Последняя осень

Тонкие пальцы коснулись его плеча, легко скользнули по мохнатому ворсу шерстяной накидки выше, к давно нечесаному локону за ухом.

Он слабо вздрогнул от этого прикосновения, улыбнулся. Не поворачивая головы, тихо произнес:

— Оленька, прикрой окно в гостиной, пожалуйста.

За окном ветер гонял вереницу кленовых листьев. Желтые и бордовые, они словно юбка цыганки, мели пыль у заросшей тропинки. Чуть в стороне чернели голые стволы одичавших яблонь, ветки покорно кланялись вслед проносящимся по серому небу тучам.

В доме раздался веселый детский смех. Дробный топоток маленьких ботинок пробарабанил по лестнице, спрыгнул с последних ступеней, умчался на веранду. Приглушенный женский окрик, хлопок дверью. Ворвавшийся на секунду в дом ветер боднул в ноги, улегся в пыли половиц.

За окном стремительно темнело. Вдали, подгоняя суетливых птиц, надвигалась стена дождя.

Он опустил сухую руку на прохладную ручку кресла, ощущая шершавую фактуру старого дерева. Поправил на груди перехлест накидки, чуть подался телом вперед, повернулся в сторону комнаты.

Толстый слой пыли на мебели, листья и мелкие веточки на узкой дорожке паласа. Тьма по углам, тьма и запустение. Тусклые стекла, дымчатые зеркала, треснувшие перегородки. Гнилая лестница на второй этаж, по которой вот уже пять лет никто не ходил. Покосившаяся дверь на веранду, качающаяся на ветру.

Абсолютно пустой дом на окраине. Седой старик в кресле у окна.

И призраки, не то существующие на самом деле, не то оживающие в угасающем разуме умирающего.

Старик протянул руку с узловатыми пальцами к журнальному столику, неторопливо раздвинул ворох газетных вырезок.

«Новая вспышка эпидемии». «Мировой мор: шокирующие подробности». «Население юго-восточного региона вымерло полностью». «Планета обречена».

В сторону полетело незавершенное письмо, смятое и перечеркнутое. С жирной надписью через всю страницу: «Я последний?».

На свет появился женский носовой платок, затертый, с выбившимися нитками по канту. С вышитой мелкими стежками буквой «О» в углу.

Словно высшую ценность, старик поднес его к лицу, провел по щеке. Прижал к груди. Устало откинулся на спинку стула и замер, грустно улыбаясь.

Один в темном доме. Один на опустевшей планете. Один в надвигающейся осени.

Мир в последний раз любовался улыбкой человека. Улыбкой одинокого старика в покосившемся доме.

Последней улыбкой уходящего человечества.