Без картинок

Не могу точно сказать, счастливым было моё детство или нет. Мне кажется, что в пять лет оно вдруг прекратилось. Оно закончилось после того, как я увидела самый захватывающий город в своей жизни. Детство закончилось, когда старый путешественник в последний раз улыбнулся мне с порога нашего общего дома в забытом городке.

Старик скомкал очередную бумажку, покачал головой, неожиданно вскочил и, как ненормальный, заходил вокруг огромной лужи. "Как же складывать лодочки, как же?" — он тряхнул головой ещё раз и, вдруг успокоившись, вновь сел на землю. Маленькая девочка надула губки: "Деда, ты обещал, что сегодня мы обязательно отправимся путешествовать!".

У каждого остается самое яркое воспоминание из детства. У меня их целых два. Первое — огромное кожаное пальто, стертое и грязное, от него всегда плохо пахло. Оно являлось причиной всех наших бед: папиных, маминых и моих. Отец часто надевал его и не приходил домой по нескольку дней. Это пальто заставляло маму плакать и сердиться. Из-за него я всегда была одна. В детстве родители никогда не ругали меня, не били, но так же мне не дарили подарков и не играли со мной. Все свое время я проводила с дедушкой. Он то и есть моё второе яркое воспоминание.

Солнце уже полностью выкарабкалось из-под земли и все быстрее стало всплывать к макушке неба. Оно выхватило из тени многоэтажки две маленькие фигуры — дедушки и спящего на его коленях ребенка, и отразились искорками в черной луже. Старик задумчиво рассматривал скомканные кусочки газет. Он протянул руку к одному из них, но резкий порыв ветра разогнал белые шарики. Девочка проснулась.

Семья — самое главное и ценное в жизни. Так все говорят. У меня были только мама и папа. Больше я никого не знала. Но они не являлись самыми дорогими и ценными. Я любила их только потому, что знала: маму и папу ребенок должен любить. Наверное, моей настоящей семьёй стал сосед по квартире — странный дедушка. Он жил в маленькой комнате, рядом с нашей. Я не знала, как его зовут и откуда он появился. Мама говорила, что дедушка вернулся с войны, что дедушка герой. Но на героя он совсем не был похож. Морщинистый, сутулый, с абсолютно белыми волосами и редкой бородкой. Огромные очки, увеличивающие глаза без ресниц, делали его лицо ещё более милым и забавным. Комната, в которой он поселился, тоже стала милой и забавной. В ней было много интересных вещей никак не связанных друг с другом: огромная картина моря, дырявый походный котелок, баночка с засохшей синей краской и куча других непонятных предметов. Но больше всего в комнате было книг.

"Деда, почему ты грустный?" — Старик не ответил. Он посмотрел на плавающие в луже размокшие комочки и улыбнулся — "Деда, не плачь. Давай найдем настоящий кораблик".

Дедушка был непонятным человеком. Он всегда выглядел как ребёнок, иногда даже немного глупо. Корабли, путешествия — все это безумно привлекало его. Мы часто играли в открывателей. Дедушка много знал приключенческих историй и всегда выдумывал нам новые испытания.

"Кнопка, я уеду в Петербург, где море. Хочешь поехать со мной?" — Старик рассеяно улыбнулся, протягивая девочке сухую, морщинистую руку — "Оттуда мы сможем попасть куда захотим". Вдруг он схватился за голову и забегал по кругу: "Где моя книжка, где же она?". Девочка подняла с земли потрепанную книгу без обложки и протянула старику. Из неё выпала маленькая веточка засохшей сирени: "Поехали, деда!"

Воспоминания — это все, что есть у одинокого старого человека, это самая главная его частица. Дедушка любил проводить со мной время. Мы вместе садились на подоконник, и он принимался читать мне книги. Я не всегда понимала их содержание, но это было неважно. Дедушка забывался в такие моменты и читал скорее для себя. Ещё он любил рассказывать мне о Петербурге. Он доставал старую книгу без обложки и говорил, что в ней собраны все истории этого города. Дедушка всегда с тоской смотрел на неё и подолгу молчал. Картинок в книге не было, поэтому мне сложно было представить Петербург. Я не любила, когда дедушка становился грустным.

Полдень. Солнце уже нависло над миром, грозя спалить все вокруг. От утренней прохлады ничего не осталось. Измучанный жаждой ветер замер, не желая больше шевелиться. Даже тень остановки не спасала двух путников от жары.

Если собрать отдельные кусочки жизни, она кажется самой прекрасной вещью, которая только могла быть дана человеку. Но все же нельзя просто вырезать остальные её части. Кожаное пальто не прекращало приносить нам неудачи. Папа бывал дома всё реже, а мама все чаще плакала. Она подолгу сидела за столом у окна и молчала. Хлопотливая, вечно занятая — теперь она ничего не делала. Я стала все чаще оставаться с мамой: садилась на её колени и прижималась к груди. Мама гладила мои волосы, целовала в макушку, и казалось, словно она жалеет меня, извиняется за что-то.

Опаленный полуденным солнцем город встретил своих гостей без улыбки. Яркие лучи обнажили мрачные осколки борьбы старости с необразумившейся новизной. Но все же ничто не могло сломить гордую натуру бывшей царицы. Потерявшая титул, но ещё прекрасная и влиятельная, она предстала перед юным взором во всей своей красе. Старик улыбнулся и похлопал девочку по плечу: "Осторожней, ворона в рот залетит".

В тот день отец в очередной раз предстал перед мамой поздним вечером, но уже без своего кожаного пальто. Он что-то невнятно бубнил, пошатывался. Я впервые видела его таким. Красное, опухшее лицо, запавшие глаза, дико блестящие. Словно кожаное пальто было ширмой, скрывающей его настоящий вид. Мама стала прогонять меня в комнату, но я боялась, что если уйду, случится что-то непоправимое. Всю жизнь помню тот момент, он никогда не покидал меня впредь. Мама впервые ударила свою дочь. Тогда её лицо было перекошено, словно она боролась за жизнь. Но вдруг мамины руки задрожали. Она испугалась того, что сделала. Я изо всех сил рванула из комнаты, совсем не понимая, что происходит и что нужно делать. На улице прохладно. Вечерний воздух коснулся моих щек и глаз. Я расплакалась.

Если жизнь постоянно учит нас не верить в чудеса и добро, мы сами должны учить этому друг друга. А как иначе? Солнце уже не сможет спалить эту веру. Оно уже наигралось за день и медленно спускалось по ступенькам обратно за горизонт. Мир все ещё горел в его лучах, но уже не мучился. Снова появились свежие улыбки на лицах, снова люди выползли из теней бродить по петербургскому парку. Счастливые прохожие. На лавочке присела отдохнуть худенькая старушка в огромных смешных очках. Вокруг неё вертелся внучек с воздушным шаром. Он выпрашивал мороженое, и безотказная бабушка, кряхтя, поднялась, беря малыша за руку. Все так просто и обычно, но издали старик и маленькая девочка с тоской наблюдали за этой сценой.

Всю ночь я провела с дедушкой. Он ни о чём не спрашивал, но будто все понимал. Над заваленным книгами столом мигала лампочка без абажура. Дедушка пытался заварить чай, но сослепу наложил в него соли. Наверное, каждый испытывал этот шок, выпивая чай с солью. Неприятный момент, но после этого стало легче, и я опять расплакалась. Дедушка заволновался, заходил по комнате, наступая на книги. Вдруг он наткнулся на свою книгу о Петербурге: "Давай отправимся в путешествие по миру". Он достал из под стола старые газеты и улыбнулся мне.

Несчастная Нева. Сколько дурных мыслей утонуло в её водах, сколько людского горя хранит она в себе. Невозможно не залюбоваться ей, не забыть обо всем, что обычно тревожит человека. Нет водам её покоя. Все новые и новые пассажирские катера и кораблики волнуют её грудь. Все новые и новые люди оставляют ей свои думы. Один из таких катеров увозил к горизонту пожилого чудака с девочкой на коленях и странной книгой под мышкой. Человек мог бы грустить в тот момент или радоваться, но скорее всего он ни о чём не думал. Старик на закате своей маленькой жизни, наблюдал за погружением в сон огромного города-царицы. Солнце, словно падающий ангел, распростерло в небе сияющие крылья, чтобы в последний раз запомниться миру, и забыть о нём. Нева вбирала в себя золотые лучи заката, перенимая величие небес. Дворцы, набережные и мосты, боги и люди, все соединилось в одном большом и медленном падении. Но постепенно звуки стали оживать, отделятся друг от друга, рассудок начал проясняться. Мотор катера заглох. Причал. "Просыпайся!" — старик поспешно принялся будить ребенка. Они вышли на берег. "Вот, возьми" — дедушка протянул девочке потрепанную пожелтевшую книгу — "Она теперь станет твоим сокровищем! Нам пора возвращаться".

Вот и все. Когда мы вернулись, мама даже не заметила, что меня не было весь день. Она ничего не сказала, просто посмотрела сквозь меня и ушла дальше собирать вещи. На следующий день она увезла меня жить в Петербург, к своим родителям. Больше я никогда не видела ни кожаное пальто отца, ни его самого. С дедушкой я тоже больше не встречалась. Через много лет я открыла его старую книгу без обложки и попыталась прочесть, но многих листов не хватало. Почему дедушка хранил её? Случайно я уронила книгу, и из неё выпала засохшая веточка сирени и старая, черно-белая, засвеченная фотография. С неё на меня смотрел улыбающийся юноша в морской фуражке с маленькой девочкой на коленях. Солнце падало к горизонту, Нева целовала гранит…