Бес

Звонок в дверь застал Пашу Егорова врасплох — он рубился в «Танки».

— Ну, блин!

Открывать все равно пришлось бы ему — жена Тамара задерживалась на работе, а дети, двойняшки Шурик и Настя, гуляли. Павел со зла постучал по клавишам, крикнул «Иду!» неведомому звонарю и, напялив тапки, быстро посеменил к двери.

В «глазке» никого не отражалось. «Дети соседские балуются? Поймаю — убью!» — подумал Паша и открыл дверь. Никого.

«Ну как так-то??? Вот блин! Такая игра была…» — Павел даже не стал выходить в подъезд и ловить неведомых шалунов. Он потянул дверь на себя — и увидел его.

Внизу, на какой-то картонке, лежал худой рыжий котенок. Он почти не двигался, только дрожал всем телом. Было видно, что он пытается мяукать, но из него выходило только какое-то шипение, хорошо слышимое в тишине подъездного пространства.

Рука Паши машинально открыла дверь обратно.

Дети не раз и не два просили взять домой какую-нибудь животину. Но все упиралось в проблему — у Павла была аллергия. Все свое детство он провел с кошками и собаками, и все было нормально, но в какой-то момент у Паши начались проявляться те самые аллергические симптомы — то глаза начинали чесаться, то сопли текли рекой. В больницах проводили анализы, делались пробы на разные аллергены, писались длинные заключения. Вот только толку от этого не было. Врачи разводили руками — аллергия как болезнь не лечится. Возможны только временные облегчения с помощью различных препаратов, которые пить все время — месяцами или годами — просто нельзя. А следовательно… Так Павел и рос, стараясь обходить по возможности все мохнатое и хвостатое. Самое противное было в том, что животных этих с детства он ужасно любил, и периодически срывался, и тискал домашних питомцев то у родственников, то у друзей, которые знали о Пашкиной проблеме и предостерегали его… но и о любви Павла к животным они тоже знали. А потом он мучился, пил таблетки, сидел подолгу в ванной, умываясь холодной водой и сморкаясь до крови, или лежал с нахлобученной на лицо подушкой и выслушивал укоры и соболезнования.

Тамара, выйдя замуж за Павла, уже все знала и старалась всячески помочь перенести ему эту аллергическую дилемму. И детям объясняла: папа ведь не виноват, так получилось, вы должны понять… Дети кивали головой, грустили, и любовь к отцу плюс вера в светлое будущее, когда папа вылечится или произойдут какие-то другие фантастические изменения в их жизни, быстро стирали из их памяти все, связанное со скорым приобретением котеночка или щеночка.

Все это в кратком изложении в очередной раз промелькнуло в голове Павла.

— Блин… — в который уже раз за вечер выпало из него это ругательство.

И в этот момент котенок повернул голову и посмотрел Павлу прямо в глаза.

Павел застыл на месте. Взгляд котенка… в нем было что-то магическое! Паша не мог даже моргнуть, а котенок все смотрел и смотрел. Во взгляде читались и мольба, и укор, и любовь, и… мудрость, что ли? И глаза у котенка… непонятно, что за цвет — тут и желтый, и рыжий, и зеленый! Или это просто свет в подъезде такой?

Котенок отвернулся, и Павел смог помотать головой, стряхивая с себя наваждение. Он даже потер глаза, в которых сразу заплясали звездочки. Потом посмотрел вниз — котенок лежал на прежнем месте и так же дрожал. Паша вздохнул, наклонился и поднял почти невесомую картонку с тельцем котенка, после чего занес ее в коридор и закрыл входную дверь.

Детские приемчики вспомнились сразу. Устроившись на кухне, Павел нашел салфетку, согрел найденное в холодильнике молоко и соорудил что-то типа соски, которую котенок с жадностью жамкал. Впрочем, когда молоко было налито в блюдечко, рыжий бедняга не отказался и от этого. Много Паша давать ему побоялся — не хватало еще последствий переедания. А еще Паша откровенно опасался смотреть котенку в глаза, хоть и отгонял от себя эту мысль.

В коридоре зашумело — пришли дети. Дочка увидела котенка первой.

— Папа? — в этом вопросе было все сразу: …кто это? …это нам? …как ты себя чувствуешь? …твоя болезнь уже прошла? …котенок останется с нами навсегда?.. и так далее. Взгляд подошедшего брата все ясно выражал без лишних слов.

— Ну, в общем, посмотрим, — буркнул отец. А что еще было говорить? Хотя — было.

— Так, Шурик, ты — на балкон, и ищешь старый пластиковый лоток, который мама хотела под горшки поставить. Найдешь — дочиста в ванной отмой. А ты, Настя — бегом в шестьдесят вторую к Пименовым, спроси пару пакетиков корма для котят, скажи тете Тане — завтра куплю и занесу.

Дети пулями разлетелись исполнять поручения. Дочь в дверях чуть не сшибла Тамару.

— Куда это она как оглашенная? — спросила жена. Не дождавшись ответа, она зашла на кухню и увидела свернувшегося на картонке котенка. — А это еще кто?

— Да вот. Котенок.

— Вижу, что котенок, — вздохнула Тома и посмотрела на мужа. — Ты о себе-то подумал?

Паша постарался все доходчиво объяснить жене. Тамара еще раз вздохнула, принесла старый вязаный половичок и, сложив его, переложила туда котенка, который, насытившись, смотрел свои кошачьи сны. Шурик принес блестящий лоток, в который за неимением лучшего насыпали старых газет, после чего он был перенесен в туалет. Пакетики с кормом перекочевали в лукошко у микроволновки — на случай, если котенок запросит есть. Быстро перекусили чаем и бутербродами — почти в полной тишине. После этого на кухне выключили свет, и взрослые двинули ближе к телевизору, а дети, еще посидев на корточках в темноте возле котенка, разбрелись по своим комнатам.

Телевизор смотреть толком не получалось. Звук выключили, оставили одну картинку.

— Надо в интернете поглядеть, может, потерял его кто-то? — предположила Тамара.

— Угу, — согласился гонявший свое масло в голове Паша, — надо.

— Хотя опять же на какого было подбрасывать? Ведь получается — подбросили?

— Угу…

— Ты меня слушаешь?

— Слушаю.

— Как думаешь, сколько ему?

— Месяца два-три, думаю, есть. Я ему сначала соску сделал, и он ее так жулькать начал, что я подумал — пусть полакает с блюдца. Справился. Значит, где-то уже его так кормили. Вот только почему-то решили выбросить…

— Про себя-то что думаешь? Если не найдем, чей он — беда. Дети привыкнут, и все.

— Да понимаю я, — Павел вздохнул и потер руками голову. Потом повернулся к жене: — Том, ты не будешь надо мной смеяться?

— В смысле?

— Ты его взгляд видела?

— Чей? Кота этого? Паш, ты чего?

Павел отвернулся.

— Ты, конечно, можешь ржать до усрачки, но взгляд у него не кошачий. И вообще — совсем не… Необычный взгляд какой-то, понимаешь?

Тамара помолчала, потом тихонько дотронулась до мужа и прошептала:

— Может, тебе пора заканчивать со всеми этими твоими играми, а?

Павел уже открыл рот, готовясь вскипеть, но в этот момент в районе туалета что-то заскрипело. Они с Томой посмотрели друг на друга и, встав с дивана, дружно пошагали в ту сторону. Включив свет в коридоре, они увидели, как из туалета выскочил котенок. На миг остановившись, он смешно вытянул заднюю левую лапку, подрыгал ею и побежал в сторону кухни. Само собой, бумага в лотке была намочена.

— Так это он, значит, тут скребся, — почесал подбородок Павел.

— А кто ему дверь в туалет открыл? — спросила Тамара. — Или она была открыта?

— Возможно, — пожал плечами Паша. — Но как он узнал, что лоток тут?

Пройдя на кухню, они увидели, что котенок свернулся клубком на половичке и снова заснул. В полумраке Паша увидел, что жена внимательно рассматривает нового жильца.

— Вот же бестия, — хмыкнув, прошептала она. — Знаешь, что? Пошли детей положим спать и сами давай тоже ляжем. Многовато новостей для одного вечера. А утро вечера мудренее...

— Да, — согласился Павел. — Только я ему еще молока налью, и дверь в туалет на всякий случай чем-нибудь изнутри подопру. И детей надо предупредить.

— Иди, и в туалете заодно ему все смени, — кивнула жена. — А я к детям.

Утро для Павла началось с того, что он проснулся. Но не как всегда. А от того, что на него кто-то смотрел. Открыв глаза, он понял, кто это. Два маленьких желто-рыже-зеленых глаза наблюдали за ним, находясь почти вплотную — на мягком валике дивана. При этом котенок не мяукал, не мурчал, и вообще не издавал никаких звуков — просто смотрел.

— Ты меня с ума хочешь свести? — спросил Паша рыжего молчуна.

Позади заворочалась жена.

— Мне чего говоришь? — и через паузу: — Сколько времени?

Павел посмотрел на часы. Семь утра — пора было вставать.

— А ты заводила вчера будильник? — покосился он на жену.

— Нет. А ты?

Паша поскреб подбородок. А ведь мог проспать! Ладно, проехали… Он встал и, надевая халат, обратился к котенку:

— Жрать, наверно, хочешь? И скорее всего, напрудил опять?

— Ты с кем там? — Тома повернулась к нему. Увидев на валике котенка, глаза ее расширились: — Кто его сюда принес?

— Никто не принес, — включил адвоката Павел, — сам залез.

— Сам??? — сна в глазах жены уже не было. — Откуда силы-то у него, взобраться на такую верхотуру? Да и услышали бы мы все это царапанье. Что смотришь, бестия рыжая? Про тебя говорю. Нормальный у него взгляд. Не знаю, что тебе почудилось, но сам кот вот точно мутный какой-то. Тьфу, поспать не дают…

Котенок тем временем не стал реагировать на окружающее, а тихонько слез с валика и вообще с дивана и аккуратно потрусил в сторону кухни. Павел вздохнул и отправился вослед.

Именно с этого утра уже утвердительно можно было говорить, что в квартире Егоровых появился новый жилец. Назвали котенка Бес. Или Бесенок — Тамара никак не могла отделаться от привязавшегося слова, но к самцу определение «бестия» не подходило, а то, что это самец, Тома опытным взглядом определила тем же самым утром. Детям имя питомца понравилось, а Павел тем более не противился по понятным только ему причинам. Очень удачно решился вопрос по питанию и туалету — Тамара жестко поговорила по этому поводу с детьми, и те в очередь через день дежурили «по лотку», а при необходимости ходили покупать корм (и, само собой разумеется, все остальные продукты, необходимые семье) в ближайший супермаркет.

Основной проблемой виделась аллергия. Но время шло, котенок рос, а никаких явных признаков у Павла не проявлялось. Точнее, почти не проявлялось, и тут крылась какая-то загадка. Дело в том, что когда Егоровы ходили в гости к тем, у кого была кошка или собака, те самые симптомы постепенно давали о себе знать, и Паша торопил своих домой. Но стоило ему зайти в квартиру, как вся чесотка, все сопли и прочая дрянь куда-то исчезала, словно он попадал в лечебную барокамеру. Тамара заметила это первой, и они с мужем не раз долго обсуждали это явление, пытаясь найти логическое понимание.

Бес тем временем быстро рос. Он уже ощущал себя настоящим хозяином квартиры. В первые же дни, едва силы накопились в когда-то хиленьком рыженьком тельце, он стал делать то, чего ждут от кошек все нормальные люди: много спать, много играть — в основном с детьми, которые души не чаяли в рыжем сорванце, смотреть в окно, сидеть с хозяевами по вечерам в большой комнате и делать вид, что смотрит телевизор, и так далее. Его можно было взять на руки, погладить, почесать за ушком, на что он отвечал довольным мурлыканьем. Если Бес оставался один дома, можно было не сомневаться в том, что никаких гадостей он не натворит — это было проверено постоянной практикой. Появились даже некоторые привычки — так, к примеру, когда Шурик приходил после футбольных баталий домой, обязательной процедурой было прилечь на пол, чтобы кот полизал мокрые, соленые от пота волосы. А Настя любила носить Бесенка как воротник, иногда даже уроки так делала, и кот терпеливо лежал на плечах у хозяйки, не выказывая своего недовольства.

Вообще Бес никогда никого не царапал и был вполне веселым и миролюбивым котом. Лишь раз он показал свой характер в отношении хозяев, когда Егоровы решили отвезти его в ветеринарную клинику и сделать прививки. Словно что-то поняв, он оглядел подошедших Пашу и Тому, прижал уши, зашипел и приподнял на загривке шерсть. После этого он быстро юркнул под диван. И сколько его не звали старшие или младшие Егоровы, до вечера Бес оттуда так и не вылез. Зато вечером все было как обычно: ужин, телевизор, почесать — да пожалуйста!

Но постепенно Тамара приняла точку зрения мужа, что кот им достался весьма непростой. Вроде все идет как обычно, но вот раз — и он сделает то, чего ни Павел, ни она не могли вспомнить ни у кого из известных им за прожитую жизнь котов. А подчас — так вовсе что-то необыкновенное. Так, в один из вечеров, примерно через месяц после «заселения», почти не обращая внимания на пристальное внимание и последующее аккуратное преследование старших хозяев, Бес несколько раз обошел всю квартиру по периметру, внюхиваясь в углы и иногда застывая на том или ином месте. Если вдруг на пути было какое-то препятствие, типа шкафа, то он его просто обходил, а если это была дверь, то он поднимал голову и смотрел на старших хозяев до тех пор, пока они не открывали ее. Без мяуканья, молча — просто смотрел, как виделось Павлу — ТЕМ САМЫМ взглядом. Потом заходил в открытое помещение и продолжал делать свое дело.

— Что он творит? — шепнула Тамара, когда кот пошел на второй круг.

— А я знаю? — пожал плечами Павел. В голове у него почему то всплыло: «…Мороз-воевода дозором обходит владенья свои…» — Дурдом какой-то!

Вечером Тома ему призналась:

— Знаешь, что я подумала? На что это было похоже? Как будто батюшка из церкви пришел и дом освящает. Но как-то слишком подробно, — она засмеялась.

Или вот другой случай. Тома по дороге домой подвернула ногу, кое-как доковыляла до квартиры. Первым, кого она увидела в коридоре, был уставившийся на нее Бес. А потом из комнат выбежали дети.

— Мама, мама, — наперебой закричали они, — Бесенок что-то волнуется. Бегает по комнатам, забежит, то в одну комнату, то в другую, и в коридор бежит. Как зовет нас куда-то…

Бес не отходил от Тамары весь вечер, постоянно находясь возле больной ноги, которая распухла и посинела. Павел, имевший в юности дела с растяжениями и ушибами, сделал все, что было возможно в домашних условиях. Порешили: если что — завтра поедем в «травму». Когда легли спать, Бес, против обыкновения, начал моститься кемарить к ним на кровать, поближе к больной ноге. Тамара улыбнулась:

— Говорят, кошки лечат всякие хвори? А вдруг..?

«Вдруг» настало завтра, когда от опухоли и прочего негатива не осталось и следа. Тома, сняв повязку, потрогала кожу, подвигала ступней, после чего аккуратно встала на ногу, прошлась, топнула, а потом еще и станцевала. Павел тупо смотрел на нее.

— Этого не может быть! — пробормотал он. Но Тамаре было не до невозможностей.

— Где Бесенок? Я его сейчас в засос расцелую…

Иногда они с мужем садились вечером за бутылкой вина и думали о том, что какие мелочи даже перестали замечать, а вспоминать о них стали потом, много позже. Ведь были тараканы, а теперь их нет… А как-то суп закипел, и пролился на плиту, и Бес сразу замяукал… Коля, сосед, приходил вроде как денег занимать, и Бесенок выскочил и зашипел, и тот ушел сразу, как сдуло — а потом Колю этого забрали в полицию за воровство… Иногда о чем-то важном подумаешь, потом забудешь, и тут рыжий подбежит и в ногу ткнет — и сразу вспомнишь! В интимной жизни стало вдруг так все хорошо, дети вроде совсем не болеют, Павел почти отвык от своих «стрелялок»… Всего не перечесть. Но связано ли все это с котом? Кто знает? Но и муж, и жена сходились в одном — где-то кот «при чем».

— Что-то он знает и понимает, — размышлял Павел. — Вот только что?

— Одно ясно, — отозвалась жена. — Иногда он дает нам понять, что знает больше, чем все мы, вместе взятые. Помнишь прививки?

Тамара порой брала Беса за передние лапы, смотрела ему в глаза и спрашивала:

— Кто ты? Расскажи мне…

Тот, конечно, не отвечал и постоянно пытался вывернуться, словно ему было стыдно и неудобно, но делал это всегда аккуратно, не применяя ни когтей, ни зубов. Тамаре каждый раз ничего не оставалось, как отпускать кота на свободу.

Очередное летнее субботнее утро, когда всем хотелось выспаться, началось с того, что Бес начал громко мяучить. После этого он запрыгнул на диван и бесцеремонно начал шагать по Тамаре. Такого раньше не было, и Томе захотелось, при всем уважении к коту, спихнуть его подальше, но в этот момент звякнул ее мобильник.

— Доча, ты? — голос отца был тревожен. — Можете приехать? Что-то мама заболела…

Поездки в деревню были неотъемлемым атрибутом жизни Егоровых. Свежий воздух, грибы-ягоды, детские игры в старых домах, баночки-заготовочки, посиделки тестя с зятем… Но после появления Беса они туда еще не выбирались.

Собрались быстро. Возник вопрос по транспортировке кота.

— Посадим в дедушкину корзинку, всего и делов-то, — предложил Шурик.

Плетеную корзину достали с балкона, и кот ринулся туда сразу, как только Тома положила на дно старое покрывало. Павел переглянулся с женой. Оба покачали головой, но ничего не сказали.

Доехали быстро, хотя поток машин из города был немалым. Всю дорогу дети сзади наблюдали за котом. Бес вел себя непонятно — из корзины не вылезал, но вертелся в ней, как угорь, и постоянно что-то как бы мурчал. Никакие попытки ребятни успокоить его успеха не принесли, и они от него отстали, только украдкой поглядывали. Успокоился кот только перед приездом.

На крыльце Егоровых уже встречали. Было от чего выпучить глаза…

— Мама, ты же болеешь! — Тамара просто выпорхнула из машины в объятия матери.

— Ничего не понимаю, — тесть жал руку Павла, одновременно отводя его в сторону. — Она одной ногой в могиле была, два приступа ведь было. Я Клавке, соседке, позвонил, ну ты ее знаешь, она врачихой была, потом в «скорую», потом вам. Врачи из реанимации два раза ей там что-то ставили, старшая ихняя говорит — все, можем не довезти. А потом вообще непонятное стало твориться. Мы ее уже на носилках несли, а она головизину поднимает и рукой машет — стой, дескать! И встает. И ни в какую ведь не поехала! Врачи все еще раз посмотрели, а у нее и давление, и пульс, и все-все — нормальное… — в глазах старика стояли слезы. Он откашлялся и, вытерев украдкой глаза, продолжил: — Уехали врачи, в общем. А Клавка самогона попросила. На кухне сидит. Я, говорит, нажраться от увиденного хочу…

Мужчины пошли обратно к крыльцу. Павел увидел, что теща, по всем параметрам выглядевшая здоровой и невредимой, неотрывно смотрит на Беса, который пытался укрыться в корзинке.

— Кто это? Том, а Том, кто это? — спросила она, показывая на кота.

— Ой, мам, да это кот наш, вы ж с папой не видели, — заулыбалась Тамара, и тут же загалдели дети, рассказывая про рыжего всякие забавности. Но старушка подняла руку, и все как-то стихли.

— Я видела его…

— Где, мам? — Тамару не на шутку испугало выражение материного лица. — Ты путаешь…

— Утром видела, как будто во сне. Дай-ка мне его, — кота вынули из корзины, и он, поупрямившись, повернул мордочку к старушке. — Он. Он это, его глаза. Он ко мне туда пришел, а потом я на носилках очнулась.

Кот тем временем отвел мордяху и начал пытаться освободиться из человеческих рук. Ему опять было «неудобно».

— И знаешь что, Тома, — продолжила старушка, — будет лучше, если он с недельку поживет тут со мной. Чтобы у меня все окончательно восстановилось.

— Он? Кто он, мама? — Тамара с ужасом смотрела на мать. — Наш кот?

Ответом ей были частые кивки.

— А мы, а мы как? — заголосили двойняшки. — Как мы без котейки нашего? Может, мы тоже останемся? Ведь каникулы… Мам? Пап?

Ничего не понимающая Тамара посмотрела на мужа. Тот пожал плечами.

— Вот и славненько, — сказал тесть, — и нечего стоять на улице. Пошли в дом.

Все стали медленно подниматься на крыльцо. Павел посмотрел на часы, потом на небо, и в этот момент ощутил на плече руку тестя.

— Погодь минуту, Паша. Слушай, — чувствовалось, что тот подбирает слова, — что происходит? Можешь мне объяснить?

Павел вздохнул и покачал головой. Он сам еще толком ничего не понимал.

— Знаешь, батя, объяснить это будет сложно. Без пузыря тут точно не разобраться.

Тесть хмыкнул.

— Ну, так Клавка, поди, все-то не выхалкала!

И он ласково подтолкнул зятя к двери.