Буря

Юрка вскарабкался на вершину и его тут же стошнило. Чистое небо, белые горные пики и флаг другой команды, дошедшей до вершины первой. Разочарование и ненависть скрутили его тело одной большой судорогой.

“Сволочи, подонки!” — проорал Юра, едва отдышавшись. В голове застучало и он уселся на снег. Соревнование было проиграно, ловить на горе было нечего. Юрка поднялся, вытащил свой флаг из рюкзака, сломал древко о колено, бросил оба куска в пропасть, повернулся и пошёл на спуск.

Спуск давался тяжело. Лица соперников, из других команд мельтешили у Юрки перед глазами: «Плюшевая борода, крючконос, свиные уши, гладковыбритый очкарик…» Злость сменяло отчаяние, отчаяние сменяла злость. Всё это крутилось и вертелось в его голове: эти двое, этот флаг, полчаса потерянные на старте, он, двое, флаг, вершина… Юра оступился. Кубарем он покатился вниз по склону, теряя оборудование из порвавшегося рюкзака. Кошки то и дело цеплялись друг за друга, норовя переломать ему ноги. Юра мягко влетел в засыпанную снегом скалу и остановился. Мысли о поражении рассеялись. Он ощупал тело, прислушался к ощущениям — болел только локоть. Осмотрелся — вокруг всё было ему незнакомо: карниз справа от скалы, два каких-то пика на горизонте, перевал. Юрка сбился с маршрута.

Чуть дальше, на том незнакомом ему перевале, виднелась протоптанная тропинка. Юрка двинулся к перевалу. Ноги вязли в снегу, силы заканчивались и темп так сильно просел, что когда он выбрался на перевал — начало темнеть. Погода менялась. Небо, которое за весь день не заляпало ни одно облако, сперва затянуло, потом закрутило, разметало, осыпало и началась буря. Скрывшись за каким-то камнем, закрыв лицо руками, собрав всё тело в остывающий комок, Юрка старался понять, сбился ли он всё-таки с пути? Тело трясло, он ёжился и сильнее прижимал колени к груди.

Если бы не его гордыня, думал Юра, он бы, взял на соревнование напарника. Тот бы его точно одёрнул, подхватил, поддержал, а теперь он один и буря засыпет его снегом, и никто, наверно, не найдёт его тут, за этим камнем. Мело, наверное, уже целую вечность. Юрка замерзал. Стало страшно клонить в сон. Он боролся, но усталость напирала. Вдруг стало теплее. Сквозь белую рябь метели к нему приближалось что-то большое, что-то мохнатое, мордастое. Пушистый тёплый кот, размером с целый грузовик, подошёл, наклонил свою голову, дохнул теплом.Снеинки на лице начали таять и стекать по щекам тонкими тёплыми струйками слёз. «Эверест, ты?» Громандый кот напомнил Юрке его кота, единственное существо, с которым он делил кров, о ком заботился последние шесть лет, единственный, кто сейчас ждал его дома. Юрка открыл глаза — только снег. Кот исчез. Стало невыносимо обидно. Пришло осознание, что всю жизнь Юрка сторонился людей, проклинал людей, обвинял людей, а вот теперь их и правда нет, ни одного. Он один.

“Я не хочу умирать в одиночестве”, — произнёс он хрипло.

Буря стихла, ошеломлённый он перевернулся на спину. Редкие снежинки ещё оседали на землю и сквозь разорвавшиеся тучи начала проглядывать луна. Стало светло. Юрка поднялся на колени и вылез из-за камня. Тишина стояла на горе, снег блестел, а метрах в ста ниже по склону виднелась палатка.

Он устремился к красному пятну, отчаянно переберая одеревенелыми конечностями. Вход завалило. Юрка принялся разгребать снег, но руки его не слушались, тело трясло. Неожиданно клапан палатки открылся и в глаза ударил свет фонарика. Юра опешил, отшатнулся, но чьи-то руки схватили его за куртку и втащили вовнутрь. Только он оказался в палатке, как буря ударила вновь.

Внутри было двое людей.

“Друг, ты как?” — спросил тот что втащил его в палатку, мужик с бородой.

Юрка попытался что-то ответить. Но губы не слушались. Выходило какое-то невнятное мычание.

“Всё будет нормально, братуха”, — сказал другой, в очках.

Бородатый осторожно поил Юрку тёплым чаем, а тот, в очках, натягивал шерстяные носки на замёрзшие руки, прямо поверх перчаток. Буря снаружи вопила как сумасшедшая, словно злилась, стерва, на безуспешные попытки разорвать их убежище. Юрку закутали в спальник и положили посередине, прижавши с обеих сторон.

Ночь медленно тянулась, двое людей, чьих имён Юрка даже не знал, согревали его своим теплом, бескорыстно и искренне. Парни спали, а Юрка плакал, морщился и шевелил обмороженными губами, боясь разбудить своих спасителей. Он не знал точно, этих ли двоих он проклянал, но просил простить его за все мерзкие слова, что он наговорил на них сегодня, возвращаясь с вершины. Благодарил бога за этот урок и за шанс всё исправить. Слёзы текли по розовеющим щекам, и Юрка ощущал, что впервые за долгое время по-настоящему кого-то любит.