Батальон Жизни

Приземление прошло мягко. А впрочем, кто бы сомневался! Один из братьев однажды даже воскликнул, что ему хотелось бы хоть разок почувствовать, каково это — удариться о землю. Почувствовал. Долетался. Конечно, сам виноват, да и распоряжения Начальства не обсуждаются, но всё же Верховному Ангелу было его жалко.

Ладно, сейчас не до лирики. Проследить, все ли на месте. Первый отряд! Их доспехи сверкают золотом в лучах рассвета. Нет, лучше золота: золото — понятие земное, за него дерутся, за него убивают. А за ангельские доспехи никто никого убивать не станет.

Опять на лирику потянуло… Второй отряд! Третий! Четвёртый! Все? Замечательно! Тогда приступить к выполнению задания!

Отряды плавно, не касаясь земли (бесплотные ведь не умеют касаться), поплыли вдоль по залитой рассветом улице. Люди говорят, что в гору подниматься тяжело. Но люди вообще странные: они и их, ангелов, рисуют с крыльями. Это очень трогательно и, пожалуй, не стоит на них за это обижаться, но на самом деле ангелам и без крыльев совсем не тяжело подниматься в гору. Тяжело другое — вот эта их ежеутренняя работа. Но приказы Начальства не обсуждаются: пример Люциуса у всех перед глазами. Но он до сих пор, по старинке, зажигает зарю. И сегодня не опоздал. Так хотелось по привычке воскликнуть «Доброе утро, брат Люц!», что Верховный Ангел едва заметно вздохнул, выпустив облачко легчайшего тумана. Что за день такой, снова и снова сбивает на лирику! Наверное, один из родившихся сегодня младенцев станет великим поэтом.

— Первый отряд, за мной в этот дом! Остальные дальше по улице!

Люди, всё-таки, смешные! Запирают двери на домофоны — и думают, что они в безопасности. Ангелам пройти через закрытые двери всё равно, что через открытые, но можно воспользоваться и солнечным лучом: так веселее. Скатиться по нему вниз, как по горке — и сразу на второй этаж. Спуститься на первый цивилизованно, по лестнице. Итак, квартира номер один. Там, упав в чём был поперёк кровати, отсыпается после ночной смены сторож Вася.

— Умаялся, бедняга! — Качает головой Верховный Ангел, укладывая Васю как положено, вдоль, и укрывая одеялом. — Ничего, три дня отдыхай теперь. Как это у вас, у людей, называется? Сутки через трое. Так что спи, Вася. — Ангел накрывает спящего сторожа краем своей одежды и, поднимая глаза к засаленному, давно не белёному потолку (как хорошо, что он умеет смотреть сквозь земные предметы), спрашивает в утреннее небо что-то, ведомое только двоим — ему и Вопрошаемому.

Всё будет хорошо. Выспится Вася, соберёт по сусекам свои скудные сбережения, купит скромный букетик тюльпанов и пойдёт в соседний дом в гости к Люсе. Там сейчас должен быть второй отряд. Братья, конечно, молодцы, но лучше справиться самому: это — вверенная ему история.

Шаг с балкона. Людям категорически не повторять, под страхом вечной смертной казни! Пройти сквозь стену соседнего дома. Третий этаж. И вот перед ним мирно сопит в своей постели Люся Кабачкова.

Значит так, Людмила Александровна. Пусть тебе приснится Вася. Вот он уже поднимается на твой этаж с букетом тюльпанов. Замурзанный? Кто, Вася? Ах, букет! Не обессудь, какой есть. Такие уж у сторожей зарплаты нынче. Нет, не на клумбе сорвал, не бойся. Упаси тебя Господь Васе в лицо такое сказать! Как это, какая тебе разница? Ты ж ответственность несёшь, понимаешь ты это? Ладно, сейчас не до разговоров, он уже звонит в дверь. Что ты делаешь? Какое ещё кружевное бельё, дурёха? Седьмую заповедь забыла, что ли? Ну ничего себе нынче народ пошёл! Как это «а зачем он ещё пришёл?». Влюблён он в тебя-дурёху… Опять ты про кружевное бельё! Открывай дверь лучше, стыдно заставлять человека так долго ждать! Ну… Улыбнись. Пропусти в дом. Возьми тюльпаны. Обрадуйся. Искренне. Проще, Люся, проще. Поставь в вазу. Нет, не в эту, эта слишком страшненькая. Что говоришь? И цветы не розы? Да ну и что, что не розы! Зато от чистого сердца, понимаешь? Да, вот в эту вазу, фарфоровую, которую тебе Настасья на прошлый день рождения подарила. Не надо так говорить про подругу; Настасья, между прочим, труженица: одна трёх сыновей тянет, на двух работах корпит, да ещё Бога не забывает и нас на помощь часто зовёт. Не к себе, к сыновьям. А мы и ей помочь рады, сейчас как раз четвёртый отряд там занят… Ты куда вазу с тюльпанами понесла? Тут поставь, на столе, на видное место, чтобы Вася увидел и обрадовался, что кстати пришлись цветы, не зря он последние рубли тратил. А мог бы на бутылку потратить! А нельзя за это осуждать человека: с каждым может быть. Нет, я не говорю, что он прав, но если ты будешь продолжать так себя вести, он никогда не перестанет. Вот, молодец. Дай гостю махровое полотенечко и включи свет в ванной. Нет, ничего не говори, он сам сообразит. Ну сообразил же он снять при входе ботинки! Полотенце пусть на трубу повесит. Что молчишь, подскажи ему: это-то, может, и не сообразит: нечасто же он у тебя бывает. Как ты ласково это сказала, умница! Да, сырники как раз кстати будут. Ну кааааак это ты не собиралась жарить сырники! Зря что ли братья из моего отряда творожную массу с яйцом и мукой смешивали? Сахару не жалей, сырники — они сладенькие должны быть. Вот так. Чай завари душистый, с чабрецом. Варенье достань сливовое. Что? Да, то самое, любимая мамочка в деревне варила. Ну и что, что для тебя? Эгоистка ты, Люсенька! Ты посмотри на него, в чём душа держится! Разве ж он много съест? Вот так, молодчинка! Теперь самое главное: да! Ну, говори же — «да!». Всего два звука сказать, с тебя не убудет. Да не будет он пить, если ты это скажешь!!! Потому и пьёт, что не знает, любишь ты его или нет… Нет, другого не будет: во-первых, тебе давно не шестнадцать, а во-вторых, кому ж ты ещё, дурёха и вредина, нужна? Ну?

Уфф! Одного спасли! Дай Бог, чтобы Людмила запомнила свой сон и сделала всё правильно. Господи, она ведь может хоть раз в жизни ничего не перепутать?!

Тем же путём вернуться назад. Спи, Васенька. Полчаса тебе спать осталось. Проснёшься — всё хорошо будет. Она скажет «да».

Фу, какой дым! Из третьей квартиры тянет! Там, беспокойно разметавшись по кровати, дрыхнет Тоха. Антошечка, ну зачем ты вчера третью-то выпил? По-моему, двух было вполне достаточно. Вот и сигарету не потушил, уже ковёр занялся. Просыпайся, Тоша! Эй! А я говорю, просыпайся! Ну, давай в лицо подую. Не помогает… Брат-лучик солнечный, иди сюда! Тут вопрос жизни и смерти. В самом прямом смысле слова, так что давай. Нет, сквозь закрытые веки ты ничего не сожжёшь. Антоша!!! У тебя есть пять минут! Четыре! Три, Антоша! Ого, брат-хранитель, и ты тут? Прости меня, пожалуйста, я тебя сначала не заметил. Не плачь, что ты. Мы же ангелы, нам не положено. К тому же приказа забрать не было. Это к Аваддону, не ко мне. У меня приказ спасать. Мы — батальон жизни. Давай вместе. Антон Иванович, соблаговолите проснуться, у Вас есть тридцать секунд! Ну, молодец! Да, видишь, ковёр тлеет. Что уставился? Ну-ка бегом! Нет, уже не потушишь. Нет, одеваться нет времени, пятнадцать секунд осталось. Четырнадцать. Тринадцать. Отопри дверь. Вышел? Плотно закрой за собой. Совсем плотно. Закрыл? Молодец! А теперь на улицу — и дыши! Дыши! Дыши! Ну, всё. Не забудь зайти в гости, хоть свечку поставить что ли. Что говоришь? Слава Богу? Золотые слова! Молодчинка! Если после этого бросишь пить и курить — вообще наш человек будешь! Таких мало, так что ты береги себя. Будешь хорошо себя вести — к нам в отряд возьмём. Обещать не могу, но словечко замолвлю обязательно.

Эй, брат Аваддон, ты к кому? А что, приказ был? А я пропустил, вот растяпа! И что? Инфаркт миокарда? Отче, да будет воля Твоя. А что тут ещё скажешь? Мудро. Значит, лучше уже не будет? Жаль. Могло бы быть. Да знаю, знаю, что не обсуждается… Ты её хоть с собой заберёшь? Да? Слава Тебе, Отче! Слава!

Стоять!!! Ишь чего удумал, вниз с моста! Ну сам посмотри, там бензин по поверхности воды плавает. Противно? То-то! А главное, из-за кого! Нет, Маша, конечно, хорошая девочка, но поверь мне, она и слезинки-то твоей не стоит, не то что жизни… Какой упрямый! А там, внизу, тебя уже готовится обнять Люц. Нет, не брат. Он сам не захотел быть братом. Ну, стой же! Аваддон, это даже не твой! Иди сюда! Приказы Начальства не обсуждаются, но… Господи, Ты видишь же, какую он глупость затеял!.. Не было, Женечка! Не было такого приказа!!! Приказ был жить, шестнадцать лет и три месяца назад. «Ты еси Бог, исторгий мя из чрева», смею напомнить. А впрочем, что тебе напоминать, ты по-славянски не понимаешь. А по-русски если, то жить тебе надо, Женечка! Тебя Лиза ждёт! Ей пока всего тринадцать и она ещё про тебя не знает, но посмотри, какая она красивая. И отличница! Радует Бога, хранителя и нас!.. Брат Аваддон, проси же, проси! У Господа твои слёзы дороже жемчуга!.. Да знаю, что не было приказа… Вот так, самовольно. Женечка! А ну-ка быстро слез оттуда! Нет, это не трусость в тебе говорит, это я! Нет у тебя хранителя, некому тебя ловить будет внизу, пойми ты это!.. Эх ты!!! Ну кто тебя просил, Женечка?! Отче, прости меня, я знаю, что это не в моей компетенции, но… Люц, отойди! А я говорю, отойди! Приказываю силой Животворящего Креста! То-то же! Ну, Женя, ловлю! Ого! Тяжёлый какой! Уфф! Что? Больно стукнулся о сугроб? Скажи спасибо, что цел остался! Не каждому удаётся вот так — вниз с моста — и выжить. В прошлый раз не спасли. Как же его звали-то? Аркадий, кажется. Люц, как он там хоть? Что? Не моё дело? Да, ты прав, но его хранитель теперь безутешен, и виноват в этом не только сам Аркадий, но и ты!

Закат… Отче, какой же Ты красивый мир создал! И почему не все это понимают? Понял, Отче. Чтобы у нас была работа. Ты всегда умеешь дать единственно правильный ответ.

Первый батальон! Второй! Третий! Четвёртый! На сегодня всё, домой! Нет, отчитываться будете не мне.