Бутылка.

Декопольцев Сергей

Бутылка.

Этот рассказ писался в начале 90-х, когда в круглосуточно работающих ларьках можно было купить множество «импортных» водок.Подозреваю, что все эти «водки» и «ликеры» имели отечественное происхождение.Это было время, когда размер получек измерялся миллионами, правда, выдавали их с опозданием в полгода а то и больше.Поэтому, получив очередную денежную подачку, народ нес их в «комки»(те самые круглосуточные ларьки), стремясь отбить горечь жизни горечью алкоголя.Из всех его качеств в то время больше всего ценилась(простите за невольный каламбур)его дешевизна, а откуда появился этот «импортный» продукт— никого не интересовало.Так что покупка была лотереей — могла попасться исключительно вредная дрянь.И вот тогда мне пришло в голову:»А что если…»

Ядовито-яркий искусственный свет фонарей растворяет в себе падающие белые хлопья.Снегопад не прекращается уже вторые сутки. Игорь Усов топчется около отрытого окошка кооперативного ларька, спрятав руки в карманы полушубка.Дрожат пальцы, дрожат.То ли от холода, то ли с бодуна великого— неясно.Выпить охота, а «бизнесмен» за ночной риск заломил цену — на две тысячи выше обычной.А где их возьмешь? И так еле наскреб, да вот мелочишка в кармане позвякивает. — Ну что? — недовольно шипит продавец. — Есть еще две штуки? Учти, мужик, я из-за тебя лицензии терять не хочу! Сам знаешь— ночью запрещено спиртное продавать!

Молодой совсем, а жадности, злости в нем сколько! Откуда?.. Игорь тоскливо оглядывается: хоть бы из знакомых кого увидеть! Да кого увидишь— то в три часа ночи?

За спиной, в темноте, тускло отсвечивают прутья ограды стадиона, сонно белеют пустые трибуны.Рядом— безлюдье автобусной остановки, вон под навесом еще один ларек, но там просто отшили: мы, мол, указы уважаем, иди, мужик, подальше…Светофор мигает уныло:»Что, брат, хреновые дела?..»

— Слышь, шеф, — голос хриплый, горло перехвачено великой жаждой, — А на эту сумму у тебя ничего не найдется? Ну, вина какого-нибудь, пивка баночку?

— На эту? — переспрашивает парень. — Вина нет — не завезли, и пива нет…-но тон обнадеживающий.Он нагибается и лезет под прилавок, — Никакого вина нет, — бурчит стриженный затылок. — Но кое— что найдем.

Продавец выпрямляется и ставит на окно бутылку.

— Вот, на эту у тебя хватит.По дешевке отдаю!

Игорь недоверчиво приглядывается: странная посудина, никогда такой раньше не видел.Пузатая, с узким горлышком, вроде колбы для химических опытов. Яркая этикетка— желтая, с зеленым узором по краям, надпись не прочитать— иероглифы какие— то, цвета засохшей крови.Жидкость голубая внутри.Никаких других надписей нет— ни на русском, ни на английском.Ни акцизной марки, ни компьютерного шифра — ничего.

«Ликер что ли? А почему так дешево?»(Последний вопрос вслух.)

— Дешево— дорого! — передразнивает продавец. — Не хочешь — не бери! Я помочь хотел: вижу— мается человек.Коли так— бери свои деньги обратно и дуй отсюда.Того и гляди с проверкой нагрянут, пока ты тут принюхиваешься!

— Ладно, о, кей, шеф.Не сердись. Беру.

Лифт в подъезде по позднему времени уже не работал.Каково с больной— то головой на пятый этаж подниматься! В длинных коридорах, куда выходили двери квартир, царила настороженная тишина…

…Свет в прихожей горел, наверное, забыл выключить, уходя.Щелкнув выключателем, на цыпочках прошел на кухню.Только бы жену не разбудить!»Черт! Забыл на кухне свет оставить— ни зги не видно!»

Пришлось вернуться в коридор.

Потом, притворив за собою кухонную дверь, он при ярком свете еще раз рассмотрел бутылку:» Нет, никогда еще такого не пробовал.»

Хрустнув ободком, открутил пробку, понюхал — пахло вроде бы приятно: чем-то сладким, цветочным.

«Слабое, наверно…А-а…плевать!»

Не снимая полушубка, хотел было хватануть прямо из горла, да передумал:»Стаканы же в доме есть, совсем опустился!»

Шагнув к шкафу над мойкой, отворил дверцу — та предательски скрипнула.Недовольно поморщившись, прислушался, но было тихо — Тамарка спала.С верхней полки достал зеленый пластмассовый стаканчик.Налил его точно под край и подивился: ишь ты фокус — в бутылке жидкость была прозрачной, а в стакане сделалась сразу матовой — зелень стенок и донышка не просвечивала сквозь небесную голубизну.

«Ну, с богом?! — горло захлестнуло жидким огнем, аж дух перехватило, — Ничего себе» не крепкое»! — стало тепло, отошла головная боль. — А в голову хорошо дает! Надо будет потом еще взять!»

Не присаживаясь, он налил себе сходу второй.Хотел было взять стаканчик, да все вдруг поплыло перед глазами:»Эй, эй — этого еще не хватало !»

Он повернулся, хотел было шагнуть назад, но вдруг перестал чувствовать свои ноги — снизу до колен. Потолок над головой закружился волчком, пол, поднявшись дыбом, стал вертикальной стеной, ударил плашмя по лицу. Но этого удара он уже не почувствовал.

Тамара поднялась довольно поздно.За окном уже рассвело.Да и куда торопиться, выходной — на работу не надо.Тут заметила что мужа рядом нет, а на кухне не выключен свет. Еще плохо соображая, сонно прошлепала туда и тут увидела его на полу — в полушубке, одетого. На столе — бутылка и стакан.

Пьяница чертов, — ругнулась невнятно, туша свет.Ругаться с утра не хотелось, тоже ведь силы тратишь, тем более ему сейчас вся твоя ругань до лампочки. Опять нализался, алкаш проклятый.

Пройдя в комнату, обула тапочки, накинула халат и, вернувшись на кухню, толкнула лежащего:

Эй, Ус, вставай !

Он даже не пошевелился. Она опустилась на корточки и принялась тормошить.

— Вставай, слышишь ?!

Нет, не слышит.

Рассердившись не на шутку, она схватила его за руку и внезапно поразилась мраморному холоду его негнущихся пальцев. С бьющимся сердцем нащупала запястье — пульса не было.Поднявшись спиной по стене, она смотрела на него дикими глазами.

«Допился! Хватанул какой-то мерзости! Как же мне теперь, а?»

Медленно подняв к щекам ладони, она начала пятиться назад, в коридор.

«Закричать, позвать на помощь… позвонить в «скорую», может, не поздно еще…»

В этот момент он пошевелился. Тамара сначала чуть не взвизгнула от ужаса, но потом, спохватившись, обрадовалась — жив !

Игорь сначала поднял голову, потом сел. Медленно оглянулся на нее ( зрачки расширены, на бледном овале лица — вокруг глаз — темные круги.)потом посмотрел на стол, где все еще стояла диковинная бутылка.

— Выбрось…ее…— как-то глухо, будто через силу, попросил он.

Тамара начала приходить в себя.

— Что, допился, алкоголик, надоело?

— Плохо мне, — голос его звучал по-чужому, заставив ее снова пристально посмотреть на мужа.

— Конечно, — она с брезгливым выражением лица перешагнула через его ноги, подойдя к столу. — Пьянка до добра не доведет. Я тебя, придурка, уже мертвым посчитала — показалось, что сердце не бьется!

— Что, обрадовалась? — в его голосе появились знакомо-угрожающие нотки, глаза теперь смотрели осмысленно, щеки слабо порозовели.( Ожил, голубчик!)

— Да уж, плакать бы не стала! — Она закрутила пробку и выбросила пузатый сосуд в форточку.( Форточка, оказывается, была незакрыта — вот откуда такой холод в квартире.Хотела сказать, но передумала — успеется, хорошо понемногу.) Потом взяла налитый стакан и выплеснула в раковину, поставив, уже пустой, под струю горячей воды.

Игорь между тем ухитрился подняться и выйти в коридор.Щелканье замка выстрелом ударило по ушам. Она выскочила из кухни и увидела, что он собрался уходить.

— Ты куда намылился?

— Сейчас приду.

— Опохмеляться, небось?

— Не твое дело.

Дверь уже закрывалась за ним, когда она крикнула вдогонку:

— Можешь вообще не приходить, пьяница чертов!

Был девятый час утра, но на улице посветлело ненамного.Началась настоящая метель, ветер свирепо бросал в лицо целые пригоршни снега.Редкие прохожие торопились укрыться внутри дворов. Но Игорь упорно не замечал всего этого. Он подошел к ларьку и постучался в окошко:» Что за дрянь мне подсунул вчера этот мерзавец?»

Но в ларьке вместо вчерашнего продавца сидели две молодые девчонки. В другое время Игорь не упустил бы случая познакомиться с ними, но сейчас ему было не до этого, чувствовал он себя преотвратно.

— А где парень?

— Какой парень? — звонко поинтересовалась одна из них, ее подруга хихикнула.

Игорь описал внешность продавца.Девица пожала плечами, вопросительно посмотрела на подругу, та — на нее.

— Нет у нас такого.Тут ночью ребята работали, они сменились и ушли, все примерно твоего возраста, а что это ты парнями интересуешься? — в ее голосе зазвучали насмешливо-игривые нотки.

Игорь, не отвечая, шагнул прочь от окна.

«Чертовщина какая-то.Я же здесь покупал это зелье.Или — не здесь?»

Он вдруг с ужасом осознал, что его воспоминания дробятся, размазываются, и вот ему уже вспоминается, как покупал бутылку в другом « комке», с другой стороны стадиона.

«Вроде там, только не в соседних — оттуда меня вчера выперли. Надо проверить…Да что это я?.. с ума, что ли, схожу?»

Он повернулся и пошел прочь.

« Нет, надо и там проверить, может спьяну не помню точно.»

Но и в другом месте его ждало разочарование.Серьезный молодой человек (худой, в очках — нет, тот мордастый был, я точно помню) сказал, что ночью у них работала семейная пара, обоим лет по сорок, что товара такого у них нет и не было, и вообще, насчет времени продажи спиртных напитков есть распоряжение мэра, отойди, мужик!

Домой он пришел совершенно разбитый. Ныло все тело, голову на уровне висков охватывал тугой обруч боли, по временам он просто « терял « все свои ощущения: например, просто не помнил, как, вызвав лифт, поднялся на свой пятый этаж, как прошел длинным коридором до дверей своей квартиры. Сознание вновь « включилось «, когда он закрывал за собой входную дверь.

Тамара, стоя в дверях кухни и уперев руки в бока, укоризненно качала головой:

— Весь в снегу как Дедушка-Мороз! Опять успел наклюкаться? Где ты деньги берешь, Ус?

И тут заметила что-то неладное: необычайную бледность, почти синеву его обычно смуглого горбоносого лица, лихорадочный, нездоровый блеск глаз.

Она сбавила тон.

— Ладно, — проворчала примирительно, — Только снег в прихожей отряхни. — и уже с тревогой, — Эй, Ус, да ты не заболел ли?

Игорь отрицательно покачал головой, медленно, неуверенными движениями стал стягивать с себя полушубок. Попытался повесить его в шкаф-антресоль и уронил.

Странная слабость сковала тело, он попеременно чувствовал то жар то холод. Сев на

Стоящий у двери рыболовный кузов, попытался стянуть сапоги. Никак не удавалось зацепить непослушными пальцами замок молнии. Они словно одревенели, потеряв былую гибкость. Наконец, он по-просту стряхнул упрямую обувь, упираясь носком одного сапога в пятку другогою. Обычно он разувался таким манером, когда был сильно пьян, но ведь сегодня — то дело обстояло по-другому?!

Голос жены донесся будто издалека:

— Усов, может, тебе врача вызвать?

— Не надо! — даже не крикнул, а простонал он. — Пошли они все к черту, эти врачи!

— Ну вот что, — решительно заявила Тамара, взяв его за локоть и помогая встать. — О, да ты закоченел совсем! Руки как лед! Знаешь что, Игорюша…

Он сделал слабый жест рукой.

— Сколько раз я просил не называть меня…

— Хорошо, хорошо, — быстро согласилась Тамара. Она чувствовала, что с мужем твориться что-то неладное, и решила не спорить. — Ты, значит, иди в комнату, лягь на софу, накройся одеялом. А я обед сготовлю, немного сделать осталось, и поедим. Да, не забудь температуру смерить! Градусник в серванте! — крикнула она ему в спину.

С градусником пришлось повозиться: он никак не хотел вылезать из тесного картонного пенала, пальцы стали ужасно непослушными — прямо забастовку объявили. Вытащив тонкий стеклянный стержень, он осторожно встряхнул его — раз, другой. Посмотрел на шкалу — ртуть скатилась до отметки « тридцать шесть и одна «: « Хватит! А то не удержу, уроню еще — разобью к едрене фене!»

Он сунул градусник подмышку и опустился на софу.

Ощущение внутреннего холода не проходило. К нему за компанию присоединилось еще и острое чувство голода: « Скорей бы жена подавала на стол, что ли!»

Тамара на кухне гремела кастрюлями и тарелками, что-то напевала. Может хотела подбодрить себя и его. А может, и в правду была в хорошем настроении, радуясь, что хоть неожиданная хворь отвратила его от вина. В другое время такая мысль вызвала бы у Игоря приступ ярости, но сейчас он чувствовал странное безразличие.

— Ус, ты температуру смерил? — донесся из кухни голос жены.

Черт! Совсем забыл!

Он осторожно полез рукой запазуху и, вытащив градусник, в недоумении уставился на шкалу. Раньше ртуть была на отметке « тридцать шесть и одна «, а сейчас тоненькая блестящая полоска скатилась в самый низ шкалы, где даже не было цифровой разметки!

« Меньше тридцати пяти градусов! Что я, покойни — иметь такую температуру? — недоуменно спросил себя Игорь и махнул рукой, — Градусник испортился!»

— Ну как? — опять поинтересовалась Тамара, стуча на кухне ножом по доске.

Игорь поспешно стряхнул градусник(« Зачем? — спросил себя запоздало).

— Знаешь, ты была права! — неожиданно для самого себя заявил он весело. — Я действительно заболел — у меня тридцать семь и две!

« Дурак, скажи ей правду про испорченный градусник — тут скрывать нечего. Или ты сам уже напуган своей странной болезнью?»

— Заткнись, — велел он сам себе. — Будто Тамарку не знаешь? Начнешь ей объяснять, что с тобой происходит — живо в психушке очутишься!

— Тридцать семь и две — ничего страшного. — Тамара появилась в дверях с двумя глубокими тарелками ( запахло горячим супом ) и поставила их на две табуретки около софы — вместо стола. Потом сходила за ложками и хлебом.

— Давай ешь! Глядишь — полегчает.

— Суп — это не лекарство, — Игорь криво усмехнулся, однако, подвинувшись поближе, взял ложку. Еще минута — две назад он испытывал сильный голод, но стоило ему сделать один глоток, как произошло что-то невероятное.Игорь едва успел, зажав рот ладонью, метнуться к двери совмещенного ванны-санузла. Как только он, упав на колени, наклонил голову над унитазом, поток желчи желтовато-розового цвета фонтаном ударил в побуревший фаянс. Содрогаясь в судорогах он мечтал лишь об одном — лишь бы побыстрее прекратились эти мучения.

Тамара с испугом наблюдала за ним из коридора.

— Ус, может быть, врача…

Воспользовавшись перерывом между приступами рвоты, он обернул к ней искаженное перепачканное лицо:

— Прошу как человека — закрой дверь!

Подождав, пока все не прекратилось, он встал, спустил воду и подошел к раковине — вымыть лицо и руки. Энергично намыливая ладони, он мельком взглянул в зеркало и снова склонился над краном. Потом, привлеченный чем-то, поднял лицо к своему отражению, посмотрел попристальнее и тут же отвел глаза. Кусок мыла выскользнул из

руки и промчавшись в лихом слаломе по скользкой поверхности, закрыл отверстие слива.

«Галлюцинации. Схожу с ума.»

Отражение его лица в зеркале было полупрозрачным! Сквозь слабую, как папиросная бумага, белизну лба и щек явственно просматривалась противоположная стена, полуприкрытая дверь, поблескивал незакрытый шпингалет! Словно он стал привидением,

Бесплотным духом, способным проходить сквозь стены и просачиваться в замочные сква-

жины!

Игорь машинально сцепил пальцы рук, обнаружил, что они еще в мыле, бочком, словно краб, осторожно вернулся к раковине. Стараясь не поднимать глаза на предательское зеркало, быстро ополоснул руки, завернул краны и, наскоро вытершись, бросился в прихожую…

« Схожу с ума-а-а, схожу с ума-а-а, « — рефрен песни Салтыкова надоедливым мотивом крутился в голове.

— А вдруг не схожу? — спросил он себя.

Тут же подумалось, что в комнате стоит трюмо с зеркалом во весь рост. — А если Тамарка заметит?

Почти зажмурив глаза, он стремительно вошел в комнату, взял с кресла большую пуховую кофту жены. Неся ее на вытянутых руках, подошел к трюмо и укутал его, словно зябнущего ребенка.

Игорь хотел уже облегченно опуститься в кресло, как из окна вдруг ударил необыкновенной силы свет, словно зажгли вольтовую дугу электросварки, Он закачался, прикрывая лицо руками, замычал от боли в глазах.Чуть растопырив пальцы, глянул краешком глаза в направлении окна, пытаясь определить, что же все-таки произошло.

Оказалось— ничего особенного! Пурга утихла, тучи на небе разошлись, и показался край солнечного диска. Но для него этот свет был невыносим! Пальцы горели как опущенные в кипяток — возникло явственное ощущение ожога. Уже не рассуждая, не пытаясь ничего понять, он подскочил к окну и с шумом задернул шторы. Затем медленно, стариковской походкой подошел к креслу и рухнул в него, обхватив голову руками.

« Что со мной, Господи? Что со мной, Господи? Что со мной…»

— Ус! — в дверях — руки-в-боки — появилась рассерженная Тамара. — Ты зачем шторы задернул?

Он прохрипел сдавленно:

— Глаза болят, режет, не могу…

Тут она заметила « покрышку» на трюмо.

— А с зеркалом что сделал?

Ответ пришел сам собой:

— Видеть свою физиономию не хочу.

— Ну и правильно, — по-женски непосредственно отреогировала она. — О чем ты раньше-то думал? Слушай, — она спохватилась. — Может тебе все-таки врача вызвать?

Губы Игоря растянула кривая усмешка.

— Какого врача? Нарколога?

— А загнешься ты тут, что я с тобой буду делать?

— Не загнусь.

Тут только он заметил, что она уже успела надеть пальто и шапку.

— Ты куда собралась?

— Как это « куда «? Мы же к матери твоей сегодня собирались. Узнать о здоровье, да деньжат подзанять.

— Ты поезжай, а я не могу.

— Да уж, вижу, что не можешь, — она усмехнулась. — Ладно — лежи, я скоро приду.

Хлопнула дверь, повернулся ключ в замке — Тамара ушла.

Достав листок бумаги и карандаш, он записал столбиком:

• 1. Температура ниже обычного.

• 2. Не могу есть обычную пищу.

• 3. Отражение в зеркале исчезает.

• 4. Не могу находиться на солнечном свете.

Список странных явлений поражал своей иррациональностью, но все-таки в этой бессмыслице проглядывала какая-то система, где-то он слышал о чем-то подобном.

Или читал?

Вдруг он вспомнил, где читал про подобные вещи. Это открытие наполнило душу таким ужасом, переросшим в панику, что Игорь не мог удержать стона. Его ладонь судорожно стиснула подлокотник кресла. Раздался негромкий скрип, будто в кулаке лопнул коробок спичек. Он глянул вниз и обомлел: из-под его сжатых пальцев разлетались в разные стороны маленькие щепки. Разжав руку, Игорь увидел, что край подлокотника смят и раскрошен словно, словно… Он не мог подобрать подходящего определения, каким образом только что искалечил собственное кресло.

« Можешь продолжать свой список. Но ведь тебе уже и так все ясно, правда? И утолить свой голод ты сможешь только, если…»

— Заткнись! — заорал он в ужасе сам себе. — Так не бывает!

« Как видишь, бывает!» — засмеялся голос внутри него.

Кое-как прибрав осколки дерева и, повернув кресло так, чтобы искалеченный подлокотник не бросался в глаза, Игорь бросился ничком на софу, закутавшись с головой в одеяло.

Не хотелось думать, не хотелось жить.

« Скоро придет Тамарка. Опять спросит: « Почему не ешь?»

Он поспешно поднялся и пошел на кухню. Открыв холодильник, достал кастрюлю с супом. Налил в тарелку полтора черпака, минуту подумал в нерешительности, и пошел в ванную. Здесь он вылил суп в унитаз и спуская воду не удержался — глянув в зеркало.

На этот раз там не отражалось вообще ничего: на фоне окрашенных масляной краской стен парила сама собой тарелка с остатками супа на дне.

Он усмехнулся: « Человек ко всему привыкает…Полно, человек ли?...»

Выключив свет, прошел на кухню, положил тарелку в мойку, бросив рядом ложку, предварительно окунутую в суп.

« Конспиратор», — снова усмехнулся он возвращая кастрюлю в холодильник.

Голод усилился, но, судя по всему, обычная, человеческая еда была теперь для него отравой. Это он знал точно. Он догадывался, ч т о могло бы его насытить, но даже думать о таком не хотелось.

« А ведь придется, — мелькнула вялая мысль. — Чем я виноват?...»

Тамара основательно засиделась у родственников. Она вернулась домой запыхавшаяся и веселая. У свекрови удалось одолжить денег, по дороге закупила продуктов — слава Богу, жить можно! Пока раздевалась, заметила, что свет на кухне не выключен, в комнате работает телевизор. Скинув пальто и сапоги, с сумками в руках, прошла на кухню.

Грязную тарелку в мойке она заметила сразу, но ругаться не стала. И про свет невыключенный решила ничего не говорить — хорошо, что хоть аппетит ему вернулся, авось, дело на поправку пошло. Разгрузила сумки от покупок и прошла в комнату.

Он сидел в кресле поджав ноги и обхватив себя руками за плечи. В ее сердце шевельнулась жалость — такое выражение тоски было на его худом, заросшем щетиной лице. Сгорбленная фигура с выпирающими лопатками, ввалившиеся щеки, глаза, прикованные к экрану телевизора, где прыгает какая-то поп-звезда из новых( кто их запомнит?) — сразу видно: мысли его находятся где-то далеко.

— Ус, как себя чувствуешь-то ?

— Нормально, — ответил он, не поворачивая головы.

Тут она заметила, что в комнате заправлены две постели: одна — на софе, другая — на диване за занавеской.

— Ты что, отделиться от меня задумал?

— Чтобы не заразилась.

— Мне твои родичи лекарств дали, — подхватила она, радуясь возможности поговорить. — Денег заняла — продуктов купила. А мама твоя…

Он внезапно поднялся с кресла, повернувшись в ее сторону. Тамара осеклась на полуслове: глаза мужа полыхнули красным огнем как стоп-сигналы!

« Ты чего, глупая, — попыталась успокоить она сама себя, — Это свет от телевизора отразился…»

— Пойду я спать, — Игорь шаркающее прошел мимо нее к дивану — она посторонилась. — Извини, Том, не могу я сегодня разговаривать.

Заснуть в этот вечер она долго не могла — ворочалась в постели, прикидывала так и этак и, наконец, решила, что завтра придет с работы и вызовет врача на дом, с болезнями не шутят, нечего мужа слушать, у нее своя голова на плечах есть…

Он же вообще не спал, лежал с открытыми глазами, ждал, когда Тамара заснет. Она же как на зло не засыпала — шуршала одеялом, вздыхала, и от всего этого внутри него разгоралось черное пламя ярости.

« Да засыпай же ты поскорей!» — взмолился он про себя.

Радио на кухне сонно пропикало двенадцать, проиграл гимн и в квартире наступила полная тишина.

Интересно, много ли на планете таких как я? — лежа размышлял он. — Оборотни, вампиры — не зря про них легенды сочиняли, дыма без огня не бывает. Может быть среди н а с ( он запнулся об это местоимение, всплеск ужаса внутри заставил вздрогнуть ) есть такие, которые уже с рождения н е л ю д и? Как бы то ни было, им намного легче — нечего терять, нечего жалеть. А я-то ведь человеком был! — с отчаянием подумал он и почувствовал, как из глаз потекли слезы. — Надо же — плакать еще не разучился. Кто бы мог представить себе несчастного вампира? — невольная усмешка тронула губы — Или — или…Или помирай от голода, или…Да за что же мне это, Господи, ведь я не хуже многих других?! Воистину, права поговорка — пить меньше надо…Удавиться, что ли? Так ведь и петля, наверное, теперь не поможет, осиновый кол или пуля серебрянная, а с этим теперь дефицит. — он опять усмехнулся. — Вот мысли-то а? Прямо, сумашествие какое-то!..»

Тут он обратил внимание на то, что комнату заливает какой-то странный зеленоватый свет, явственно видны все детали обстановки.

« Фонарь уличный, что ли, за окном включили? Да какой тебе фонарь на пятом-то этаже? — оборвал он себя. — Вот, елки-палки, как кошак в темноте видеть стал! Да-а, раньше только в сказках читал про такое, но не думал, что самому доведется…— он прислушался к ровному дыханию жены. — Кажется, заснула.»

Тихонько встал, быстро оделся. Больше всего он боялся, что щелчок замка разбудит ее, поэтому выходную дверь открывал и закрывал очень медленно.

В коридоре не горела ни одна лампочка, но сейчас это не имело никакого значения: как и в комнате сплошная чернота ночи превратилась в подводные зеленоватые сумерки.

И еще запахи…Тысячи запахов обступили его. Вот из этой квартиры выводили выгуливать собаку. В эту — пронесли сегодня мешок картошки, хозяева впрок запасаются.

На площадке возле лифта под маленьким окошком вечером сидела толпа человек в шесть или восемь — курили и пили пиво. Молодежь, наверное…

Он не мог объяснить себе как это возможно не только ощущать запахи, но и словно бы видеть их источник. « Зрение как у кота, нюх — как у собаки, — вяло подумалось ему. И вообще, мозг его словно впадал в спячку, думалось тяжело. — Тупею, однако…Скоро совсем в зверя превращусь…А-а плевать…»

Лифт, конечно, по ночному времени не работал. Но это его мало волновало. Лестница возникла перед глазами унылой чередой длинных пролетов. « Не попробовать ли?» Он не стал разбегаться, просто, стоя на верхней ступеньке, оттолкнулся ногой и прыгнул. Сразу возникло полузабытое детское ощущение: будто кто-то большой и сильный подхватил его под мышки и понес. Проплыли под ногами ступени, перила покрытые пластиком скользнули мимо. Падение затянулось. Страха не было. Он мягко коснулся обеими ногами лестничной площадки. Немного покачнулся. Взмахнул руками, сохраняя равновесие.

« Кенгуру? Нет. Похоже на шаги Нила Амстронга по Луне», — он почувствовал даже что-то вроде гордости.

Внизу Игорь был за считанные минуты. Дверь подъезда чуть скрипнула за спиной. Яркий свет фонарей ударил в глаза. Тишина. Легкий морозец. Он вздохнул полной грудью — приятное ощущение, значит, не все человеческие качества успел растерять? Вечером шел легкий снежок — он «припудрил» догогу и тротуары, сгладил неровности асфальта. Ни ветерка, а над головой — над высокими отвесными стенами домов — немигающие звезды в черной пропасти звездного неба…

Сунув руки в карманы полушубка он прошел через арку своей девятиэтажки, по тропинке через дворы деревянных домов дальше, дальше…Он был голоден, очень голоден…Надо было начинать охоту, надо было искать еду…

Ему повезло — он наткнулся на них в глубине парка культуры и отдыха, здесь можно было не бояться, что помешают. По боковой аллее, мимо заснеженного «чертова колеса» ,

Мимо замерших в зимней спячке карусельных лошадок, шагали два пьяных молодых парня. «Канадки» расстегнуты, шапки из меха нутрии сдвинуты на затылок. При теперешней чувствительности к запахам, водочный дух он почувствовал метров за десять. Раньше, такой привычный и приятный, сейчас этот запах чуть не вызвал у него приступ тошноты.

— О-о, фраер гребет, — проговорил тот, что пониже и пьяно рассмеялся.

Второй, верзила под два метра ростом, уставился на Игоря тупым, нехорошим взглядом.

— Эй ты, лох! — опять крикнул Низенький. — В пятак хочешь получить?

Их разделяло уже метра четыре.

— Попробуй, — негромко предложил Игорь доставая руки из карманов.

— Ах ты, падла! — Низенький уже кипел пьяной яростью.

Он бросился на Игоря, вскинул сжатую в кулак правую руку. Игорю, как тогда на лестнице, опять показалось, что время внезапно замедлилось. Кулак медленно приближался. Легко уйдя в сторону, он схватил руку Низенького за запястье, повернул — раздался еле слышный треск .

— А-а-а!!! — долгий жуткий вопль пронесся над заснеженным парком.

Парень упал на колени, шапка скатилась на снег, обнажив копну светло-русых волос.

Выпустив из руки чужое запястье, ставшее мягким как резина ( костей уже не прощупывалось ), Игорь с размаху опустил кулак на этот светло-русый затылок, испытав

при этом ощущение, будто ломает яичную скорлупу — под рукой слякотно хлюпнуло,

развернувшись веером черных брызг. Крик тотчас прекратился, обмякшее тело вытянулось на дорожке, снег под головой тотчас протаял красным тревожным пятном.

Игорь посмотрел на верзилу — тот все еще стоял в двух шагах, ошеломленно уставившись

на происходящее, словно не веря своим глазам. Тупо-непонимающее выражение на

его физиономии однако быстро сменилось маской ужаса — глаза выпучились, рот при-

открылся… Он сделал назад шаг, другой, а потом развернулся и побежал. Догнать его

не составило бы для Игоря большого труда, пришла уверенность, что это ему по силам,

но… не было охоты возиться еще и с ним...

« Ему не поверят. Даже если кому-нибудь расскажет — не поверят.»

Он вернулся к неподвижному телу, захватил рукой за воротник « канадки « и потащил

д о б ы ч у в тень между вагончиками подсобок...

… Из этой щели он выбрался минут через сорок. Недоуменно рассматривал свои запачкан-

ные руки, бурые пятна на полушубке. Присев на корточки, набрал пригоршню снега

и тщательно протер им ладони и нижнюю часть лица. Мучавшее его последние часы

чувство лютого голода исчезло. В желудке была приятная тяжесть: он ощущал даже

что-то вроде легкого опьянения. Ни думать, ни вспоминать, что происходило там, в узкой

щели между обшитых старенькой вагонкой стен не хотелось.

« Одним подонком меньше, — нехотя подумал он успокаивая то немногое, человеческое

что еще оставалось внутри него. — А так, хоть какая-то польза от этого ублюдка.»

Этот остаток человеческое внутри был подобен крощечному огоньку тлеющей лучины,

окруженному жутким непроглядным мраком. Вот-вот он совмем погаснет и наступит

полная тьма. Но тот, кто еще продолжал по привычке считать себя Игорем Усовым

уже не испытывал ни отвращения ни страха перед этой тьмой. Впрочем и радости он

тоже не испытывал, ведь эмоции — удел людей, а существо стоящее на дорожке парка

было похоже на человека лишь внешне. Пока...

Тамара проснулась от какого-то неясного звука. С минуту не могла понять — что ее раз-

будило, потом догадалась, что щелкнул замок осторожно закрываемой входной двери.

Звук крадущихся шагов… скрипнула дверь ванной, послышался шум воды.

« Нажрался все-таки алкаш чертов, — тоскливо подумала она. — С гулянки вернулся —

блевать потянуло.»

В темноте он видел все-таки недостаточно хорошо и пришлось включить в ванной свет.

Все тело чесалось, непонятный зуд терзал кожу, и, чтобы избавиться поскорее от

неприятного ощущения, он быстро избавился ото всей одежды, сбросив ее на пол.Включил воду и с наслаждением подставил руку под теплую струю. Вода розова-

того цвета стекала по стенкам ванны, крутилась водоворотом у сливного отверстия.

На мгновение ему показалось, что по рукам бегают какие-то насекомые. Он поднес обе

руки к глазам и, без особого удивления, увидел, что это появляются из-под кожи темные

волоски. Извиваясь словно черви, они росли прямо на глазах, становясь все длинее

длинее. Смутная боль в челюсти заставила ощупать лицо. Оказалось: в нижней части

оно словно распухло, лицевые кости увеличились в объеме, челюсти раздались вширь.

Зубы, заметно отросшие за последние часы, грозили разорвать кожу щек.

« Я меняюсь...» — это, кажется была его последняя мысль. Превращение завершилось.

Огонек тлеющей лучины потух, наступила звериная тьма

Сзади послышался скрип открываемой двери и слабый вскрик. Существо медленно

обернулось...

Тамара с трудом заставила себя подняться с теплой постели.

« Сколько можно терпеть? — убеждала она себя. — Сейчас пойду к нему и скажу, чтобы

Забирал манатки и убирался.»

В ванной свет горел, слышался шум льющейся воды. Она прошаркала шлепанцами из

Комнаты и распахнула дверь, на мгновение зажмурившись от яркого света…

…Первое, что бросилось в глаза: одежда, беспорядочной кучей сваленная на пол. А на краю ванной сидело…сидело...

Негромко вскрикнув в леденящем ужасе, она подняла ладони к лицу, закрывая округлившийся рот и попятилась. Существо зарычало, как очень большая собака и шагнуло к ней. Повернувшись, Тамара бросилась в кухню, щелкнув по дороге выключателем — загорелся свет. Безумная надежда, что от яркого света кошмар исчезнет развеялась как дым — рычание раздалось уже над ухом.

Ее схватили сзади за халат и потащили в коридор. Из последних сил цепляясь за притолоку кухонной двери, она раскрыла рот в отчаянном вопле о помощи, но нечеловеческие пальцы, с когтями, твердыми как сталь, и острыми, как бритва, перехватили горло. В последний момент, захлебываясь кровью, она почувствовала страшную боль в области шеи, а затем свет в глазах внезапно потух, словно кто-то щелкнул выключателем…

По всему этажу загорались окна. Разбуженные криками, просыпались перепуганные жильцы.

Сосед из квартиры напротив, дрожащими пальцами набирал «02». Севшим от страха голосом он умолял:

— Приезжайте немедленно!.. Да, в квартире семьдесят шесть…Ужасные крики!.. Ужасные!.. Я не могу, у меня дети, поймите меня правильно…Прошу вас!..

По вызову к подъезду девятиэтажки подкатил голубой « газик « патрульно-постовой службы. Трое парней в милицейской форме, на ходу доставая пистолеты, бросились наверх. Лифт, как всегда в таких случаях, не работал, и на лестнице некоторое время слышалось тяжелое дыхание, топот и отборный мат.

У входа в коридор пятого этажа их встретила перепуганная насмерть женщина в халате и домашних тапочках на босу ногу. Она так обрадовалась милиционерам, что, казалось, была готова броситься им на шею.

— Родные вы наши!.. Что мы тут натерпелись!.. — голос ее срывался на плач.

— Где? — только и спросил сержант, осветив ее фонариком.

— Направо по коридору до конца…квартира номер семьдесят шесть…

— За мной! — скомандовал старший наряда, и вся троица бегом устремилась по коридору.

Осветив на одной из дверей цифры «76», они остановились, переводя дыхание. Старший, предостерегающе поднял руку; двое подчиненных, отступив, стали по бокам, и он, резко выдохнув, нажал кнопку звонка. Дверь не открылась, из-за нее никто не отвечал, лишь послышалось приглушенное рычание, похожее на собачье.

— Выбиваем! — сержант, отступив на шаг, поднял руку с пистолетом вверх и ударил в дверь ногой.

Замок был довольно хлипкий, но дверь открылась только со второй попытки. Между тем, рычание, шедщее со стороны кухни, усилилось. Выставив вперед оружие, они ворвались в тесный коридор и замерли, пораженные…

В луже крови на полу валялось растерзанное тело молодой женщины. Голова, отделенная от тела лежала отброшенная в сторону.

А у самого окна, вцепившись лапами в подоконник, стояло существо, которое в первое мгновение показалось им большой обезьяной. Только голова его больше походила на голову огромного волка. Сверкая горящими глазами, эта помесь волка и гориллы зарычала на них, оскалившись трехсантиметровыми клыками. Густая, черная шерсть покрывала этого кошмарного зверя с головы до ног.

— Р-руки вверх…— неуверенно сказал сержант.

Из страшной пасти донеслись булькающие звуки, похожие на смех. Существо отцепилось от подоконника и шагнуло к ним…

Три выстрела слились в один. Грудь чудовища словно взорвалась, оно опрокинулось навзничь. Деревянный ящик хлебницы, который оно зацепило, валясь назад, упал на пол, разваливаясь на куски. Секунду-другую им казалось, что все уже кончено, но «обезьяноволк» вдруг приподнял свою кошмарную голову! Скривил верхнюю губу — они готовы были потом покляться, что он усмехнулся! Оперся переднеми лапами о батарею парового отопления и с непостижимой легкостью послал свое мохнатое тело вверх. Стоя на подоконнике тварь полуприсела на задних лапах, готовясь к прыжку! Сейчас оно броситься, в одно мгновение покроет расстояние, разделяющее их, и тогда…

Снова выстрелы, выстрелы, один за другим…

Выбитая рама вместе со стеклами полетела вниз с пятнадцатиметровой высоты. Мохнатое тело еще некоторое время балансировало на самом краю, но еще несколько пуль, пущенных с близкого расстояния, нарушили это хрупкое равновесие. Черная фигура

Вывались за подоконник и начала свой полет вниз головой на обледенелую панель у стены дома…

Сержант и его подчиненные стояли, не двигаясь, еще некоторое время. Пот стекал по их лицам даже не каплями, а маленькими ручейками. Наконец, старший патруля пришел в себя.

— Володя, — обратился он к одному из подчиненных. — Вызывай наших и…— Он взглянул в сторону кухни, потом задержался глазами на разбитом окне. — …и труповозку.

Еще не рассвело, а рядом с «газиком», под окнами девятиэтажки стояло еще несколько машин. Половина окон в доме горели тревожным светом, в них чернели силуэты любопытных жильцов. Вспыхивал «блиц» фотокамеры, тела, накрытые простыней, готовились грузить на машину.

Старший среди приехавших, высокий седоголовый мужчина, одетый в добротный серый костюм и «фирменное» кожаное пальто на меху, подозвал к себе осунувшегося сержанта, скромно держащегося в стороне.

— Все доложил, как было? — бесцветным голосом поинтересовался он.

— Так точно, товарищ майор.

— Идем со мной, — он подвел сержанта к одним из носилок и откинул простыню. — Вот твой «крестник», полюбуйся.

— Лицо молодого милиционера выразило крайнее изумление. Перед ним лежало обнаженное тело человека лет тридцати. Смуглое горбоносое лицо можно было назвать даже красивым. Аккуратно подстриженные темные волосы. Никаких признаков излишней «волосатости» на теле — так, обычная мужская растительность. На груди и животе многочисленные отверстия от пулевых ранений, но крови из них не вытекло совсем, такое впечатление что…

— Это и есть твое «чудовище» ?

— Но, товарищ майор…

— Эксперты определили, что смерть этого человека произошла минимум сутки назад. Степень окоченения, трупные пятна…ты не мальчик, сам знаешь как это определяется.

Видишь — крови совсем нет, значит: все пули попали в тело уже после наступления смерти. Я не знаю, что здесь произошло на самом деле, но очень хочу знать. Так что думай, голубчик, что будешь писать в рапорте. Мой тебе совет — пиши правду…

Когда машины уехали, и стало совсем светло, этот район города зажил своей обычной жизнью. Женщины, нагруженные сумками и пакетами, торопились обежать магазины, спешили в школу дети. Вышел на свой ежедневный промысел и пенсионер Мартемьяныч. Никто не знал ни его имени ни фамилии, а просто — Мартемьяныч да Мартемьяныч. Занимался он тем, что каждый день обходил все мусорные баки во дворе, вооруженный длинным металлическим прутом с крючком на конце и стареньким рюкзачком — искал пустые бутылки. В одном из дворов, проходя вдоль стены девятиэтажного дома, старик вдруг заметил, что в сугробе что-то блеснуло. Торопливо оглянувшись по сторонам, он просеменил к этому месту. Дрожащей рукой торопливо разгреб снег.

« Бутылка, эва…Да еще и непростая! С ликером заморским должно быть — ишь, как голубеньким переливается! — Опять оглянувшись, он спрятал драгоценную находку запазуху. — И что за народ пошел — почти полные бутылки выбрасывают ?! Не иначе — « новые русские « — наворуют, наспекулируют — денег куры не клюют — вот и бесятся с жиру… — он вдруг заметил примятый снег неподалеку, куски оконной рамы, осколки стекла — Эге, да это дело темное…»

Спеша убраться от греха подальше, он любовно оглаживал полу ватника: « У старухи как раз именины — угощу ее, сам выпью, а откуда — не скажу! — он захихикал. — Вот обрадуется-то старая!»