Ах, Одесса!

(сентиментальная история)

Ах, Одесса, город юности шальной,

Где гулял я с раскудрявой бородой!

В городе, где не был более двадцати лет, я бродил по старым знакомым улочкам и вспоминал события тех лет, когда был сотрудником отдела снабжения и сбыта на ткацкой фабрике.

Напротив моего общежития жили трамвайщицы. Дождавшись трамвай с водителем моего возраста, поднялся в вагон и подошёл к кабине. Перечисляя имена и фамилии её коллег, узнал об их судьбах.

Насладившись пешими прогулками, через несколько дней я вошёл под своды мужского монастыря.

Ко мне обратился священник и попросил покрасить алтарь в одной из городских церквей:

— Там работает бригада женщин-маляров, а им нельзя туда входить.

В церкви ко мне подошла маляр:

— Я вас узнала.

— Вы ошиблись. Я жил в Одессе, но это было много лет назад.

— Вы ухаживали за моей подругой на ткацкой фабрике.

О, память! Мимолётные картинки оттеснили ту, с которой мы дружили год!

Однажды у входа в общежитие меня остановил комендант:

— В Красном Уголке журналист проводит диспут, нужны присутствующие.

Не слушая ведущего и не поинтересовавшись темой, да ещё после вечеринки с друзьями, я «понёс своё», пока у «рыцаря пера» не закончилась плёнка в диктофоне.

Через три дня мой монолог был опубликован в газете «Вечерняя Одесса» под заголовком «Разлад» о семье и браке. Эту же статью под заголовком «Чтоб семья была крепче» перепечатала фабричная малотиражка «Джутарка» с пометкой:

«Наш сотрудник пробует себя на журналистской ниве, пожелаем ему успехов!»

Некоторые ткачихи что-то переписывали из этой статьи.

Решая в цехе какой-то вопрос с соседом по общежитию, я попутно поинтересовался худенькой ткачихой-молдаванкой, задержавшей на мне взгляд. Имея на неё виды, он поведал о её неприступности. На что ему бросил:

— А подайте-ка мне сюда эту «неприступную крепость!» — и подошёл к её станку.

На работу я приходил в строгом костюме и галстуке, умышленно раздражая неряшливого босса.

Кстати о галстуках: я первый в школе, ещё в классе шестом, сменил пионерский галстук. Выслушав выговор на совете дружины, достал из кармана пионерский значок, прицепил на лацкан пиджака и отдал салют:

«Всегда готов!»

Девушке представился корреспондентом фабричной газеты. Работая над статьёй о ткачихах в преддверии очередного политического праздника, хотел бы взять у неё интервью после работы.

Встретил её специально на виду у всех подруг возле проходной, протянув букет цветов, шокируя галантностью сельскую восемнадцатилетнюю девчушку в ситцевом платьице и в косынке.

Осталось дело техники!

В тот вечер узнал, что Надю, рано осиротевшую, растила многодетная соседка в молдавском селе и, недавно приехав в Одессу, она устроилась на фабрику.

Не дала мне судьба младшую сестрёнку, так я сотворю её себе сам, тем более, что в чужом городе родственные чувства не востребованы.

Мы встречались около года и почти каждый вечер. Культурная программа была насыщенной: «девчоночка фабричная» научилась красиво опираться на руку своего спутника при выходе из транспорта, грациозно надевать протянутое пальто, различала архитектурные стили старой части города и была ознакомлена с одесской топонимикой. Могла со мной обсуждать игру актёров в Театре Музыкальной Комедии.

Моя Галатея превращалась в прекрасного лебедя! Она часто вспоминала случайно услышанные слова моего приятеля:

— А ту твою ткачиху ведь тоже Надей звали?

— Ой, он меня не узнал!

Ей нравилось, что сказка стала явью!

Надя знала, что после недавнего развода, женить меня было уже не так-то легко. Уезжая в отпуск в родное село, она знала и то, что, вернувшись, меня в Одессе уже не будет.

На три её письма ответил открыткой. Больше писем не было.

И после стольких лет, находя свободное время между послушанием и службой в храме, я ударился на поиски «моей младшей сестрёнки»!

Из старожилов в общежитии — никого. Фабрика давно закрыта. Как-то умудрился найти кадровика, который из архива сообщил её новую фамилию и про декретный отпуск.

На звонок в дверь квартиры никто не открыл — время рабочее. Вечером из оставленной записки Надежда Николаевна узнала, что бывший коллега по работе в её городе проездом из Петербурга.

До встречи узнал, что супруг восемь лет назад упал со строительных лесов и подрабатывал сторожем в детском саду. Надежда дала образование девятнадцатилетней дочери — своей копии, и тянула семью, торгуя кондитерскими изделиями в павильоне на рынке.

— Без очков ты меня узнаешь быстрее.

— Узнала тебя ещё в очках! И счастлива тем, что наконец-то могу тебе сказать спасибо за самый лучший период в моей жизни!

Она предложила угощение: конфеты.

— Как раньше? Когда один из нас держал конфету губами, а другой — откусывал. Помнишь?

— Я ничего не забыла. В семейном альбоме сначала твои фотографии и уже потом свадебные, семейные. Мужу это не нравилось, но я настояла. Это потому, что ты так много значишь в моей жизни и даже не догадываешься, как мне тебя не хватало.

— Моя Галатея, я приехал. Давай же, испытаем судьбу!

Такой реакции никак не мог от неё ожидать! Она почти закричала:

— Это говоришь мне ты, мой учитель! Разве этому ты меня учил?

— За столько лет поменялась жизнь, переписались учебники.

При следующей встрече была её дочь. Мы встретились взглядом, и — у девушки наступил шок! На её счастье, Надя случайно встала между нами. Заметил, как у девушки трясутся руки: она переживала за семью, за отца.

Потеряв голову от замужней женщины, я начал караулить её у входа, а нанятый фотограф изготовил пачку фотоснимков. За несколько бессонных ночей посвятил ей поэму, до сих пор единственную у меня.

Не «Евгений Онегин-2»!

— Не люблю стихи. Ты не привил мне любовь к ним. Не успел.

Покинув своды монастыря, открыл мини типографию «Надежда». Пригодился опыт, приобретённый на Дальнем Востоке. Доход перекрывал бюджет Надиной семьи — «как бык овцу»! Надя не захотела сама и не разрешила дочери работать у меня даже за сказочную зарплату! Прийти к ним в гости я не имел права.

В последний день, оставив в павильоне, якобы на пару часов, сумку с подарком и прощальным письмом, покинул Одессу.

А крепость-то оказалась неприступной! И, выражаясь военной терминологией: после нескольких месяцев осады крепостных стен, проигравшая сторона ретировалась с поля боя.

Две старых одесских газеты, которые хранил столько лет, отправил почтой на знакомый адрес.

Через лет десять решил отыскать Надину дочь в социальных сетях. Узнал номера всех школ в их районе и стал искать среди учеников. Мои поиски увенчались успехом! Начал издалека: для конспирации сменил в «В Контакте» фамилию и вместо фотографии разместил картинку — Рыжий Кот. А уже когда у нас наладилась переписка и прежде, чем показать рассказ про её маму, спросил:

— А ты ведь и не догадываешься, с кем переписываешься?

— Да разве вас забудешь!