Импровизация Флейкина

Эта история произошла лет пятнадцать назад в селе Воскресное, что под Киевом. В кои-то веки туда с концертом приехали артисты из столицы.

В небольшом зале сельского клуба было многолюдно. На первых рядах важно расселось местное начальство с многочисленной родней, чуть дальше — народ попроще — механизаторы, агротехники, доярки… А с последних рядов слышался смех и бестолковая суета молодежи. Вскоре оттуда послышались первые призывные хлопки в ладоши — давай, мол, концерт начинай. Потом дружно захлопал весь зал…

И вот концерт начался. На сцену вышел коренастый и низкорослый конферансье с багровым лицом. Неудачно пошутил. Потом он кинул в зал еще пару реплик сомнительного содержания и, объявив первый номер, грустно поплелся за кулисы. Ему жидко похлопали…

Первым номером были фокусники — тщедушный дылда в пожеванном плаще и пожилая дама в коротенькой юбочке. Они замусорили всю сцену обрывками разноцветной бумаги и воздушными шариками. А потом, чуть не подпалив кулисы, дружно раскланялись.

С задних рядов послышались выкрики «Халтура!» и язвительный смех. Местное начальство с первых рядов гневно насупилось и, обернувшись в темноту зала, стало высматривать шалунов. Да куда там…

Следующим номером были четыре гармониста. Рассевшись поудобнее, они начали дружно растягивать меха своих гармоней. Исполняли польку и попурри из народных песен. Затем под их аккомпанемент молодая девица алпугачевским голосом спела песенку про Арлекино.

Молодежи выступление певицы явно понравилось. «Браво!» — то ли в шутку, то ли всерьез нагло заорали школяры. Девица покраснела от удовольствия, поклонилась и вприпрыжку убежала со сцены. Ее вызывали на бис еще пару раз…

Наконец, на сцену изломанной походкой вышел сутулый мужчина во фраке. В безвольно опущенных руках он держал скрипку и смычок.

«Щас начнет кота за хвост тянуть…», — тут же прокомментировал появление скрипача последний ряд.

«Да тише вы! — незлобиво огрызнулась пожилая доярка тетя Маша. — Не мешайте концерт смотреть…».

Скрипач остановился на краю сцены и обвел зал чуть выпуклыми тусклыми глазами. Что-то странное и безысходное было в его фигуре. Минуты три он стоял неподвижно. Все смотрел и смотрел в темноту сельского клуба, как будто выискивал кого.

Зал потихоньку начал волноваться и осматриваться по сторонам. Молчание скрипача угнетало. Постепенно нарастало напряжение…

На помощь залу из-за кулис выскочил конферансье и объявил номер: «А сейчас скрипач Флейкин исполнит для вас свое произведение». И, наверное, забыв, как оно — это произведение — называется, конферансье чуть ли не кубарем покатился со сцены.

Флейкин неторопливо поднес к щеке скрипку и… взмахнул смычком…

Резкие, неприятные звуки пронзили зал. Хаотично сплетаясь, басовые тона внезапно сменялись дрожащими истерическими высокими звуками. Это было так неожиданно, что зал испуганно вздрогнул.

И вот уже темная, давящая, безжалостная скрипичная мелодия захлестнула сельский клуб. Казалось, волны неземной ненависти и кровавой жути хлынули со сцены прямо в первые ряды. Это было так явственно, что захотелось поджать ноги, чтобы не забрызгало ошметками рвущейся окровавленной плоти…

«Прекратите, что вы делаете!» — испуганно воскликнул кто-то из середины зала. Но Флейкин все играл. В страшном изломанном нервном ритме, казалось, не будет просвета. Волны ненависти хлестали из-под смычка Флейкина и болезненно пронзали зал. Стало нечем дышать…

И вдруг совсем неожиданно откуда-то из темного мрака и бесовского хаотичного ужаса послышалась трепетная, чуть слышная прекрасная мелодия. Она то нарастала, то исчезала. Казалось, она хотела вырваться из смертельных жутких флейкинских объятий, но никак не могла…

Зал захотел слушать только ее — эту нежную мелодию, так рвущуюся к жизни. Но Флейкин уже стал злым демоном. Все почувствовали, что вот-вот он задушит эту тоненькую мелодию, убьёт, растопчет…

«Остановитесь! Вы же погубите ее!» — вдруг в голос отчаянно вскрикнула молоденькая девушка и испуганно зажала ладошкой рот…

Наконец, как-то постепенно стали затихать гнетущие тяжелые звуки, а мелодия, напротив, становилась все сильнее и смелее. И вот уже в душную темноту сельского клуба из-под смычка Флейкина хлынул счастливый весенний щебет птичьей мелюзги, а под ногами скрипача нежно засветились голубые огоньки незабудок. Казалось, что невероятное, никогда ранее неведанное и невиданное счастье вдруг обрушилось на зал…

Добродушно заулыбалось начальство в первых рядах, умиротворенно потихоньку перекрестились старушки в середине зала, влюбленными глазами смотрел на скрипача последний ряд.

Скрипка допела свою песню. А зал облегченно и счастливо вздохнул и вдруг взорвался аплодисментами. Он никогда и никому так не аплодировал, как Флейкину…

Его я больше никогда не видел. Но трепетная мелодия, рожденная и спасенная им в душном зале сельского клуба, жива. Я до сих пор слышу её в себе…

Ведь верно говорят: «То, что отдано людям от чистого сердца — не умирает…».