Струны Ворона

— Твоим голосом мне поют опиумные маки. Хватит, в тебе лишь чистое безумие! — воскликнул случайный гость, впервые попавший в дом к музыканту. Сейчас ему казалось, что его голова может лопнуть от распирающих его звуков и эмоций.

А дело было вовсе не в словах того, кто правится рассудком в тёмной комнате при свете лампады. Его игра замораживала душу ледяной стрелой. В то же время она была прекрасна, как песнь умирающих ангелов в сточных канавах города.

Всё бы ничего, если бы не этот взгляд.

— После смерти я стану птицей. Чёрной-чёрной, чтобы сливаться с ночью, — музыкант отложил инструмент и продолжал говорить всё так же загадочно с закатанными глазами. — Ведь люди не придумали цвета темнее.

Свечи догорали, изливаясь воском на гладкую поверхность стола. Длинными ногтями он впивался в воск словно в чьё-то податливое тело, сырую плоть свежего мертвеца. Но даже свечам не было под силу разогнать эту мглу.

— Можно, я уйду? — спросил гость.

— Нет, ты должен слушать мои песни, — возразил музыкант, отпивая ещё мучительно-синего ликёра, что походил под цвет глаз — сквозных дыр через череп в небо.

— Я всё равно уйду.

— Вода поднялась уже до второго этажа. Нам некуда бежать. Это вселенский потоп, — произнёс задурманенный опиумом голос. Сейчас он звучал ещё более чарующе.

Гость приподнялся с подушки и отодвинул плотную штору.

— Но там нет воды. Там только чернота.

— Всё правильно, мой друг, вороны съели твои глаза. Ты больше ничего не увидишь.

Гость повернулся, зияя провалами глазниц. Музыкант любил эту предсмертную красоту, пока домашние вороны терзали тело гостя. Тому оставалось лишь улыбаться разорванным ртом и тихо вздыхать, потому что птицы уже выдрали его язык. Гость станет новым скелетом в шкафу музыканта.

***

— Почему у меня ничего не получается? — маленький мальчик с огромной гитарой жался кладбищенской ограде. Из израненных пальцев сочилась кровь, замерзая на морозе. Инструмент исходил трещинами, словно старый гроб в земле. Этого мальчишку все давно считали местным сумасшедшим. Почти каждую ночь он приходил сюда, чтобы играть мертвецам. Просто они были единственными, кто не боялся его ужасной замогильной игры. Даже животные сходили с ума от одного только прикосновения этого мальчика к струнам старого инструмента. Люди же велели заткнуться маленькому недомерку.

— Тебе мешает душа, — вдруг проскрипел старый ворон на кресте. — И сердце. Благодаря этому ты — человек.

— Я не хочу быть человеком, — с грозной решительностью воскликнул юный музыкант, устав от многочисленных разочарований.

— У всех гениев не было сердец, значит, тебе оно ни к чему.

— А как же то, что болит и чувствует?!

— У тебя ничего не должно болеть.

Ворон мучительно выклёвывал сердце из распростертого на снегу детского тела.

— Это твоя последняя боль, — шептал его окровавленный клюв. — Теперь смерть — единственное твоё вдохновение.

Но мальчик ничего не слышал, звук срастающейся раны заглушал всё. И только привкус собственной гнилой крови во рту. Только умерев, можно познать жизнь, выйти за рамки обычного мира и творить.

Теперь он не помнил своей прошлой жизни, лишь имя, что нашептал ему ворон в тот вечер – Ролан — так похожее на раскат грома или гортанный крик чёрной птицы.

А жизнь шла своим чередом, только шрам на груди изредка болел в непогоду. Дьявольский дух уже разрастался в теле хрупкого мальчика, делая его всё меньше похожим на живого. Самому Ролану нравилось, как он выглядит сейчас: болезненно худой с глубоко запавшими глазами, крючковатым носом, который бы мог показаться чем-то страшным, и гривой волос чернее ночи. Он был почти счастлив, упиваясь собственным даром, если бы однажды не увидел кровь на своих руках.

— Что это? — спросил Ролан у ворона.

— За свой талант ты платишь чужой кровью.

Ролан оглянулся и увидел распростертое по кровати тело любимой. Он растерзал её в порыве страсти.

— Привыкай, так будет всегда. Это расплата, — ворон вылетел в окно, сливаясь с ночным туманом.

***

Концерт. Яркий свет софитов, живой огонь и беснующаяся внизу толпа. Их лица словно искажает экстаз, их тела движутся в такт этой дьявольской гитаре. Этот голос кружит им головы словно опиум. Они все влюблены в него, забывая, что Ролан плачет кровью, словно убитый ими самими бог. Им не понять, их участь — вода. Они ходят по земле, он парит на сломанных крылах, сражаясь с ветром. Они будут любить его вечно, забывая про то, как ненавидит их всех музыкант. Каждый из них готов принести своё сердце ему на алтарь, только они забывают о том, что это смертельно. Они искренне верят, что смерть – это не страшно и совсем не больно. А что есть боль? Просто вечный кайф. Именно поэтому они так любят истязать свои тела шрамами и проколами. Это их жизнь, и она словно лестница к смерти. И всё благодаря одному лишь Ролану и бессловесным теням за его спиной.

И снова в музыке смешивается всё: наркотический экстаз, пляска смерти, неземная растерзанная любовь и ненависть к миру. Именно эта ненависть так придаёт Ролану сил. Просто он по-своему любит всех.

Позднее среди обшарпанных стен гримёрки, пропахшей потом и сигаретным дымом.

— Я люблю тебя, ты уйдёшь со мной на тот свет? — сказал музыкант, отложив гитару. В руках его появился обрез.

— Что ты делаешь, придурок!? — закричал истерически очередной любовник, глядя в расширенные от героина зрачки молодой рок-звезды.

— Говори честно, ты любишь меня? — кровавая улыбка расцвела на бледном лице Ролана.

— Да, — в совершенном ужасе этот симпатичный юноша жался к стене. — Только не стреляй!

Ролан присел, держа обрез на коленях.

— Ты знаешь, мне кажется, что я достиг сегодня уже всех своих высот. Ты слышал сегодняшний концерт, он был великолепен. Мне незачем больше жить. Я не хочу медленно уходить в забвение. Я решил умереть. И забрать тебя на тот свет, как свой собственный талисман. Не правда ли, мой любимый Ричи?

Юноша ответил лишь затравленным визгом. Перед смертью все вспоминают свою звериную природу. Кто-то сражается, как лев, а кому-то остаётся скулить побитой собакой.

— Ролан, любовь моя, пожалуйста не делай этого! — закричал он.

— Малыш, я всё давно решил. Сейчас я прострелю тебе голову, потом вынесу свои гениальные мозги. Мы встретимся на том свете.

Выстрел рассёк пространство. Голова раскололась от выстрела в упор, забрызгав кровью и мозгами грязные обклеенные газетами стены.

— Прости, мой мальчик! Я слишком хорош, чтобы умирать, — Ролан улыбнулся трупу и выстрелил в потолок.

***

Новый знакомый измерял Ролана скептическим взглядом тёмных глаз. Этот тип всё время курил трубку так, словно без неё он задохнётся, не выдержав воздуха этого мира. Он был одет в чёрный френч с высоким горлом, несмотря на летнюю жару. Он держался слишком важно, несмотря на то, что старше самого Ролана всего лет на пять.

— Вы уверены, что ваша игра меня впечатлит? — тот, что представился Даниэлем, снова выпустил кольцо горьковатого дыма к потолку. — Я слышал в записи.

— Я уверен, что в записи я не так хорош, как вживую. — Ролан переходил в наступление.

Он снова заиграл. Казалось, что струны плавятся от наслаждения в руках музыканта, словно сам воздух рядом с ним поёт и стонет. Мелодия ада звучала, как трель мертвого ангела, взрываясь звуками в пространстве.

— Неплохо, — сказал, тот, что представился Даниэлем, покачав головой. – Но, увы, вы мертвы и посредственны.

— Как ты смеешь так говорить!? — тонкие пальцы музыканта сжались в кулаки. Это был первый, кто позволил себе так отозваться о божественной игре Ролана.

— Вы давно мертвы, мой Ролан, — сказал Даниэль, заглядывая ему прямо в глаза. — Разве вы не помните?

Там, где когда-то было сердце, взорвалась острая боль. Эти глаза, напоминали ему хищный взгляд ворона, когда тот разрывал ему грудь. Не в силах больше терпеть этот взгляд, Ролан выскочил из комнаты. Он не знал, куда вели его испуганные ноги. Он бежал вверх по ступенькам, пока не оказался на крыше, но и здесь не спрятаться от этих дьявольских глаз. Даниэль возник прямо перед ним.

— Оставь меня в покое! — закричал разгневанный музыкант, разбивая руки в кровь о стену, где секунду назад стоял этот странный человек.

— Скоро я подарю тебе вечный покой, — рассмеялся мучитель, возникая за левым плечом Ролана.

Стая воронов затмила небо, превратив на миг ночь в день. Затем все они накинулись на тело Ролана. Шум крыльев заглушал его предсмертные крики. Когда вороны взлетели, от него не осталось и следа. А Даниэль лишь рассмеялся, рассыпаясь, превращаясь в стаю чёрных птиц.

— За всё приходится платить! — пели чёрные птицы.