Когда мне одиноко на луне

Внутри подводный оползень — заслужит

Притворный консонанс — наедине,

В сердцах обычно мужеству — не нужен,

Как крайний идиомы — на луне,

Когда в сердцах отжившие — фантомы

Мне воздух счастья в воле — принесут,

Когда от боли странствия — снесут

Мой возраста порог, откуда крайний

Я был сегодня — в тождестве дождя

И шёл по водным приискам — под жажду,

Мой датский воли поводырь — не взял

Случайностью — забытый ветер там,

А просто по незнанию — он падал

Над тонной разноречий — в клад душе,

Откуда больше мнениям — нет встречи,

Но поздний воздух — забываю я.

В том мире нет оценок мне — стараться

Бежать вдоль Копенгагена — по сну

И нет в глазах особенности — сдаться,

Что воле прикоснуться — и к нему,

Откуда датский юмор мне — привычка

И воли не стеснённый — кавалер,

Но жив я в том исчадии — безумно,

Что страсть хочу поведать, как не смел

Я сам себе признаться — на роду лишь,

Что волей одинок я — в темноте,

А голос счастья раздаётся — скромно,

Что сам я жил когда-то — на луне.

Она была во мне — не погребённой,

Не сломленной от счастья — привыкать

Историей внутри — природы скованной

И мелкой дрожью заводи — под старость.

Теперь мне легче выть там — на неё

И прыгать между обществом — до цели,

Теперь мне одиноко в гордой — тьме,

Что слёзам валуна — не подоспели мы

Укрыться — между пафосом и дружбой,

Когда летали против зла — в другой,

Такой же стратосфере, но тревожной,

Чтоб можно было думать нам — за два

Искусства меры власти — от приличия

И жизненных невзгод — наедине,

Но тонут мысли в куче — безразличия

И я иду касаться там — во тьме

К ускоренной программе — этой встречи,

К тому, где мало места — мне пройти

Луну, когда горит остаток — судна

По робости искусства — видеть мне

Ещё глаза и слёзы в ветрах — полно,

Что частой вереницей — к воли лжи

Мы думали прожить исток — народный,

Но пали в цепкой стадии — в ножи

И мельче вод теперь мне — эта лужа,

Что в правде скользкой — по краям её

Уже никто со мной на дне — не нужен

И спала страсть луны — искать одну

Строптивую примету — в том последнем

Наитии — быть только в шелест грёз

И чёрной розой обрамлять — прикрытие

Из вод Вселенских — будоража тост

За здравие потёмков от — причины,

Что между солнцем — мало тишины

И нет мне места в вольности — прийти

Ко дну усилий сердца — быть дороже,

Чтоб плыть по той земле — наоборот

И странствовать по талии — восторга,

Что жизнью выбирать — один парад

И в точности искусства — ставить им

Такое поле плотного — над былью

Задетого манерой слова — в чувствах,

Чтоб только по луне не одиноко — мы

Ходили в позе странствий — между слов.

Теперь живу я в городе — от стужи

И мелкой ряби в тысячном — дозоре,

А мылит мне природный воздух — уже

Твоя реальность в собственной — воде,

Когда купаюсь в ванной, где не гоже

Я сам плыву по расторопной — мине

И плачет мне итог — всё быть не схожей

Пародией — под вольностью уложеной,

Что воле городской — в пути отныне.

Я сам в глазах ищу тебе — наследство

И темпы в формах низменного — счастья,

Здесь я женился в праве — быть и прежде

Казаться смыслом — для своих невзгод,

Но тронул блик луны моё — наследство

И прошлый фатум — обнажил условие,

Где я теперь страдаю — между сходством

И мерой полагания — быть смертью.

Вхожу во льды и там ищу — приволье,

Где снег в глазах — перемежает стужу,

Внутри мне открывая — сонный ужас

За каторгой эмоций — ближе всех

Тех чудных лет и оперенья — власти,

Что болью разный, но умом — опасно

Мне славно выбирать — одну подсказку

За тождество искусство — на потрете.

Мне снится сон, что я упрятал — правду

И там я одиноко вхож — в невзгоду

За мнимым пережитком — жить отсюда

И видеть странный отблеск — по луне,

Что шёл когда-то вымершим — от пустяка

И миф в глазах мне обронил — прямое,

То лунное искусство — между чувства,

Но стал страдать, что обезумел в тех

Кто разумом ложится сном — на душу,

Кто ходит между тьмой — и опереньем,

А после возлагает — много сущей

Любви — внутри пародии за блеск

И тонет смертный фатум мне — на ладан,

Что только обозначить сам — хочу я

Свой смертный ветер — в призраках из завтра

И там едва на том ли — замолчу я.

Внутри себя так близко и — опасно,

Что шелест слова — мой роняет разум

И датский шёпот говорит — о страсти

При сложной воле — приумножить смех,

В котором были родом — не Богами

Мои ответы — в призраках наутро,

Но стал я думать в притче, что годами

Сольюсь в искусство древнее — отсюда.

А там я поведу свой свет — обратно

На лунный холм из счастья — непривычно,

Где трогает скульптуру, как минуту

Тот фатум необъятности — стеречь

Мой мир искусства, думая — отсюда,

Что вышел я на свет и в том — не рад им

Искать вопросы мира, словно разум

И делать строгий выговор — для всех.

С утра пошёл я в магазин — проснуться

И выпить пива на обратном — ходе,

Но свет луны пробил — моё искусство

И мне вновь захотелось — выжать ей

Ту доблестную мину в грусти — мира,

Чтоб снова объяснять — своё предчувствие,

Как датский ветер — внутреннего тона

И страсти там наездник — от умов.

Достал я козни в том — и обернулся,

А мне навстречу шла такая — мина,

Что ангелы спадали б — ровно в чудо

За ней в сто крат материи — игриво,

И сам я не опешил, что старался

Дождаться смертной воли — по манере,

Я просто в миг влюбился, где остался

На той луне добытой, словно сфере.

Всё в мире притворяется — на грусти

И сам я стал, как чёрной розы — нега

Внутри упавшей нечисти — под звуки

Пародий мира — в старой тишине,

Когда играл бы в тон — её обличьям

Свой строгий темп морали — это людям

И шёл по необычности — воспеть им

Культуру символизма — между стен —

То падали внутри меня — те тени

И мир мне спотыкался, словно свечи,

Где таяние новых встреч — не грусти,

А ветер над приданым — в сто ходов.

Он будто утром дул мне — понарошку

И я очнулся, думая — в причинах,

Что я влюбился в женщину — и гоже

Им там найти ей место — на ночлег.

Коль скоро пригласил я даму — сердца

В свою квартиру, что стоит у края

Любви полутаинственной и грустной

Системы света — в личности пустой —

Я так ей объяснял мой мир, что таял

Мой путь обратной доблести — искусства,

Где сам я перестал бы верить — подлой

Системе жизни — в спрятанной норе.

Вот вышло солнце и скатилась — полно

Луна — на свой остаток мира к людям,

Чтоб в небе проникать — на этом судне

К глазам любви и что-то сохранить

Для вечности прямой души — доселе,

Для счастья повторения — быть вместе,

Когда глаза друг другу — не успели

Приесться в поздней лирике — миров.

Так датский юмор мой — слагал укромно

Ту часть Вселенной в мире — необъятном

И девушка в глазах — гордилась скромно,

Что сам я обожал ей ветер — рядом,

Где мы сидели вдоволь, поздно свечи

Нам тело озаряли — в сверх причине

И мы лежали в том — воркуя вместе,

Как жизни шаг по отмели — в любви.

Потом я пригласил в свой дом — причуду

И там одна осталась мысль — стараться

Жить в прошлой сфере юмора — покуда

Луна сегодня смотрит мне — обратно

И в воле образует ветер — в степи,

Где падал смертный опыт — нам на лица,

Когда мы волей там — хотели слиться,

Гадая — между сущностью миров,

Как могут следом — будоражить люди

Свой ветхий час и в этом — опираться

В безлюдной форме мужества — у грома,

Что свет в глазах проносит — между сном

И тонкой параллелью — нам остаться

На той земле, в которой мы — родились,

Чтоб жизни повторять — немое право

И областью искусства жить — взамен

Той форме обладания — за тенью

Ещё и говорящей силой — кванта,

В нём сердце бьётся быстро и — прекрасно,

Где хочет быть над заревом — души,

И плотно закрывая створы — мира

Ещё глядят нам в точности — у крова

Те доблестные воины — игриво,

Как стилем в превосходстве — озарят

Мой мир на той луне, ещё играя,

Мой квантовый забег — в преддвериях рая

И тонкий лёд, откуда лишь — хотим мы

Блистать от формы смелости — в глазах.

Мы там сошлись с обличьем — на лицах,

А Карен смелой волей — помогла мне

Ужиться с той обидой — непривычной

И старой сказкой по уму — на сердце.

Я так хотел любви, но был — не ношен

Для лунной встречи в позе — между теми,

Кто выше звёзд к искусству — расположен

И жить хотел бы мирно — и для всех.

Она клялась, что будет — для морали

Мне той женой, что горю выше — стаи

Хочу я сам там ветром — пролетать бы

И мерить субъективности — нам свет,

Но выше страсти — только будоражат

Мне гулкий свет — объёмные приметы,

Что чёрный ветер — на подъёме сердца

За личностью негодной — в том ответа.

Я так блуждал в кровати — от причины,

Что сердце мне лилось и мукой — ложно

Я умер прям над областью — тревожной

В любви, как будто скучно ей — в ответ,

Но Карен знала о моей — проблеме

И словно белой линии — та стая

Меня похоронила в этой — встрече,

Когда уже погас — мой дивный свет.

Но сердце не взывает мне — порочно

И я не тлею от полночной — власти,

Что еле шепчет в бодрости — ненастья

Ей холод суматошной формы — лет,

Что был я склонен к муторной — привычке

Искать себе объёмный снег — от смысла

И там я таял в обществе — на грусти,

Коль сможет объяснить им — человек

Мою примету в форме — философской

И день живой, пока ищу — свой разум

По длинной параллели смерти — сразу,

Где тычет формой — новый человек

Мне горький свой морали — пережиток

И странствий роли в медленной — закалке,

Где сам хочу я жизни, как избыток,

Но в лунной череде — не вижу лет,

А только выхожу на свет — проняться,

Чтоб высмотреть свой уровень — надежды,

Найти там фатум в горести — и взяться

За склад души ушедшей — от меня

И ей внутри наполнить — дух от цели,

Где формой благородства — я слонялся

За редкой волей объективной — страсти

По умыслам над притчами — внутри.

Но сам я был по мере — объективным

И дух мой в Копенгагене — остался,

Где сам живёт под лунной — параллелью

И смотрит между личностью — вокруг,

Что смерти нет, а только — переливы

Одной могучей страсти — мне обняться

С моей женой любимой и — остаться

Ей в сумерках души — ещё в портрете.

Однажды в пору бдительной — осады

Карен была в обычной неге — самой,

Сегодня идеальной сердцем — жилой

И видела мой сон — наедине,

Что в нём в прихожу и сердцем — ради

Иду к ней в страсти живо — и привычно,

Как будто жив я в дерзости — у мины

И сам не отпускаю ей — на свет

Свои вопросы доблести, коль верю,

Что жизнью для неё я всё же — память

И верный повод говорить — о притче

Над смыслом необъятности — вокруг.

Я стал у изголовья мутной — позой

И тени вновь сгустились, словно птицы

От воронов, в которых — в сон роился

Я в чувствах близкой каторги — от грёз,

Где мне в душе мой саван — забегает

За твёрдый день искусства — самолично

И в чёрной форме мира — там не знает,

Как жить на этом свете — без людей.

Ведь все они, как призраки — настали

И вновь меня не видят — словно птицы,

В которых старый ворон мне — гадает,

На злой привычке думая — в ответ,

Что сам я понимал для жизни — позу

И вечностью сложил ей — оперение,

Где гладит пуд земли — её угрозу

И толщей привыкает — видеть свет

За солнцем мира — в символе устройства,

За плотностью души — в такой привычке,

Где стал я смертным воином — и крылья

Мне снова смогут проложить — ответ,

Что шёл я в этой рамке — будто сразу,

Меняя тот оттенок — гиблой встречи

И фатум — говорить о той программе

За сном идейной ночи — не для всех.

А Карен — будто птица поднебесья

Мне ловко в том воспринимает — грёзы

И тешит склад усилием — стараться

Зажить одной возможностью — умов

И встретить солнце мира — по обычаю,

Где я опять живой и в силе — кванты,

Что входят к смерти — будоражить миру

Тот солнечный апломб — судьбе за взнос,

Где в нём мы проходили — путь до встречи,

Где стройный роли образ — замыкался

На той природной области — у вечера,

Что так хочу в безумии — вернуть я.

Я там в любви тихонько — оглянулся

И взял свой смертный уровень — надежды,

Что снова поцелуем в тон — нагнулся

И в жажде робкой высмеял — свой грех,

Откуда был я в тон вампиру — крайний

И ветер говорил мне — неслучайно,

Что сам внутри на выдох — благородства

Я буду в лучшей позе — видеть смерть

И жить в её глазах так быстро — кривя

Надежды ровной схожести — укрыться

За давней встречей монолитной — глыбы

В глазах искусства — рассекая грех.

Что шёл внутри луны я — одиноко

И только тени говорили — близко,

Как холодно в душе мне и — противно

Отжить свой век и говорить — на мысли,

Где я не верю в прошлые — гадания,

Но Карен вижу, как она — страдает

Под властью бессознательного — чувства

О том, в котором стал я — человеком

И выжил в свой понурый ветер — мира,

Там делая над властью — пережиток,

Откуда будешь ты играть — свой вереск

Над бледной гладью собственной — луны.

Ей верить, что очнёшься — понарошку

От схожести искусства — для привычки

И будешь замирать от каждой — дрожи,

Когда она садится в лоно — тех,

Кто вороном в своей могиле — будит

То качество свободы — в темень мыслям

И ветром по природе — волей будет

Той взятой субъективностью — взамен

Исчезнувшего общества — от фобии

И мысленного тона жить, чтоб плыли

Мне образы искусства — в дар знакомый,

Где я встаю над прошлым — без идей

И без культуры времени — от смыслов,

В чьей власти примыкали в этом — люди

К безудержному счастью — возле судеб,

Чтоб мир им хоронить — напротив всех.

Так я в любви признался — этой ночью

И Карен стала мне — внутри приятной

И новой жизнью в области — искусства,

Где мы опять танцуем — в неге здесь

И мерим формой страстные — обличья,

Что завтра будем жить — до неприличия

И в смерть мы не поверим в этой — сказке,

Что холит доброй мании — сказать

О людях — между гиблыми мирами,

Откуда солнце может — непривычно

Отнять моральный фатум мне — на право

И верностью указывать — в тот ход,

Что я и человек — внутри от счастья

И воин в той поблёкшей — перспективе,

Иду под утро — думать в той привычке,

Что холод мне указывает — в чуде.

Я сам себя составил в ночь — искусством

И тело вновь зовёт — прожить отличный,

Мой век к твоим глазам, откуда буду

Я страстной волей мужества — на свет

И в городе от тона — жить для чуда,

Что ночью мы теперь там вместе — можем

Искать — по подземельям, словно чувство

Мои переживания — и думать,

Где лунный свет сникает — необычно

И гроздь любви бросает нам — на чудо,

А где мы снова в танцах — жили лично

И знали на земле свой день — внутри

От роли городской приметы — вжиться

В свой датский шёпот мужества — игриво,

Что свет луны теперь — затронет утро

И нам наступит вечной волей — мило.