Где заканчивается линия электропередач

Ночь. Я бегу по замерзшему бесснежному озеру, черному, как бездна, и пузырьки застывшего воздуха в глубине, как звезды. Лезвия коньков скользят бесшумно, ветер сотнями ледяных иголок впивается в лицо. Расстояние очерчено неверным пятном света от налобного фонаря, скорость ограничена лишь жжением в мышцах. Я вдыхаю прозрачную тишину и выдыхаю густые клубы влажного пара. Я быстрая и свободная, как ветер, как боги.

Берег уже отчетливо виден, когда впереди что-то гулко и страшно выстреливает, и из-подо льда вверх, вверх, стремительно взлетает фонтан воды, и там, на высоте нескольких метров, вдруг замерзает и обрушивается вниз хрустальными льдинками. Я теряю равновесие и падаю, правая нога в беговом коньке неловко подворачивается, и я медленно, но неотвратимо скольжу туда, где разверзлась бездна. "Этого не может быть, — думаю я, — лед полметра толщиной, не меньше. Он не мог треснуть". Ползу назад и направо, смешные розовые варежки на руках обледенели и прилипают, затрудняя движение. Снимаю их и выкидываю вперед, как дар, как жертву зловещей тьме. И тьма принимает эту жертву, потому что вдруг удается отползти, встать, обрести шаткое равновесие, и я объезжаю трещину по широкой дуге и без сил падаю в снег на берегу.

Замерзшие пальцы мучительно долго не могут справиться со шнуровкой коньков, наконец, узел поддается. Достаю из рюкзака ботинки, переобуваюсь и медленно бреду домой. Правая нога болит, и пальцев на руках я совсем не чувствую, а еще почему-то очень жалко варежки, связанные бабушкой.

***

Без интернета делать было абсолютно нечего, рабочий компьютер пока использовался исключительно в режиме терминала, локально даже отладчик отсутствовал. Поэтому я оставила заявку на ремонт местному провайдеру, запустила тетрис и со спокойной совестью откинулась на спинку стула.

Говорят, что победных результатов проще достичь, когда не думаешь о фигурках и очках, а пытаешься разрешить какую-нибудь отстраненную задачу. Тогда и выводы получаются лучше, будто все собранные ряды уходят в них, придавая рассуждениям недостающую фундаментальность и увесистость. Разумеется, следовало подумать о работе, но мысли упорно убегали в другую сторону — слишком много накопилось слов, сплетен и впечатлений. Виртуальное общение с оставшимися дома друзьями создавало лишь иллюзию социума. Мне нужен был живой друг, срочно, умеющий слушать и кивать в нужных местах, желательно веселый и симпатичный, и я вдруг вспомнила, что знаю одного такого парня, который живет где-то здесь. Вряд ли именно в этом поселке, но вероятнее всего в Бурятии. Интересно было бы пересечься и рассказать, как повлияла на меня та короткая встреча.

В игре мне везло, и весь сегодняшний день складывался на редкость удачно. А если вспомнить, как закончился вчерашний, то и вообще сказочно. Нога почти не болела, давала о себе знать только если очень резко и глубоко присесть. Я выспалась, проснулась за пять минут до будильника, и даже солнце светило ярко и под правильным углом. Ощущение праздника есть, а монитор не отсвечивает. Все условия, чтобы мечтать.

Техник приехал неожиданно быстро, и часа не прошло. Я разочарованно закрыла тетрис, не домечтав последние штрихи, и повела парня в подвал. Там было тихо и зябко, тишина слежалась вместе с пылью в углах, заваленных сломанной мебелью и старой аппаратурой. Роутер стоял справа от двери и тоже молчал, довольно успешно мимикрируя под прочий хлам.

— Не пингуется, — сказала я, чтобы что-нибудь сказать, — тайм-аут, говорит.

— Наверное, опять ватчдог навернулся, — ответил техник, ковыряясь в системнике. — Должен же сам перезагружаться.

Голос был знакомый. Я смотрела на согнутую спину в синей куртке и думала, что не бывает таких совпадений. Именно с этим человеком я познакомилась пять лет назад, он заразил меня страстью к компьютерам, и про него я не вспоминала все пять лет с момента случайной встречи. А сегодня вдруг вспомнила и захотела увидеть. Кажется, его зовут Лев, такое имя сложно забыть.

Не может быть.

— А ведь я тебя знаю, — все-таки сказала я. — Мы с тобой познакомились в зале ожидания в Москве. Я собиралась в Новороссийск и приехала за три часа до отправления. Ты ждал поезд на Владивосток, который почему-то задержали. Я была в выпускном классе, и все не могла определиться с будущей профессией. А ты все три часа ужасно увлекательно рассказывал про программистов, Линуса Торвальдса и Силиконовую долину. И еще книжку подарил про Паскаль, голубую, в мягкой обложке, помнишь?

Техник по имени Лев встал и выпрямился. У него были серые, удивительно светлые глаза под нависшими бровями, а ещё аккуратная русая борода. Я неожиданно подумала, что Лев похож на древних королей, каких показывают в фильмах.

— Помню, — сказал он. — Слушай, это же правда ты! Лена, правильно? Забавно, а что ты тут вообще делаешь? Я думал, ты живешь где-то в Подмосковье.

— Жила, — согласилась я. — Выучилась, а у нас диссертационный совет закрыли. Но преподы в один голос твердили, что мне в аспирантуру надо непременно. А здесь как раз совет по нужной специальности, контакты налажены и стипендия хорошая. Я всего две недели назад приехала, только устроилась на работу.

— А почему не в городе тогда живешь? — удивился он. — У тебя кто-нибудь служит? Это же вроде военный поселок.

— Да здесь полно гражданских сейчас, — отмахнулась я. — И квартиры за бесценок сдаются. А тут еще и работу в двух шагах нашла, так что решила смириться с тем, что до города целый час на маршрутке. Все-таки мне не часто нужно появляться в институте.

— Понятно, — кивнул Лев. — Может, выпьем чаю после работы? Расскажешь, как устроилась.

***

Оказалось, что в этом военном поселке есть очень уютное и живописное кафе, похожее на таверны в ролевых компьютерных играх. За дубовой стойкой топчется трактирщик с седеющей бородой, и чай подают прямо в самоваре, увенчанном аккуратным заварочным чайником. И полный кувшинчик густых сливок впридачу.

Я неторопливо пила вкусный и мягкий напиток, аккуратно отгоняя чаинки. На противоположной стене медленно, как во сне, тикали большие деревянные часы.

— Шару не ешь, — шутливо предостерег Лев. Фрактальное гипнотическое изображение на его темной футболке завораживало и отвлекало от окружающей действительности.

— Шару? — я помотала головой, пытаясь вернуть ускользающую нить разговора. — Это же данные в общем доступе, ты к чему о них вспомнил?

— Нет, — рассмеялся он, — шарой у нас называется заварка, которая остается в чашке, когда чай уже выпит.

— Здорово! — восхитилась я. — Мне всегда не хватало этого слова.

В кафе много курили, и все помещение до высокого потолка было заполнено плотным сизым дымом, в котором лицо Льва выглядело иллюзорным, но очень притягательным. Свет моргнул, почудилось, что голова слегка закружилась, и я зажмурилась, отгоняя странное ощущение неустойчивости.

— Тряхнуло, — прокомментировал Лев.

— В смысле?

— Ты разве не знаешь, что здесь сейсмически активная зона? — удивился он. — Порой каждый день трясет, но не сильно. Настоящие разрушительные землетрясения бывают редко, раз в столетие. Кстати, последнее было очень давно, стоит уточнить.

— Ах, ты про толчки, — отозвалась я. — Про это знаю. У меня племянник в ванне спит, где-то вычитал, что санузел — самое безопасное место в современной квартире из-за устройства перекрытий. Даже бутылку с водой держит там же и сухарики. А еще в МВД собирается поступать, мне так смешно стало, когда я узнала.

— Забавно, — согласился Лев. — А тебя землетрясения не пугают?

— Нет, — подняла брови я. — А должны?

— Город дальше от озера, — ответил он, — а ваш поселок прямо на берегу. Во время прошлого большого землетрясения несколько деревень ушло под воду. Люди описывали, как гром шел из-под земли, и вода хлестала вверх из колодцев, поднимая песок и щебень. Жутковато.

Я вспомнила вчерашний вечер и поежилась. Здесь, в этом уютном кафе, залитом теплым приглушенным светом, мое приключение казалось черно-белым и нереальным, как старая кинолента.

— Слушай, я вчера чуть не утонула, когда на коньках каталась, вот это было жутко.

— На коньках, по озеру? — спросил Лев, глаза расширились, брови поднялись совсем смешными треугольниками.

— Да, а что такого? — быстро, словно оправдываясь, заговорила я. — Дома я всю зиму каталась по нашему озеру. Сейчас лед еще полметра, и я очень уверенно стою на коньках. На берегу часовой, это же военный поселок, а в рюкзаке у меня шокер. И вообще все в порядке, я только варежки потеряла.

— Ты не знаешь озера!

Громко, слишком громко — я поморщилась. Терпеть не могу, когда повышают голос, все желание делиться впечатлениями сразу же пропало.

— Ты еще про Усан-Лопсона расскажи, — язвительно сказала я, — и в ладоши похлопай.

— Это кто такой? — спросил Лев. И снова в его глазах величественное спокойствие древних королей.

— Повелитель вод в бурятской мифологии, неужели ты не знал? Ты же дольше здесь живешь, а мне соседка рассказала на второй день. Колоритная и общительная попалась соседка — уже раза три в гости забегала, то за солью, то за спичками, и в обмен потчевала меня местными легендами.

— Знаю, знаю, просто не ожидал от тебя услышать, — сказал Лев. — Дело не в суевериях. Ты не знаешь, где бьют скрытые ключи. Сейчас уже начинается весна, выходить на лед действительно опасно — с этой стороны озера полоса мелководья очень узкая, обрыв начинается почти у самого берега, глубина метров семь. Уйдешь под воду, и поминай, как звали.

***

И снова утро, и снова ветер обещал быть попутным. Прозвенел будильник, а следом позвонили с работы, и сказали, что я могу остаться дома — на местной подстанции проводятся ремонтные работы, в конторе весь день не будет света. Я не заставила себя уговаривать, укрыла одеялом ухо и досмотрела прерванный сон, в котором пузыри необычайно светлого и осязаемого газа летали по заданной подсознанием траектории.

Проснулась я уже около одиннадцати, солнце светило прямо на подушку, и захотелось срочно взять плеер и пойти на весеннюю улицу. Заглянуть в соседний двор, купить лепешку, горячую и острую, пройтись до Озера, и, возможно, встретить Льва. Почему бы нет, ремонтные работы на электрической подстанции наверняка вывели из строя парочку роутеров.

Я подошла к дырке номер четыре в мрачном бетонном заборе и выбралась наружу, стараясь не зацепиться одеждой за торчащую арматуру. Вообще-то это был пролом, а не дырка, и чисто технически он был пятым, но хозяйка, которая сдала мне квартиру, сказала, что он называется именно дыркой номер четыре, и никак иначе. "Тут есть три большие дырки. Первая, третья и четвертая. У первой даже автобус останавливается, и кондуктор её объявляет. А это — четвертая, на которой заканчивается цивилизация и отсюда ходят в лес".

Про "конец цивилизации" мне особенно понравилось, тем более что это совпадало с моим личным мироощущением. Дело в том, что именно здесь, за дыркой номер четыре, заканчивалась линия электропередач, и начиналось Озеро. Последний опорный столб стоял на высокой песчаной насыпи, и если повернуться налево, то было прекрасно видно предыдущий столб, и еще один за ним, и еще один… И я знала, что они вот так стоят, друг за другом, и можно сесть в машину, а потом в поезд, и ехать бесконечно долго, а столбы так и будут тянуться вдоль дороги, унылые и однообразные. Вода изменит свой вкус, люди на перроне будут говорить по-другому, растягивая букву "а", и не зная, что существуют слова на букву "ы", я успею выспаться пять раз подряд, моя походка станет похожей на походку бывалого моряка, и только железобетонные столбы линии электропередач останутся неизменными, все такими же однообразно унылыми. А вот здесь, у дырки номер четыре, они заканчиваются.

Под последним столбом стоял Лев и улыбался, и я даже не удивилась, потому что успела оценить зашкаливающий уровень совпадений в моей жизни.

— У меня опять вызов в вашем поселке, — сказал он. — Я уже все починил, но почему-то захотелось дойти до этого столба, про который ты так красиво рассказывала вчера.

Я улыбнулась. Солнце было почти в зените, но над горизонтом виднелся призрачный серп луны, рога смотрят направо, как буква "С", смерть. Для полной романтики не хватает только падающих звезд, и когда я задела ногой странный угловатый камень, сомнений почти не было.

— У тебя есть магнит с собой? — спросила я.

— Магнитные отвертки есть, — ответил Лев. — А тебе зачем?

— Проверь, — я нагнулась за куском темной породы, — готова поспорить, что это метеорит.

Я сняла варежку и провела пальцем по округлым выемкам на поверхности камня, перевернула его и продемонстрировала Льву оплавленный край. Он пожал плечами, извлек из чемоданчика отвертку, поднес к камню. Тот ощутимо магнитился.

— Как ты заметила? — восхитился Лев. — Первый раз держу в руках настоящий метеорит, до этого только в геологических музеях видел, под стеклом.

— Я тоже. А сейчас просто подумала о падающих звездах.

— Не понял, — признался он.

— Сложно объяснить, — я замялась. — Последние дни происходит что-то странное. У меня сбываются разные случайные мысли. Не глобальные, а так, бытовые мелочи, случайные встречи, вот это, — я кивнула на метеорит. — Надо будет захватить камень в институт на следующей неделе, убедиться.

— Хы, — усмехнулся техник, — тогда постарайся думать позитивно, сейчас это очень модно, кстати. И купи лотерейный билет.

За разговорами мы незаметно подошли к дырке номер один, где собралось уже человек шесть. Почти сразу подъехал автобус, желтый и полупустой.

— Я позвоню тебе после работы, часов в шесть, — сказал Лев. — Может будет настроение, выберемся куда-нибудь в кино? А про лотерею я серьезно.

Он помахал мне рукой и пошел к автобусу, из полуоткрытой сумки выпала магнитная отвертка и быстро покатилась под колеса по свежему льду. "Осторожней, — подумала я, — Сам только не поскользнись". И он тут же поскользнулся, но не упал, легко заскочил на подножку и скрылся в салоне. Я дождалась, пока автобус тронется, подобрала отвертку и позвонила Льву — посоветовала застегнуть сумку.

***

Я еще раз сверила цифры на лотерейном билете.

Я. Выиграла. Главный приз.

Не миллион, конечно, в моментальной лотерее такие суммы не разыгрывают, но все равно невероятное везение. Да не может такого быть! Ужасно захотелось вдруг, чтобы кто-то достал бенгальский огонь, или хлопушку, и сделал бы этот вечер ярким и по-новогоднему шумным. Часы показывали восемнадцать тридцать, и я поняла, что забыла про Льва, а тот не позвонил. "Обещал ведь", — я вспомнила, как он поскользнулся сегодня рядом с колесами автобуса. Стало нехорошо, — "Просто забыл. Ничего не случилось. Не может же человек два раза за день поскользнуться". В подсознании промелькнули непрошеные образоы — большие колеса, визг тормозов и стрекот антипробуксовочной системы на обледеневшей дороге. Я не позволила себе их вербализовать.

Телефон молчал, пропущенных вызовов не было, и тогда я позвонила подруге, рассказала про выигрыш, выслушала сбивчивый поток скептических поздравлений. Я и сама никак не могла поверить — все же диссертацию пишу по вероятностным потокам и абсолютно точно представляю, насколько мизерными были мои шансы на успех. Положила трубку и из чистого любопытства запустила генератор случайных чисел. Выпадали семерки. Не то, чтобы подряд, но они составляли где-то треть заполнившего экран потока цифр. "Вот это да, — ошеломленно подумала я, — вот это фортуна". Принялась искать другую реализацию генератора, а в голове радостно и неудержимо звучали мысли о Лас-Вегасе, кругосветном путешествии для случайного покупателя зеленого чая, завтрашнем отборочном матче на чемпионат мира. Надо бы зарегистрировать все промо-коды, которые найду и заскочить в букмекерскую контору после кино.

"Вот сейчас, наверняка, зайдет соседка за солью и испортит настроение какой-нибудь мрачной байкой", — подумала невпопад, и в дверь позвонили.

Я посмотрела в глазок. Соседка была тут как тут, склонив голову набок, от чего и без того высокие скулы на смуглом лице казались совершенно безразмерными.

— Здравствуй, Леночка, ты извини за вторжение, — улыбнулась она. — Я соль просыпала, собирать в тот же день дурная примета, а на плите шулэн готовится.

— Ничего страшного, Сэсэг Догбаевна, здравствуйте, — максимально вежливо ответила я, а про себя подумала, что нельзя быть настолько суеверной. — Сейчас принесу немного.

Я ушла на кухню, отсыпала соль в пластиковый контейнер, нашла подходящую крышку, вернулась в прихожую.

— Спасибо, Леночка, — улыбнулась она, — Ты сама-то как поживаешь, пообвыклась у нас? Что нового?

— У меня — отлично. Лучше не бывает, все очень удачно складывается. В лотерею, кажется, выиграла.

Сказала, и тут же пожалела. Нет, с ней все же стоит ограничиваться шаблонным "Хорошо", иначе рискую обогатиться таким багажом поверий и легенд, что количество перейдет в качество, и я тоже начну хлопать в ладоши, или как это здесь называется, кажется "алга таших", при каждом удобном случае.

— Ты поосторожней, не шути с Ырха-Нойоном, — предостерегающе сказала соседка и даже подняла указательный палец для убедительности. — Перейдешь границы, доверит он слишком многое в твое ведение. Как раз сейчас время для большого землетрясения, когда Тенгри начинают шутить.

— Что же в этом плохого, Сэсэг Догбаевна? — вежливо осведомилась я. Вот ничему жизнь не учит, не умею вовремя заткнуться и свернуть беседу. Но на сей раз повезло, соседка лишь покачала головой и поучительно выдала:

— Не дано человеку распоряжаться тем, чем должны управлять Тенгри. Много мрачных легенд есть, столько, сколько было больших землетрясений. Ни один человек не справился, все возвращались назад.

— Понятно, — кивнула я.

Мне не было понятно, но настроение все-таки испортилось, как и было задумано. Я закрыла входную дверь и вернулась в тесную, загроможденную старой мебелью комнату. На улице стало совсем темно и даже фонари под окнами отключили. Вдруг резкий порыв ветра открыл настежь фрамугу, а на кухне заиграла надтреснутым голосом старая музыкальная шкатулка. Что-то разладилось в механизме, и эта шкатулка периодически включалась самостоятельно, всякий раз пугая меня до чертиков. "Выкину, — подумала я и пошла на кухню, — Только бы птица не залетела, пока хожу. Хорошо хоть лампочку в коридор вчера купила новую". Прихожая была залита ярким холодным светом, как операционная, но когда я прошла в дверной проем, лампочка зашипела и погасла. И, конечно, вернувшись с кухни, я увидела на подоконнике большую мокрую ворону, уставившуюся на меня огромным темным глазом.

— А ну, кыш, — сказала я, ворона взмахнула крыльями и исчезла, оставив на светлой занавеске влажное пятно.

"Совсем нехорошая примета", — прозвучал в голове бабушкин голос, и я с раздражением решила, что когда соседка придет в следующий раз, притворюсь спящей или глухой. Была уже половина восьмого, Лев все не звонил. Я вспомнила свои нечаянные мысленные образы и выругалась беззвучно: "Идиотка. Не могла придумать чего-нибудь добрее? Да хоть бы и девушку другую, и то лучше".

Стало очень неуютно. Чтобы не накручивать себя зря, я взяла телефон и набрала Льва. Трубку сняли почти сразу, на второй гудок. Девушка, другая, с голосом мелодичным и нахальным:

— Алло? — вопросительно пропела она. — А кто его спрашивает?

— Друг, — мстительно, но с облегчением, ответила я. — Он у меня отвертку забыл. И вообще, мы в кино собирались.

— К сожалению, Лев Викторович не может сейчас говорить, — сказала девушка, и я поняла, что голос у нее не нахальный, а просто очень усталый. — Он в реанимации, в областной поликлинике. Попал в аварию.

— А когда это произошло? — прошептала я.

— Да где-то час назад, — ответила девушка. — Вы лучше приезжайте, сейчас я вам адрес продиктую.

Я положила трубку, свет мигнул. Успеть бы до землетрясения, — подумала потерянно, — А то никакой автобус сюда не поедет. Так вот, про что говорила Сэсэг Догбаевна, вот что значит "не справился" — я тоже не справляюсь, даже собственное подсознание контролировать не могу. Время идти сдаваться.

Этот Ырха-Нойон, наверное, очень молод по меркам богов, или тенгри, как их здесь называют. Почему бы и нет, затейливая такая геомагнитная аномалия, с лицом юного шалопая, непременно внебрачного и очень шкодливого сына Усан-Лопсона. Сидит сейчас, потирает статистически невероятные ладошки, любуется моими метаниями и ждет, когда же я натворю что-нибудь масштабное и непоправимое. Интересно, какие же в нашей игре ставки?

Я стала вслух и нараспев декламировать все, что приходило в голову — обрывки фраз, стихи, формулы. Что угодно, лишь бы случайно не вспомнить еще о ком-то, кто мне дорог, кого знаю, люблю или случайно видела.

***

Ночь темная и умирающий серп луны почти незаметен. Озеро застывшее и черное, как на старой гравюре. Я медленно надеваю коньки, мне очень не хочется, но я все-таки встаю и медленно двигаюсь вперед по замерзшему бесснежному озеру, черному, как бездна, и пузырьки застывшего воздуха в глубине, как звезды. Лезвия коньков скользят бесшумно, ветер сотнями ледяных иголок впивается в лицо. Вдыхаю застывшую тишину и выдыхаю густые клубы влажного пара. Я все жду чего-то, смотрю под ноги, почти непроизвольно поворачиваю назад, чтобы не заехать на глубину. И поэтому не сразу замечаю на руках смешные розовые варежки, которые связала бабушка. Те самые.