Жизнь господина М. Веллера

«Автору следует держать язык за зубами, когда его произведение раскрывает рот».

Ницше

«Текст должен наносить шрамы. Иначе — это пустая трата времени».

Лицо со шрамом

«Мои стихи о любви не сумели войти

в сокровищницу мировой лирики.

Нет, я хотел, но они не сумели».

М. Веллер

Один поврежденный человек сказал, что авторский текст обязан наносить шрамы читателю. Настоящее произведение искусства сломает тебя при первом контакте. Страшно? Используйте бульварное чтиво, чтобы убить время, когда поблизости нет телевизора. Фон Триер и Ханеке — режиссеры, создающие жуткие, терзающие психику, но грандиозные полотна. «Рассекая волны» и «Антихриста», «Забавные игры» и «Видео Бенни» вы не забудете никогда. (Хотя, иногда хочется…)

Насколько же велика пробивная сила писателя, философа, литературоведа и просто красавца М. Веллера?

Знаете, она вполне достаточна для того, чтобы нанести вашей душе пару шрамов.

М. Веллер из тех писателей, которому многие представители творческого молодняка при случайной личной встрече могут нервно воскликнуть прямо в лицо: «Ведь я же вырос на Ваших книгах!» И не только книгах. Сам я ещё помню те передачи, кажется, по Рен-ТВ (чуть ли не из девяностых или начала нулевых) — своеобразные небольшие дайджесты в исполнении автора по его философской системе, изложенной в объемных томах «Всё о жизни», «Кассандры» и «Долины идолов». Ты не спишь ночами, ждешь любимую передачу (которая на ярком контрасте высветила удивительное убожество стандартного телевизионного контента), чтобы потом с распаренным от неожиданных прозрений лицом практически кричать в экран: «Так! Правда!»

Гораздо позже я узнал, сколько сил и лет потратил писатель, чтобы пробиться к широкой публике, стараясь по возможности не изменять своим художественным идеалам — задача эквилибриста, ставящего по сути противоположные задачи и рискующего свалиться либо в масскульт и ширпотреб, либо в элитаризм и маниакальную никем не понятую замкнутость.

История, которая, казалось бы, закончилась хэппи-эндом, но…

У Булгакова в «Мольере» с юмором и сочувствием приводится трагикомичный внутренний конфликт легендарного драматурга: он мнил себя великим трагиком и свысока относился к комедиям, в том числе и своим собственным, но успех у публики был прямо противоположным. Конечно, автору с высоты своих эмпиреев может показаться, что публика глупа и рукоплещет только «профессионально сделанной ей на потребу халтуре», но иногда случается, что писатель сам не понимает до конца, в чем он действительно хорош.

М. Веллер (а в предыдущем абзаце была именно его цитата про халтуру) очень ценит два своих первых сборника рассказов, над которыми он трудился чуть ли не десять лет, выпиливая и шлифуя каждое слово. Новеллы получились оригинальные (все разные — особый предмет гордости автора), с резким и острым стилем, но довольно неровные: мания сокращать каждое «лишнее» слово иногда приводила к парадоксальным и, к сожалению, невразумительным («Лодочка») результатам. (Правда, необходимо признать, что «Паук», «Поживем — увидим» или «Идет съемка» как фигурки нэцке — маленькие, отточенные шедевры.)

Ещё больше писатель гордится своей собственной философской системой, которую не устает величать цельной, оригинальной и объясняющей «всё о жизни». Он создавал её годами, практически с нуля, когда неожиданно для самого себя оказался на дне жизни, где одинокими бессонными ночами долго и мучительно думал (так как больше ничего не оставалось), почему жизнь так несправедливо устроена, «ну и, как-то, я понял».

В процессе лихорадочного творения внутреннего устойчивого мировоззрения Веллер не боялся показаться странным, загадочным фриком для «нормальных» обывателей:

«Диковато представить, что взрослый человек всю жизнь просто шляется по улицам, ничего не делая и не имея никаких обязанностей и занятий, и просто думает — неторопливо и непрестанно. Как задумчивый подросток. Ну и вот нашелся такой человек. Как задумался о чем-то подростком, так и продумал всю жизнь».

/Заявленное всезнайство обернулось лукавой подгонкой многих неудобных фактов под единую домотканую теорию, якобы объясняющую всё многообразие и разнородность мира вокруг. Концепция непрерывной направленной эволюции форм консервации и накопления энергии действительно оригинальна, смела и глубока, но она явно не способна объяснить «всё о жизни»./

При этом юмористическую прозу мастер делает на коленке и «способен гнать погонными метрами».

Ирония судьбы заключается в том, что наш современный классик парадоксальным образом (или же, как раз вполне закономерно?) попадает в ситуацию Мольера: известность и уважение Веллер снискал именно за счет своего потрясающего сборника рассказов, баек и легенд о советском Ленинграде и сомнительных «героях» Невского проспекта. И успех этот был вполне заслуженным: искрометное чувство юмора, невероятно тонкое ощущение грани, за которой остроумная игривость грозит перейти в пошлость, и потрясающее акробатическое умение удержаться на этом краю, уверенно балансируя и смело жонглируя при этом хлесткими фразами и оригинальными сюжетными вывертами.

Именно эти уникальные способности и позволили автору надежно закрепиться в высшей лиге отечественной литературы. Куда он быстро и жестко проник за пару лет до того благодаря сборнику ураганных повестей о лайфкоуче (тогда ещё и слова такого не знали) Звягине.

/Вот уж текст, действительно, способный оставлять пусть неглубокие и косметически удаляемые, но вполне чувствительные шрамы!/

И уже гораздо позже пришло осмысление его раннего оригинального творчества плюс попытки осознать «Энергоэволюционизм» во всей его оголтелой ультимативности и безальтернативной догматичности, свойственной только сверхидеям мономанов.

С возрастом Веллер (воспользовавшись собственным бесплатным советом) перешел практически исключительно к публицистике: философии, историческим расследованиям и прочей «эссеистике», что стало абсолютно верным и своевременным решением.

Так как если истории Невского проспекта были действительно невероятно хороши, легки и позитивны: глоток свежего воздуха, гарантирующий хорошее настроение; то попытка повторить успех с «Легендами Арбата» была уже далеко не так удачна. Как и остальные прозаические эксперименты на заре карьеры («БОМЖ»).

А вот вдумчивые попытки покопаться в отечественной истории («Гражданская война», «Махно», «Наш князь и хан») откроют любому неспециалисту такие бездны из нашего изолганного лакировщиками бесстыдного прошлого, что только пристегни ремень покрепче и держись!

К сожалению, в последние годы автор ударился в крайне правый консерватизм, антилиберализм, гомо-, исламо— и арабофобию и теперь вещает лишь о мусульманской угрозе и загнивающей слабой гЕйропе, которую уверенно и жадно пережевывают толпы грязных, голодных и безкультурных иммигрантов. Тоска по умирающей великой западной цивилизации вполне понятна, но демонстративное неприятие политкорректности, гуманизма и толерантности не делает чести мэтру отечественной литературы.

Долгожданная слава, чрезмерная известность портит людей. И 33-летний нищий художник-мечтатель, фанат точного, меткого, единственно возможного на своем месте слова гораздо ближе мне и симпатичнее, нежели самовлюбленный, не терпящий возражений, взбалмошный и привередливый (эфиры «Подумать только», сорванные из-за проблем со звуком или шума за стенкой) старик.

Естественно, у Веллера полно критиков и даже ярых ненавистников. Филологи, копаясь в художественных текстах, выискивают и находят стилистические шероховатости и неточности, профессиональные философы обзывают дилетантом и популистом. Ура-патриоты клеймят русофобом, либералы обвиняют в ультраправом шовинизме, грозящем перерасти в фашизм.

И всё же, и всё же…

М. Веллер достоин неимоверного уважения.

Додумался, создал, довел до совершенства, продрался, добился, доказал всем и каждому, а уже после опочил на лаврах.

Заслужил! Вполне имеет право.

V.V.

2017