Арт-терапия

Пролетело лето с нежными, пастельных  тонов рассветами и жаркими душными ночами, оставив после себя разочарование и легкую печаль от мысли, что все хорошее слишком быстро проходит. В сентябре зарядили долгие дожди, от которых на улицах было так темно, что казалось, что воцарилась вечная ночь и рассвет уже никогда не наступит. В эту осень от Саши ушел муж, объявив о своем уходе холодно и бессердечно. Он не объяснил причину своего поступка, просто поставил ее в известность. И тем больнее было, что и повода для их развода как будто не было, так дружно и хорошо они жили все это время, и вдруг оказалось, что он недоволен ею и нашел себе более тонкую,  нежную, красивую. В чем была ее вина, она так и не поняла, но его жестокие слова ввергли ее в глубочайшую депрессию. По выработавшейся за годы супружеской жизни привычке она каждый вечер приходила домой, погружаясь в обычную суету домашней работы. Она находила забвение в однообразных движениях швабры, тщательно вымывая следы мужского присутствия в доме. Вскоре квартира стала настолько чистой, что было странно, что в ней кто-то живет. Наведя в квартире порядок, она нашла себе новое занятие. Саша готовила супы мясо и пироги и относила бездомным собакам, жившим на пустыре. Она подумывала о том, чтобы завести  зверушку, лучше собаку, потому что коту было бы не справиться с тем количеством пищи, что оставалось после ее вечерних трудов. Устав от ощущения бессмысленности своей жизни, она задумалась над тем, что ей делать дальше. К счастью, ей пришло на электронную почту письмо и, просматривая беседу двух дам, уютно устроившихся за столиком, она вдруг поняла, что у нее есть шанс. Она записалась на прием к психологу и уже на следующий день позвонила в красивую обитую зеленой  кожей дверь. После двух чашек чая Саша расслабилась, разговорилась и, уже не стесняясь, вынула из сумочки стопку фотографий. Она вспоминала, как состоялась первая встреча, положившая начало их любви.

2

Они встретились в одном из маленьких российских городков, где оба были проездом, — она, приехав навестить родителей, живших в этом городке, он — по пути домой из командировки.

Cаша бродила по маленькому яркому кремлю, то забираясь на ступеньки храмов, то садясь на корточки, чтобы поймать в объектив наиболее выигрышный вид. Она увлекалась фотографией. В ясный морозный день в кремле почти не было народу, кроме высокого мужчины в темных очках. Он наблюдал за ее хаотичными передвижениями, как она снимает тонкие перчатки и дует на замерзшие пальцы, а потом прыгает на покрытой льдом дорожке и фотографирует, фотографирует.

— Холодно, — сказал он рассеянно, когда она подошла слишком близко, намереваясь вторгнуться в его личное пространство.

— А я люблю такие дни, — она живо повернулась к нему, раскрасневшаяся на морозе, с яркими блестящими глазами, вдохновленная той красотой, что была вокруг нее. Он пожал плечами. Чем-то она его зацепила, и он медлил, прежде чем уйти навсегда. Саша улыбнулась, понимая это, но ничуть об этом не жалела, каждой клеточкой радуясь зимнему дню, ослепительно белому снегу и таким же белоснежным облакам, медленно плывущим в по-южному ярком небе. Его, привыкшего к вниманию женщин, задело ее равнодушие, и он остался. Они поболтали, пообедали в местном ресторанчике, выяснили, что живут в одном городе и договорились о встрече, не думая, что встреча состоится. Саша медленно выкладывала фотографии на журнальный столик, визуальное воплощение ее мыслей, чувств, воспоминаний. До сих пор фотографии существовали в электронной версии, но, готовясь к встрече с психологом, она заказала их на бумаге. Какой он был? Она на секунду задумалась, прежде чем дать оценку человеку, в недавнем прошлом бывшему центром ее жизни. Наконец она достала еще одну маленькую фотку, которую всегда носила с собой. Он был вот таким, по ее мнению, этот портрет наиболее полно отражал его сущность, его внутренний мир. Женщина, сидевшая напротив нее, наклонилась над столиком, внимательно разглядывая фотографию улыбающегося  мужчины.

3

Их захлестнула волна любви, в которой, словно корабли, тонули все доводы рассудка. Саша запнулась, проговаривая заранее подготовленную фразу. Фраза прозвучала жалко, банально, совсем не отражая то состояние безудержной страсти, в котором они оба находились или ей казалось, что  находились. Возможно, это было только ее субъективное ощущение. Он подъезжал к офису, где она работала,  паркуясь в тихом тенистом переулочке с высокими тополями вдоль узенького тротуара. Саша крадучись спускалась по лестнице и выходила в переулок, интуитивно чувствуя, где он ее ждет. Она садилась в салон машины, прячась от взглядов вялых от жары прохожих. Поцелуи наспех и боязнь разоблачения, мысли, что она совершает грех, и неизбежность расставания — ее память восстанавливала полузабытые картинки и ощущения прошлого. Саша достала новую порцию фотографий, отпечатанных на глянцевой бумаге. Фотки выскользнули у нее из рук, рассыпавшись веером по гладкой поверхности стола, смешав начало, кульминацию и конец их отношений. Их было гораздо меньше, чем первых, запечатлевших начало их любви. Лика взяла ближнюю из фотографий. Это был снимок, сделанный кем— то из знакомых, изобразившего их на фоне сказочно голубого моря. Его руки на ее плечах, оба улыбаются совершенно одинаково глупой улыбкой счастья. А вот они в городе рядом с домом с Жюлькой на руках. Годом позже их общая любимица погибнет под колесами машины, положив начало охлаждению в их отношениях. Они поженятся, чтобы всегда быть вместе. Уйдут с работы, чтобы ни на минуту не расставаться, и ограничат жизнь пределами своей квартиры. Это была ошибка, — сказала Саша. Она сложила фотографии и убрала их в сумочку. Однажды вечером он не вернулся домой. Саша помолчала. Впрочем, он предупредил ее об этом через одного из своих друзей.

— Дима? — трубка молчала. Потом мужской голос сказал. — Это Кирилл.

— Кирилл? Что-нибудь случилось?

Она затихла, растерявшись от целой гаммы охвативших ее эмоций и чувств.

— Что-нибудь случилось, Кирилл?

Она слушала неловкие, путаные фразы, которыми он пытался скрыть свое замешательство и ложь, выдавая себя интонацией и неуклюжим подбором слов, попытками оправдаться и успокоить ее и делал только хуже.

И началась новая жизнь, полная ревности, подозрений и преследований.

— Ты выслеживала его, — не удержалась Лика. Саша усмехнулась. Она поджидала его у бизнес-центра, где он теперь работал, высокого дома с зеркальными окнами, в которых, как в магическом кристалле, отражались все происходившие вокруг события. Она сливалась с тенью деревьев, наблюдая, как бегут, опаздывая, люди, молодые мамы катят разноцветные коляски с детьми, а вдоль бульвара на лавочках сидят, переговариваясь, бабушки. Ровно в пять открывались двери, выпуская сотрудников фирм, размещенных в здании. Он выходил одним из первых в сопровождении коллег. Перекинувшись парой фраз, мужчины расходились. Он садился за руль стоявшей возле подъезда машины и трогался с места, встраиваясь в черно-белый ряд. Саша вынула из сумочки еще одну фотографию с силуэтом девушки, почти не различимой на фоне других точно таких же силуэтов. Только центральное место на снимке выделяло ее из толпы.

— Тебе удалось их выследить?

Cаша кивнула

Лика отворила шкафчик, в котором на вешалках тесно висели костюмы и платья разных фасонов и длины.

— Если представить, что мир — это одна большая сцена, на которой играют люди-актеры, то в сценарий можно внести коррективы и изменить жизненный ход событий. Попробуй. Выбери любое платье и примерь его. А потом мы вместе создадим новый мир для тебя.

Саша медленно провела пальцами по тканям, пробуя каждую из них на ощупь и прислушиваясь к своим ощущениям, примеряя на себя, и остановилась в нерешительности.

— Наверное, вот это.

Она сняла платье с вешалки, расправляя складки. Легкое, светлое платье в полосочку, из трикотажной ткани. Оно мягко, ладно село на ее фигуре. Лика кивнула, одобряя ее выбор. Потом она включила музыку и сделала несколько красивых движений, жестом пригласив Сашу последовать ее примеру. Она кружилась все быстрее и быстрее, и вот уже обе они неслись в безумном вихре танца, охваченные неудержимым желанием сбросить привитые с детства представления, ограничения, уйти за пределы своего бытия, разрушив все известные им законы физики, улететь туда, где никто никогда еще не был и где они будут первыми. Отдавшись целиком ритму движений, Саша не заметила, как осталась одна. Лика, установив камеру на штатив, снимала ее, делая одну фотографию за другой. Вспышка камеры, снова вспышка, и Саша остановилась.

— Отлично. А теперь вспомни Диму и попробуй передать через движения свое отношение к нему, свою страсть, гнев, ненависть.

Саша послушно подняла руки, прислушиваясь к ощущениям, и робко двинулась по комнате.

— Так. Хорошо. Теперь вспомни, что ты чувствовала, когда увидела ее в первый раз… Когда он объявил, что уходит от тебя… Когда ты выглянула в окно и увидела их вдвоем, выходящих из подъезда и садящихся в машину…

Саша кружилась по комнате, пока не выдохлась, вложив в сумбурный танец свою боль, свое отчаяние, свое неверие в счастливое завершение ее жизненной ситуации. Она испытывала опустошенность и бессилие и жалела, что обратилась за помощью к этой женщине, заставившей ее страдать сильнее, чем прежде. Погруженная в себя, она не видела, как Лика установила камеру на штатив и снова делает снимки один за другим.

4

…Очередной сеанс арттерапии был назначен через три дня. Лика разливала чай в маленькие чашечки, раскладывала по тарелкам крошечные эклеры и что-то говорила, делясь с Сашей рецептами пирожных, мыслями, эмоциями. Она была так естественна и харизматична, что Саша успокоилась и уже охотно рассказала ей, как прошли эти несколько дней. Она позвонила подруге, сходила на выставку и уже присмотрела себе котенка.

— Он такой рыженький пушистый…И очень озорной, — Саша остановилась, пытаясь создать выразительное словесное описание своего будущего питомца, и Лика добродушно рассмеялась.

— Ты не теряла времени даром, — сказала она. Лика сделала движение, и в руке у нее оказалась пачка фотографий. Саша стыдливо поморщилась, разглядывая свои неуклюжие прыжки по комнате и чересчур энергичные движения рук. Ее неприятно удивило свое лицо, полное безудержной ярости, и гневный блеск широко раскрытых глаз. Видя ее замешательство, Лика мягко сказала:

— Это ведь только начало. Со временем твое отношение к прошлому изменится и ты поймешь, что готова к новой жизни. Изменятся мысли, миро— восприятие — и ты поменяешься внешне. Вот увидишь.

Она тронула шкафчик, и дверца, скрипнув, отворилась. Зашелестела тесно висевшая в шкафу одежда, качнулась вешалка, и платье в полосочку соскользнуло на пол, мягко распластавшись у ее ног. Саша подняла его, прижала к щеке, чувствуя его почти живое тепло. Саша взглянула на Лику, но та лишь улыбнулась. В ее задачу не входило указывать своей пациентке, что делать, она могла лишь что-то подсказать. Саша должна пройти свой путь выздоровления самостоятельно.

…Зазвучала красивая музыка, приглашая ее забыть все и погрузиться в мир подсознания, туда, где будут возникать и строиться воздушные замки ее мечты, где все возможно, и, будучи созданным в воображении, воплотится в жизнь. Саша послушно прошлась по комнате, встраиваясь в медленный ритм звуков, и вдруг остановилась.

— Не могу, — сказала она.

Лика поменяла диск, выбрав более живую праздничную мелодию, и, сев в кресло, наблюдала, как, тряхнув гривой пышных кудрявых волос, кружится в танце ее подопечная. Ее движения становятся уверенней и ярче, с каждой минутой она меняется, превращаясь из неуверенной в себе робкой девочки в роковую красавицу, покорительницу мужских сердец. Все неистовей танец, все красивей движения и вот, остановившись, она падает на колени, тяжело дыша. Из ее груди вырывается победный крик. Лика нажала на кнопку спуска, завороженная метаморфозой, произошедшей с девушкой. Еще и еще. Она фиксирует Сашу на полу в этой немыслимой позе в ореоле ярко-рыжих волос, почти полностью закрывших раскрасневшееся лицо. Cаша медленно приходила в себя, к ней возвращалось дыхание и, раскручиваясь, ложились на плечи длинные буйные волосы. Лика принесла из кухни чай заваренный в глиняном чайничке, разлила по чашкам.

— Выпей. Это поможет тебе успокоиться, расслабиться. Тебе нужно успокоиться. Все хорошо. В следующий раз попробуем еще, Что-нибудь более спокойное, позитивное. Хорошо?

Саша кивнула.

6

…Она сидела на диване, скрестив ноги, и разглядывала фотографии, вновь и вновь удивляясь той силе страсти и ненависти, что была спрятана глубоко в ее душе и выплеснулась наружу в процессе танца. Саша с трудом узнавала себя в этой тоненькой грациозной женщине, самозабвенно кружившейся в чужой просторной гостиной. Саша достала зеркальце, разглядывая свое отражение, сравнивая свое тонкое лицо с почти прозрачной кожей в ореоле легких каштановых волос с ярким румянцем женщины на фотографии. Нет, определенно это не она. Лика перепутала фотографии, по ошибке передав ей чужой комплект. Саша отложила фотографии в сторону, решая, как ей быть: позвонить Лике и сказать ей о своей догадке или подождать, пока наступит утро. Она мельком взглянула на часы: половина двенадцатого. Пожалуй, лучше подождать до утра. Она снова вернулась к фотографиям, не дававшим ей покоя, будоражившим ее воображение. В ее голове мелькали образы, отрывки из просмотренных когда-то фильмов, воспоминания, замечтавшись, она уходила все дальше в те времена, когда женщины носили красивые длинные платья и сложные прически. Ее настоящее замел песок времени, отделив прошлое от будущего высокой стеной. Она скользила по узким дорожкам древнего города, в котором дома стояли вплотную друг к другу. Было тихо и темно. Вдалеке, возвышаясь над городом, белел посвященный ей храм. Она движется, мягко ступая по ночной земле, ее глаза ярко горят в темноте. И ничто не остановит ее осторожную мягкую поступь…

— Да что с тобой происходит?!

Голос Лики сорвался на крик. Саша сжала руками голову. В этот раз ей потребовалось больше времени, чтобы выйти из транса, в который она погрузилась в процессе танца. Она хорошо помнила свои ощущения от места, в котором только что побывала, — свежесть запаха бегущей за домами реки, запахи нечистот на узких улицах города и боль, которую ей причиняла земля, по которой она неспешно шла босыми ногами.

— Ты можешь объяснить что случилось?!

Саша растерянно сказала “нет”. У нее болела голова. Она снова чувствовала усталость и равнодушие от того, что сеанс сорвался, что она не может понять, что с ней происходит, и чувствует вину перед этой женщиной, которая так гневно смотрит на нее.

— Может быть, снова попробуем? Нет? — Лика ушла на кухню и снова вернулась, неся в руках свежее печенье, горкой высыпала печенье на блюдо.

— Мое любимое. Всегда радуюсь, когда удается его найти, оно не всегда бывает в продаже. Вот попробуй. Тебе понравится.

— Ты можешь описать свои ощущения?

— Это было как вспышка. Раз — и я в чужом теле. Чужие мысли, чужие запахи, чужие ощущения. Чужое место и чужое время. Очень от нас далекое .

Лика сдалась, наблюдая за ней из-под опущенных ресниц, гадая, какую ошибку она совершила, и к чему это может привести, и наконец, решила, что ничего страшного не случилось. Просто девочка слишком эмоциональна, но это пройдет. Вот она жалобно смотрит на нее, немного растеряна, но уже не так печальна, как раньше, а значит, все хорошо.

— Звони, если что.

Саша задела головой сложную конструкцию, свисавшую с потолка. Мелодично зазвучали стеклянные трубочки, сталкиваясь, вызванивая простенькую мелодию. Она пробормотала какие-то прощальные слова, не то “приду”, не то “никогда” и выскользнула в коридор.

…Она почти бежала по улицам, пустым в этот будний вечер. Жители города пришли с работы и ужинают, наслаждаясь общением, обсуждая дела, слушая концерт или просматривая по телевизору фильм. Их не пугают навязчивые мысли и чужие воспоминания, тени, бредущие за ней по пятам. Добравшись до дома, Саша заперла покрепче дверь и с облегчением вздохнула. Здесь она чувствовала себя в безопасности от чужого страшного мира, вторгнувшегося в ее жизнь со всей своей мощью. Обычный физический мир был ясен и не таил в себе угроз. Саша разогрела в микроволновке блинчики и с аппетитом съела, наслаждаясь вкусом хорошо приготовленной еды. Блинчики с творогом медленно таяли во рту. В процессе насыщения к ней приходила сонливость, несмотря на ранний вечер, она не заметила, как задремала.

…Она снова вернулась в свой город, в древний храм, место ее обитания и поклонения, в котором она черпала силу, наполнявшую ее от кончиков мягких лап до чутких ушей. Место, где она проводила свою жизнь, наблюдая за верноподанными и благосклонно принимая их дары. Она сошла с пьедестала, медленно обошла свои владения, ловко лавируя между огромными колоннами, и вышла в рощу возле храма. Тихо шелестели могучие деревья, то ли здороваясь с ней, то ли прощаясь на своем диковинном языке. Окинув их благосклонным взглядом, богиня двинулась дальше, возвращаясь в иной мир, что настойчиво звал ее. Она присела на задние лапы, примерилась и одним махом перелетела через стену времен, скользнув в дождливый сумрак чужого города. Мягко ступая, она пошла вдоль длинных улиц, подчиняясь инстинкту, который вел ее в нужном направлении.

7

Он помедлил, прежде чем войти, поправляя букетик роз, аккуратно упакованный в целлофан. Вставил ключ в замок и повернул. Дверь мягко отворилась, пропуская его в сумрак прихожей. В глубине квартиры бормотало невыключенное радио. Подул сильный ветер, и дверь сзади него с треском захлопнулась. Он вздрогнул, с досадой подумав, что Викуля, как всегда, небрежна и, уйдя на работу, не потрудилась закрыть окно. Кажется, она забыла обо всем на свете, включая и его приход. После нескольких лет супружеской жизни с назойливой в своей чрезмерной любви женой ему нравилась ее независимость и внутренняя свобода. Постоянно сравнивая Вику с женой, он пришел к выводу, что устал от любви. Ему хотелось чего-нибудь другого, противоположного. Наверное, поэтому он и остановил свой выбор на Вике среди множества длинногривых и длинноногих девок, добивавшихся его внимания. Его рука не сразу нащупала выключатель, находившийся совсем не там, где следовало бы, — за холодильником, стоявшем в просторном холле. В ее крошечной квартирке просторным был только холл с огромным зеркалом и холодильником, вставшим вплотную к стене рядом с дверью. Он прошел в крохотную кухню, налил в простенькую вазу воды и поставил в нее розы. На правах хозяина он заглянул в холодильник, нашел остатки пирога, завернутого в фольгу, разрезал на мелкие кусочки и принялся есть. Начинка показалась ему несвежей. Он снова вспомнил о жене, о том, как она старалась ему угодить, находила в интернете рецепты и каждый вечер готовила что-нибудь новенькое. Итальянская греческая грузинская кухня…Ее изобретательности не было предела.

Он включил телевизор и поморщился: передавали новости. Некоторое время он следил за быстрым, сбивчивым повествованием, играя пультом, размышляя, что делать: выключить или продолжать смотреть. Он чувствовал себя разочарованным. Что-то стукнуло о стекло снаружи, и он отвлекся от новостей, рассеянно глядя на отражавшиеся в стекле огни фонарей, похожие на желтые глаза огромной кошки. За окном качалась и била по стеклу ветка березы. Движение теней и света создавало иллюзию: кошка жмурится от тайной радости и предвкушения развлечений, следит за ним из-под ажурной ткани занавесок. Она мурчит, прежде чем начать смертельную игру.

Стукнула входная дверь, непроизвольно вздрогнув, он повернулся к вошедшей женщине. Вика сняла промокший плащ, стряхнув на пол капли дождя. С шумом сложила автоматический зонтик.

— Ну и погодка… Вся промокла пока бежала от машины к дому.

— А позвонить было слабо?

— Извини. Телефон разрядился…

Он смотрел раздраженно, но потом смягчился, решив, что не стоит тратить время на мелочи, обнял ее за плечи и, целуя, увлек в постель, бесстыдно розовевшую острыми кончиками подушек и атласным одеялом, с эффектной небрежностью брошенным на простыню. Она была щепетильна и изобретательна, тщательно выбирая белье и аксессуары для ложа любви. Вика развернулась в его руках и уперлась кулачками в грудь, как всегда поступала, когда была им недовольна.

— Пожалуй, начну с водных процедур.

Он недовольно хмыкнул, глядя, как она идет, расплетая косы, туго стянутые в пучок. Прежде чем исчезнуть за порогом спальни, она остановилась и послала кокетливый воздушный поцелуй.

…Вика плескалась в душе, напевая себе под нос. Смирившись как всегда с ее своенравным поступком, он взял какой-то женский журнал, лежавший на тумбочке, и принялся листать, рассеянно рассматривая картинки с известными актрисами, снявшимися с бойфрендами и в узком семейном кругу с мужьями и детьми в роскошных или скромных квартирах. Шум льющейся воды смешивался с тихим шуршанием дождя за окном, криками детей наверху, с грохотом возивших по полу какую-то игрушку, монотонным ворчанием телевизора, создавая сложную комбинацию звуков, из-за которой он не услышал, как на кухне разбилась, упав со стола, ваза с цветами и чья-то тень скользнула из кухни в коридор. Скрипнул паркет, и он поднял голову, ожидая, что в комнату вот-вот войдет Вика, раскрасневшаяся от горячего душа, на гладком смуглом плечике блестят капельки воды. Вика торопливо закручивает мокрые волосы в пучок, скрепляя заколкой, и смотрит на него, улыбаясь по— женски загадочной улыбкой. Он выглянул в коридор, досадуя, что прелюдия слишком затянулась. Вика выключила душ и, напевая, сушила волосы. Монотонно работал фен. Из открытого окна на кухне тянуло сыростью и свежестью запущенного сада. Так пахли деревья в саду и трава в его детстве, когда, промокнув до нитки и пропитавшись этим свежим мокрым запахом, он бежал по саду. Он остановился, растерянно глядя в черный квадрат окна, не понимая, почему окно открыто, ведь на пол кухни хлещут косые струи дождя, собираясь в большую лужу.

— Вика какого черта…

Он обернулся на шорох и замер.

— Что за черт…

Раздался гортанный звук, и огромная кошка, выступив из темноты, зевнула, потянулась и села рядом на пол, разглядывая его из-под полуопущенных век. Кошка замурчала и, вытянув лапу, тронула мягко, почти бестелесно. Он было увернулся от мягких, настойчивых лап, но она подцепила его коготком и притянула к себе, стала играть с ним, как будто бы он был мышью или воробушком, толкая его то с одной, то с другой стороны, побуждая быстрее двигаться. Он улучил момент и бросился к двери, отодвигал щеколду, отпирал верхний, нижний замок, проклиная Викину боязнь грабителей и хулиганов. Кошка не двигалась, наблюдая спокойно за его хаотичными, суетливыми попытками уйти от судьбы. Когда же, открыв дверь, он наконец выбрался из квартиры, она вытянула неожиданно длинную лапу, выпустила когти и cнова подтащила к себе. Устав от бессмысленной борьбы, он сдался и закрыл глаза в ожидании неизбежного конца. Кошка тихо мурчала, сидя рядом с ним, несколько раз тронула лапой. Он не двигался. Она понюхала его. Казалось, какая-то новая мысль пришла ей в голову. Кошка провела своим длинным красным языком по кровоточившим на его руке царапинам, слизывая кровь, пробуя его на вкус, как бы решая, как с ним поступить. Он вскрикнул от боли и непроизвольно вскинул руку, защищаясь. Кошка предупреждающе заворчала и тут же смолкла, поняв, что это был бессознательный жест, он не был способен сопротивляться, сдавшись на милость существа более сильного и агрессивного. Поднявшись с места, она бросила на него последний взгляд разочарования и сожаления. Мягко ступая, она прошла на кухню, где просто растаяла в воздухе, не желая вести себя как обычная кошка.

8

Саша проснулась, чувствуя себя необыкновенно свежей и бодрой. Она испытывала некоторую неловкость оттого, что заснула во время сеанса, и собиралась извиниться перед Ликой за свое поведение, но та остановила ее с улыбкой, сказав, что это естественно, бывает, что состояние транса переходит в глубокий спокойный сон, и тогда человек просыпается совершенно здоровым. Она спросила, что за сон приснился Саше, она вела себя беспокойно, что-то говорила, но та, помявшись, перевела разговор на другое. Ей самой хотелось разобраться в том, что ей снилось. Она до сих пор еще помнила острый запах дождя, свое длинное ловкое тело, быстро бегущее по извилистым улицам города, вкус крови на языке и непреодолимое желание стиснуть челюсти на бессильно раскинувшейся у ее ног плоти.

— Ну как знаешь, — сказала Лика. Она проводила Сашу до дверей и, болтая, как обычно, сразу о многих посторонних предметах, сказала как бы между прочим:

— Мне интересно, как сложится твоя судьба. Звони, если будут вопросы.

Саша вышла на улицу и с наслаждением вдохнула свежий вечерний воздух. Дождь закончился, сквозь облака робко просвечивала прозрачная луна. В густых ароматах летнего вечера она различала запахи цветов и мокрой травы, мелких зверьков и птиц и готовящейся в доме пищи, но, помимо этих обычных запахов, ее тревожили другие, приходившие откуда-то издалека. Это был запах чужой земли, более сухой и жаркой, старых городов, расположенных вдоль реки, то полноводной, то высохшей, когда дожди долго не шли. Этот запах тревожил ее и звал, пробуждая память, древнюю, как сама земля. И, не в силах сопротивляться, она двинулась навстречу этому зову, с каждой минутой ощущая себя все более сильной и свободной, готовой к началу новой жизни и новой судьбы.