Четвертый

Легкий бриз доносил шум волны. Он то приближался, то отдалялся, временами даже затихал, и тогда я слышал только шуршание цикад. Я лежал на песке и наблюдал за тем, как ветер лениво уносит бело— жемчужные облака. Он гнал их от горизонта к серо коричневым горам, они уплывали все дальше и дальше, унося мои мысли в прошлое. Я лежал и вспоминал Севины роды, и все, что предшествовало им.

После третьего мальчика мы, конечно, ожидали девочку. У нас уже со свадьбы было припасено имя. В этот раз мы надеялись на дочку, тем более, что знакомая Лары одним ей ведомым способом вычислила благоприятный для этого период зачатия. Ко всему прочему мы вместе с супругой посетили врача биоэнергетика. Та при помощи своего третьего глаза выявила в моем организме большое скопление мужских гормонов. При такой степени концентрации девочка нам не светила. Единственный способ уменьшить ее — это обновить кровь. Для это я должен был испытывать повышенные физические нагрузки в течении трех месяцев до зачатия. Мы решительно объединили эти две методики — нагрузки и срок. Жена решила, что лучшим способом для достижения нагрузок — это бег. Я не спорил. Бег так бег, и вот в один из майских дней я поднялся в шесть утра, одел заранее приобретенный костюм, вставил в уши наушники, врубил музыку погромче и побежал. Я бежал и представлял, как каждое соприкосновение моих ног с землей убивает по одному мужскому гормону. Я бежал быстро! Нет, не просто быстро, а очень быстро. Я яростно топтал моих врагов. Тело, давно не испытывавшее таких нагрузок, сопротивлялось. Болело под правым ребром, кололо в сердце, в голове шумело, пот струями катился с меня, он заливал глаза, туман размывал очертания домов и предметов, окружавших меня. Я еле пробежал запланированный мною маршрут. Торжествуя победу над армией гормонов, с поднятым духом, но разбитым телом я вернулся домой.

На седьмой день войны мои ноги распухли и стали болеть. В травмпункте сказали, что неправильно подобранная обувь травмировала ахиллесовы сухожилия. Мне прописали покой. С бегом было покончено. Я был деморализован. Мои мужские гормоны одержали надо мной сокрушительную победу, от которой я до сих пор отойти не могу.

Больше я не бегал и не занимался спортом. Я коплю силы. Я уверен: настанет тот день, когда я возьму реванш, но уж точно не утренними пробежками, а чем-то более радикальным.

После моего провала с бегом, оставалось уповать только на то, что подруга правильно высчитала срок. В ранее запланированные даты, две красные полоски на тесте оповестили нас о начале беременности. УЗИ в медицинском центре подтвердило правильность экспресс анализа. На фотографии, распечатанной после исследования, пол определить было невозможно, но я уже в размазанной кляксе на листе бумаги видел ручки, ножки, маленькую головку. Мое воображение дорисовывало косички и сине— серые глазки.

На третьем УЗИ врачом был озвучен вердикт: «У вас будет мальчик». Я просил, чтобы она проверила еще раз, вдруг она все-таки просмотрела кофейное зернышко. Доктор поддалась моим уговорам, но мнения не поменяла.

Не могу сказать, что я расстроился. Вероятность мальчика была намного выше — статистика прошлых лет красноречиво говорила об этом. Морально я был готов и на сына, но чувство неудовлетворенности не покидало меня несколько дней. А тем временем ребенок рос не по дням, а по часам. Живот Лары постепенно округлялся. И вот уже мне не хватает место в моей кровати: мальчик занимал все больше и больше моего пространства. Я был незаметно смещен на край, и моя задняя часть частенько свисала с него и мерзла от отсутствия одеяла на ней. Когда я протестовал и пытался вернуть по праву принадлежавшую мне половину, тот вступал в схватку. Его ножки и ручки выпирали из живота и пихали меня в бока и спину, Но этого для него стало мало — он посягнул на часть Лариного внимания к сыновьям. Физически она уже не могла возиться с ними так, как раньше. Она не приносила их на руках в кроватки после купания и реже держала на коленях. Дети сдавали свои позиции легко. Как ни странно, они, еще не видя маленького, уже приняли его в свой круг. Они наладили с ним контакт, и все то, что ребята не получали от мамы, они компенсировали общением с ним. Они неловко по— детски гладили мамин животик, каждое утро с ним здоровались и пытались ухватить его ножки. Я делал тоже самое, но более механически — для галочки. Я не испытывал единения с ним, я никак не мог полюбить его всей душой — так, как я люблю своих старших. Он словно был для меня на расстоянии. На этой дистанции я не способен был почувствовать его всей глубиной своего сердца. Мне оставалось ждать — ждать его появления, тем более, что оставалось недолго.

И вот в один июньский солнечный день, он постучался посильнее, дав понять, что ему пора на свет. Лара позвонила мне на работу. Через полчаса мы сидели в приемной двадцатого роддома. Сестра быстро оформила все документы. Ларису увели готовить к родам, я остался один.

Я сидел и ждал. Мое сознание было словно кипящий бульон, в котором варились любовь, страх, любопытство, надежда, ответственность. Временами я вставал, начинал ходить по кругу, потом садился и опять вставал. Время словно остановилось. Ждать стало невыносимо, и в этот самый момент появилась сестра. Она предложила пройти с ней. На лифте мы поднялись на третий этаж, прошли по коридору и, наконец, зашли в род блок.

Любимая уже лежала на родильной кровати у нее на животе были прикреплены датчики с проводами. Провода тянулись к прибору. Из динамика доносилось биение двух сердец. Я слушал стук и отчетливо представлял, как малыш прокладывает себе путь к свету. Закон природы заставил его покинуть маленький уютный мирок, в котором он находился девять месяцев. Его маленькое тельце прокладывало себе путь в новый незнакомый ему ранее мир. Он старался по мере своих сил. Когда их не хватало, то организм мамы помогал ему, причиняя ей невыносимые страдания, вызываемые схватками. В этот момент живот начинал пульсировать, словно в конвульсиях, потом боли затихали и наступала передышка, как для младенца, так и для мамы. В момент затишья я подбадривал Ларису, разговаривал, шутил, давал ей пить. Жена иногда вставала с постели и смешной походкой беременного пингвиненка, осторожно перебирая ножками, прохаживала по блоку, затем снова ложилась. Время между схватками сокращалось, они становились более интенсивными, что явно свидетельствовало о скором финале. Я позвал акушерку, та, осмотрев жену, сказала: "Уже скоро". И началось движение: в палате появились врачи и медсестры. Одни оборудовали столик для младенца, другие занимались Ларой, кто— то просто стоял в стороне и ждал очереди. Я все это время был рядом с женой и держал eё руку. У нее начались потуги. Дыхание участилось, пальцы крепко впились мне в руку, оставляя глубокие следы от ногтей. Она закричала, все тело ее выгнулось в неимоверном напряжении, и вдруг показалась волосатая головка, затем левое плечо. Время остановилось. Жена выдавила еще один длинный протяжный крик длиною в жизнь, принесший в этот мир Его — маленького, беззащитного, похожего на ощипанного куренка, человечка, оповестившего своим плачем, что у меня четвертый сын. Мой сын! Такой любимый и родной. В этот момент моя любовь стала безграничной, она, словно увеличилась до бесконечности. В ней стало хватать место всем: ему, моим детям, жене, маме, папе, бабушке, всему человечеству. Любовь, словно лавина, обрушилась на меня. Я не мог сдержать мужских слез счастья, меня трясло. Я смотрел на жену и видел ее бездонные такие мною любимые зелено-карие глаза. Глядя в них, я тихо прошептал: «Спасибо любимая!!!» Ее глаза наполнились слезами — слезами нашего общего счастья, слезами нашей вечной любви!