Цунами

Я все еще стою на бесконечном лезвии, но идти больше некуда.

За спиной остался белый город, разрушенный до основания и выстроенный заново. Выстроенный страхом и слабостью, из фанеры. Из крашеной мелом фанеры. Искусные декорации. Искусственные. Друзья и родные до сих пор зажигают в окошках свечи и пьют чай — они не знают, что живут среди декораций.

За спиной широкие ступени спускаются к фальшивому городу. Мне нужно лишь оглянуться, шагнуть на замшелые камни, исчерченные трещинками, покрытые сизым и желтым лишайником — и я смогу вернуть разрушенную жизнь. И никто никогда не узнает, что мы живем среди декораций.

Но я смотрю вперед, туда, где стеной от неба до неба рокочет цунами. И приближается невыносимо медленно, смакуя мой ужас.

А я жду.

Я знаю точно день и час, когда меня смоет вниз, на острые скалы. И сжимаюсь от воображаемой боли. Этот "девятый вал" снесет мое лезвие, размоет мое небо, но пощадит фанерный город.

Я борюсь с искушением зажмуриться, спрятаться или прыгнуть вперед, на скалы — чтобы не ждать, чтобы решать самой. Меня прошивает ледяной ветер — навылет, насквозь.

Но я жду.

Потому что тогда я буду точно знать, что дошла до края бесконечного лезвия.

Потому что тогда я останусь настоящей.

Это как назначенная казнь. Как неизлечимый диагноз. Когда можно жить, двигаться, дышать, загружать себя работой до беспамятства — и все равно помнить. Помнить, где ты стоишь и чего ждешь.

Дай мне руку. Еще хотя бы раз. Я хочу окунуться в тот особенный ветер и свет. Еще раз услышать твой голос. Ты помнишь? Или это видела только я?

Дай мне руку. И тогда я не прыгну.

Ждать осталось недолго.

А потом ты исчезнешь. Исчезнет лезвие. Исчезнут скалы.

И останусь только я. Живая, как ни странно.

Но не сейчас. Не теперь.

Обними меня.

И тогда я дождусь цунами. Я распахну глаза и раскину руки. Я оближу соленые губы и отброшу за спину спутанные волосы. Я улыбнусь и расмеюсь.

И упаду.

Потому что это мой выбор.

Потому что я так и не научилась летать.