О Рождестве

Моя вторая бабушка была лютеранкой.

Пока я была маленькая, я совершенно искренне думала, что «лютеранцы» это такие бабушки, которые делают химическую завивку, красят губы оранжевой помадой и брызгают на себя чем-то вонючим из квадратной склянки.

На самом деле от других людей её отличало то, она каждый день читала Библию. А ещё иногда она при помощи специальной ручки и линейки, что-то там подчёркивала.

Это было так интригующе.

Когда у меня появилась первая пачка фломастеров, угадайте, что я сделала? Правильно — исчёркала всю книгу. Бабушка плакала. Мне было очень стыдно. Я помню, стояла перед ней, повесив буйну голову и мечтала, чтобы меня отправили в угол. А бабушка даже отругать меня не могла от огорчения.

Достать тогда другую Библию было делом нереальным. Хорошо, что буквы были всё равно видны. К слову, когда ей всё же подарили новый экземпляр, в кожаной обложке и с красным обрезом, она всё равно читала старую потрёпанную. И посмеивалась, что такой красочной книги книг ни у кого нет. Но каждый раз мне хотелось спрятаться под кроватью, потому что я на всю жизнь запомнила ту боль, что ей причинила.

Перед сном эта бабушка — мамина мама — рассказывала нам не сказки, а истории. Про Иисуса. Точно так же, как рассказывала про тётю Зину, что после каждой смены на птицефабрике выносила по две курицы, привязав их под грудью. Поэтому Иисус для меня всегда был и остался парнем с соседней улицы. Очень даже близким и знакомым, не зря же мы каждый год мы отмечали его день рождения.

Это был детский праздник.

Нас было семеро, внуков у бабушки. А домик у неё был маленький. Поэтому взрослые встречали праздник в доме маминой сестры, а мы с бабушкой.

Целый день мы готовили, раскладывали пирамидками мандарины и грецкие орехи, развешивали игрушки и мишуру. Бабушка не разрешала рубить ёлки. Но зато под окном у неё росла черёмуха, которую мы обязательно украшали бумажными фонариками и гирляндами из цветной бумаги. А чтобы дома вкусно пахло, в дом заносили бельё с улицы. Бабушка, видимо, специально его готовила, вывешивая вещи на мороз.

Праздник начинался с сумерками. С зажигания свечей.

Мы все по очереди должны были сделать это. Но это было не так-то просто. Нужно было чиркать спичкой по коробку, на что тот сердито шипел и иногда брызгался искрами. А ещё спички ломались. И норовили быстренько скрючиться, чтобы огонёк куснул за пальцы. Почему-то от одной спички получалось зажечь только одну свечу, а нужно было зажечь целых три. Подсвечниками служили баночки из гуаши, бабушка хранила их с тех пор, когда наши мамы ещё учились в школе. А потом мы их ставили, куда бабуля показывала.

Сдаётся мне — мы тогда не дышали. Ведь надо было сделать несколько шагов по дому, так чтобы огонёк не потух. Бабушка всегда очень настаивала на этом.

Когда мы заканчивали, дом начинал светиться. И мне кажется, что мы тоже.

Потом мы начинали петь. Песен было несколько, но я хорошо помню только «Тихую и дивную ночь» и «Как олень ищет путь». Песни повторялись, раз по пять точно. Нам нравилось их петь. Было в этих простых песнях что-то такое, что делало нас одним живым организмом. Поэтому пели до тех пор, пока пелось. Под пение, накрывали на стол, переодевались, умывались. Плакали. От переполняющей нас радости.

Все. Даже самый старший наш брат — Виталик, который к нашему последнему совместному Рождеству готовился в армию, и вообще был трудным подростком. Может он и не хотел встречать Рождество с сопляками, но перебороть традицию не могли даже наши родители-атеисты. Бабушка вообще была не из тех женщин, которым можно было отказать.

Когда песни заканчивались, мы усаживались за стол, и бабушка рассказывала нам о том, как родился Иисус, о яслях и подарках. О том, что Бог любит каждого из нас.

Мы все знали эту историю. Но слушали. И очень внимательно.

После пения в доме делалось по-особенному тихо, и бабушкин голос звучал необычно. Будто говорила не она, а голос с пластинки.

Потом мы пили чай, обменивались подарками, целовали бабушку и укладывались спать.

Вот и всё. Ничего необычного.

Но сейчас, когда я вспоминаю эти праздники, мне кажется, что помимо всего прочего каждый год к нам заглядывал именинник. Сидел себе тихо в уголочке. Возможно даже, улыбался. Пока бабушка учила всех нас любить и радоваться.

Спасибо бабушке за эти уроки.