Солнце во ржи

Жизнь очень переменчива. Я не знаю, каким будет завтра. Судьба преподносит сюрпризы, не обращая внимания на наши желания и предпочтения. Почему она так несправедлива? Это злой рок или предопределенная кем-то безжалостным, но очень мудрым, дорога жизни? Какой она будет — длинной, короткой, извилистой или прямой? Не знаю… Но твердо уверенна в том, что мы должны по ней пройти — не предавая, не признавая лжи, помогая тем, кто слабее. Выдержав все. Как выдерживают колосья ржи на поле, залитым ярким солнцем, и засуху, и бурю, и холодный дождь, не ломаясь, а лишь набирая силу. И, оглядываясь на пройденный путь, улыбнуться, чувствуя себя счастливыми от того, что живы. Ведь жизнь — это дар, многогранный и ослепительный…

(посвящается Shinhe — человеку с доброй душой и сильным характером, поэту)

Скрип-скрип, скрип-скрип. Я открыл глаза — плач ржавых колес мешает думать, въедаясь в мозг. Господи! Кто-нибудь! Заглушите этот звук! Невыносимо слышать скрипучее стенание, вторящее гулкому эху шагов в пустом коридоре. Куда меня везут? Не понимаю, ничего не понимаю, боль разрывает мое тело. Белые стены, белый потолок и двери, много дверей. И все они закрыты. Сердце замирает… Коридор, опять двери и лифт — кабина поехала вверх. Это хорошо! Вверх — это шанс, маленький, призрачный, но шанс. Здесь, на первом этаже — безнадежно больные.

Лифт остановился и двери открылись — за ними опять бесконечный коридор и душераздирающее скрип-скрип, скрип-скрип… Оклемаюсь, встану и смажу эти чертовы колеса у каталок, чтоб больше никогда не слышать этот звук. Хотя, чтобы его не слышать надо просто уйти отсюда. На свежий воздух, на шумные улицы, и быстрыми шагами домой. А потом, смыв с себя больничный запах, пойти гулять в лес, шелестящий листьями песню ветров. Или на реку. Сесть на берег, заросший травой с розовыми, белыми, синими искрами цветов, и смотреть как рыба, выпрыгивая из воды, блещет на солнце чешуей. Или в поле. Раскинуть руки в разные стороны, упасть в золотистые колосья ржи и, вдыхая пьянящий запах зерна, смотреть, как они качаются над тобой. Любоваться плывущими по бесконечной перламутровой синеве неба облаками — большими и маленькими. Удивляясь, наблюдать как взбитые, воздушные барашки — белые, чуть голубоватые, пропитанные небом и желтые, подкрашенные яркими лучами солнца, плавно меняя очертания, превращаются в причудливые образы. И мечтать…

А пока перед моими глазами — потолок, отделанный квадратами плитки, светло-бежевой с серыми пятнами, словно загаженный мухами. От созерцания этого только слезы наворачиваются на глаза. Скрип колес затих. Медсестра открыла двери и ввезла каталку в палату. Две большие кровати у стен и тумбочки возле них — меня положили на ту, что справа. Я откинулся на неудобную подушку и немного расслабился. Ничего, выкарабкаюсь! Вылезу из ямы боли и отчаяния! Обязательно! Просто это судьба опять испытывает меня на прочность!..

Очередной приступ начал проходить. Я немного успокоился и огляделся по сторонам — в палате я один. Вокруг кипенно-белые стены. Кто придумал красить больничные палаты в этот цвет? Он совсем безликий и холодом от него веет, словно от савана. Завтра на обходе скажу врачу, что хочу нарисовать на стене моей палаты куст сирени, растущий возле маленького заборчика палисадника и роняющий лепестки фиолетовых, с отливом в синеву, соцветий на дорогу, уходящую вдаль через зелень травы. Я смогу это сделать сам, вот отлежусь немного, встану и нарисую, если от созерцания белых стен не сойду с ума. Напротив кровати — окно. Через него видно продолговатые, темно-зеленые листья дерева, заслоняющие свет и сидящих на ветках голубей. Не нужные никому, они напоминают серых посланников одиночества. Громко хлопая крыльями, вспорхнули с веток и прилетели на подоконник, внимательно смотря через стекло круглыми глазами.

— Ничего, накормлю вас как-нибудь, только не сейчас, позже, — говорю вслух, жалея птиц.

Они не улетают, ждут — привыкли зависеть от людей, не понимая, что выживать надо самим. В палату вошла медсестра со шприцем в руках.

— Обезболивающее, — сказала она тихим голосом, делая укол.

Испарина выступила на моем лбу крупными каплями пота. Закрывая глаза, проваливаюсь в забытье и опять вижу поле ржи около леса и бегущего мальчика. Он останавливается и громко кричит: «Эге-е-е-ге-ей!» Его голос, подхваченный ветром, затихает где-то вдали, среди темных верхушек сосен. Он оборачивается и, улыбаясь, машет мне рукой. Я смотрю на его лицо с серыми наивными глазами… это же… я? Точно — я! А лес, пропахший грибами, дорога, поле с пожелтевшими колосьями ржи и виднеющиеся вдали деревянные дома — воспоминания о беспечном, далеком и невозвратном детстве… Моем детстве… Очень скучаю по тем местам, где рос, где остались могилки моих родных и куда, измотанный ежедневной суетой жизни и проблемами, не приезжал уже давно…

Открываю воспаленные глаза. Болезнь совсем измучила меня. Не могу понять — брежу я или вижу себя в детстве наяву…

Хлопнула гулко дверь, кто-то неспешными шагами пошел по коридору. Скрип-скрип, скрип-скрип, слышу опять, и мой стон вплетается в этот звук. Здесь, в этой комнате с белыми стенами, обессиленный ожиданием судьбы, я один. А там, за дверью больничной палаты, набрав свой привычный, суматошный ритм, заканчивается день.

Около моей кровати из отблеска заходящего солнца и сгустка вечерней темноты появились ангелы. Их двое — белый и черный. Зачем они прилетели сюда? Неужели хотят забрать мою душу? Не дам — тебе черный, не дам! Белый ангел, ангел жизни, закрой меня своими крыльями! Грешен я, но с черным не уйду, не сейчас! Еще недолюбил, не дописал и не дожил!..

Сжав зубы от боли и цепляясь руками за кровать, я сел, медленно опустив ноги на пол. Передохнув минуту, рывком поднял тело и встал. Боль обвила меня, пытаясь удержать и уложить обратно на кровать — нельзя поддаться ей. Шаг, еще шаг! Только вперед! Туда, где земля пропиталась запахом спелых ягод и теплотой человеческих душ, где воздух наполнен улыбками, а люди не терпят налета фальши. Просто неспеша пройтись по дороге, что вьется вдоль леса и услышать, как громко кукует кукушка, считая года. Сесть на пригорок и смотреть, как солнце, вставая, купается в колосьях ржи, наполняя их своим теплом. Вдохнуть пряный воздух и замереть, наблюдая рождение нового дня, понимая, что жизнь продолжается. Моя жизнь продолжается! И заплакать от счастья…