Улитка

«О улитка, по склону Фудзи взбирайся потихоньку…»

Кобаяси Исса

Поле семьи Тацуо Сато в утренней дымке, как озеро. Краев залитой водой поверхности за влажной завесой не разглядеть. Нет ни ряби, ни отражений. Так и казалось — остроносая лодка «фунэ» вынырнет из клубящегося над водой облака, и рыбак закинет сеть. А воды-то всего в ладонь высотой!

Ивы на меже укутались в туман, как в шелковое кимоно, на котором белые цапли кажутся вышитыми серебряными нитями.

Нравилось Эйко Сато в утренней тишине спускаться к семейному полю по террасным ступеням, по влажным камням, по песочной дорожке, по траве, обильно украшенной капельками росы. Младшая сестра Кику уютно сопела в узле за спиной. Со средней сестрой Ясуко, взрослой от рождения, лучше не разговаривать. А идущий впереди отец поглощен своими мыслями и вот уже два года по большей части молчит. Боги не дали ему сына и забрали жену. В деревне смотрели на Тацуо с жалостью. Три дочки — наказание. Три дочки — разорение. Как вырастить их без жены, как выдать замуж? В семье голодно. Но зато в доме начищены полы до блеска. Циновки из рисовой соломы не осыпаются жухлым прахом, а всегда свежи и упруги. Кимоно не новы, но выстираны и заштопаны.

— Хорошие будут хозяйки, — одобрительно качала головой бабушка Хироко, что жила в доме главной семьи деревни — Танака. Ходила старуха вокруг да около вдовца с тремя дочками. Присматривалась. Однажды сестры, Эйко и Ясуко, возвращались с хворостом, собранным по окрестным рощам. Бабушка Хироко неожиданно вышла на дорогу из-за куста аукубы.

— Эйко, ты как цветок сливы! Погляжу на тебя — меньше болят старые кости. Так бы и любовалась до самой моей смерти!

Девочки прыснули в кулачки, низко поклонились.

— Глядите, бабушка, сколько хотите! И живите дольше меня, — вежливо рассмеялась Эйко.

— Не допусти этого, Та-но ками, Бог полей! — нахмурилась бабушка Хироко. — Скачите домой, глупые лягушки! — добавила строго.

Девочки смутились, ускорили шаги, потом почти побежали. За огромным валуном остановились отдышаться.

— Ох, сестренка, быть тебе женой Юидзиро! — сказала Ясуко. В ее глазах блеснули слезы.

— С чего ты взяла, что я замуж собралась за внука бабушки Хироко?!

— Я не вижу будто, как его шея всегда повернута в твою сторону, а ты, завидя сына дома Танака, краснеешь, как грудка зарянки! И глаза твои темнеют, как вода под ивой!

— Не выдумывай, — Эйко сделала вид, что обиделась и не хочет слушать глупый лепет сестры. Но сестра продолжала ворчать.

— Ты не видишь, как старшая невестка дома Танака смотрит на тебя! Она у них главная. Станешь женой Юидзиро, она сведет тебя в могилу!

Ясуко такая — в летний день снег найдет.

Сестры прошли немного по дороге. Эйко продолжила разговор, стараясь говорить как взрослая.

— Мы — боковая семья и не должны противиться решению главного дома Танака. Захотят принять меня в семью, пойду.

— Торопишься ты снять девичье одеяние с цветами и птицами! — не унималась Ясуко. На год всего младше Эйко, а ворчливее бабушки Хироко. — Оденешь черное кимоно, забудешь и отца, и сестер!

Эйко, вспомнив тот разговор, оступилась и потеряла одну гэта. Осторожно, чтобы не разбудить маленькую Кику в узле за спиной, вернулась назад и нащупала ногой обувку в мокрой траве.

Никогда она не забудет своих сестер, и отца, поседевшего не ко времени! Связана с ними душа шелковой нитью. Плачет и болит так же, как сейчас плачет флейта над рисовыми полями.

Как же славно играет на флейте внук бабушки Хироко — Юидзиро! Словно сжимает в руках не палочку с отверстиями, а бегут его пальцы прямо по телу Эйко. Но скоро затихнет мелодия и начнется день, наполненный заботами и хлопотами. Семья Сато подготовит поле к высадке, проборонует, разровняет. Потом присоединится к остальным семьям для ремонта дамбы. Сыновей у Тацуо нет, Эйко будет носить мешки с грунтом вместе с юношами и мужчинами. Уж поглядит тогда она на Юидзиро! Еще неизвестно, кто будет работать лучше!

— Стой, глупая! — голос сестры тревожен и зол. Эйко остановилась как вкопанная, но всё же под её гэта хрустнула раздавленная раковина.

— Кошка слепая! — злилась Ясуко. — Ты раздавила жену Бога полей!

— А ну, как теперь Та-но ками не сойдет с горы? — раздается высокий голос с верхней террасы. — Вот радость! Неуклюжая Эйко Сато оставила деревню без дождей!

Видать, злой лисий дух кицунэ пригнал к этому месту старшую невестку дома Танака! Ах, как не вовремя!

— Мы из верхнего пруда принесем большущую улитку и посадим ее посреди поля! — успокаивает сестру Эйко, страшась посмотреть наверх. — А потом отнесем обратно. Она расскажет Богу поля о моей невнимательности, и он накажет только меня. Не извольте беспокоиться, госпожа Танака! Дожди придут.

Не удержать время, как и рис в кулаке — просыпается сквозь пальцы, считай — не считай! Задолго до дня высадки во всех домах деревни замачивали рис в особых кадках. Во избежание брожения меняли прохладную воду каждый день. Меняли осторожно, дабы не вывалить землю из посудины и не помять маленькие росточки. Считали каждый зеленый побег. Вот и готова рассада. Вот и готово всё к обряду тауэ. Натянуты на полях шнуры для ровности рядов. Сплетены соломенные шляпы на головы крестьянок. Пора высаживать ростки в землю.

Как в воду глядела старшая невестка дома Танака. Нет дождей уже неделю. Вода на полях покрылась мутными пленками. Появились над водным зеркалом островки — земляные комья. Еще немного и земля пересохнет. Женщины берегут воду, боятся даже стирку затеять. Да и нельзя в дни тауэ. До беды недалеко. Поползли слухи по деревне: в соседних владениях началась засуха.

На восемьдесят восьмой день от зимнего солнцестояния, в день иероглифа «рисовое зерно», на пороге дома Тацуо Сато появился красавец Юидзиро. Эйко едва не лишилась чувств, когда отодвинула входную дверь. Радость охватила ее, но тут же и улетучилась, как напуганная птичка. Юидзиро был бледен как мел и смотрел себе под ноги. Он отказался войти, а произнес только:

— Отец мой, кувагасира — глава мотыги и риса, просит господина Сато пройти в дом Танака на важный разговор.

Сказал и как отпрыгнул от входа. Отец Эйко молча вышел из хижины.

Эйко поглядела на спины удаляющихся по тропке дорогих ей людей и сердце ее сжалось. Не о замужестве речь пойдет в Доме главы деревни. Она, не в силах устоять, бросилась вслед. Не пробежав и половины пути, Эйко наткнулась на бабушку Хироко. Старуха сидела на стволе упавшего дерева, согбенная, сжавшаяся и плачущая. Эйко, никогда доселе не видевшая старуху в слезах, остановилась в ужасе.

— Вам помочь, бабушка?

Хироко отвернулась, утирая сухим кулачком слезы.

— Глупая лягушка! Оставь меня в покое! Старая Хироко старается добавить воды на наши поля, раз дождей нет.

Подобрав полы кимоно, Эйко опустилась на колени.

— Это я виновата, — тяжело вздохнула она. — Раздавила улитку. Бог воды Мидзу-но ками разгневался. Что мне сделать, бабушка Хироко?! Я не раз и не два носила улиток из пруда и на наше поле, и на чужое. Старшая невестка вам, наверное, нажаловалась? Что мне делать, куда идти?

Старуха перестала плакать и уставилась на девочку бесцветными глазами. Нежно погладила ее по плечу.

— Эйко, Цветок сливы, девушка из дома уходить должна только замуж. Сегодня к тебе придут женщины, чтобы одеть тебя в белое кимоно.

Глаза девочки широко раскрылись от ужаса.

— Я не умерла еще, бабушка Хироко!

— Эйко, Запах жасмина, тебя выбрали саотомэ, майской девушкой. Быть тебе женой Бога поля Та-но ками!

— Не хочу быть улиткой! — вскочила Эйко. — Не хочу умирать! Это ваша невестка не желает, чтобы я стала женой Юидзиро! Желает убить меня!

— Эйко, Птенец зарянки, невестка плачет сейчас в своей каморке, а Юидзиро сломал флейту. За людей все решают боги. Дожди должны начаться.

— Почему я?! — закричала во весь голос Эйко, но осеклась, увидев на дорожке отца.

Ничего не сказал отец. Опустил голову и прошел мимо, в сторону дома.

Эйко почувствовала вдруг усталость. Душный день навалился на нее как камень, горячий воздух сжал грудь так, что стало невозможно дышать. Медленно, едва передвигая ноги, за отцом пошла и Эйко.

День разошелся в полную силу, тени сжались и побледнели.

Нравится Эйко — саотомэ, майской невесте, спускаться по террасным ступеням к семейному полю. Она в белом кимоно. Красный пояс оби завязан на спине умелой рукой старшей невестки Танака в причудливый узел, напоминающий цветок. Женщины провожают ее. Все — в шляпах, украшенных цветами. Как духи-прислужницы в свите богини. Впереди выступает санбайсан, распорядитель обряда. Он несет шест с бумажным оригами наверху. Бьют барабаны неспешный ритм в такт шагам Эйко. Заунывно ноют флейты. Хвалят и призывают Бога полей Та-но, умоляют о пощаде Бога воды Мидзу-но.

Босые ноги Эйко проваливаются в ещё влажную черную землю на семейном поле. Подол кимоно тяжел от грязи и воды. Идти трудно. Но санбайсан ведет Эйко к центру поля. Женщины остались на межах. Ясуко среди них. Хотя ее не видно. Старшая невестка Танака обещала держать ее крепко, чтобы она не выбежала на поле. За Эйко идут только мужчины. Они набирают комья земли в широкие корзины.

Молча ложится Эйко в центре поля в горячую жижу. Подтягивает колени к подбородку, сворачивается, как улитка. Жаль, нет у девочки крепкой раковины.

Громче бьют барабаны, гонги заходятся в кашле, флейты переходят на вой. Мужчины быстро опорожняют и снова наполняют корзины — растят старательно гору над девочкой.

Вот и не видно белого кимоно, земля не пытается выплюнуть подарок обратно.

Санбайсан запевает первую строфу, а все крестьяне подтягивают ее. Бог поля чествует новую жену. На горизонте Бог воды собирает желанные тучи. Мужчины танцуют на поле, не в силах остановиться после печальной работы. Женщины, чьи черные кимоно украшены вышивкой только по подолу, наполняют деревянные ушаты землей с поля и несут их к деревенскому храму. До вечера не пропустят ни одного мужчину в храм. Со смехом будут бросать землю в любого пришедшего или проходящего мимо мужчину. Больше всех будет стараться старшая невестка Танака. На глазах её будут слезы, а она будет сыпать грубыми шутками. Завтра в её доме похороны. Боги смилостивились, забрали бабушку Хироко. Меньше нахлебников будет в доме Танака. Через месяц войдет в него новая невестка. Юидзиро по велению отца приведет в дом маленькую жену — Ясуко Сато. Уже всё оговорено.

А сейчас, после первого дождя, нежный вечерний туман обнял поле Тацуо, и по склону к храму Бога полей спешит маленькая улитка.

«О улитка, по склону Фудзи взбирайся потихоньку…»