Помню

* * *

Эх, помню, был я молодой

Умел увлечь девчонок.

Теперь подумаешь с тоской

Об этом лишь спросонок.

В любви я клялся много раз

И письменно и устно,

Но чувств-то не было подчас

И знать об этом грустно.

И выпить был я не дурак,

Но… человек не вечен,

И дело обернулось так,

Что я узнал, где печень.

Осталось только есть, да спать;

Вдруг сон стал странно чуток.

И, наконец, едрена мать!

Узнал я, где желудок.

И понял я — надежды прочь,

Зима стоит у двери.

Ничем нельзя тому помочь,

Кто жизнь свою отмерил!

* * *

Июль — середина лета.

Ярко пестреют цветы.

Милая. Милая! Где ты?

Или ты только мечты!

Может быть, в пении вьюги

Голос мне слышался твой.

Я содрогался в испуге:

Вдруг не увижусь с тобой!

Скоро закончится лето,

Жди, дожидайся весны.

Что же ты прячешься где-то?

Или ты — зимние сны!

* * *

Опустились плечи,

Сгорбилась спина.

Беспокойный вечер,

Ночь почти без сна.

Это, видно, старость

Постучалась в дверь:

«Много ль жить осталось? —

Говорит, — Проверь».

«Ах, ты, старость, старость!

Погоди! Постой!

Жить еще осталось,

Я еще живой!

Ты стучишься рано,

Лучше погоди,

Мне еще осталось

В жизни подурить.

А, когда устанет

Сердце там в груди,

Спорить я не стану,

Снова приходи.

Разложи лекарства,

Расстели постель:

Будет ночи царство,

Зимняя метель.

Будет пенье вьюги,

Будут сниться сны;

Только нет полруги.

Да не жди весны.

Не заглянет радость,

Только боль забот.

В общем, все, что надо,

Не наоборот.