Письмо Тургеневу от читателя

ПИСЬМО ТУРГЕНЕВУ ОТ ЧИТАТЕЛЯ-КРИТИКА

Уважаемый Иван Сергеевич! Вот решил написать вам письмо! Пусть оно добавит число ваших адресатов.

Любое чтение может быть либо критическим, либо некритическим. Последнее: когда читатель проглатывает очередную книжку, исходя лишь из принципа: нравится — не нравится. Нравится потому, что было интересно читать, захватывающий сюжет, время пролетело незаметно. Дочитал последнюю страницу и забыл о книге. Это называют «жвачкой для глаз», которая ничего не дает ни сердцу, ни уму. Некритическое отношение — это всего-навсего времяпрепровождение. Один смотрит с дивана телевизор, у другого боулинг, третий проглатывает книжки, что стало для него такой же привычкой, как лежание перед телевизором для первого. Никого и ничего не будем осуждать. Целая армия писателей ориентирована именно на такого невзыскательного читателя.

На такого читателя работает целая индустрия стряпчих любовных, детективных, фантазийных романов, издателей их и армии рекламщиков, которые даже черта могут раскрутить и представить таким симпатичным белым и пушистым ангелочком. Ничего, кроме бизнеса.

В сторонку отодвигаем тонны этой бумажной, но высокодоходной писанины и обратимся к другому типу читателей и к литературе, которую он выбирает, и которая его выбирает. Да-да! Именно выбирает.

Слова «критика», «критический» отнюдь не означают охаивания всего и вся, поиск недостатков и очернение автора. Это называется другим словом «пасквиль». Древнегреческое слово «критика» означает «анализ, разбор».

И поэтому верное толкование выражения «подвергнуть критике» означает беспристрастный разбор чего-то, как оно устроено, что там хорошо, а что есть нехорошо, какие приемы использовал создатель и т.д. Могут быть рекомендации автору: вот это бы надо так, а вот это этак. И вывод: стоящая ли это вещь или так себе бесполезная безделушка, а может быть, и вредная, так что лучше не надо и в руки ее брать. Критика не включает никакого изначального негативного отношения к объекту, вроде как, разделать в пух и прах, чтобы жизнь не казалась медом.

Критик не должен руководствоваться эмоциональным восприятием «нравится — не нравится». Мне не нравится, значит, всем должно не нравится. А тот, кому нравится, тот… пик! Пик! Пик! От него читатель ожидает прежде всего объективности.

Однако это совсем не значит, что критик, имеющий дело с произведениями искусства, должен быть совершенно бесстрастным — «а ты такой холодный, как айсберг в океане».

Литературная критика — это особый вид художественной литературы. Хотя широко бытует мнение, что это такая домашняя прислуга: принеси — подай, посудачь за спиной господ. Литературный критик не может не быть литературоведом, то есть ученым, специалистом по теории литературы.

Но всё же это жанр художественной литературы, а не вид научного исследования, где не допустимы субъективные оценки, эмоции автора и всякого рода лирические отступления. Разные жанры художественной критики предназначены для читателя художественной литературы, а не для научного сообщества. То, что это так, можно убедиться, обратившись к творчеству лучших литературных критиков и писателей, которые активно занимались литературной критикой: Корнея Чуковского, Максима Горького, Бориса Пастернака и др.

Критик должен убедить читателя, что данное произведение обязательно надо прочитать. Хотя может быть и противоположная задача: отвратить читателя от какого-то произведения, доказать ему, что вот этого не стоит и в руки брать из-за низких художественных качеств или вообще отсутствия оных, антигуманной направленности, нарушения уголовного законодательства, дурного вкуса автора и пр.

Критик же (вот никак не хотел, а получилось в рифму) — прежде всего аналитик, то есть он анализирует, расчленяет, препарирует целое. Как Базаров скальпелем режет лягушку, чтобы посмотреть, что у нее там внутри. Посмотреть-то он посмотрит, да вот только живую лягушку умертвит. Мы-то с вами прекрасно знаем, что художественный образ может существовать только как некое целое, нерасчленимое, а под скальпелем он лишается жизни и перестает быть образом.

Да и порой такой анализ отбивает охоту обратиться к самому произведению.

У вас прежде чем тот или иной персонаж появится на сцене, откроет рот и производить какие-либо движения, следовало мельчайшее описание его внешности, какие у него волосы, форма лица, носа, рта, какова его комплекция, рост, походка, как он одевается, какой у него характер и темперамент, привычки, что он любит и что он терпеть не может…Но сначала родословная! Уже хорошо, если не от сотворения мира, а про бабушек и дедушек, а тем паче про родителей, это уж непременнейшим образом, без этого никак. На несколько страниц у вас следует рассказ о предыдущей жизни героя, как он появился на белый свет, как прошли его детство, отрочество и юность до того самого момента, пока он не появился на сцене романа. Читатель должен знать о нем больше, чем о самом себе. Естественно, описание населенного пункта, который осчастливил герой своим проживанием, дома (дворца, замка, избушки на курьих ножках), где он живет, комнат и закоулков этого дома, интерьеров и приусадебного участка. Может быть, я что-то упустил. Читатель может снять с полки любой ваш роман. Кстати, может возникнуть желание перечитать давно забытое прошлое. Нетерпеливые читатели-торопыги после энной страницы захлопывают книгу и больше не берут ее в руки, время от времени позволяя себе стереть пыль с корешков нечитанных книг. Они зря так поступают, поскольку после первого — второго десятка начальных страниц наконец-то начинает разворачиваться и закручиваться действие и порой так неожиданно и остро, что уже не отпускает нашего внимания, пока мы не дочитаем роман до последнего знака препинания, сожалея о том, что писатель не дожил до нашего времени, чтобы продолжить роман до серии. Этот увлекательный сюжет разбавляется, а порой останавливается, когда на сцене появляется очередной персонаж или автор впадает в лирическое отступление. Действие может быть перенесено в другое место и тогда непременно последует детальное описание этого места. Вы же там не бывали, так вот хоть заочно посетите его. Вы прежде, чем приступить к написанию очередного романа, вели долгую подготовку к нему, заводили картотеку на каждого героя, где описывали всё, что приходило вам в голову касательно этого героя. И пока в вашем сознании не вырисовывалась картина романа во всех мельчайших подробностях, не приступали к его написанию. Что касается изображения природы, то есть пейзажей, то тут художники, любящие пленэр, отдыхают. Большинство их быстрей напишут очередную картину, чем вы завершите пейзаж, на фоне которого разворачивается очередное действие.

Поэтому режиссерам легко работать с современными текстами: берите любого актера с какой угодно внешностью, снимайте в любом месте и в любое время года. С вами такое не прокатит.

А что это, как ни аналитический (сиречь критический) подход. Но, конечно же, это не научное описание, а художественное. Почитайте роман Эмиля Золя «Чрево Парижа»! Первая часть — несколько десятков страниц — это детальное описание парижского рынка, изображение всех сторон его существования. Недаром Карл Маркс писал, что, если вы хотите узнать историю Франции первой половины девятнадцатого века, то лучше всего почитать романы Бальзака, а не труды историков. Любой историк, если он не страшится обвинений в плагиате, может смело брать первую часть романа Золя и вставлять ее в свой научный трактат «Быт и нравы парижан XIX века». Литературный критик тоже создает образ произведения, о котором он пишет, автора, литературного направления или литературного факта. Роман-эпопея — это огромная стереопанорама, которую за день не обойдешь и не просмотришь, и потребует это немалых наших усилий. Рассказы Чехова — мгновенное впечатление. «На лунной дорожке блеснуло горлышко бутылки». Всё! Этим чеховский пейзаж и ограничивается. Больше ничего и не надо.

Кто-то это делает на бессознательном уровне, кто-то пытается формулировать свои мысли и ощущения по поводу прочитанного. А если он еще и записывает свои впечатления и размышления, то вот вам и получается литературная критика.

Девятнадцатый век, пожалуйста! Тут и неистовый Виссарион Белинский, и Чернышевский, и Добролюбов, и Писарев, и многие писатели баловались литературной критикой, нисколько не считая это дело зазорным. Пушкин основал «Литературную газету» и столько там статей опубликовал, ни одного более или менее заметного литературного явления не оставил без внимания. А Гоголь, который даже написал статью о том, как преподавать географию в гимназиях! А Некрасов, успешный менеджер, журналист, издатель! Лев Толстой, вы, господин Тургенев, Достоевский, ведший на протяжении многих лет «Дневник писателя». Из современных писателей, кроме Захара Прилепина, собравшего и опубликовавшего сборник своих критических заметок, что-то никто и не вспоминается

Поэтому и популярность была необычайная. Кто такой Белинский? Революционный демократ! А Добролюбов? То же самое. И это было главным для читателя. Кто такой Тяпкин-Ляпкин, который пишет обзоры литературных новинок? Литературный критик. И не более того. А потому неинтересный широкой публике. Ну, что там у него? Достоинства и недостатки очередной публикации, пересказ сюжета вкратце. Вот, пожалуй, и всё! Кому это будет интересно из читающей публики? Свой долг Тяпкин-Ляпкин на том считает исполненным.

Но это уже проходили, и многим такое не понравилось. Искусство шире, чем искусство. Российский читатель по инерции считает литературу не просто литературой, а для него это нечто подобное Библии, откровение, руководство для действия, для самоусовершенствования.

Теперь о вашем романе «Отцы и дети», который уже целое столетие является обязательным программным произведением для советской и российской школы. И тем не менее роман следует читать, как бы не представлялось, что школьная обязательность должна отбить всякую охоту к чтению подобных произведений. Читать его нужно прежде всего потому, что главный герой его Базаров — это типичное русское явление, продукт, который мог вырасти только на российской почве. Нигилисты, ниспровергатели, отрицатели проходят плотной колонной через всю российскую историю. Раскольники отвергли церковную реформу, которая возвращала русскую церковь к традиционным греческим истокам, из которых она выросла. Многочисленные самозванцы и вожди восстаний отвергали государственность, устои, чтобы на обломках разрушенного государства построить мифическое Беловодье, вольное казачье царство. Декабристы поднялись против существующего строя, воспитанниками которого являлись сами. И все революционные демократы, разночинцы имели одно общее и главное — они отрицатели, ниспровергатели. Вся советская история — это отрицание царской и имперской России. В демократической России начали оплевывать советский период. Так что корни базаровского нигилизма не в пятидесятых годах девятнадцатого века. И они не засыхают, продолжая давать обильную поросль.

Роман «Отцы и дети» — \то развернутая и охудожествленная большая полемическая статья, где герои спорят по тем вопросам, которые никуда не исчезли и благополучно перебрались в наше время. Поэтому роман звучит очень современно. И поучительно.

Столкновение Базарова и Кирсанова — это не просто столкновение двух поколений, но это и извечная борьба мнений по поводу исторического пути страны.

Роман еще следует читать и поэтому, что здесь прекрасный русский язык. Вы не найдете небрежности, шероховатостей, проходных мест. И диалоги, и пейзажные зарисовки, и портретные характеристики — это настоящая мастерская для будущих писателей и просто ценителей русского слова. Диалоги его героев наполнены чувством, мощью и энергией прекрасного русского языка. Неслучайно некоторые фразы его героев стали афористичными. Читайте Тургенева, у него вы найдете «великий, прекрасный язык».