Память

— Поиграй со мной, — попросил Маленький принц. — Мне так грустно...

— Не могу я с тобой играть, — сказал Лис. — Я не приручен.

— Ах, извини, — сказал Маленький принц.

Антуан де Сент-Экзюпери. «Маленький принц»

1

Он окликнул меня, когда я открывал дверь подъезда.

Незнакомец сидел на краю детской песочницы, на деревянном бортике.

Он встал и неспешно подошел ко мне, сжимая в одной руке жестяную банку джин-тоника, а в другой волоча большую спортивную сумку.

— Не узнал?

— Нет, — честно ответил я.

— Кот, — представился он.

Бывают клички, которые навсегда подменяют истинные имена людей. Назови он свое имя, фамилию и отчество — я навряд ли вспомнил своего одноклассника. А так память мгновенно оживила воспоминания об уже далеком пятом классе местной общеобразовательной школы.

— Ты совершенно случайно застал меня здесь, Кот! — воскликнул я. — Это родительская квартира, и я забежал полить цветы, пока предки на даче.

— Да я и сам здесь лет десять как не живу, — словно оправдываясь, сказал он. — Проходил мимо и вспомнил наш двор.

Я машинально окинул взглядом двор и удивился, как высоко, оказывается, выросли деревья со времен нашего детства.

Разглядывая Кота, я заметил, как сильно тот волнуется. Он то и дело озирался по сторонам, нервно сжимая в руке банку. Не похоже, что пьян, скорее — сильно напуган.

— Слушай, можно зайти к тебе на полчасика? — попросил он.

— Да, конечно.

В подъезде как обычно пахло газом.

Когда я открывал дверь квартиры, Кот поинтересовался:

— Ты кого-нибудь из одноклассников видишь?

— Никого, — ответил я.

— И Олю Ожегову?

— И Олю, — подтвердил я, пытаясь вспомнить, кто это такая.

В квартире, как и ожидалось, никого не было.

Кот поставил сумку в тесном коридоре и прошел в ванную. Пока он гремел водой, я успел вскипятить чайник, приготовить заварку и — ради чего собственно пришел — полить с десяток цветов в керамических горшочках.

Усадив Кота на кухне, я понял, что он нервничает еще сильнее, чем на улице. Он пил кипяток, никак не решаясь заговорить. Полчаса уже прошло, а мы не обмолвились и парой слов. Неловкость ситуации начинала угнетать.

Я распахнул родительский холодильник и, к счастью, обнаружил там едва початую бутылку водки. Такие бутылки в нашей семье открывались на какой-нибудь семейный праздник и стояли потом по полгода до очередного серьезного повода.

Я разлил водку прямо в чайные чашки, и мы, не чокаясь и не закусывая, выпили. Налили и выпили.

На третий раз я разложил квашеную капусту и маринованные огурцы. Кота, сильно развезло, и я испугался, что он сейчас банально уснет или начнет нести чушь.

Однако он вполне связанно начал свой рассказ:

— Я приехал сюда сегодня утром по работе. В командировку. Живу седьмой год в Саратове, и ни разу с того времени здесь не был. И вот меня посылают в родной город. Ехать одну ночь. Я выпиваю пару банок пива, иду курить в тамбур, умываюсь, возвращаюсь в купе — там все спят. Мне не спится. Я покупаю у проводницы еще пару бутылок «Балтики» и вновь иду в тамбур слушать стук колес. Я смотрю на свое отражение в черном стекле вагона и пытаюсь вспомнить наш город, наш двор, наш класс. Я, конечно, не смог вспомнить всех одноклассников поименно, но вот тебя вспомнил… еще человек десять с нашего двора. Кто где за партами сидел, даже вспомнил…

Кот налил водки в чашки, мы выпили.

— Вспомнил девчонок наших. Ну, красавиц первых, само собой… за кем весь класс бегал. И вдруг… Ты точно Ожегову Олю не помнишь?

Я задумался.

— Какая она из себя?

Кот нервно потер лоб и неопределенно махнул рукой:

— Ну обыкновенная девчонка с бантиками, с косичками…

— Будь фотография, думаю, вспомнил бы, — честно признался я.

— Ладно, проехали.

Кот разлил остатки водки. Меня уже порядком накрыло.

— Понимаешь, в Саратове я живу с одной женщиной, — закусив соленым огурцом, продолжил Кот. — Ее зовут Ольга. И вот в поезде, когда я вспоминал одноклассников, мне вдруг подумалось, а насколько сильно оказывает влияние имя на судьбу человека. Мне вот всегда нравились Оли. Не знаю, почему. У нас в классе была одна Оля — Ожегова. Училась она слабо, ничем не выделялась, но вот почему-то запомнилась. Я ночью ради интереса начал представлять себе: где она сейчас, как жизнь ее сложилась…

Кот замолчал, начал вяло рыться в карманах своих брюк, и выудил оттуда мятую пачку «Kent». Я приспособил под пепельницу небольшое блюдце, и мы затянулись весьма дрянными сигаретами.

У Кота сильно дрожали руки, было понятно, что алкоголь совершенно его не расслабил.

— Пришел я в свой вагон, лег спать… И такая вдруг чертовщина начала сниться, что не поймешь, где явь, где бред… До сих пор не пойму!

Кот повертел в руках пустую бутылку, поставил под стол и принялся рыться в своей здоровой сумке.

«Надо кухню проветрить», — подумал я, разгоняя рукой табачный дым, стремившийся впитаться в вещи родительской квартиры.

Кот вытащил две банки джин-тоника, молча открыл и поставил их на стол.

Пить теплую газировку после водки было неразумно, но ситуация заставляла продолжить беседу.

Я приоткрыл форточку.

— Наверное, из-за того, что перед сном я думал об Оле, она мне и приснилась. Сон был чертовски длинным и нереальным. Точнее жутко реальным! Я сотни раз в ужасе просыпался, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Я лежал в холодном поту, боясь уснуть, и вновь просыпался! Несколько раз спускался с полки, шел в тамбур и вновь просыпался. Казалось, прошла целая жизнь, пока, наконец, наступило утро…

Кот поджег новую сигарету и глубоко затянулся. Я открыл окно настежь.

— Вот сейчас я не думаю, что сплю… Во сне сложно так связанно мыслить… Но у меня до сих пор скверный осадок от пережитой ночи… Ощущение будто залез в темный подвал, где за слоем толстой паутины вдруг обнаружил неизвестный и как будто не связанный со мной период жизни. И каждое мое неосторожное движение, каждая моя непроизвольная мысль об этом, обнажает все новые уголки моего прошлого…

Честно говоря, я перестал понимать монолог Кота, а он едва не плакал, рассказывая мне всю эту тарабарщину.

— Послушай, — сказал я ему. — Что у тебя с прошлым? Чего ты так паришься?

— У меня ощущение, что Ожегова — моя жена! — заорал он. — Причем я помню все последние годы нашей совместной жизни! Как будто я не уезжал никуда, а женился на ней сразу после школы! Это черт те что! Я словно знаю ее жизнь, то есть нашу жизнь. Но это невозможно! Это бред! Я не жил с ней! Я семь лет как в другом городе и с другой женщиной!

Вообще говоря, мы мало общались с Котом в детстве. Учились вместе в пятом и шестом классах. Потом я перевелся в другую школу, и мы виделись, в лучшем случае, раз в полгода. И я не знал, где и как он живет. Я также не был уверен в его психическом здоровье. Кроме того, он был выпивший, и я уже не знал, как реагировать на его откровения.

— Черт! Ты мне, что не веришь?! — завопил он. — Думаешь, я напился до глюков?

— Слушай, Кот, если ты не жил здесь, если ты не видел эту Ожегову последние годы, то чего ты нервничаешь? Ну, приснилось тебе что-то, ну, устал ты с поезда…. Успокойся. Ты, кстати, надолго приехал?

— На один день. Сюда и обратно.

Он вскочил и начал шарить по карманам своих брюк и куртки.

— Сюда и обратно… Сюда и обратно… Черт, я билет обратно не могу найти!

Кот обессилено рухнул на стул и пробормотал:

— Возможно, я его еще не покупал…

Он обхватил голову ладонями рук и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

Я не представлял, что делать дальше с этим свалившимся мне на голову одноклассником. Я сидел и слушал обыкновенный воскресный шум, доносившийся из открытого окна: визг детворы, шум проезжающих машин, болтовню радиостанции, еще какие-то звуки. Я сидел и ощущал, как у меня все сильнее и сильнее кружится голова и болит затылок.

— Есть водка? — спросил Кот после достаточно длительной паузы.

Я повертел в руках пустую бутылку, слазил в шкаф и холодильник, выбросил зачем-то скомканную пачку сигарет прямо в окно и зло констатировал:

— Водки больше нет.

— Я схожу в магазин, — тяжело поднимаясь, начал он.

— Слушай, Кот, мне уже пора идти! — вскричал я.

Он присел обратно и уронил голову на стол.

Матерясь, я пошел на кухню готовить чай. Больше я не знал, чем взбодрить пьяного Кота. Вдруг запиликал незнакомой трелью сотовый телефон.

Я вернулся в комнату и увидел вмиг протрезвевшего Кота, разглядывающего свой мобильный. Телефон пропищал раз десять и смолк.

Кот посмотрел на меня и выдавил:

— Это, наверняка, она.

Он подхватил сумку.

— Я на вокзал.

— Уже? — с облегчением спросил я.

— Да, — обреченно ответил Кот. — Иначе я могу вообще никогда не уехать.

Мне стало неловко.

— Тебя проводить?

— Было бы хорошо.

Пока мы ехали в такси, то не обмолвились ни словом.

История, рассказанная Котом, уже не казалась мне выдумкой, и я жалел, что не отнесся к однокласснику с должным пониманием.

Я расплатился с водителем, мы прошли к билетным кассам, Кот купил билет на ближайший проходящий поезд до Саратова.

Мы молча выпили разбавленный кофе в привокзальном буфете, съели по холодной плюшке и вышли на длинный перрон.

По-вокзальному пахло мазутом и грязью.

Вагон Кота был в середине состава. Паровоз уже готовился к отправке.

— Ты дай свой номер, — попросил я Кота.

Бумаги не было, и я нацарапал одиннадцать, продиктованных им из уже движущего вагона, цифр прямо на ладони. Красной ручкой.

2

Я вернулся в родительскую квартиру, чтобы убрать следы нашего в ней пребывания.

Подмел пол, протер стол, проветрил кухню. Устал капитально.

Не раздеваясь, прилег на диван и мгновенно отключился. Словно провалился в абсолютно безмолвную пустоту.

Ощущение времени прекратилось, и когда я пришел в себя, то долго не мог понять, где я. Не мог понять какое время суток. Серый полумрак за окном мог означать что угодно.

По наручным часам определил, что вечер. Заодно увидел на руке начертанный номер телефона и вспомнил про Кота. Нашел мобильник и набрал номер. После второго гудка услышал нарастающую трель из кухни.

Он забыл телефон!

Я без труда нашел аппарат на холодильнике — мобильник совершенно допотопной модели неизвестной мне фирмы. Я отбил свой же звонок и посмотрел встроенную телефонную книгу. Пусто.

Из всех номеров было только два непринятых входящих звонка: один, соответственно, мой, другой — видимо от абонента, звонившему Коту перед его поспешным отъездом. Могла ли это быть злополучная Ожегова?

Сотовый пискнул — предупреждение, что скоро сядет аккумулятор.

Я поспешно набрал загадочный номер на своем телефоне.

— Алло? — я пытался представить себе образ Ожеговой. — Оля? Оля, с тобой говорит твой давний одноклассник.

Я представился. Она вспомнила меня (или крайне искусно сделала вид, что вспомнила), и разговор завязался как-то на удивление легко.

Мы не виделись пятнадцать лет, но сразу нашлись общие темы. Мы шутили, смеялись. В итоге договорились встретиться на следующий день вечером.

Когда я вышел из дома, уже окончательно стемнело. Выбросил по дороге мусор, поймал машину и поехал на свою съемную квартиру.

3

Утром перед работой я не поленился и нашел школьный фотоальбом. В нем, вперемешку с почетными грамотами за начальные классы и старыми открытками, нашлась групповая фотография за пятый класс. Я угадал на ней Ожегову. Действительно, внешность неброская — так и не вспомнишь девчонку. Хотя она, наверняка, сильно изменилась за это время — может, и не узнаю.

Вечером, как не странно, я ее сразу узнал — она держала в руках эту самую фотографию.

Оля выглядела хрупко, была одета в светлое льняное платье и оказалась платиновой блондинкой.

Мы просидели в уютном кафе часа три, съели большую жареную курицу и выпили по две кружки свежего разливного пива.

Тему для разговора долго искать не пришлось — вспоминать школьные годы можно было долго.

Оля вскользь поинтересовалась, откуда я узнал номер ее телефона, я соврал, что нашел в интернете на страничке поиска одноклассников и обещал сбросить ссылку на этот сайт. Почему-то мне не хотелось говорить ей про Кота. Мне вообще не хотелось вспоминать сейчас о нем. И еще не хотелось выяснять у Оли, как она жила эти годы, была ли замужем, есть ли у нее дети и все прочее.

Потом позвонила ее подруга, и Оля, сославшись на договоренность, ушла.

Я расплатился за столь прекрасный ужин, зашел в туалет и тщательно вымыл руки, испачканные в красные чернила.

11

Я тщательно вымыл руки, выключил воду и долго прислушивался к царившей в доме тишине.

В квартире давно все спали.

Через стенку спали родители Оли. Милейшие люди.

В маленькой комнате спала Оля.

Я вышел на кухню и уставился в черное стекло окна.

Я видел дом напротив, видел высокие фонарные столбы, видел отражение своего лица.

Стекло служило незримой границей между кухней и улицей. Между прошлым и будущим. И прошлое, и будущее сейчас отражались в нем.

Я долго вглядывался в свое лицо и перестал его узнавать.

В очередной раз меня пронзило острое ощущение, что жизнь, которой живу — не моя.

Думаю, нет ничего удивительного, если однажды человеку заменят его будущее. Он даже не заметит этого.

Можно заменить его прошлое вместе с настоящим, и он тоже этого не поймет.

Хуже если прошлое одного человека прицепить к настоящему другого…

Я рассматривал себя и не узнавал.

В чужой квартире давно все спали.

Спали родители Ольги. Милейшие люди. Когда спят.

В маленькой комнате спала Ольга, как обычно не дожидаясь меня.

На дне ее комода под кучей барахла лежат пузатые фотоальбомы. Я не открывал их, но уверен, что на каждой второй фотке изображен Кот. Улыбающийся Кот. Молодой Кот обнимающий Олю. Свою Олю.

Я могу сейчас разбудить жену и задать ей вопрос, откуда, черт возьми, взялись эти фотографии? Почему я ничего не знаю об этом человеке? Где он сейчас?!

Но в жизни все объяснимо. Я даже придумал один из возможных вариантов ответа — лет десять назад Кот помешался и уехал в другой город. Завел новую семью. И лишь иногда вспоминает на миг свое прошлое, ставшее уже чьим-то настоящим.