, но врачи не могут ей помочь! Говорят, это навсегда, говорят, я ничего не могу сделать...

Он снова замолчал.

Андрей долго не решался на этот шаг. С тех пор, как знакомая порекомендовала ему загадочную всемогущую фирму, прошел почти месяц. Андрей ей просто не поверил вначале. Продать душу — разве можно вот так, просто? Но ее желание было выполнено… Значит и его — тоже будет? Всего лишь одна подпись на договоре!

Татьяна работала быстро, а отдел информации — еще быстрее. Имени клиента и слов «травма дочери» было достаточно для получения полного досье.

— Паралич нижнего отдела позвоночника, — прочитала она. — Да, врачи действительно не помогут. Сочувствую.

Отдел информации не ошибается. Девушке суждено быть инвалидом всю жизнь — если только в будущем такие травмы не научатся лечить. И Андрей это тоже понимал, хоть и продолжал искать способ… до последнего дня продолжал.

— А вы? Говорят… я слышал от знакомого… здесь возможно все.

— Совершенно верно. Вам рассказали о цене?

— Моя душа?

— Да. Вы подпишете договор, и желание исполнится. Вы увидите это своими глазами, здесь.

— Я согласен. Все, что угодно, лишь бы Илона снова могла танцевать. Как она танцевала, вы бы видели! Как сияло ее лицо… Ее ждало прекрасное будущее. А теперь она больше не улыбается, моя девочка… На коляске… Я хочу, чтобы она снова танцевала.

— Я отправила запрос. Потребуется некоторое время на согласование с руководством, а мы пока оформим договор. Илона Светлова, девятнадцать лет, травма в результате автомобильной катастрофы. Все верно? Мы обязуемся обеспечить полное исцеление организма от последствий аварии.

— Да! — почти выкрикнул обнадеженный отец. Дмитрий полюбовался, как быстро, без малейших ошибок и опечаток она вводит параметры заказы в форму, чтобы отправить отделу исполнения для уточнения деталей, и подумал, что родители порой поступают глупо. Ведь девушка наверняка и не подозревает о решении отца. Разумнее было бы ей сказать. А еще разумнее — предоставить ей возможность самой решать, кому и чем жертвовать ради ее ног.

Татьяна встала. Отдел исполнения загружен, требует времени на уточнение данных. Придется подождать, но пока можно заняться оформлением договора, да и успокоить клиента не мешает. Не зря же она когда-то училась на психолога!

Андрей немного нервничал из-за задержки, но надежда словно окрыляла. Не страшно, ничто не страшно! Бесконечные вопросы сотрудницы не раздражали. К тому же, он видел ее неподдельное сочувствие, и неожиданно для себя стал рассказывать то, о чем всегда старался молчать — о долгих неделях страха, о месяцах отчаянных попыток и горечи от сознания своего бессилия. Что толку в деньгах, когда единственная дочь страдает, и он ничем не может помочь? Что толку в знакомствах, если врачи дружно разводят руками, а ребенок замыкается в себе?

И вновь прозвенел колокольчик — не прошло и пятнадцати минут. Дима поднял глаза и слегка привстал, желая помочь, но это не потребовалось — новенькое инвалидное кресло немецкого производства легко преодолело и ступеньку, и порог. Сидящая в нем темноглазая девушка даже не покачнулась, привычно придерживая дверь. Она проехала не больше метра и остановилась, оглядывая помещение.

— Вот он какой, "Перекресток"… — пробормотала она. — Я думала, будет страшнее, некий филиал ада. Надо же, обычный офис. Да, именно сюда мне нужно...

Про это место Илона узнала случайно. Прочитала в интернете у кого-то из приятелей парня подруги, а может, на форумах наткнулась, когда упорно и безнадежно разыскивала толковых юристов. Но слух о месте, где исполняют желания за высокую цену, крепко поселился в ее мыслях. Она искала… и нашла.

Ей было всего-то девятнадцать лет. Так мало — но уже достаточно, чтобы распоряжаться своей жизнью… и душой.

— Нужно. Я все решила, — прошептала она. Постороннему человеку, да и не постороннему тоже, могло показаться, что девушка говорит сама с собой — чем не повод обойти ее стороной? Впрочем, стоит признать, Илона не стремилась соответствовать нормам. Ни раньше, ни, тем более, теперь, когда вот уже почти восемь месяцев ее верным спутником стала инвалидная коляска.

Но Илона говорила «сама с собой» не от одиночества. У нее был спутник. Молодой человек в серебристо-белых воздушных одеждах. Его обычно спокойное и доброе лицо выражало сильнейшее волнение, и он то и дело касался плеч и рук девушки, то склоняясь над ней сзади, то пытаясь зайти вперед и заглянуть в глаза. Его шаги были бесшумными, а движения — плавными, словно танцующими… Он без слов умолял ее подумать. Но Илона снова покачала головой, отворачиваясь от стола консультанта, невозмутимо продолжающего работать. Дмитрий помнил правила и решил дождаться, пока потенциальная клиентка примет решение и подойдет. Точнее, подъедет. А ее спутника, Хранителя, как называла его Илона, Дима не видел. Его никто не видел, кроме самой Илоны.

— Не отступать же в последний момент! Я знаю, это плохо… Но тот миг так и стоит перед глазами! И тело мамы… И эта синяя машина, и осколки. Мне это снится… Но чаще снится прошлое. Мама, папа, сцена… Помнишь, как я танцевала? Помнишь эту эйфорию? Люди во сне летают, а танцую… во сне, только во сне.

Хранитель склонил голову. «Я знаю, ты всегда со мной, даже теперь», — улыбнулась ему Илона. Но улыбка эта была не согласием, а извинением. Она пришла сюда, и пути назад нет. Илона думала, что Хранитель не пойдет с ней сюда — но он пошел. Наверное, до последнего надеялся, что она передумает. Он всегда был с ней. Он танцевал вместе с ней — а теперь стал одновременно и утешением, и напоминанием о том, что она потеряла. «Я хочу танцевать с тобой снова», всегда думала она, глядя, как он танцует один — для нее, только для нее. Это было утешением и радостью. Если бы не Хранитель, Илона не выдержала бы своей тоски. Ее ноги никогда не будут ходить. Она никогда не будет танцевать.

Первые месяцы после аварии она еще надеялась. Потом надежда ушла. Илона довольно быстро смирилась с потерей, и попытки отца помочь, его отчаяние скорее добавляло боли. А потом ей сказали о смерти матери.

После этого собственное увечье окончательно перестало ее мучить. Пришла ненависть. Постановление суда еще больше усугубило ситуацию. Неделя за неделей, врачи, искусственная улыбка при виде отца и друзей, и неутихающий гнев, все усиливающийся после разговоров с юристами.

«К сожалению, мы не в силах вам помочь. Извините».

«Даже если мы найдем свидетелей, которые подтвердят, что машина ответчика задела

вашу, доказать это будет практически невозможно».

«Простите, я не могу взяться за ваше дело».

«Согласно заключению экспертизы, на машине ответчика отсутствуют какие-либо повреждения. Имеется свидетельство работников автосалона, что следы на дверце появилась за неделю до происшествия и не имеют отношения к происшествию».

Отказы один за другим. А те двое, что все же попытались — вскоре отказалась продолжать. В мире нет справедливости. Есть только деньги, те самые деньги, которые преступник трусливо заплатил, чтобы избежать наказания.

Но Илона готова заплатить больше, чем просто деньги.

— Здравствуйте! — улыбнулся Дмитрий, когда девушка подъехала к его столу, странно махнув рукой, словно отгоняя муху. Юноша невольно прислушался, но нет, никакого жужжания, только коляска чуть скрипнула.

— Добрый день. Я хочу продать душу! — выпалила Илона, стараясь не глядеть на Хранителя.

— Здравствуйте, присаживайтесь, — машинально продолжил Дима и осекся, — Ой, простите, я не то хотел сказать… В чем заключается ваше желание?

— Месть. Я хочу смерти преступнику, который убил мою мать. Видите меня? Это тоже сделал он.

Документы, оформление… как все просто! Главное, не оглядываться, не смотреть в глаза Хранителю…

— Подождите, пожалуйста, я вышлю запрос, — кивнул консультант, вбивая номер, фамилию и желание клиентки в поле заказа. Илона невесело улыбнулась, откидываясь на спинку кресла.

— Я подожду. Я уже столько ждала, это мелочи… Мама должна быть отомщена. Он ведь даже не остановился помочь!

Дмитрий кивнул, просто из вежливости. Не важно, детали он сейчас узнает сам, незачем лишний раз нервировать клиентку. Прошло не больше пяти минут, и на экране появилась вся требуемая информация.

— Максим Вишневский, тридцать два года, разведен, — начал читать Дима. — Полгода назад попал в автокатастрофу, почти не пострадал. Женщина за рулем второй машины погибла, девушка на переднем сидении получила серьезные травмы. Это были вы, я правильно понял? Желаете прочитать досье?

— Нет, спасибо. Меня не интересует, как он дошел до жизни такой. Все равно она скоро закончится.

— Вы желаете его смерти, я правильно записал? — уточнил консультант, предпочитая лишний раз переспросить, чем ошибиться и получить выговор.

— Да. Но я хочу видеть ее своими глазами. И перед этим я выскажу все, что о нем думаю! — улыбка девушки стала более явной. Всю дорогу Илона думала, что скажет убийце. И всю неделю, пока выясняла точный адрес фирмы. И все предыдущие месяцы, когда мечтала встретить его, взглянуть в его бесстыжие глаза — на суде ей этой радости не выпало. Вначале она сама была не в состоянии, потом он не приходил. Адвокаты уверяли, что из-за стресса и последующей болезни, как же! Боялся на глаза ей показаться.

Дима заполнил анкету, еще раз сверился с инструкцией, внимательно перечитал ответ отдела информации: все верно.

— Теперь пройдемте для оформления договора.

Напрасно Хранитель пытался остановить Илону. Танец его рук и мольба его глаз остались без ответа, девушка не решалась даже взглянуть на друга. Инвалидное кресло медленно прокатилось по коридору вслед за консультантом.

Татьяна была недовольна. Время шло, а ответа все не было. Конечно, задача нелегкая — нужно тщательно изучить последствия аварии для организма, чтобы восстановить его функции, нужно найти способ доставить девушку в этот район — клиент пожелал увидеть ее на ногах в ближайшие часы. Нужно как-то обеспечить естественность происходящего, чтобы внезапное исцеление девушки не вызвало лишних вопросов… Ничего невыполнимого, фирма и не с такими заказами справлялась, но время нужно. Все-таки это не сбежавшему мужу мозги вправлять.

А Андрей совсем не сердился. Впервые за долгие месяцы он решился рассказать все, о чем молчал раньше. Чем могли помочь ему друзья? Жалость? Беспокойство? Бесполезные советы и рекомендации? Лучше молчать. Но здесь ему помогут.

Слушая его рассказ, Татьяна вспоминала свое прошлое, свою жизнь до встречи с будущей начальницей. И чувствовала, что действительно понимает этого несчастного человека.

— Илона всегда была такой талантливой! Не только танцы, нет, она и училась неплохо, и увлечений было море.

— Вы не преувеличиваете? — улыбнулась Татьяна.

— Может, немного, — усмехнулся в ответ Андрей. — Помнится, математика ей не давалась, она даже прогуливала уроки. Я всегда ругался, надеялся, что она пойдет моей дорогой… а потом понял, что это не для нее. Нет, она ребенок творческий.

— И танцами с детства занималась?

— Нет… понимаете… тут сложно вышло. Десять лет назад мы с женой развелись. Илона, конечно, очень переживала, чуть ли не из дома убегать пыталась, плакала… Я бы, может, и сохранил бы семью ради нее, но жена хотела начать новую жизнь и все такое… Наши отношения совсем разладились, развод был лучшим выходом.

— А дочь в результате осталась с вами? — удивилась Татьяна.

— Да. Видите ли, Вера просто не могла забрать Илону к себе. И даже сама это понимала. Она не стремилась к спокойной жизни, любила путешествовать, заводила новые романы и постоянно меняла увлечения. Когда-то именно эта ее любовь к жизни и очаровала меня, но мы такие разные! Нет, я не в обиде. После развода наши отношения стали даже лучше. А со временем мы снова стали почти друзьями…

— И Илона смирилась?

— Конечно. Просто вначале ей было тяжело. Тогда она и занялась танцами, ушла в них полностью, всю душу вложила. Это ей как-то помогало… Она нашла свое счастье, а повзрослев, стала лучше понимать нас с Верой.

Татьяна хотела спросить, как отреагировала мать на произошедшее с дочерью несчастье, но вовремя вспомнила досье и оборвала фразу, не закончив. Но Андрей понял.

— Я долго не мог признаться Илоне, что ее мать погибла. Когда она спрашивала, я молчал… но потом пришлось сказать. Мне кажется, она не может мне простить равнодушия… Поймите правильно, мне жаль Веру, но я не мог думать о ней, когда Илона лежала в реанимации!

Татьяна вздохнула. Как это знакомо…

— Люди не понимают чужой боли, пока сами не испытают ее. А молодость склонная к преувеличениям. Илоне, вероятно, казалось, что только она переживает из-за смерти матери. Но она поймет, если даже еще не поняла.

— Я знаю. Надеюсь, теперь, когда она встанет на ноги, ей будет легче. Я знаю, жена одобрила бы мое решение.

— Вы очень смелый человек. Я не уверена, что сумела бы…

— Разве? — удивился Андрей. Он почему-то думал, что все сотрудники «Перекрестка» уже продали свою душу.

— Мне предлагали. Но я не решилась.

— Наверное, просто был другой выход, — предположил Андрей. — Мне кажется, ради близкого человека отдать душу проще, чем ради себя.

— Возможно, вы правы, — улыбнулась Татьяна. — У меня нет детей. Своего ребенка я потеряла еще до его рождения… Теперь жалею, конечно.

Разве можно такое забыть…

Нет, она всегда твердила, что у нее не было выбора. Юная студентка-третьекурсница, светловолосая девочка-цветочек, сбежавшая из дома ради учебы, полная надежд на светлое будущее. Спившаяся мать в далеком северном городке. Исчезнувший еще до ее рождения отец. Друзья-приятели, поддерживавшие ее целый год, а потом постепенно исчезнувшие из ее жизни. Равнодушные преподаватели, не желавшие возиться с прогульщицей без денег и больничного. Любимый, бросивший на третьем месяце беременности.

Когда Таня поняла, что ждет ребенка, вначале испугалась. А потом понадеялась на лучшее. Ведь любимый не оставит их с малышом…

Он оставил. Почти сразу. Так же, как и ее собственный отец когда-то — видимо, это какой-то семейный крест. Так ее покинула вера в любовь.

Депрессия, алкоголь, аборт с малоприятными последствиями, болезнь… Проблемы в институте из-за постоянных пропусков, да и забыла она про учебу из-за своих переживаний. И объяснить ситуацию декану не сумела. Таня вообще не умела договариваться — даже просто попросить о пересдаче ей казалось невероятно сложной и страшной задачей. И вера в справедливость и доброту людей тоже ушла.

Потом настал черед веры в дружбу. Часть друзей куда-то делась еще в период ее депрессии. Кому нужно утешать глупую девчонку? Немногие оставшиеся поддерживали ее после отчисления. Первое время ей даже было где жить, когда из общаги выгнали. А потом Таня заболела, ее выгнали с работы, и снова больница… В какой-то момент она поняла, что осталась одна. Нет ни денег, ни жилья, ни даже мыслей, как вырваться из этой ямы… Она даже думала, не вернутся ли в родной город — или проще утопиться сразу? Но вера в бога, последнее, во что она еще могла верить, удержала.

С Марией она встретилась при попытке устроиться продавщицей в магазин. Будущая начальница как раз собиралась что-то купить, но что-то заставило ее обратить внимание на изможденную девушку. И дождаться ее на улице.

— Я не смогла, — покачала головой Татьяна. — Просто не смогла. Душа ведь. Слишком страшно. А она предложила мне работу. Это было… как рука помощи, протянутая из ада…Знаете, здесь о сотрудниках заботятся… Меня избавили от проблем со здоровьем. Помогли с пропиской, нашли комнату. Такой минимальный набор для выживания. Но я и не хотела большего. Мне хватает на жизнь, все совсем неплохо!

— А вам не тяжело здесь работать? — спросил Андрей. — Покупать души?

— Вначале было трудно, — призналась Таня. — Первые годы я боялась, даже мимо церкви старалась не ходить — стыдно было. А потом привыкла. Это работа. Я уже не знаю, верю ли я хоть во что-нибудь. К тому же… я ведь все же помогаю людям… наверное. Может, не так уж это и плохо….

— Конечно! — с жаром согласился Андрей. — Вы хороший человек, и не нужно переживать об этом. Если бы не вы и ваша фирма — что бы было с моей дочерью? Вы последняя надежда для таких, как я.

— Но не все же, кто приходит, такие…

— Это их вина. В конце концов, цену своей души каждый устанавливает сам, верно? Не вините себя.

— Я стараюсь, — на лице Тани отразилось облегчение. — За восемь лет я научилась спокойно относиться к своей работе. Просто порой трудно. Спасибо, Андрей, что понимаете…

Странно. Она хотела поддержать его — но получилось совсем наоборот!

Дима думал, что отделу исполнения потребуется больше времени, однако сигнал готовности пришел спустя всего десять минут. За это время он успел оформить договор, ввести паспортные данные клиентки и «связанного с желанием лица», указать дату, изучить примечание с пошаговым описанием процесса исполнения желания, вставить его в договор и тут же стереть — Илоне это было не интересно, она даже вид смерти предоставила на усмотрение фирмы. «Не хочу быть жестокой. Пусть это произойдет быстро», — вот и все, что она сказала Диме. Стажер немного волновался, отдавая начальнице на проверку свой первый договор, но совершенно напрасно. Мария была явно довольна новым сотрудником и сделала всего одно замечание, и то незначительное.

Наконец они вернулись в приемную.

— Сколько времени вам потребуется для… разговора? — уточнил Дмитрий, спеша исправить отмеченный недочет.

— Пяти минут хватит! — резко ответила Илона. Юноша добавил пункт в договор, распечатал, и протянул еще теплый после принтера лист клиентке.

— Пять минут… Еще раз проверьте, все правильно? Подпишите.

Руки Илоны дрожали от волнения, когда она взяла бланк и в последний раз торопливо пробежала глазами по строкам. Наконец-то… Как же просто! И не нужно суда, не нужно напрасных попыток доказать свою правоту, в которой нечего и сомневаться, не нужно слушать идиотских речей адвокатов и деланного сочувствия судей.

— Когда это случится?

Она уже вся дрожала от нетерпения, не обращая внимания на Хранителя. А он не мог, не мог даже коснуться проклятой бумаги, не мог вновь поймать ее слегка безумного взгляда… Дмитрий сверился с экраном монитора.

— Немедленно.

— Как просто… — пробормотала Илона. — Одна подпись, и мерзавец получит свое… Как просто! Наконец-то. Я так мечтала… Я отомщу!

Словно обжегшись, хранитель отдернул руку от плеча девушки…

Ручка коснулась бумаги, выводя привычный завиток…

Губы Илоны слегка приоткрываются в торжествующей улыбке, когда она поднимает ручку и не видит, что ее Хранитель, ее друг, бесшумно и медленно отступает, обреченно склонив голову и больше не глядя на нее.

Еще мгновение, и девушку окутала тьма.

Страх темноты — исконный страх перед неизвестностью. Дети боятся темноты, но и взрослый испугается, когда вдруг исчезает все вокруг. Вот и Илона испугалась, дернулась, оглянулась, вскочила… Лучом мелькнуло осознание, что она стоит, но все так же не чувствует ног. Она сделала шаг — и не ощутила этого, лишь движение воздуха дало ей понять, что этот шаг был сделан.

Где-то слева раздался тихий звон. Девушка оглянулась и увидела его — седеющего мужчину лет сорока, в потрепанном, но хорошем костюме, с бутылкой в руке. Он сидел на полу, прислонившись к батарее, в свете плотно занавешенного окна. Разглядывая его, Илона не сразу сообразила, что вокруг стало светлее, да и какая разница? Это был он.

«Я ведь не помнила его лица», — подумала девушка. — «Но это он».

Теперь она четко могла воспроизвести лицо водителя того джипа, мелькнувшее всего на несколько мгновений. Как? Почему она вообще так уверена, что это он?

Пока она думала, мужчина заговорил. Его голос был хриплым и бесцветным.

— И снова ты… Приходишь, смотришь вот так каждый раз… Ни во сне, ни наяву нет покоя… Не будет, никогда не будет… А той, второй, нет сегодня? Но она не так страшна почему-то.

«Максим Вишневский, тридцать два года», — отчего-то вспомнились слова Дмитрия. Мужчина выглядел гораздо старше своего возраста. Впрочем… Илона присмотрелась и поняла, что он пьян. Не до белой горячки, но пьет уже давно и беспробудно, и одежда на нем нестирана уже много дней, и в бутылке явно не вино… Но смотрит почему-то ясно и очень печально. Что, мучает совесть, козел?

— Убийца, — пробормотала она. — Я хотела многое сказать… но больше не хочу. Он ничтожен. Мне противно здесь находиться.

Мужчина, наверное, услышал — или просто догадывался о ее мыслях. И все еще принимал ее за алкогольное наваждение.

— Ты нарочно приходишь так, своими ногами? Я ведь знаю, что ты на коляске теперь… По моей вине… Все по моей… А я на свободе, слышишь? На свободе! Я! Виновник! Убийца! Преступник! Леха вытащил… зачем? Свобода хуже тюрьмы… Смотришь… Осуждаешь… Правильно… Видишь, пью вот. Все время пью. С тех пор, как жена ушла… нет, раньше. С того самого дня, как мой мальчик погиб. А я даже не смог подержать его за руку. Не смог утешить, помочь, поговорить… Не смог! Не успел, я не успел! Спешил — и не успел! Знаешь, тот день был веселым. Мы что-то отмечали с Лехой, пили… А тут — звонок жены, сын в больнице, сын умирает! Я сорвался, поехал, несся как безумный, думал, успею, думал, спасу — словно одного моего присутствия у постели ребенка достаточно для исцеления! Мне было все равно. Ненавидишь меня за это? Мне даже после аварии было все равно, главное — машина на ходу, главное, еще могу держать руль, могу успеть… Я не успел. Не успел. Он умер, мой мальчик. И вас я убил… Тебя и ту, вторую… И с тех пор пью. Жена ушла. Друзья вначале помогали, потом тоже ушли. Больше нет никого. Я никому не нужен, и себе не нужен, противен… Не говори ничего, я знаю, тебе тоже… Знаешь, хоть ты и порождение пьяного бреда, я рад, что ты здесь… Я не один в этот миг.

Пока Илона молчала, пытаясь осмыслить услышанное, мужчина встал и сделал несколько шагов к ней. Она испуганно отшатнулась, но он уже остановился и уставился ей прямо в глаза. На мгновение показалось, что он окончательно протрезвел, и сейчас скажет что-то, может, спросит о ее жизни — зачем? Но он просто смотрел, прямо, признавая вину, и не пытаясь напрасно просить прощения.

Пистолет в твердо сжатой руке, короткий выстрел в висок, тьма…

Илона сидела перед столом, разглядывая собственную подпись на договоре и плывущие куда-то строки. «Разведен», «смерть в течение пяти минут после подписания», «месть», «оплата по факту свершения», «технический директор»…

— Этот человек… — пробормотала Илона, и запнулась, не сумев произнести вопроса. Дмитрий поспешил придти на помощь.

— Максим Вишневский только что совершил самоубийство, ровно через пять минут после вашего появления, — пояснил он. Илона нервно покачала головой.

— Этот человек… Я ведь даже не подозревала. Как же так… Он действительно мертв?

— Конечно. Мы всегда выполняем условия договора.

— А… моя душа? — вопрос прозвучал как-то глупо и по-детски наивно.

— Теперь у нас, — ответил Дмитрий. Илона попыталась понять, что же изменилось, но ничего не поняла.

— Я ничего не чувствую… так странно… так холодно.

Она отъехала к окну, растерянно наблюдая за падающими листьями. А ведь еще только сентябрь… Падают… Куда же они так спешат, зачем? Зачем? Так спешат…

— Простите, что так долго, — в который раз повторила Татьяна, наконец-то закончив оформление договора. — Но вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Запрос одобрен, теперь требуется только ваша подпись.

— Прекрасно!

— Мне жаль, что вам пришлось ждать…

— Ничего страшного, — заверил ее Андрей. — Мне было интересно с вами общаться.

— Я, наверное, слишком много говорю, — заметила Татьяна.

— Вовсе нет! Я рад, что познакомился с вами, Татьяна, правда рад.

Татьяна опустила глаза, слушая мрачное гудение принтера. Нельзя так. Нельзя чувствовать симпатию к клиентам. Теперь так тяжело завершить свою работу.

— Андрей… Проверьте еще раз договор и распишитесь здесь.

— Да, конечно.

Илона вздрогнула. Погруженная в свои мысли, она не слышала, как в приемную вошли люди. Но знакомый голос пробился туда, где раньше была душа. Несколько мгновений она медлила, боясь обернутся, но новая короткая фраза подтвердила ее опасения. Не может быть!

— Папа? Что ты здесь делаешь?!

Андрей только сейчас обратил внимания на знакомое кресло у окна. Он встретился взглядом с дочерью, и почти коснувшаяся бумаги ручка дернулась… И тут же решительно опустилась, делая росчерк…

— Подожди!

Илоне хватило этого мгновения, чтобы все понять, рвануться к отцу, забыв о коляске… Но она не упала. Она сделала несколько быстрых шагов… и замерла.

— Илона! — радости Андрея не было предела. Его дочь ходит! Желание исполнено, и быстрее, чем он ожидал!

— Папа, ты...

— Не важно, Илона. Теперь все хорошо. Ты здорова, это главное.

— Но это значит, твоя душа...

— Не важно. Ты — моя душа. Поверь, твоя мать хотела бы этого! Она увидит с небес, как ты танцуешь, и порадуется.

Андрей был счастлив, даже окутавший его холод отступил. А Илона… Первый порыв схлынул, да и что теперь сделать? Поздно. Отец опять все решил за нее. Зато…

— Я снова смогу танцевать?

Отец кивнул, не в силах выразить свои эмоции словами. Илона неуверенно сделала шаг, другой — да, тело слушается, снова, точно как прежде. Она ведь мечтала об этом, в глубине души все же надеясь на выздоровление… особенно первые месяцы. Ей снился танец. Снился волшебный полет, захватывающий, увлекающий в небеса… Мечты о том, как они Хранителем будут вновь танцевать, всегда помогали ей, но и мучили одновременно. Но теперь это реальность.

Шаг, другой. Взмах руки, поворот головы, тело изгибается, словно травинка от едва заметного ветерка… кажется, сейчас зазвучит ее любимая песня, сейчас Илона ее услышит, сейчас начнется полет…

Этот танец она не раз видела в своем воображении. Только хранителя сейчас с ней не было. Он не пришел. Некому было разделить с ней счастье… И было ли что разделять?

Татьяна наблюдала за девушкой, и в ее душе медленно росло удивление. Она не была специалистом, но видела не раз красивые номера. Этот танец был совершенен. Видно было, что девушка занимается давно и упорно, а тело, обновленное и ожившее, помнит все, словно лишь вчера была последняя тренировка. Каждый жест красив, каждый шаг изящен и точен… Только танца нет.

Эта мысль поразила саму женщину. Почему же танец танцем не выглядит? Вроде все прекрасно. Но чего-то не хватает… Да, именно, чего-то не хватает.

Может, души?

Илона и сама почувствовала неладное. Куда-то исчез знакомый восторг вдохновения, танец стал лишь движениями, пустыми, скучными. И никакое совершенство навыков не спасло бы этот танец… И как же одиноко в нем!

— Где же ты? — прошептала девушка. Хранитель не ответил. Его здесь давно не было.

Девушка сделала несколько медленных шагов и замерла у окна, глядя вдаль, на листья. Они снова притягивали ее взгляд. Листья… Просто листья… Падают…

Андрей улыбался, глядя на дочь. Ее ноги, живые ноги, вновь подвижные и свободные, дарили ему бесконечный поток радости, заглушавшей образовавшуюся внутри пустоту. Пока девушка танцевала, отец любовался ее легкими движениями с заслуженной гордостью. Воображение уже подкидывало ему картины счастливого будущего дочери: возвращение на сцену, продолжение занятий, соревнования, ученики: та смешная девочка, постоянно бегавшая за Илоной, маленькие дети с восхищенным взглядом, счастливая пара — ровесники своей наставницы, побеждавшие на фестивалях, а потом кружащиеся в свадебном танце… Былое счастье вернется. Все будет как прежде, ради этого ничего не жаль! Он имеет право гордиться собой.

Мысли Татьяны были куда печальнее. Она совсем забыла о работе — пока вопрос Дмитрия не отвлек от размышлений. Но, даже наставляя стажера, она то и дело бросала взгляды на своего клиента. Ее не оставляло ощущение, что все неправильно!

— То есть согласовывать с Москвой не нужно? — задумался Дмитрий. — А как же отчетность, разве мы не учитываем место жительства клиентов при сдаче бумаг в архив?

— Нет-нет, это лишнее. Дополнительная бумажная волокита ни к чему, мы же не государственная организация. Имеет значение только место обращения клиента. С Москвой пусть работает отдел исполнения. В любом случае после его переезда наша работа будет закончена.

— А если проверка? Мы же с серьезными документами работаем! Кстати, просто интересно, кто владелец нашей фирмы?

— Я… никогда не интересовалась, — пожала плечами Татьяна, подшивая договор в папку. Дима задавал много вопросов, это естественно для стажера, но надо же было выбрать такую бессмысленную тему!

— Ну, я понимаю, что зарегистрировано, скорее всего, на подставных лиц и так далее, но кто-то же является главным?

— Да, конечно, просто я его никогда не видела, — немного раздраженно ответила женщина. Степлер ухитрился «съесть» скрепку, и достать ее никак не получалось. — Одно точно — он в курсе всего происходящего в фирме. Его вызывают только в критической ситуации, я даже не представляю, что должно для этого случиться.

— Но если в документах окажется ошибка…

— Ему не нужны документы. Он и так все знает, — вздохнула Татьяна. — Ответь на телефон, пожалуйста.

Дмитрий охотно взялся за работу. Разговор с клиентом явно шел успешно, и Татьяна вернулась к своему недоподшитому договору. Ну вот, еще и листок под стол улетел, что ж сегодня все из рук валится?

Илона наконец отодвинулась от окна.

— Папа…

— Не говори ничего, — сказал Андрей, обнимая дочь. — Так лучше. Поверь.

— Совсем не лучше! Что ты наделал? Зачем?

— Зачем? Чтобы вернуть тебе ноги, глупая! Нет-нет, не надо, не говори ничего, я понимаю, это неожиданно. Просто представь, что ничего не было, ни аварии, ни больницы, ни этого места — ничего. Просто страшный сон, а теперь мы проснулись. Все будет как раньше…

— Не будет, — прошептала Илона.

— Будет, — отрезал отец. — Пойдем домой?

— Да, но…

— А, точно, — тихо засмеялся Андрей. — А кресло выкинем прямо сейчас! Или лучше отдать в больницу, она наверняка пригодится какому-нибудь инвалиду…

Илона вздрогнула, отец это заметил, и слегка растерялся.

— Прости! Не хотел напоминать. Или, хочешь, давай утопим его в реке! Нехорошо, конечно, но разве не приятно? А мы будем жить, как раньше.

Илона подошла к коляске, провела рукой по железу, по подлокотнику, такому привычному… Как лучше поступить? Впрочем, какая разница?

— Мама…

Андрей нахмурился.

— Конечно, мы навестим ее на кладбище. Она будет рада, что ты придешь сама, на своих ногах, поверь. Ей теперь будет легче там, на небе.

— Не говори так…

Андрей вздохнул. Да, будет не так просто забыть, как он надеялся… Но это необходимо! Илона должна понять, что мертвых не вернешь. Сам он был странно равнодушен, что на мгновение ужаснуло его — но лишь на мгновение. Да, Вера осталась его другом… или просто хорошей знакомой… Но теперь ее нет, и вспоминать не за чем.

— Она ушла, Илона. Так сложилось. Может, там ей сейчас хорошо, и ради нее ты должна жить и радоваться. Чем скорее ты отпустишь боль, тем лучше будет. И забудь ты про этого несчастного, ему еще аукнется его же зло, поверь. Должна же в мире быть справедливость! А ты отпусти…

— Уже, — пробормотала Илона. — Папа, я не думаю о нем, я простила! Ты во всем прав, только… только не надо, не надо было этого делать! Было бы лучше оставить меня там… здесь! — выкрикнув это, девушка резко опустилась в коляску, удивленно скрипнувшую. — Здесь мне самое место… Навеки…

— Илона, прекрати! Встань немедленно! Что за глупости. Где твоя благодарность? — рассердился Андрей. Сотрудники «Перекрестка» следили за происходящим, не решаясь вмешиваться. Татьяна поймала вопросительный взгляд Димы и кивнула. Да, так бывает. Потеря души — шок, и реакция на него у всех разная. Только вот люди редко замечают изменения в себе. Не понимают, чего лишились. Дмитрий, будучи парнем неглупым, все понял без слов и вернулся к составлению договора для клиента, который обещал придти через полчаса.

— Папа, ты совершил ошибку! — тем временем продолжала Илона, упрямо отказываясь подниматься. — Почему ты меня не спросил? Ты все решаешь за меня!

— Потому что я отец и знаю, как лучше для моей дочери!

— И теперь ожидаешь, что буду прыгать от восторга, зная, чем оплачены мои ноги? Ты мог хотя бы предупредить меня!

— Зачем? Это моя душа, и я могу ею распоряжаться.

— Да, как и мной, верно? Я тоже всего лишь собственность, которую нужно починить? И у меня чувств нет? Ну и пусть! У меня теперь действительно… ничего нет.

— У тебя есть здоровье, это главное.

— А мне оно нужно? Ты хоть раз спрашивал, что мне нужно?!

— Прекрати истерику, — раздраженно сказал Андрей. Он чувствовал усталость, и совершенно не желал заниматься такими глупостями, как выяснение отношений.

Татьяна не выдержала и подошла к Андрею, коснувшись его локтя.

— Андрей, прошу вас, не надо. У нее шок, как и у вас. Завтра вам станет лучше и все наладится. Поверьте. Девочка столько пережила, ей нужно время.

Андрей оглянулся с намерением послать подальше непрошеных советчиков, но встретился взглядом с Таней и почувствовал, что его гнев слабеет.

— Это наше семейное дело.

— Конечно. Я просто даю совет, как психолог… и как друг. Поверьте.

Илона настороженно наблюдала за диалогом отца и незнакомки. Кто это такая? Почему смеет давать ее отцу советы? Почему лезет в их жизнь? Скользнув взглядом по столу работников «Перекрестка», Илона прочитала имя. Видимо, эта женщина составляла договор для ее отца. Это она его убедила продать душу! Она пообещала ему все эти безнадежные мечты про «все вернется»!

— Друг? Папа, когда это у тебя успел появиться еще один… друг? — процедила девушка. — Не думала, что работники этой фирмы позволяют себе подобные… связи с клиентами!

— Илона! — возмутился Андрей, смущенный намеками дочери.

— Что Илона? Я же вижу! Папа, как ты мог? Это она, да? И давно вы знакомы? День, неделю? А может, несколько лет? Может, она появилась еще тогда, а? Неудивительно, что ты ничуть не переживал о маме…

— Замолчи немедленно!

Татьяна невольно отступила за спину Андрею, судорожно пытаясь вспомнить, что делать в такой ситуации. Но ее незаконченное образование не давало подсказки. Она, может, могла бы уладить все, будучи посторонним лицом — но не изнутри же скандала!

А Илона уже нашла новый повод для раздиравшего ее гнева.

— Это она тебя подговорила продать душу! Как ты мог ей поверить?

— Илона, прошу вас, вы несправедливы к отцу, — попыталась вставить Татьяна. — Мы познакомились только сегодня, и ваши подозрения напрасны.

Однако ее никто не услышал. Андрей, кажется, даже не заметил этой попытки оправдать его…

— Илона, не будь ребенком. Ты же знаешь, что я никогда…

— О да. Ты никогда. Я столько лет надеялась, что вы с мамой помиритесь… Ни разу не видела тебя с женщиной. Скажи, это все потому, что тебя так задел уход мамы? Ты до сих пор ненавидишь ее? Даже… сейчас?

— Вовсе нет! Но ты же была ребенком, как я мог завести новую семью. Мы с твоей мамой давно помирились, разве она тебе не говорила?

— Она — говорила. Ты не говорил! Ты никогда ничего мне не говорил. И до сих пор относишься ко мне как к ребенку.

— Потому что ты ведешь себя, как ребенок!

Илона задохнулась от возмущения. Татьяна вздохнула, понимая, что Андрей с каждым словом усугубляет ситуацию, но что можно сделать?

— Прошу вас, не сердитесь на отца. Родителям трудно понять, что дети вырастают. Вам просто следует быть более откровенными друг к другу. Никогда не поздно начать, верно?

Илона с неприязнью покосилась на нее.

— Поздно. Уже слишком поздно. И не вам нас судить.

— Я просто пытаюсь помочь.

— Потому что чувствуете себя виноватой?

Это был удар по больному. Андрей это знал, и потому уже сам попытался защитить… знакомую? Друга?

— Илона, я сам несу ответственность за свои поступки. И не стоит обвинять в них посторонних.

Татьяна отшатнулась, как от удара. Она сама не поняла, почему эти слова оказались такими… болезненными для нее. А может, дело не в словах, а в тоне? Ведь она действительно посторонняя, зачем лезть в семейные отношения едва знакомого человека?

А Андрей, кажется, даже не заметил ее реакции. Зато, вспомнив, где находится, он ощутил смутное подозрение. Странно, что это сразу не пришло ему в голову…

— Илона, а как ты вообще здесь оказалась?

Теперь уже дочь не знала, что ответить.

— По делам… Папа, пойдем домой.

— Хорошо. Татьяна, спасибо вам за все, нам пора. Надеюсь… надеюсь мы еще увидимся. Я бы хотел… если Илона не против, чтобы вы увидели ее следующее выступление. Она прекрасно танцует, вы же видели, а ведь столько времени прошло! Верно, Илона? Кажется, скоро фестиваль, осенью, на этот раз ты непременно будешь лучше всех!

Он повернулся к двери, даже сделал пару шагов, но обернулся, потому что дочь осталась стоять около своей коляски. Сейчас она была похожа на ребенка, которому показали конфету, и тут же убрали ее. Слова и мечты отца больно резанули ее в самое сердце.

— Не будет фестиваля, папа… Не будет… Я не смогу.

— Ну, значит, зимой, — растерянно сказал отец. — Да не волнуйся. Ты будешь танцевать, как раньше. Просто ты отвыкла!

Девушка вновь опустилась в кресло, по ее щекам текли слезы.

— Я не могу танцевать… почему я не могу танцевать? Почему?

Илона плакала, спрятав лицо в ладонях и больше не говоря ни слова. Андрей неловко обнял ее, растерянно оглянулся на Татьяну, словно в поисках помощи. Он ничего не понимал, не хотел понимать. Но истина все равно откроется: это сознавали и Илона, и Татьяна. Особенно Татьяна. Если бы можно было что-то изменить… Отменить… Звонок телефона позвучал ужасно не вовремя, но работа есть работа. К счастью, звонок был внутренний, от начальницы, поэтому Татьяна махнула Диме, чтоб продолжал заниматься делами.

— Слушаю.

— Татьяна, перешлите, пожалуйста, копию договора номер МТ-148 в Екатеринбург. У них пересечение желаний, нужно согласовать.

— Хорошо.

Она отыскала нужный документ, встала… но взгляд снова, против воли, скользнул к двум фигурам у окна.

Дима, — медленно, испугавшись собственных мыслей, сказала она, — Отправь, пожалуйста, копию договора в Екатеринбург.

— Номер?

Татьяна написала на бумажке все данные и вручила коллеге. Дима убежал в архив. Татьяна проследила за ним, на секунду прикрыла глаза и поспешно подошла к окну.

— Илона, вы продали свою душу?

Конечно, иначе что бы она тут делала. Но лучше пусть Андрей услышит это сейчас. Он и так удивлен. Наверное, старательно гнал от себя эту мысль. Но закономерный вопрос «зачем» так и не прозвучал. А сама Илона внезапно посмотрела на Таню, и в ее глазах отразилось понимание.

— Да… наверное, все дело в этом! Знаете, внутренний голос твердил мне, что не надо… Почему я не послушалась? Я пожалела сразу же! Он не заслужил это все… правда, не заслужил, он страдал не меньше! Я теперь наказана, и правильно… я заслужила.

— Илона, о чем ты? — растерянно спросил Андрей.

— Не важно. Папа… напрасно все-таки ты продал душу. Напрасно! Это все моя вина, я наказана, но почему ты...

— Я просто хотел тебе помочь...

— Нет, нет, этого не должно было случиться! Если бы можно было отменить твой договор… Я бы отдала свои ноги, мне не жаль.

— Может, все еще изменится, и ты все-таки будешь танцевать? — с надеждой сказал Андрей. Он начинал понимать, что все пошло совсем не так, как он планировал.

— Нет. Не могу. И не хочу больше! Папа, прости меня, прости… Не расстраивайся.

— Илона, пойдем домой. Мне как-то нехорошо...

В приемную заглянул Дима, увидел, что клиенты еще не ушли, сказал Татьяне, чтобы позвала его, если придет клиент, и убежал обратно. Услышав негромкий стук двери дальнего кабинета, Татьяна, наконец, решилась.

— Посидите немного, Андрей, я успокою ее. Это нормальная реакция на потерю души. Со временем вы привыкнете. Все привыкают.

— Конечно.

Татьяна взяла девушку за руку и отвела в сторону.

— Илона, послушайте, вы уверены, что хотите помочь отцу?

— Да! — отчаянная надежда озарила лицо дочери. Неужели есть шанс? Чудо, только чудо…

Татьяна никогда не надеялась на чудо. Она знала цену чудесам. Работа в «Перекрестке» многому ее научила. Хладнокровию, равнодушию… а так же привычке искать лазейки между строк.

— В договоре была указана цель сделки. Не только здоровые ноги, но и ваша возможность танцевать. Мне кажется, это может сработать… Ведь фирма не в силах вернуть вам вдохновение, это не в нашей власти — это все равно, что вернуть жизнь. Но раз договор не выполнен до конца, его можно расторгнуть… наверное. Я ни разу не сталкивалась с подобным, но слышала, что когда-то давно случалось. Я попробую.

На какое-то мгновение Илона испугалась, задумалась.

— Расторгнуть договор? Тогда к папе вернется душа?

— Да, но вы опять окажетесь в коляске.

Вернуться в коляску… Жить получеловеком… Как просто — сказать «нет», и все! И можно будет ходить, бегать! Но не танцевать. И знать, чем оплачена ее свобода. Искушение мелькнуло и ушло. Еще одного груза ее совесть не выдержит.

— Я согласна. Но почему вы нам помогаете?

Теперь замолчала Татьяна, пытаясь подобрать слова.

— Я… просто мне...

— Вам нравится папа, да?

— Простите, — женщина опустила глаза.

— Я его очень люблю. У меня больше не осталось родных. Я правда все сделаю, если даже нужна компенсация… какая угодно...

— Надеюсь, что нет, — покачала головой Татьяна. Где же этот договор? Ах, вот он. Хорошо, что не успела убрать. Теперь отыскать форму… Кажется, на компьютере должны быть образцы, точно должны быть… Слава богу, вот он!

— Что вы делаете? — спросила Илона.

— Пишу причины расторжения договора. Это не просто бумага. Но если сработает, можно будет просто ее порвать!

Илона с замиранием сердца следила за возникающими на бумаге строчками. Это было чем-то похоже на договор — имя, дата, формулировка желания… результат, претензии клиента… Из недр загудевшего принтера выскользнул наполовину заполненный бланк.

— Андрей, подойдите сюда. Это нужно писать вручную. «Прошу расторгнуть договор об исполнении моего желания фирмой «Перекресток» в связи с невыполнением пункта два договора о продаже души». Вот здесь — дата, подпись. Илона, вы — вот здесь, где написано «свидетель». Это не обязательно, но мало ли.

— А почему не указано, кому? Обычно подобные заявления пишут на имя генерального директора, — удивился Андрей.

— Так написано в образце, — пожала плечами Татьяна. — И здесь тоже подпись, под моей.

— Сейчас… подождите! — Андрей, привычно проверив документ перед подписанием, наконец сообразил, что его насторожило. — То есть Илона снова лишится ног? Ни за что!

— Папа, так лучше!

— Я сказал: нет!

— Папа!

— Ты еще молода! Ты должна жить нормальной жизнью. А я и без души обойдусь.

Илона в отчаянии схватила отца за плечи, повернув к себе.

— Папа, да пойми же! Я продала душу, продала! Я все равно не смогу танцевать. Я утратила свои способности вместе с душой!

— Глупости! Если больше заниматься…

— Папа, ты не понимаешь! Это правильно… Я убила человека. Убила виновника той аварии. Довела до самоубийства человека, и так потерявшего все. Я никогда себе этого не прощу.

— Зачем… — прошептал пораженный Андрей.

— Видишь? Папа, я не боюсь коляски. Не ее я ненавидела! Я же не смогу жить, зная, что еще и тебя погубила.

— Но у тебя ведь вся жизнь впереди…

— И у тебя тоже. Я взрослая, опомнись, ты не обязан жить только ради меня! Думаешь, я не понимаю? Я ведь все видела… Так что возвращай себе душу и живи. И за меня не волнуйся. Я ведь упорная, я и в коляске выживу. А может, еще и вылечусь, кто знает, вдруг в будущем люди научатся такое лечить?

— Андрей, поторопитесь, пожалуйста! — прошептала Татьяна, оглядываясь на дверь… и встретилась взглядом с Марией. За спиной начальницы маячила нескладная фигура Димы.

— Позвольте спросить, Татьяна, чем вы заняты? — холодно поинтересовалась Мария. Не ожидая ответа, она подошла к столу и, поправив очки, изучила текст заявления. Илона подумала, что сейчас его порвут, и все, но лист опустился на стол неповрежденным.

— Надеюсь, у вас есть объяснение этому? Очень жаль было бы терять опытную сотрудницу. Вы проработали на этом месте дольше, чем многие ваши коллеги, и я полностью доверяла вам.

— Мария, договор был не выполнен, клиент имеет право, вы же знаете, — тихо сказала Таня, отступая на шаг. Она невольно вспомнила, как впервые увидела Марию — такую же, как сейчас, разве что чуть-чуть моложе. Так странно: восемь лет оставили след на лице и фигуре Тани, а Марию лишь едва коснулись. Даже ее строгий брючный костюм, как нарочно, был того же темно-синего цвета. Эта суровая женщина умела подавлять окружающих одним своим видом, но Татьяна знала ее лучше многих. Мария редко смеялась, но умела удивительно тепло улыбаться. Ее доброта была искренней, а строгость лишь внушала уважение. Таня многим ей обязана… Но прежде всего Мария была ее начальницей, директором фирмы, правила которой Таня сейчас нарушила… да, наверное, все-таки нарушила.

— Клиент имеет право требовать расторжения договора, — согласилась Мария. — Сотрудник не имеет права предлагать ему это услугу самовольно! Условия договора и его расторжения, как вам известно, висят на стене. Мы не имеем права давать советы либо предлагать что-то. Запомните это, Дмитрий.

— Конечно, Мария, я сразу понял, что здесь что-то не так!

— Ах ты гад, — прошипела Илона. — Это же ты нас подслушал, а я-то думала, кто там ходит.

— Прошу прощения! — подал плечами стажер. — Я заинтересовался происходящим, но не решился вам мешать.

— А начальнице доложить ты вполне решился, — скривилась Илона, отворачиваясь. — Так или иначе, мы требуем расторгнуть договор!

— Да. Я требую расторжения своего договора. Причины здесь описаны, — подтвердил Андрей, понимая, что отступать некуда. Он должен защитить своих женщин.

— В таком случае, пусть этот вопрос решит Судья, — отчеканила Мария, делая шаг к стене, где под стеклом пряталась кнопка. Под испуганными взглядами «преступников» стекло отодвинулось, и тонкий палец коснулся черного пластика.

Андрей вздрогнул. Ему показалось, что где-то недалеко, может, на соседней улице раздался звук огромного колокола. Но откуда здесь, в этом тихом спальном районе, колокол? Илона тоже невольно оглянулась в окно. У нее на миг потемнело в глазах. Спустя какое-то мгновение она перевела взгляд обратно и вздрогнула.

Рядом с Марией стоял мужчина. Он был высоким и несколько грузным на вид, в черной одежде странного, непривычного покроя, чем-то напоминавшей офицерский мундир без отделки. В длинных темных, почти черных волосах сверкало немало серебряных прядей. Он не выглядел пугающе, в его спокойном лице не было и намека на угрозу, но почему-то Илоне стало страшно.

— Добрый день, Мария, — слегка склонил голову мужчина, потом так же кивнул остальным. Его голос был негромким, но поему-то звучал сразу везде и удивительно напоминал все тот же колокол.

— Здравствуйте. Прошу прощения, что пришлось прибегать к вашей помощи, но у нас возникла нестандартная ситуация, — заговорила начальница. Видимо, она уже встречалась с этим человеком… человеком ли?

«Кто он такой? Почему весь в черном? Почему мне страшно?» — думала Илона. — «Что он такое?»

Андрей смотрел на мужчину в черном спокойно, не испытывая такого дискомфорта и даже не догадываясь о страхе дочери. В его голове уже возник план речи, с которой он обратится к Судье.

Татьяна… нельзя сказать, что она не боялась. Она знала, что решение Судьи будет вынесено один раз, и оспорить его нельзя. Будет ли оно справедливым? Безусловно. Но кому сейчас выгодна справедливость, и в чем она? Это вопрос, на который Таня не знала ответа…

Судья кинул взгляд на договор, посмотрел в глаза Марии, словно читая ее мысли. Словно? Нет… Не первый раз она видит этот взгляд, пронзающий насквозь, не в первый раз она открыта для него, всесильного, всезнающего — но не всемогущего. Сейчас, возможно, впервые за эти сто лет Мария жалела о своем долге. Даже каменное сердце может забиться, впервые испытав страх за другого. И второй раз за столетия она пожелала. Всем своим каменным сердцем. Судья не мог не увидеть этого, но, ничего не сказав, повернулся к Андрею.

— Исполненное желание нельзя отменить.

— Оно не было исполнено, — поправил его Андрей. Судья остался бесстрастным.

— Что ты пожелал?

— Чтобы моя дочь была исцелена, смогла ходить и танцевать так же, как раньше. Особенно важным было последнее, без него все желание не имеет смысла.

«Идти, так до конца!»

Судья посмотрел на Илону так, что ее окатило холодной волной страха. Что это за существо? Разве можно ему противостоять, он в тысячи раз могущественнее их!

— Это она?

— Да, это моя дочь. Как видите, она может ходить, но почему-то не может танцевать, — тут Андрей замолчал. Как объяснить Судье причины? Как убедить его, что они значительны? Любой юрист здесь сказал бы, что физически Илона здорова, навыки не потеряла, а такие вещи, как вдохновение — сиюминутны и незначительны… Судья смотрел на Илону.

— Знаешь ли ты, почему это произошло? — обратился он к ней. Илона хотела сказать, что нет, но почему-то не смогла.

— Знаю. Я продала душу. До того, как мне вернули ноги.

— Ты продала душу ради мести.

— Да. Я жалею об этом, но исправить это уже не могу. Никаких претензий у меня нет, моя душа по праву ваша. Но у папы совсем иная ситуация!

— Почему ты так думаешь?

Страх окутывал Илону, словно черный туман. Но чем гуще он становился, тем больше ей хотелось вырваться… победить! Кто он? Какое право он имеет отбирать душу отца? Допрашивать ее? Она сделала свой выбор, но не отдаст отца этому… чудовищу! Это, наверное, сам Дьявол!

— Ты можешь забрать мою душу, но папину не получишь, слышишь! — выкрикнула она. — Я не позволю!

— Это мое право.

— Нет у тебя на него прав! И не будет! Это мое право, только мое, потому что ноги тоже мои, и я от них отказываюсь, ясно тебе?

— Илона! — воскликнул в ужасе Андрей, бросаясь вперед, чтобы отгородить дочь от Судьи. — Прекрати! Уважаемый, подождите. Я согласен расстаться с душой, если мое желание будет выполнено полностью, вы ведь можете это? Ради счастья Илоны я готово отдать и душу, и жизнь. Прошу вас…

Судья, или Дьявол, кем бы он ни был, смотрел на него. Или сквозь него, на Илону? Смотрел без гнева или раздражения, немного устало и как-то печально.

— Я не могу вернуть то, что она погубила своими руками. Есть вещи, над которыми не властен даже я. Но ты… ты продал душу во имя спасения, а теперь желаешь все отменить?

— Я…

— Это я так желаю! — перебила отца Илона. — Какое право вы имеете решать за меня?

— Право свободной души, — снисходительно пояснил Судья. — Души, лишенной страха.

— Которая останется свободной, слышишь, Дьявол? Я не боюсь тебя, ничего не боюсь. Чего ты хочешь? Я готова отдать все! Ноги, руки, свободу! Жизнь! Будь у меня душа, я бы вновь продала ее, потому что папа больше меня достоин иметь ее. Заключи любую сделку со мной, но освободи его.

Он смотрел на нее, а она на него. Открыто и без страха, позволяя читать в своих глазах отчаянную решимость. Готовность к любой жертве. Если бы Илоне сейчас дали в руки меч и велели сразиться с Дьяволом за душу отца, она не колебалась бы ни мгновения.

Куда делся черный туман?

Напряжение, сковывающее всех присутствующих, спало. Судья вынес приговор.

— Договор Андрея Светлого и фирмы «Перекресток» расторгается. Душа возвращена владельцу. Татьяна Котенко уволена, ее контракт со всеми указанными в нем эффектами отменен.

Илона внезапно ощутила, что сидит на земле и больше не чувствует ног. Подняв голову, она встретилась взглядом с обеспокоенным отцом. Судьи в помещении больше не было.

Воля Судьи — закон для сотрудников «Перекрестка» и для всех связанных с фирмой душ. Заявление о расторжении было подписано. Андрей и сам почувствовал, как его наполняет энергия вернувшейся души, в которой любовь и счастье переплелись с разочарованием. Лишь теперь он понимал, чего мог лишиться. И ужасался самому себе. Но если бы ему вновь предложили выбор? Да, он вновь поставил бы подпись, если бы… если бы только Илону это могло сделать счастливой.

— Мне так жаль, что я не смог тебе помочь.

— Папа, — улыбнулась Илона, с помощью отца устраиваясь в кресле, — ты мне помог. И сейчас, и уже давно. Поверь. Я сильная, я справлюсь.

— Но теперь у тебя нет ни ног, ни души.

— Выберусь как-нибудь. У меня ведь были планы и раньше. Я найду, для чего жить. И ты тоже. О, господи, Татьяна, что с вами?

Только сейчас Андрей обратил внимание на то, как плохо выглядит бывшая сотрудница «Перекрестка». Она резко побледнела, под глазами легли тени, руки дрожали. Ей даже пришлось сесть, потому что голова закружилась. Хотелось на воздух, но надо было дождаться возвращения Марии с ее трудовой. Бывшие коллеги удалились сразу же после исчезновения Судьи.

— Все в порядке, — попыталась улыбнуться она. — Правда, Андрей, все в порядке. Я ведь рассказывала вам, в каком состоянии я была до встречи с Марией? Просто все вернулось назад, вот и все. Нет-нет, не пугайтесь так. Все не так страшно. На самом деле, я ожидала худшего. Гораздо худшего. Странно, что ко мне отнеслись так мягко… В больницу, наверное, лечь придется, что поделать…

Андрей поспешно пролистал в памяти все сказанное ему Таней сегодня и ужаснулся.

— Какой же я дурак! Если бы знал, чем это кончится, ни за что не втянул бы вас… Простите!

— Не нужно. Все к лучшему. Сама я не решилась бы уйти, а работать здесь — невыносимо. Как-нибудь справлюсь.

— Не как-нибудь, а с моей помощью, — отрезал Андрей. — Я помогу вам с документами, найду самую лучшую больницу. Ах да, вам ведь негде жить? Остановитесь у меня… то есть, если Илона…

— Я не против, — улыбнулась девушка. — Ничуть не против. Пусть Таня живет с нами. Может, вы хоть немного отвлечете папу от работы и переживаний за меня, — со смехом закончила она.

Мария вынесла документы сама. Она не выглядела сердитой, разве что немного расстроенной. «Было приятно работать с вами», — сказала она, но в это официальной фразе Таня почувствовала искреннее тепло и сожаление. Наверное, хорошо, что начальница сразу же ушла — больше они не увидятся, и незачем… незачем. Эту страницу нужно перевернуть, нет, вырвать!

— Пойдем? — улыбнулся Андрей.

— Да. Спасибо вам. И вам, Илона, я в самом деле…

— Хватит! — оборвала ее девушка. — Все отлично. Кстати, мы, кажется, уже почти перешли на «ты», и мне это кажется правильным.

— Хорошо. Кстати, чем ты планируешь заниматься дальше?

— Придумаю. Может, поступлю на второе высшее. Мне всегда приятно было ставить танцы, может, стоит пойти на режиссерское? Это тоже очень интересно. Если получится, конечно, — поправилась девушка, вспомнив, что вместе с душой лишилась способностей к творчеству. — Или еще куда-нибудь. У меня с языками всегда было неплохо, работу найду. А еще знакомые недавно предлагали интересный вариант… Давно могла бы всем эти заняться, да только думала не о том. Как же глупо все вышло. Нет, о ногах я не жалею, я рада. Я жалею лишь, что погиб хороший человек, которому было гораздо хуже, чем мне.

— Ему уже было не помочь. Он сам себя погубил, — внезапно произнесла Татьяна странным, изменившимся голосом.

— Его погубила судьба, — поправила ее Илона, ничего не заметив. — Надеюсь, там, где он сейчас, ему лучше. Я всегда буду молиться за него…

Девушка вдруг замолчала. Ни Андрей, ни Таня не поняли, почему она так смотрит на усыпанную листьями дорожку — с болью и надеждой, еще неуверенной, слабой… По дорожке шел Хранитель. Несколько шагов, и он остановился напротив Илоны. С его протянутой руки вспорхнула маленькая, почти незаметная искорка и скользнула к груди пораженной девушки, ощутивший слабый укол тепла. Она протянула руку, стремясь прикоснуться к тому, кого, казалось, навсегда потеряла… но нет! Он вновь отстранился. Казалось, он сам тянется к ней, но что-то стоит между ними. Все еще стоит. Хранитель чуть улыбнулся, отойдя чуть назад, но, вопреки ее страхам, не исчез.

— Ты вернулся… Ко мне, такой… Прости. Я понимаю. Но, я уберу эту стену, я постараюсь! Я пока недостойна тебя, но однажды буду, обещаю! Только не уходи…

— Илона, что с тобой? — Андрей взял дочь за руку. — Тебе плохо?

— Нет… Мне хорошо. Мне очень хорошо. Но почему? Я ведь не заслужила, почему?

Она не жала ответа, но услышала его. Говорила Татьяна. Или нет? Андрею показалось, что он вновь слышит этот потусторонний, не мужской и не женский, но всепроникающий голос Судьи.

— Душа могущественна, но при этом удивительно хрупка. От злых дел она гаснет, а от добрых сияет ярче звезд. Прощение, самопожертвование и любовь — те силы, что способны зажечь огонь даже в пустом очаге…

— Я чувствую это, — прошептала Илона. — Я сберегу этот подарок. Однажды эта искра вновь станет гореть.

Дима аккуратно перебирал папки, расставляя их согласно собственным представлениям о порядке. На столе лежала очередная заготовка договора, клиент придет с минуты на минуту. Стул для посетителей стоит точно на своем месте, занавеска поправлена, стеклянная дверца тревожной кнопки вновь закрыта. Ручка готова к использованию.

Дмитрий Корнев, новый старший консультант фирмы «Перекресток», чувствовал себя прекрасно. Он планировал заключить сегодня еще как минимум один, а лучше два договора. В любом случае, первый день можно считать успешным. Начальница уже отметила его, как серьезного и активного работника, и дальше будет только лучше.

Он не собирался терять время даром.