Троянский Конь Часть 7

Постижению граней неведомого, как правило, сопутствует горечь невосполнимых утрат. И глубокая печаль безвременья лежит на стёртых петроглифах вечности. О том, что было дальше, и сколь неожиданно скорым на расправу оказался финал мистерии «Троянский Пегас», разыгравшейся в пределах моей гостиной, я узнал лишь под утро. Обо всём мне рассказал Сарданапал, мой верный слуга, когда я, уже лёжа на кровати своей спальни, обложенный со всех сторон прохладительными компрессами, потягивал из чашки ароматный кофе с ромом и, набираясь сил, постепенно приходил в себя.

Прежде всего Сарданапал заявил, что причиной ветра, поднявшегося в зале, являлся потайной люк, расположенный в подбрюшье Коня — /что, конечно, не являлось для меня секретом/ — который удалось разглядеть только после того, как привезённая вещь была полностью распакована. Загадочный люк распахнулся настежь при бое курантов, и в образовавшееся отверстие тут же со свистом начал уходить воздух. Часы устанавливал тот самый загадочный хромой человек в сером одеянии, который привёз Пегаса. Он заводил часовой механизм самостоятельно, никого ни о чём не спрашивая, ни с кем не советуясь, и именно в конструкции этого дьявольского устройства таился, по мнению Сарданапала, источник всех бед и несчастий. Общая картина всех произведённых разрушений оказалась столь велика, что теперь, скорее всего, придётся приглашать опытных реставраторов, чтобы привести гостиную в надлежащий вид.

К счастью, теперь всё самое страшное позади, но тогда творилось что-то невероятное, говорил Сарданапал, заботливо подливая в мою чашку горячий кофе. Все предметы в комнате, приведённые в движение мощными воздушными струями, как бы ожили. Они зашевелились, задвигались, стали падать на пол, образовывая пирамидальные нагромождения. Затем эти кучи начали по сужающимся окружностям перемещаться к Коню, как к единственному источнику жизни и света. Вазы, фарфоровые статуэтки, книги, горшки с цветами, офорты и эстампы, попадавшие со стен — всё становилось добычей ненасытного конского чрева. Кто-то из присутствующих, попытавшись на свой страх и риск захлопнуть крышку люка, едва не поплатился за это жизнью. Смельчака чуть было самого не утянуло в злокачественную дыру, и только благодаря стараниям друзей, по счастью оказавшихся рядом, беднягу удалось выдернуть оттуда. После этого всеми овладела настоящая паника. Слуги обратились в бегство и через минуту гостиная опустела…

Поглощая горячий кофе маленькими глотками, я внимательно слушал секретаря, пытаясь выстроить ход своих мыслей в надлежащем порядке. Паралич воображения лишал возможности подетально проанализировать свершившееся. В ушах ещё стояли шум и скрежет творившихся в зале бесчинств, перед глазами мелькали фрагменты гипертрофированных лошадиных конфигураций; сверкали шары-глазищи лже-Пегаса, непомерно раздувалось брюхо, в котором одно за другим исчезали предметы домашнего обихода — но многое оставалось за гранью моего понимания.

В своём рассказе САрданапал был, как всегда, пунктуален, последователен и предельно точен. Внимая ему, я шаг за шагом, крупица за крупицей, словно огромное мозаичное панно, восстанавливал картину произошедшего, основная часть которого оказалась почему-то стёрта из моей памяти…

Ввиду того, что охваченные паникой слуги покинули гостиную, мой выход состоялся на практически опустевшей «сцене». Того, кто громоздился в центре зала, разбрасывая по сторонам угловатые тени, вкривь и вкось рассекающие пространство, я смог разглядеть сразу. Постепенно, отдельными частями, передо мной вырисовывались конские формы, гиперболизированные до чрезвычайности: ноги слона, туловище Левиафана, голова мастодонта… Картина раскрывалось предо мной в странной последовательности, чередуя фрагменты статуи таким образом, что я не имел возможности охватить всю композицию целиком. Посланец тьмы был непостижим в демонстрации абсолютного своего Злоначалия…

— Вы вели себя как законченный безумец, хозяин, но вашей вины в том не было, — говорил Сарданапал, ёжась как от холода. — Я сразу подметил, что ваше поведение алармистивно, и что подлинный источник ваших помыслов находится далеко за пределами вашей бренной оболочки…

Мне пришлось согласиться и с этим. Я вдруг вспомнил, как именно всё происходило. Моё сознание, воля, сила духа и разума — в один миг всё было обескровлено адской харизмой того, кто обманным путём проник в мой дом, ища, судя по всему, именно встречи со мной.

Тогда я потерял себя, всецело отдавшись на волю инфернальных стихий. Воцарилось глубокомыслие безумия. Моё существо затопили чужеродные импульсы; мозг был поражён отсутствием здравомыслия. И почти всё, что срывалось тогда с моих уст, было недоступно общечеловеческому пониманию. «TIMEO DANAOS ET DONA FERENTES” /Бойтесь данайцев, дары приносящих /лат./ — вот, пожалуй, единственное, что можно было разобрать в моём вакхическом словосмешении…

Однако то, что произошло сразу после того, как я сделал ещё шаг к затаившемуся Абсолютному Злу в конском обличье, заставило САрданапала усомниться в сложившемся вселенском равновесии между силами зла и добра, причём отнюдь не в пользу последних. Великий баланс мироздания /в глазах моего секретаря/ был нарушен одной короткой фраза, произнесённой мной словно в забытьи…

Что это было? Кто дал роковую подсказку уму, заворожённому магией всеобъемлющего? Какой демон заговорил из недр моей души, когда среди мельтешения сумрачных фигураций, в тёмной глубине нефов я прошептал три коротких слова — ТРОЯНСКИЙ КОНЬ НАОБОРОТ?!..

На этом месте Сарданапал разволновался так, что голос его задрожал, а на глазах выступили слёзы. Ему даже пришлось отставить горячий кофейник в сторону и вынуть из кармана чистый платок, чтобы отереть себе лицо.

— Вы упали на пол, хозяин, упали так, словно из-под вас разом вышибли все точки опоры, — простонал он, схватившись руками за голову и закатив глаза к потолку. — Вы катались по паркету, корчась в страшных судорогах, бились головой об пол, и жёлтая пена клочьями слетала с ваших губ. А ваши глаза вылезли из орбит и будто остекленели, сделавшись похожими на выпученные глазищи того, кто воцарился в сфере вашего обитания. Проклятие Троянского Идола!.. Демон, принявший обличье коня, тянул в себя воздух с жадностью вампира, сосущего кровь. Он неумолимо притягивал вас к себе и противиться тому было невозможно. Лёжа на полу, вы извивались, как рыба, выброшенная на берег, вы не могли подняться на ноги, но все телодвижения, совершаемые вами, так или иначе передвигали вас всё ближе к Врагу, застывшему в немом, злорадном ожидании… Потом вдруг, словно вспомнив о чём-то, жестом отчаяния вы выхватили из кармана какой-то лист бумаги и стали запихивать его себе в рот с явным намерением съесть. Это был предел всему!..

Такого Сарданапал снести уже не мог. Рискуя собственной жизнью, он выскочил из укрытия, бросился ко мне и, схватив меня под мышки, поволок к выходу. Воздушная тяга, всё сметавшая на своём пути, почему-то не оказала на него своего сокрушительного воздействия.

— О-о, вы были очень плохи, хозяин, — тяжело вздыхал САрданапал, переживая, видимо, страшную сцену заново; он закрыл лицо руками и начал мерно раскачиваться из стороны в сторону, постанывая и всхлипывая при этом. — С вами невозможно было совладать. А тут ещё эта бумага, которую вы едва не съели!.. Что это было?! Какое попустительство?! Зачем вы вообще вошли в гостиную?! Почему не послушали меня?!..

Иначе как «временным помешательством» мой поступок назвать было нельзя. Процедура «поедания» рисунка сопровождалась хрипами и урчанием, похожими на рык голодного зверя. Сарданапалу стоило немалого труда отобрать у меня эту бумагу. Я бешено сопротивлялся, изрыгал проклятья, даже укусил за палец верного слугу, пытавшегося помочь мне. По счастью, добрые намерения одержали верх. С помощью серебряного распятия Сарданапалу удалось разжать мои челюсти, благодаря чему он смог избавить мой рот от скомканной «бумажной дряни». Но для меня, похоже, этот акт явился последней каплей. После того как бумага была извлечена из моего рта, я потерял сознание…

— О-о, хозяин, — повторял Сарднапал, вздымая кверху руки, словно вознося моления неведомым богам, — вы были очень плохи тогда, почти безнадёжны!.. Но я всё же вытащил вас из этого ада! Вытащил вопреки всему!!.. Да ещё спас вас от этой бумажной дряни, которую вы едва не проглотили!

Произошло подобное остановке маятника. За секунду я пережил страдания человека, распиленного на части и сшитого заново. Это было очень больно, необычно и страшно. Затем, пару минут спустя, я сдавленным шёпотом спросил слугу, что он сделал с бумагой, которую извлёк из моего рта?

Сарданапал взглянул на меня с неподдельным изумлением. Видимо, ему было не понять, почему меня так интересует клочок какой-то бумаги, когда спасено самое главное — моя жизнь.

— Как — куда дел?.. Там же и бросил, где стоял, потом её, наверное, и засосало вместе с остальным барахлом. А что ещё с ней делать?! Для меня же главное было — вытащить вас оттуда, хозяин. До бумаг ли тут было?! Да вы не волнуйтесь, хозяин, — поспешил успокоить он меня, заметив, как моё лицо покрыл налёт смертельной бледности. — НА той бумаге не было ничего серьёзного. Никаких важных записей, ни цифр, ни слов… Какая-то разноцветная мазня — и больше ничего. Если хотите, я вам намалюю сотню таких рисунков…

Сотня рисунков разноцветной мазни!!.. На несколько мгновений у меня прервалось дыхание. Закрыв лицо руками, я откинулся на подушки и словно полетел в ледяную пропасть. В голове очень отдалённо, будто произносимые чужим холодным голосом, зазвучали слова Гекаты: «Если не будет возможности спасти рисунок, его следует уничтожить любым способом… в крайнем случае… разорвать и съесть до последнего клочка. ДО ПОСЛЕДНЕГО КЛОЧКА!!...» Почему у меня не нашлось мужества противостоять силам злобного тяготения?! Как некстати, как не вовремя я лишился чувств! Почему не смог превозмочь себя?! Какая ужасающая гримаса невезения!.. Что же будет теперь с нами и, главное, что я скажу Гекате?!..

Комната мерно качалась перед моими глазами, постепенно затихая и успокаиваясь, словно шлюпка, спущенная на воду.

— И что в итоге? Троянский идол, надо полагать, провалился под пол? Вернулся в места своего прежнего обитания, то есть в преисподнюю, да? — спросил я, припомнив окончание драматической сцены в трактире, подробно описанной Гекатой. — И, стало быть, в центре нашей гостиной красуется теперь огромных размеров дымящаяся чёрная дыра, невозвратная и бездонная… Дыра, уводящая в никуда?! Её надо заделать, Сарди, срочно заделать, пока нас всех не затянуло в эту клоаку!..

— Какая дыра? Почему под пол? — продолжал изумляться САрданапал. — Пол у нас в полном порядке, хозяин, а конское чудо выпрыгнуло на улицу через самое большое окно в гостиной, то самое окно, обращённое на запад, что тянется от пола и до потолка по высоте стены. Одним прыжком деревянное чучело скакнуло вдруг, как живое, к окну, проломило витраж насквозь и вывалилось наружу. А потом как пошёл этот конь скакать по саду — чисто кенгуру. Ни у кого в мыслях даже не было останавливать его, так всем сделалось страшно. За считанные секунды растаял в тумане проклятый скакун вместе со своим наездником — только их и видели обоих. Ну и, слава богу, скатертью им дорога.

Сарданапал не скрывал своей радости по поводу того, что «деревянное чудище» /так он называл лже-Пегаса/ покинуло наш дом. Неизвестно, какие ещё сюрпризы ожидали бы нас, задержись оно здесь лишние полчаса, сказал он. Выражая своё мнение по поводу случившегося, эфиоп заявил, что мы все «очень легко отделались». /Он подчеркнул слово «легко»/. Также он рассказал, какая эйфория царит в доме, как ликуют слуги, приветствуя быстрое и относительно безболезненное разрешение конфликта, и предлагал мне, закрыв глаза на понесённые убытки, разделить со всеми всеобщую радость.

Я внимал ему безо всякого энтузиазма. Слова ободрения, утешения и прощения не играли для меня никакой роли. Одна и та же мысль сверлила мой мозг, не переставая. Неужели заветный этюд, в самом деле, навсегда исчез в ненасытном брюхе Троянского Идола? — думал я, тщетно перебирая в уме все возможные варианты спасительного исхода. — Неужели нет никакой возможности вернуть его обратно?! Кому же он теперь достанется?! В чьи попадёт руки?! Ничего хорошего, конечно, в голову не приходило. Дальнейшее рисовалось в самых мрачных, беспросветных тонах. И вдруг мне припомнился один ньюанс в речах моего секретаря, очень важный и существенный, на который я вначале почему-то не обратил внимания.

— Постой-ка! — воскликнул я, ухватившись за последнюю возможность хоть как-то прояснить ситуацию. — Ты, кажется, сказал, что Конь исчез вместе со своим Наездником? Что за наездник? Кто такой? Пожалуйста, с этого места поподробнее.

Пожав плечами, САрданапал скорчил недоумённую физиономию.

— Как — откуда? Я уже вам рассказывал про него, хозяин. Это был тот самый доставщик, который привёз в наш дом лошадиное чучело. Ну да! Правда, он потом неожиданно исчез, а откуда появился затем, никто не знает. Зато он так лихо вскочил на коня, когда тот, протаранив окно насквозь, вылетел в сад. Вскочил, да ещё и засмеялся при этом так злобно и демонически, будто потешался над нами. Видели бы вы его в эту минуту. Отталкивающий тип! Весь в сером, да и лицо такое противное, необычное — на редкость неприятное лицо!

— Что значит — неприятное?!..

— А свёрнутое внутрь, как сушёный финик, всё в чёрных пятнах величиной с мелкую монету. Как будто сеткой покрыто… Да что с вами, хозяин??..

Раздайся здесь в ту минуту гром небесный, он не прозвучал бы оглушительнее этой новости. Последнее добило меня окончательно. Застонав в голос, я упал на кровать ничком, а когда нашёл в себе силы приподняться, мой вид был, наверное, столь ужасен, что Сарданапал в испуге попятился назад.

— Как? Так это всё же был пятнистый? — прохрипел я. — Но откуда? Зачем впустили злодея? Как он попал ко мне в дом?! О, я несчастный, жертва вероломства!.. Что же ты сразу мне об этом не сказал?!

Поняв по моему голосу, что произошло нечто более серьёзное, чем казалось вначале, Сарданапал виновато захлопал глазами. Испуганным голосом он принялся заверять меня, что никто не мог знать таких подробностей, поскольку, когда Коня привозили и устанавливали, лицо доставщика скрывалось под плотным чёрным шарфом. Видны были только его глаза. А уж потом, когда незнакомец оседлал Коня, шарф размотался и упал…

А-а-а!.. Всё! Теперь всё погибло!!! Окончательно и бесповоротно!!!

— Почему вы его не задержали? Почему не схватили и не убили тотчас на месте? Почему не размозжили голову каким-нибудь тяжёлым предметом? Почему?.. — задыхаясь, продолжал спрашивать я, заранее зная, что все мои вопросы останутся без ответа. — Его нельзя было отпускать! Ведь это же… это же…

Тут я замолчал, поскольку вспомнил, что сам толком не знаю, кто такой загадочный человек с пятнистым лицом и для каких целей охотится он за акварелью Фиабараса. Но я был унижен и раздавлен тяжестью собственного бессилия, и слов для самооправдания не было никаких. Только теперь мне открылось, насколько мудры и дальновидны были все наставления Гекаты, к которым вначале я отнёсся с таким преступным пренебрежением.

Сарданапал тоже молчал и, озадаченно поглядывая на меня, переминался с ноги на ногу в ожидании новых распоряжений. Моё поведение являлось для него полной загадкой. К чему эти глупые истерики и стоит ли о чём-либо так убиваться, наверняка думал он, если всё закончилось так хорошо?! Истолковав по-своему мой нервный срыв, он попытался начать свой рассказ заново, но я уже был не в состоянии выслушивать что-либо ещё на эту тему.

— Довольно, Сарди, — простонал я, пытаясь изо всех сил совладать с собой. Рыдания буквально душили меня. — Больше не надо, хватит об этом… Сейчас поднимись, пожалуйста, в мой кабинет и принеси мне стопку листов, лежащих на письменном столе. Это — письмо Гекаты, которое мне нужно просмотреть ещё раз, — я вспомнил вдруг о непрочитанных ранее листах письма, отложенных мной в спешке перед уходом, и мне пришло в голову, что там может содержаться информация, которая несомненно поможет мне в дальнейшем. — Очень прошу тебя, дружище, — продолжал я, уже более менее овладев собой и подавив всплеск эмоций, — если придёт Геката, ничего не рассказывай ей о том, что здесь произошло. Если же она будет спрашивать меня, скажи, что я уехал на несколько дней в глухие, загородные поселения, куда-нибудь подальше от города, допустим, в Ведьмино Гнездо или Вампирские Кущи. Скажи, там я хочу побыть один, чтоб, находясь в полном уединении, всецело посвятить себя поиску ответа на интересующий нас обоих вопрос… И вот ещё, Сарди, давай сделаем вот как, — внезапно созревшее решение заставило меня взбодриться окончательно. Голос заметно окреп, в нём зазвучали характерные металлические нотки, свойственные натурам волевым и целеустремлённым. — Сегодня же обзвони, будь добр, всех именитых столяров и плотников города и узнай, к кому из них обращался в последние месяцы хромой высокий заказчик с просьбой изготовить деревянный макет Коня в масштабе пять к одному. Не слушайте никаких отговорок и оправданий. Не останавливайся ни перед чем, не бойся перешагнуть барьер боли и страданий. Тащи сюда этого новоявленного Улисса под каким хочешь предлогом, используй любые способы одурачивания, любой обман, если возникнет необходимость, вяжи строптивца верёвками, но только живого… Слышишь?.. ЖИВОГО его ко мне!!!