Однажды я проделала эксперимент. Я хотела выяснить, могу ли я думать две мысли одновременно. Я обнаружила, что у меня нет двух мыслей. У меня была только одна мысль о том, чтобы иметь две мысли.
Грегори Бейтсон. «Металоги»
1
В детстве нам нравилось с Гариком рассуждать о гипнозе, чтении чужих мыслей и о прочих необычных человеческих возможностях. Мы, например, спорили, откуда берутся сны, и однажды я узнал, откуда.
Лежа вечером в кровати, я вспоминал прошлый урок рисования. Сильно хотелось спать.
За окном накрапывал мелкий осенний дождик, и я не заметил, как мои мысли о прошедшем уроке и мысли о шуме дождя перемешались. Мозг принялся мыслить последовательно. Фрагменты двух событий переплетались в причудливый узор.
Перед тем, как окончательно заснуть, я успел осознать, как образ акварельных красок слился со звоном капель дождя, и фантастически ярко обогатил его, сам наполнившись влагой чудесного шума.
Так рождается новый сон.
2
На месте, где стоит этот дом, раньше находилось поле. Здесь росли сорняки, и стрекотали кузнечики. Типичная окраина провинциального города.
Вдали располагались земельные участки, засаженные горохом и кукурузой, а еще дальше — Большая Городская Свалка, но до нее я так ни разу не добрался.
С Гариком мы познакомились как раз на этом поле, возможно даже на этом самом месте, над которым я теперь сижу в кожаном кресле на высоте в шестнадцать этажей.
Мне тогда было семь лет — через месяц пора идти в школу. Гарик — младше на целый год.
Я любил ловить кузнечиков — тут их была тьма-тьмущая. На этой почве мы с Гариком сразу нашли общий интерес. (Семья, в которой он рос, была бедной. У него даже никогда не было собственного велосипеда. Впрочем, о велосипедах я расскажу чуть позже.) Но в том возрасте не важно, кто ты и кто твои родители, главное — во что ты играешь.
На самом деле, Гарика звали вовсе не Гарик, а то ли Дима, то ли Вадим. Фамилия — Гамзов. Но так сложилось, что откликался он только на свое прозвище, непонятно как к нему приставшее.
Обитающие здесь прыгающих насекомые представляли из себя, собственно, один и тот же тип — небольшие кузнечики золотисто-коричневого цвета, с длинными усиками, которыми, как мы считали, передают друг другу информацию. Хотя иногда нам попадались и совершенно необычные варианты — ярко-зеленая саранча или крупный сиреневый кузнец, который мог больно укусить за палец.
Ловить кузнечиков — дело несложное, главное — постараться не повредить насекомое, не смять ему крылышко, не вывернуть лапку. Мы усаживали их в пустой спичечный коробок, они потом дружно шуршали, касаясь картонных стенок.
Насобирав достаточное количество экземпляров, мы шли во двор и выпускали их, или относили домой, где засушивали. Бывало, мы скармливали кузнечиков черным муравьям. Для этого достаточно было сильно подуть в щели в земле — входы в подземный муравейник — чтобы вызвать их наружу. Гарик, вдобавок, сам любил покушать муравьев. Видимо в его организме не хватало какой-то там кислоты.
Удивительно — наши родители дружат до сих пор, а вот Гарика давно нет…
3
В детстве я мечтал стать птицей. Ведь птица свободна в выборе направления полета, она может взять и улететь, например, далеко за посадки кукурузы и добраться до самой Большой Свалки, где, как рассказывали старшие мальчишки, легко найти все, что угодно. А за мной постоянно с балкона наблюдали родители — оттуда хорошо просматривалось поле. Замрешь, высматривая очередного кузнечика, чтобы ловко схватить его, а в это время ощущаешь, что тебя так же напряженно разглядывают. Прямо мурашки по коже…
Не знаю, как Гарика, а меня в семье, как мне кажется, не очень уважали. Родители вели себя так, будто я никчемный ребенок. Скажем, попросят выглянуть в окно, узнать кончился ли дождик, а когда я скажу им, что он все еще продолжается, недоверчиво пожмут плечами, словно я в очередной раз все напутал. И так в любом деле. Самое обидное, что ведь совершенно понятно, когда я прав, и доказательств никаких не надо, а все равно посмотрят на меня укоризненно и скажут с сомнением: «Да ну».
Засушенных кузнечиков они обычно выбрасывали, считая, что у меня на них аллергия. Поэтому основной их склад находился у Гарика дома. Впрочем, он этим вовсе не кичился.
4
Наверное, из-за нездорового климата в семье, когда я немного подрос, то любил, катаясь на велосипеде, уезжать подальше от дома. Какая никакая, а свобода.
Как я уже отметил, у Гарика своего велосипеда не было. В шестом классе я опережал его в росте на целую голову, и уже мог ездить на взрослом велосипеде старшего брата. Гарику же я на время давал свой подростковый велосипед — ему он был как раз.
Мы катались начиная с апреля, когда вдоль дорог еще лежали остатки грязного снега, и до самого октября, когда лицо уже мерзло от холодного осеннего ветра, бьющего навстречу. Опьяненные воздухом взрослой жизни, мы без спроса уезжали в центр города и, не зная правил дорожного движения, мчались по проезжей части. Класс!
Когда несешься по центральной улице на полной скорости, большой город становится равным тебе. Можно подъехать к каждому зданию, остановиться у любого дерева, свернуть на новую улицу или взять и уехать совсем в другой конец города. И не было страха перед тяжелыми грузовиками и быстрыми мотоциклами. Только жалко было тормозить у светофоров, теряя скорость; обидно было пропускать на перекрестке автомобиль.
5
Порой мы заезжали в городской сквер, расположенный минутах в двадцати езды от нашего района. В центре сквера лежали любопытные каменные фигуры: большие, сцепленные шары, невесть как здесь оказавшиеся. Будто великан зачерпнул огромной ложкой густую массу бетона, осторожно вывалил ее на траву, потом прилепил к ней еще один шар, потом еще и еще. Так в дорогих кафетериях готовят фирменное мороженое, черпая сливочную порцию.
Такие странные каменные формы хорошо смотрелись где-нибудь на берегу моря, но не в центре города, где они броско намекали на искусственность своего происхождения.
Мы с Гариком называли это место «базой» и любили здесь остановиться передохнуть на несколько минут. Не слезая с велосипедов, мы опирались ногами на шероховатую поверхность валунов и разглядывали ее. Было любопытно почитать многочисленные надписи разноцветными мелками. Мела у нас не было, но, однажды, мы догадались оставить на камне отметку ягодами рябины, растущей неподалеку.
«Здесь был я и Гарик» — оранжево вывели мы, размазав сок плодов.
Через пару дней рядом появилась другая надпись: «Здесь была я и Марина».
Это был ответ на наше послание! Нас услышали!
В том юном возрасте мысли о противоположном поле имеют весьма причудливый и фантастический характер. Не знаю, что меня тогда поразило: что меня услышали или что это была некая Марина со своей таинственной подружкой.
«Девочки, давайте дружить!» — дописали мы и стали ждать ответ.
В ту ночь я не смог уснуть от нервного перевозбуждения. А в последующие ночи мне снилась незнакомка.
Впрочем, ответа мы так и не дождались.
6
В тот октябрьский день дул сильный ветер. Руки мерзли без перчаток, а в них было неудобно держаться за руль. Мы понимали, что сезон окончен, и, вернувшись домой, поставили бы велосипеды на всю зиму в подвал.
Напоследок, мы прокатились до центральной площади, свернули на тихую улочку, потом опять выехали на главную улицу и попали под самосвал.
Время замедляется в критические моменты жизни. Помню, как мощный грузовик сжался, цепляясь тормозами за асфальт, от внутреннего напряжения его стало заносить из стороны в сторону. А в голове отчаянно боролись противоположные мысли: «Не успею! Надо срочно повернуть обратно!» и: «Нельзя раздумывать — скорее вперед!» Так акробат балансирует на тонком канате, натянутом под куполом цирка.
Я слетел с полотна дороги и врезался головой в каменный бордюр. Гарик, видимо, на миг задержался, гарцуя перед дико рвущимся на него грузовиком, и не успел вернуться обратно.
Визг тормозов я вполне мог слышать, а вот ругань и вопли водителя, как меня потом убеждали врачи, мне примерещились.
7
Реанимация расположена на первом этаже больницы. Хирургическое отделение — на втором. Травматология — на третьем.
Три круга ада…
8
Помню, летом я не особо любил играть дома. А вот зимой, когда велосипеды пылились в темном подвале, я доставал игрушечных солдатиков, и мы с Гариком с удовольствием устраивали целые военные действия. Тут были и деревянные кубики, и металлические машинки, собранные из конструктора, была тяжелая пушка, были два пластмассовых бронетранспортера и даже танк.
В перерывах, мы подкреплялись корочкой круглого хлеба. Особенно вкусной она казалась, будучи густо посоленной, нарезанной маленькими кусочками и нанизанной на длинную нитку.
Сейчас это кажется забавным: мы еще готовили и пили из маленьких железных стаканчиков «солдатскую водку» — жутко пересоленную воду. Пить эту «водку» было весьма нелегко. Почти, как сейчас, во взрослой жизни.
9
murakami (10:12 АМ): привет!
Marina (10:13 АМ): Привет
murakami (10:13 АМ): тебя правда зовут Марина?
Marina (10:14 АМ): Да. А что?
murakami (10:14 АМ): красивое имя!
Marina (10:14 АМ):
Marina (10:15 АМ): А почему ты Murakami?
murakami (10:16 АМ): слабость ко всему восточному 
Marina (10:16 АМ):
murakami (10:17 АМ): ты первая с кем я разговариваю по icq!
Marina (10:17 АМ): Тебе нравится мое имя?
murakami (10:18 АМ): очень!
Marina (10:18 АМ): Первая любовь?
murakami (10:18 АМ): почти! но я ее никогда не видел
murakami (10:19 АМ): а ты давно в асе?
Marina (10:20 АМ): Больше года
murakami (10:20 АМ): нравится?
Marina (10:21 АМ): Прикольно…
murakami (10:23 АМ): отвлекаю от работы?
Marina (10:23 АМ): Меня? Нет. А почему ты решил, что отвлекаешь?
murakami (10:24 АМ): ну в конце предложения вместо улыбки появилось вдруг многоточие…
Marina (10:24 АМ):
murakami (10:25 АМ): у тебя очаровательная улыбка!
Marina (10:26 АМ):
У нее, и вправду, была очаровательная улыбка: в меру большая, чуть наклонная, нежно-сиреневая. Улыбалась она часто — почти после каждого предложения.
На работе, первым делом, я запускал ICQ и с замиранием сердца ждал, когда Марина появится в моем контакт-листе. Она была моим первым виртуальным собеседников в Интернете.
Мне очень нравилась ее строгая, прямолинейная, открытая информация о себе в ICQ: 23 года, по гороскопу — Дева, владеет русским и английским языками. Фамилия — Васильева. Живет в том же городе, что и я. Все просто, но симпатично.
Мы общались каждый будничный день (увы, связь с Интернетом у нас была только на работе). Я сохранил на компакт-диске всю историю нашего разговора с того самого момента, как она меня авторизовала и разрешила поместить в свой контакт-лист. Мы наговорили почти четыре мегабайта текста за три месяца!
Не скрою, у меня были и другие виртуальные собеседники (точнее собеседницы), но Марина оставалась вне конкуренции. Я не встречал более грамотной девушки — она обязательно ставила все знаки пунктуации, редко допускала описки и никогда не употребляла сленга.
Как-то раз, я признался ей, что ее сиреневые буквы снятся мне по ночам. Марина загадочно улыбнулась, и на следующий день появилась совсем в другом оформление: темно-бордовая на синем, и шрифт выбрала на два пункта больше. Не успел я привыкнуть к ней к такой, как она стала темно-синей на желтом. И все это она делала для меня!
Не могу сказать, что я читал ее мысли, но определенное родство душ между нами явно наблюдалось. Уже с первых слов я чувствовал ее настроение. Чувствовал, когда она хочет услышать меня, а когда, наоборот, сильно занята. Знал, когда следует пошутить, а когда помочь серьезным советом.
Марина оставалась для меня на связи, даже когда я выключал компьютер. В мыслях мы все равно продолжали нашу беседу. Я задавал ей вопросы, возражал, говорил комплименты, радовался жизни, восхищался.
«Аська — конечно крутая штука, но через полгода надоедает», — делились со мной опытом знакомые, когда я им восторженно и взахлеб рассказывал про ICQ. Неправда! Я был уверен, что мне это не надоест никогда.
10
В конце апреля, спустя месяц после нашего знакомства, я впервые поцеловал ее. Была пятница — короткий рабочий день. Набравшись смелости, я выбрал значок с поцелуем и, затаив дыхание, отправил его Марине по ICQ.
К голове прилила кровь.
Время шло. Пора было уходить, а она все не отвечала. Я заволновался. Вахтер уже начал опечатывать двери офиса, когда я, скрипя сердцем, закрыл ICQ и выключил компьютер. Может, Марина обиделась?
Я проскучал весь вечер, а утром следующего дня спохватился, что впереди не только два выходных, но и еще два первомайских праздника. Это было ужасно! Надеясь на удачу, я помчался в Интернет-кафе, но не обнаружил Марину в сети.
Я брел по улице. На автобусной остановке, ощетинившись лопатами и граблями, стояла толпа дачников. Казалось, взоры этих людей были прикованы ко мне. «А ты едешь на огород?» — грозно вопрошали они. Бегом, я пересек улицу и, засунув руки в карманы, остановился в раздумье.
Откуда-то приятно пахло дымом — жгли прошлогоднюю траву. Такой сладкий запах можно застать еще осенью, когда горит палая листва. Но сейчас все было во сто крат приятнее — впереди целое лето…
Однажды мы тоже жгли траву по весне. Родители взяли меня на то место, где летом мы с Гариком ловили кузнечиков. Отец, в пепельно-серой шляпе, чиркал спичкой и бросал на землю. Жухлая трава нехотя схватывалась едва заметным язычком пламени и расползалась вокруг угольно-черным цветом. Я до сих пор не знаю, правильно ли сжигать старую траву, но в тот раз на нас принялись ругаться какие-то люди, проходившие мимо. Отец соврал тогда им, что сам знает, как вредно жечь траву, но якобы виноват в этом я, что это ради меня он устроил это действие… До сих пор обидно.
11
От: Марина Кому: murakami
Тема: Как дела?
Hello, murakami!
Привет!
Извини, что так долго не писала — сначала все эти майские праздники, потом я брала отпуск. Ездила к бабушке в деревню на две недели. Там классно! Я хорошо отдохнула и загорела!
Из отпуска я еще не вышла, поэтому доступа к icq у меня нет. Отсылаю это письмо с домашнего компьютера подруги. У нее есть сканнер, и если получится, в следующий отправлю тебе свою фотку
Пока!
Best regards, Марина В.
Милый аккуратный курсив.
Я немедленно отправил в ответ три письма. Написал, как рад ей, что ужасно соскучился и очень хочу увидеть фотографию (хотя эта перспектива, честно говоря, меня несколько пугала — все-таки одно дело просто анонимно общаться, а другое — узнать, как выглядит твой собеседник).
Но электронная почта — это не ICQ. Следующее письмо я получил лишь через неделю.
Скорость работы модема оставляла желать лучшего, и файл marina.jpg, размером в какие-то сто килобайт, качался целую вечность. С волнением я следил, как постепенно прорисовывается изображение на экране монитора. Вначале было совсем непонятно, что это там на фотографии. Небо, наверное, цветочки какие-то… Потом я различил ствол дерева и чьи-то золотистые волосы. У меня перехватило дыхание. Хотя я приблизительно представлял, как выглядит Марина, волновался я ужасно.
Лоб. Глаза (очень выразительные). Лицо (смотрит чуть вбок). Губы (плотно сжаты). Шея. Летнее платье. Сама стоит рядом с березкой. Все.
Неплохо! Откровенно говоря, я не разочаровался в ее внешности. Лицо, правда, несколько продолговатое… Это первое, что бросается в глаза, а так — очень симпатичная девушка! Хотя многое на этой фотографии, конечно, не разглядишь.
Откуда-то появилась мысль, а вдруг Марина не свою фотку прислала? Но потом решил, а с чего ей обманывать меня?
В ответ я направил пару своих фотографий.
18:00.
По дороге домой я подумал: вот мы описывали себя друг другу на протяжении месяца, а все равно на фотографии совсем все по-другому. Более реалистично.
Интересно, о чем Марина думала, стоя возле березы? Спокойная она была или чем-то встревоженная? Губы крепко сжаты от сосредоточенности или, быть может, от обиды? Быть может, она позировала, а, может, ее сфотографировали врасплох.
12
Я дарил Марине цветы почти каждый день. И никогда не повторялся. Я заходил в какой-нибудь поисковик и тщательно отбирал ей цветок или целый букет. Я не люблю отправлять виртуальные открытки прямо с сервера — сначала я записываю файл с цветами к себе на компьютер, а уже только оттуда, прикрепив к письму с очередными пожеланиями, отправляю его адресату.
Каждый день новый букет!
13
murakami (18:01 PM): ты легко возбудима?
Marina (18:02 PM): Пожалуй, да
murakami (18:02 PM): можешь возбудиться от одного слова?
Marina (18:02 PM): Могу
murakami (18:02 PM): я хочу тебя!
Marina (18:03 PM): Прямо сейчас? На работе?
murakami (18:04 PM): да! Иди ко мне!
Marina (18:04 PM): Иду…
murakami (18:05 PM): во что ты одета, красавица?
Marina (18:05 PM): На мне легкие белые брюки, маечка на бретельках, босоножки, белое белье…
murakami (18:05 PM): я усаживаю тебя в кресло, становлюсь сзади…
murakami (18:05 PM): глажу твои волосы, шею, плечи…
murakami (18:05 PM): расслабься.
Marina (18:06 PM): Так приятно…
murakami (18:06 PM): чувствую твою грудь через майку. Твои соски…
murakami (18:06 PM): трогаю их, ласкаю…
murakami (18:06 PM): тебе хорошо?
Marina (18:07 PM): Да…
murakami (18:07 PM): снимаю маечку, лифчик. Ты — прекрасна!
murakami (18:07 PM): мои руки скользят по твоей коже, спускаются ниже…
Marina (18:08 PM): Я постанываю…
murakami (18:08 PM): еще ниже. Я чувствую тебя через ткань.
Marina (18:08 PM): Да, милый…
murakami (18:08 PM): я так возбуждаюсь на тебя! Я так хочу тебя!
Marina (18:09 PM): Да! Я — твоя!
murakami (18:10 PM): я осторожно, но быстро раздеваю тебя.
murakami (18:10 PM): полностью!
murakami (18:10 PM): какая ты красивая!
murakami (18:10 PM): я ощущаю пальцами, как ты уже возбуждена, милая!
Marina (18:11 PM): Да! Возьми меня!
murakami (18:11 PM): я приподнимаю тебя. Обопрись руками о стол.
murakami (18:11 PM): наклонись!
murakami (18:11 PM): сильнее!
murakami (18:11 PM): еще ниже! Прогни спинку!
murakami (18:11 PM): прогни как кошечка!
Marina (18:12 PM): Мррр
murakami (18:12 PM): я прислоняюсь к тебе сзади.
murakami (18:12 PM): ты чувствуешь, как я напряжен?
Marina (18:13 PM): Да! Войди в меня!
murakami (18:13 PM): ты приемлешь матерные выражения в постели?
murakami (18:13 PM): я нежно, но уверенно вхожу в тебя.
Marina (18:13 PM): Нет, лучше без мата
murakami (18:13 PM): еще глубже.
murakami (18:13 PM): я в тебе!
Marina (18:13 PM): Да, продолжай!
murakami (18:14 PM): я весь в тебе. Я двигаюсь в тебе. В тебе. Ты моя!
Marina (18:14 PM): Да-да-дааа
murakami (18:14 PM): почти выхожу и вновь приникаю. Еще. Еще.
murakami (18:14 PM): еще!
murakami (18:14 PM): еще!
murakami (18:14 PM): ты — вся моя!
Marina (18:15 PM): Да, только твоя!
murakami (18:15 PM): ты наклоняешь голову еще ниже. Твои волосы касаются стола.
murakami (18:15 PM): ты прижимаешься лицом к столу.
Marina (18:15 PM): Делай это. Только не прекращай!
murakami (18:15 PM): я учащаюсь! Я беру тебя. Давай, милая.
Marina (18:15 PM): Мммммммм
murakami (18:16 PM): еще!
Marina (18:16 PM):!!!!!!!!!!!!!!!11
murakami (18:16 PM): !!!!!!!!!!!!!
murakami (18:17 PM): тебе хорошо?
Marina (18:17 PM): Да…
murakami (18:18 PM): я целую тебя.
murakami (18:18 PM): нежно.
murakami (18:19 PM): извини, мне надо отъехать…
Я почти ощутил ее.
Почти.
14
Не забуду, как мы с Гариком добывали кирпичную пыль.
Берутся два кирпича (желательно целые) и трутся один об другой. Образуемая крошка периодически ссыпается в пустой картонный стаканчик от мороженого. Если взять красный кирпич, то пыль получается цветной. Приготовляемые запасы пудры мы тщательно прятали в укромном месте, и никто не догадывался о нашем производстве. Занятие достаточное тяжелое, но тем ценнее результат.
Однажды девчонки из соседнего подъезда приготовили большой песочный торт. Песочный — значит из песка с дворовой песочницы. В пластмассовый тазик насыпается влажный песок, хорошо утрамбовывается, тазик быстро переворачивается, по нему хлопают ладошами, осторожно приподнимают, и, вот — пирог готов! Почти готов. Теперь его надо украсить. И тут наши запасы каменной пудры пришлись как нельзя кстати. Многодневные старания не прошли даром — торт приобрел кремово-розовый окрас, с белоснежными бортиками и ярко-красным центром. Собралась куча детей со всего двора, чтобы символически откушать это яство.
Необходимый этап в детстве — подготовка к взрослой жизни. Обучение игрой. Моделирование будущего. Шаг от выдуманного к реальному.
15
В начале лета я услышал голос Марины. Еще один шаг, чтобы лучше узнать друг друга.
Я сильно волновался, когда набирал ее номер.
Густой, насыщенный, красивый голос.
— Алло.
— Привет.
— Привет.
— Это ты?
— Да.
Наверное, она сейчас улыбнулась, а я напрягся от смущения.
В начертательной геометрии даже сложные объекты изображают на плоскости в трех проекциях: вид сверху, вид спереди, вид сбоку. Сколько же сторон человека надо изучить, чтобы понять его полностью? Кто говорит, что пуд соли надо съесть, кто — друг познается в беде (а я вот, наоборот, считаю, что друг познается в радости).
Мы говорили с Мариной по телефону теперь каждый день, а меня не покидало ощущение, что я все меньше и меньше знаю ее. Безусловно, она — та, за кого себя выдает, и я, скорее всего, угадаю ее в толпе на улице, а уж голос ее не спутаю ни с каким другим. Но я остро ощущал всю виртуальность нашего общения. Оно казалось теперь таким ненастоящим…
16
Отец Гарика любил рассказывать нам про Вторую мировую войну. Жили они тогда в деревне голодно, но особенно ужасным казалось отсутствие соли. Когда дед Гарика, дойдя до самого Берлина, вернулся с войны, то первым делом купил сотню килограммов соли и надежно укрыл ее в тайнике под землей.
— До сих пор, поди, лежит запас нетронутым, — горестно качал головой отец.
Наверняка, у него тоже имелась своя заначка…
17
Когда я совсем не справлялся со своим одиночеством, то шел гулять в городской сквер. Ранней осенью он был особенно хорош. С деревьев плавно слетали пожелтевшие листья и бесшумно ложились на еще зеленую траву. Один лист касается земли, другой еще парит в неподвижном воздухе, а следующий уже спешит отцепиться от ветки.
И абсолютная тишина.
Будто звук, чтобы не мешать глазам наслаждаться картиной, взял и выключился.
Было ощущение, что я впервые попал в некий японский садик.
Хотя эти воображаемые японцы, наверняка, не испытывают такого прилива необъяснимого и острого счастья. Они ведь видят это действие каждый день.
18
Я сижу в кожаном кресле на высоте в шестнадцать этажей.
За то время, пока пишу эти строки, успеваю внутренне поменяться. К чему-то теряю интерес, что-то начинаю воспринимать несколько по-другому… И у меня не получится выразить свои мысли и свое воспоминание прошлого на одном дыхании, как не крути. Поэтому, объективно, я похож на художника, чьи краски постепенно засыхают, пока он пишет на холсте, и он их периодически разводит. Замысел остается прежним — меняются оттенки.
19
Маленькие снежинки сыпались на темный асфальт и таяли, касаясь влажной шероховатости. Первый снег в этом году.
У входа в бар, зябко пожимая плечами, толпилась стайка официантов в белых сорочках. Спешно покурив, они вновь исчезали внутри заведения.
Я пришел раньше времени, и теперь нетерпеливо вышагивал возле ярко-неоновой витрины. Чувства были противоречивыми. С одной стороны, я давно жаждал увидеть Марину в реальности, с другой — понимал, что эта встреча перечеркнет весь ореол виртуальности, таинственно окутывающий наше общение. На кон было поставлено многое, и если раньше мне постоянно везло, то однажды это везение может закончиться. Возможное разочарование от сегодняшнего вечера могло разом смазать столь тщательно выстраиваемые отношения.
Нервничая, я зашел вовнутрь и принялся разглядывать свое отражение в большом зеркале фойе. Там я ее и увидел. Марина стремительно зашла в бар, чуть раскрасневшаяся с легкого морозца, без шапки, с распущенными волосами. Наши глаза встретились, и я поспешно обернулся к ней.
— Привет!
— Привет!
— В жизни ты еще краше! — произнес я заученную фразу.
— Спасибо, — Марина мило улыбнулась.
Со свойственной первой встрече неловкостью я помог ей сдать вещи в гардероб, и повел в самый дальний зал, где предусмотрительно заказал столик.
Я зажег свечу.
— Очень рад тебя видеть.
— Взаимно.
Немного смущаясь, я жадно разглядывал девушку. В реальности Марина оказалась немного полнее, чем я представлял себе. Блондинка (не иначе, как успела покраситься). Большие чудесные глаза (серые, словно с голубыми искорками). Яркая помада выгодно подчеркивает выразительный рот. Сквозь шерстяную кофточку угадывается в меру большая грудь. Когда я пододвигал девушке стул, то глаз непроизвольно отметил широкие бедра, хорошо гармонирующие с достаточно тонкой талией. Укороченные по моде брючки и сапожки на тонком каблуке выгодно удлиняли ее ноги.
Нежный аромат, поражая своей новизной, невидимыми волнами проникал в меня. Запах — вот единственное, что застало меня, по-настоящему, врасплох. Я наивно полагал, что знаю о Марине все: какие цветы она любит, какие фильмы смотрит, какие журналы читает, как маринует огурцы и помидоры, почему не носит золотые браслеты на левой руке, как борется с раздражением на коже лица, как предохраняется и что не приемлет в сексе. Но вот запах ее я ощущал впервые.
Официант принес запеченный в кляре сыр, два салата (один со сметаной, другой — в майонезе), оливки и бутылку «Берлинской Лазурной».
— Мое любимое.
— Я знаю.
Я разлил вино по тонким фужерам.
— За встречу.
— За реальную встречу, — серьезно добавила Марина.
От выпитого вина приятно зашумело в голове.
Говорить, особенно, не хотелось, и мы молча поедали пищу, лишь изредка обмениваясь короткими замечаниями. А тут еще заиграла живая музыка, и при всем желании мы не смогли бы ее перекричать.
Я смотрел на Марину сквозь табачный дым и ощущал, что все ближе и ближе приближаюсь к некому барьеру близости, достигнув который, навсегда потеряю способность дальнейшего сближения. Возможно, я уже до него добрался? Передо мной сидит молодая привлекательная девушка из плоти и крови, а я уже сомневаюсь, хочу ли я ее, как любовницу. Какое-то щемящее чувство потери друга…
Что же важней: цель или процесс достижения этой цели? Не получится ли так, что заполучив очередную цель, я охладею к ней? Неужели в мужской психологии это заложено с момента рождения: разобрать новую игрушку до винтика и выбросить? Почему все понятное совсем не интересно?
Я не придумал ничего умнее, как проверить свои опасения на практике и полувопросительно предложил:
— Поедем ко мне.
— На что ты намекаешь? — улыбнулась Марина.
— Обещаю, что напою зеленым чаем. Остальное — как получится.
— Сегодня мне надо пораньше попасть домой. Проводишь меня?
Я кивнул.
Дело было не в девичьей скромности. Марина сохраняла последнюю стеночку неизвестности, едва разделяющую нас.
20
Снег на улице усилился. Мы шли по белой мостовой, и он падал влажными хлопьями.
Мы шли, почти касаясь друг друга, а в груди щемило. Несильно, но как-то надрывно. Казалось, кто-то рвется наружу, навстречу этому снегу, наперекор ветру. Невидимая птица внутри волновалась, чувствуя приближение зимы. Ей сейчас улететь бы отсюда на юг, мимо Большой Городской Свалки, где, как мы верили с Гариком, есть все. Улететь бы ей сейчас до весны.
— Вот мой дом, — прервала мои размышления Марина. — Спасибо за вечер.
— Тебе — спасибо. Ты извини, я немного не в себе.
— Я вижу. У тебя все в порядке?
Я пожал плечами:
— Наверное.
— У тебя красивые глаза. Но почему ты постоянно их прячешь?
— Да? Я не нарочно. Так само собой получается.
— Почему? Ощущение, что ты скрываешь что-то.
— Нет. Дело в другом: я не могу одновременно и смотреть человеку в глаза, и при этом говорить или слушать его.
— Странно.
— Согласен. Я постараюсь исправиться.
— Хорошо.
Я коснулся губами ее щеки.
Пронзительное чувство одиночества.
— Пока.
— Пока.
21
Когда мне было десять лет, мы всей семьей ходили на весьма любопытный спектакль. Люди на сцене вели себя приблизительно следующими образом: надевали улыбающиеся маски, а сами при этом плакали и заламывали руки. Или, наоборот, хохотали, сохраняя совершенно грустные лица. Все это выглядело забавно и… знакомо. Похожую картину каждый день я наблюдал дома. Говоря мне одно, родители всем своим видом показывали обратное. Улыбались они постоянно не к месту. Их жесты не имели ничего общего с интонацией голоса, а слезы были крокодильими.
Когда обрушивается поток такой противоречивой информации, мозг не находит ничего лучшего, как просто прекратить эту дисгармонию, и перестает воспринимать собеседника в совокупности. Мозг дробит собеседника на визуальный компонент, на аудио-компонент, на кинетический, на обонятельный, на вкусовой и еще, черт знает, на какой отдельный компонент.
Мозг приказывает: «Отвернись! Я слушаю».
Потом мозг говорит: «Не обращай внимания на слова — смотри в лицо!»
Мозг командует: «Забудь, что ты услышал и увидел — следи за жестами!»
Мозг добавляет: «Чувствуешь запах? Ощущаешь прикосновение? Читаешь мысли? Воспринимай все это последовательно! По очереди! Не спеши!»
Как мне теперь перестроиться? Как научиться воспринимать людей цельными?
22
Я позвонил ей домой на следующее утро (была суббота) и пригласил в гости на вечер. Чтобы набраться смелости выпил до этого банку джин-тоника. Марина не сказала, что придет, но и категорически не отказала.
Я не сильно разбираюсь в женской психологии (а иногда думаю, что не разбираюсь вовсе), но одно знаю наверняка: женщине сложно устоять против мужской настойчивости. Поэтому в обед я отослал ей две SMS с напоминанием о вечере, а сам отправился в ближайший супермаркет за покупками.
Я купил две бутылки дорогого шампанского, килограмм бананов, пачку мягкого сливочного масла, белый тостерный хлеб, кусочек жирного сыра и баночку красной лососевой икры. Тут же в мини-кафешке съел два бутерброда с карбонатом и выпил стакан сладкого чая.
Вернулся домой, убрал часть продуктов в холодильник, навел порядок в комнате и на кухне, принял душ и тщательно побрился.
Позвонил Марине. Дома у нее никто не ответил, мобильник был недоступен.
Посмотрел по телевизору какой-то фильм, потом бесцельно побродил по городу, безуспешно пытаясь дозвониться Марине.
Вернулся. Вскипятил воду и отварил себе макароны. После еды потянуло в сон.
Разбудил звонок. Она! Слышимость была плохой, но голос, чувствовалось, был у нее веселым.
— Ну как, не передумал насчет вечера?
— Нет, конечно!
— Я иду сейчас на день рождения к подруге. Созвонимся позже, хорошо?
— Хорошо.
Она сдалась через час. После моего пятого звонка.
23
Мы ехали в такси. Марина положила голову мне на плечо и, видимо, дремала.
Мимо проносились огни вечернего города.
На кухне она закурила и лукаво произнесла:
— Ой, какая я пьяная!
Из белого хлеба я приготовил бутерброд с маслом и красной икрой. Достал бутылки из холодильника.
— Как же я люблю шампанское, — промурчала она, разглядывая пузырьки в бокале.
Икринки упруго лопались во рту, ошеломляя своим насыщенным соленым вкусом.
— Сколько килограммов соли надо съесть с человеком, чтобы его узнать?
— Проще разок его сильно напоить, — улыбнулась Марина.
— У меня был друг, — сказал я. — Его звали Гарик.
— Был?
— Да. В детстве мы с ним слышали по радио инсценировку интересного рассказа. Автора и его название я, к сожалению, не помню. Если не возражаешь, я тебе его расскажу.
Марина кивнула головой.
Я без хлопка откупорил вторую бутылку.
— В одном английском городе (возможно в Лондоне) живет вполне счастливая семейная пара. Детей у них нет, и пока муж работает, жена спокойно ждет его дома. В один из дней к ней неожиданно заявляется незнакомец и предлагает очень странную сделку. Он вручает небольшую коробочку с одной-единственной кнопкой. В обмен на то, что она просто на нее нажимает, он обещает, условно говоря, двести тысяч фунтов стерлингов. Но есть одно существенное условие — в момент нажатия, где-то погибнет один человек.
Я помог Марине прикурить.
— Формально, ни в каком преступлении, естественно, женщину обвинить невозможно. Остается лишь моральная сторона дела — знать, что кто-то принесен в жертву, ради полученного богатства. Женщина находится в замешательстве, но незнакомец тут же добавляет: «Не волнуйтесь, мы обещаем, что вы не знаете того человека, который погибнет в тот момент». Он дает ей время подумать до следующего вечера, и уходит, оставив коробочку.
Я продолжил:
— Женщина едва дожидается мужа и все ему рассказывает. Она почему-то уверена, что он согласится с ней и выберет деньги взамен смерти неизвестного им человека. «Пойми, умрет какой-то совсем неизвестный нам человек! Возможно, старый больной негр, про которого все уже давно и так забыли». Однако он и слышать не хочет о подобном преступлении. «А ты не подумала, что это может быть чей-нибудь любимый ребенок?!» — справедливо парирует муж. Он жутко рассержен на подобные мысли жены и, уходя утром на работу, строго-настрого приказывает вернуть коробочку обратно. Жена вроде бы соглашается с ним, но, не вытерпев до вечера, нажимает на кнопку.
— И что?
— Ничего особенного не происходит. Муж задерживается. Она уже забывает про кнопку и волнуется, что ужин остывает, а мужа все нет и нет. Вдруг ей звонят из полиции и сообщают, что произошел несчастный случай — муж попал под трамвай и погиб. Она в ужасе вспоминает, что он был застрахован как раз на двести тысяч фунтов стерлингов! Состояние шоковое! Тут опять звонит телефон. В трубке — молчание. «Вы обманули меня! — кричит она. — Вы ведь обещали, что я не буду знать жертву!» «А вы и не знали своего мужа. Никогда не знали». В слезах она разбивает злополучную коробку и обнаруживает, что она пустая…
24
Я донес ее до кровати на руках.
Она выжидательно лежала, небрежно откинувшись, разглядывая, как я раздеваюсь.
Я помог стащить с нее кофточку, остальное она сняла сама.
Я прикоснулся к ней, ее тело с готовностью ответило. Я гладил ее кожу, она благодарно реагировала на каждое прикосновение. Марина вела себя, как умелая танцовщица: была готова выполнить любой сложный номер, если вести ее будет партнер. Не перехватывала инициативу, но движения ее головы, рук, бедер провоцировали, поощряли, направляли.
Тело у нее было великолепным. Оно послушно принимало желаемые позиции, безукоризненно исполняя танец страсти.
В происходящем действии не хватало лишь одной детали: моей эрекции.
Я почему-то с самого начала понимал, что вряд ли у нас выйдет физическая близость. Я касался ртом ее губ, груди, лобка, но физического возбуждения у меня не наступало. Она открывалась мне полностью, и я испытывал блаженство от ее ласк, но мой инструмент, видимо, всерьез отказывался выполнять сегодняшнюю роль. Я жадно проникал языком в ее сокровенность, и она ласкала меня ртом, но я знал, что ближе я ее, все равно, уже не познаю.
— Подожди минутку.
Я приоткрыл дверцу холодильника и вытащил гроздь бананов (совсем забыл подать их к столу). Выбрал самый ровный и отломил его от общей массы. Потом распечатал заранее приготовленный презерватив и осторожно натянул его на банан, не снимая с того кожуры.
Марина лежала на спине, чуть разведя, согнутые в коленях, ноги. Я присел рядом. Нащупал рукой клитор, нежно провел несколько раз пальцем. Ощутил влагу. Аккуратно проник в нее бананом.
Марина тихонько засмеялась.
— Ты, что — извращенец?
— Нет.
— Холодно.
Я поспешно вынул банан.
— Мне пора.
— Останься.
— Не могу.
— Пожалуйста!
— Увы, мне надо идти. И не думай, что я так делаю с каждым.
— Я так и не думаю…
25
Было поздно.
Марина не просила ее провожать, но я вызвал такси, и мы доехали до ее подъезда. Такси задерживать я не стал.
— Иди, замерзнешь ведь без шапки, — она стряхнула с моих волос мокрый снег.
— Тепло еще, — упрямо возразил я.
— Не грусти, хорошо?
— Я постараюсь.
Когда я добрался до дома, то замерз окончательно. Я специально не ловил редко проносящие мимо машины — думал пройдусь по свежему воздуху, протрезвею, успокоюсь. Но лучше на душе не становилось. Несколько раз я пытался закурить, но тут же выплевывал сигарету — настолько противным казался табачный дым.
Тяжесть в груди.
— Да, что такое со мной?
Я долго стоял на лестничной площадке.
Возможно, только Марина может помочь мне сейчас, но ведь я же сам и откажусь от нее, оттолкну.
Тоска смертная.
Я отпер входную дверь и услышал звонок телефона.
Она!
26
Это был отец.
— Почему не берешь трубку?
(Мы редко общаемся. Даже по телефону.)
— Я только что зашел.
— Знаешь, который час?
— Знаю.
— Где ты ходишь в такое время?
— По улице.
— Глупый ответ.
Я промолчал.
— Ты знаешь, какой завтра день?
— Знаю. Только не завтра, а уже сегодня, — я посмотрел на часы, убедившись, что уже заполночь.
— Не умничай. Ты едешь с нами?
А вот это уже запрещенный удар, после которого я едва смог выдохнуть:
— Да.
— Мы с родителями Вадима решили соорудить ему памятник. Ты должен помочь.
— Вадиму? — я даже не сразу понял, о ком идет речь.
— Что молчишь? Очень хорошая идея, и я удивляюсь, почему ты сам не додумался до этого.
Я молчал, стиснув зубы.
— Столько лет прошло, а ты ни разу на могилку не сходил, после всего того, что случилось из-за тебя.
— Неправда! Я хожу к Гарику.
— Его имя — Вадим, — безапелляционно поправил меня отец. — Когда он был жив, его имя было — Вадим.
— Я хожу к нему, — дрожащим голосом повторил я.
— Прекрати меня обманывать!
— Я говорю правду…
— Хватит! Завтра в восемь ноль-ноль мы заедем за тобой.
Короткие гудки.
Отбой.
27
На улице звезды щурились, глядя на меня.
Видимо из-за отсутствия зрителей, снег прекратил падать с неба, а ради меня одного стараться он, явно, не собирался.
Тихо.
Холодно.
Шапку я так и не нашел и теперь конкретно мерз, идя по пустынной улице.
Вспомнился мой велосипед, много лет томящийся где-то в темном подвале. На нем я бы сейчас быстро добрался до кладбища, но его необходимо тщательно смазать, а времени на это нет.
Могилу я нашел не сразу. Темень стояла, как под землей.
Я присел перед тонким деревянным крестом и закурил, осветив на миг детскую фотографию Гарика.
Земля ощетинилась надгробиями вверх.
— Здравствуй, друг.
На душе отлегло. Лишь в голове звенело от холода.
Я коснулся ладонью снега возвышающего над Гариком. Я надеялся, что это снежное одеяло сейчас хоть как-то согревало его.
— Прости, друг, я не приду утром. Здесь будут другие люди. Даже если они все забетонируют, я обязательно найду место, где весной посажу цветы незабудок.
Я сидел, прислонившись спиной к ограде, и чувствовал, как на щеках вырастают тонкие льдинки. Осторожно взял одну и попробовал на вкус. Замерзшая соль. Остывшие слезы.
— Гарик, видит бог, я не виноват в твоей смерти.
28
— Привет.
— Привет.
Я щурился, глядя на ее светящуюся световую структуру эфирного тела. Темно-голубые меридианы плавно сбегали по ее физическому телу, плотно обхватывая его по всему объему. Паутинка энергетических полупрозрачно-голубых лучей слегка покалывала при прикосновении.
— Как ты? — подумал я.
Половинки ее мозга красиво пульсировали в унисон, как одно целое. Энергия свободно переливалась из одной части в другую, пока она размышляла, что подумать в ответ.
— Скучала. А ты?
— Душа была с телом. Причем постоянно. Понимаешь?
Она кивнула и заискрилась множеством чакр.
— Почему зачастую бывает, что мы не можем быть везде сразу? Почему мы вынуждены концентрироваться в одном месте и страдать при этом, не в силах высвободиться и быть целыми со своими любимыми?
Она улыбнулась всплеском зеленого слоя и лукаво поинтересовалась:
— Скажи лучше, тебе нравится мое ментальное тело?
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.