Месть.

Я отчаянно старалась слиться с мокрой, холодной листвой поваленного дерева и перестать дышать. Дико хотелось вскочить и бежать без оглядки, оглашая болото громким визгом. В груди пленённой бабочкой билось сердце. Мне казалось, его стук слышит вся окрестная нежить.

Призрачная фигура утопленницы неумолимо приближалась к моему укрытию. За ней следовали её подруги, ещё более смазанные силуэты. Только сейчас я поняла, каким глупым было моё решение. Я пришла на болото, чтоб поговорить со своей старшей сестрой. Узнать, как она погибла. Я нашла её, вернее — это она меня учуяла и окликнула подруг. Они загонят меня как дикого зверя, замкнут в кольцо. Глядя на синее лицо сестры я отчётливо поняла — могу скоро стать такой же. Увидев её, я осознала — это уже не моя сестра, это нежить, умертвие. Что они со мной сделают? Утопят? Разорвут? Пока они не видят меня, но это не продлится долго. Боже, что будет с нашей бедной мамой. Потерять двух дочерей за месяц. Я не могла не прийти сюда. Мы с сестрой всегда хорошо чувствовали друг друга. Она не могла утонуть случайно или тем более утопиться! Мы знали болото как свои пять пальцев, даже в детстве не проваливались в трясину, когда ходили с мамой за морошкой. И уж конечно Наина не пошла бы в самое сердце топи, место обитания утопленников и другой нежити.

Через день после пропажи Наины, её вещи: сандалии и платок, нашли далеко на болоте, староста деревни принялся убеждать всех, что произошла трагическая случайность. Либо девица утопилась сама, от любви неразделённой. Маме было слишком тяжело искать причины, её сломило горе. А я хоть и выть была готова от потери, всё же увидела, как бегали у старосты глаза. От чего бы? Он старался не смотреть в глаза моей маме и мне. Бормотал о глупых девицах, шастающих по болотам. Обычно же, он вёл себя самоуверенно и иногда по-хамски. Такая резкая перемена поведения меня насторожила. Я решила выяснить, как погибла сестра, у неё самой.

Тело затекло от неподвижности, но пошевелиться я боялась. Засмотревшись на приближающихся утопленниц, я не заметила другой опасности. Меня схватили за волосы сзади, пытаясь вырваться, извернулась и увидела напавшего на меня — болотника. Небольшой, костлявый, покрытый тиной он оскалил пасть полную острых, и заорал:

— Девчонки вот ваша добыча, я её поймал!

Подошли “девчонки”. Умертвия радовались и тянули ко мне синюшные, распухшие руки.

Я забилась в лапах болотника и закричала.

— Наина! — позвала я в отчаянии.

— Фаина? — удивлённо спросила сестра.

— Да это я. Не убивайте меня! Я пришла узнать, от чего ты погибла?

— Отпусти её! — велела болотнику Наина. Меня отпустили, сестра ответила мне: — Это он утопил меня, Евсей.

— Сестрёнка, я отомщу, обещаю!

— Не рискуй и никому ничего не говори, тебе всё равно не поверят. Лучше замани его сюда, а уж мы с подружками встретим убивца с распростёртыми объятиями, — сестра рассмеялась. — А теперь уходи, нельзя живым долго общаться с нами, я очень рада, что ты пришла, сестрёнка. Болотник проводит тебя. — И силуэт сестры начал отдаляться, она, словно плыла по воздуху, подруги последовали за ней.

Болотник действительно проводил меня. По дороге я думала об убийце. Евсей — это сын нашего старосты, теперь понятно, почему его отец так вёл себя, он знал кто убийца. Евсей ухаживал за Наиной, замуж звал. Но сестрёнка отказала ухажёру, она говорила, что чувствует зло исходящее от него. “Лицом парень бел да красив, а суть у него черна как безлунная ночь” — так она мне о нём сказала однажды. А тот видимо затаил обиду да злость, вот и утопил несговорчивую гордячку со злобы. Я думала, как выманить злодея на болото, да так чтоб ни о чём не догадался? И ненависть мою скрыть нужно умело, любезничать с ним придётся, иначе почувствует подвох.

Через три дня на празднике урожая подошла я к нему и окликнула:

— Евсеюшка, проводи меня до дома, вечер, нежити боюсь.

— Непременно провожу, Фаина, а ты подросла, я смотрю, девица пригожая, — На лице двуличного гада расплылась довольная улыбка. Он был уже выпивший сильно и не стесняясь, окидывал мой стан похотливым маслянистым взглядом. Я изобразила смущение, глаза опустила, и румянец, будто по щекам полыхнул, на самом деле лицо горело от гнева, на похотливую скотину.

По дороге завела речь о сестре, не удержалась. Как-то убийца ответит, смутится ли? Он отвечал со скорбным видом, печаль изобразил, скотина. У нашего дома была развилка, на болото ведущая. Аккурат, у неё прижал меня злодей, к себе обдав перегаром, зашептал: Сестра отказала, нет её теперь. Ты приголубь, ведь похожа на неё, вместе вспоминать Наину будем, она бы рада за тебя была, что с таким молодцем знатным гуляешь.

Я вырвалась из цепких рук Евсея и побежала в сторону болота, он пьяный да разгорячённый объятиями за мной погнался. Выкрикивая:

— Не беги, дура девка. Одна добегалась, не обижу, приласкаю, тебе понравится.

Я могла запутать его или спрятаться, но намеренно бежала так, чтобы видел меня, и вела к большой топи.

Добежав до границы, я позвала:

— Наинушка!

Топь светилась ровным желтоватым светом, на небе появилась луна. Из-за деревьев выплыли силуэты. Послышался девичий смех. Евсей одумался, остановился оглядываясь. Ещё не понял в чём дело, потому и не побежал сразу прочь, да и устал за мной гнаться, отдышаться ему нужно. Ко мне приблизилась фигура сестры, Наина прошептала:

— Уходи, то, что будет сейчас тебе видеть не нужно вовсе. Спасибо.

Я оглянулась на Евсея, того уже окружили подружки сестры, он упав на колени что-то кричал и пытался уползти. Отвернувшись, я опустив голову побрела в сторону дома. Последним что я слышала, был громкий крик почти визг Евсея и серебристый мелодичный смех девушек.