Тайна Болотина

Помещик Болотин считал себя полноправным хозяином не только своих земель, но и своих крестьян. Право первой ночи он использовал регулярно, пока годы не стали брать своё. Это мешало портить девок, но «селекцию» крестьян барин не оставил. По причине довольно уродливой физиономии, он не прижился в Петербурге и укатил в свою деревню заниматься «селекцией». Надо отдать должное, дети рождались вполне здоровыми, а его собственное потомство хоть и не отличалось красотой, но здоровье имело отменное.

— Никифор! — помещик подозвал старосту. — Чья это девка?

Приглянулась помещику молодая и ладная девчонка в красивом сарафане и изящно сплетённых, на манер восточных туфель, лаптях.

— Акинфиева младшая, — Никифор понимал, для какой цели девка барину, но не ответить же нельзя.

— А не пора ли ей замуж? — произнёс барин, имея определённые намерения.

— Кто его знает, вроде малая ещё, — протянул староста, — хотя тебе, барин, виднее.

— Баня у меня, когда? — рассуждал вслух барин. — Вот завтра и пришли её ко мне, пусть попарит барина.

С этими словами помещик Болотин уехал в усадьбу, а староста задумался, как сказать Акинфию об указе помещика. Оно с барином не поспоришь, но и девку жалко, да и как отцу сказать, если сам отец. Своя дочка пока малая совсем, но какой отец захочет дочку отдать старику. Вздохнув тяжко, староста поплёлся в дом крестьянина, как раз тот сел на завалинке, отдохнуть от трудов праведных.

— Сколь годков твоей Анюте? — спросил староста.

— Двенадцать ещё, а зачем тебе? — Акинфий сразу заподозрил что-то неладное, не принято интересоваться возрастом дочерей до срока.

— Ты же знаешь нашего барина, — издалека начал Никифор.

— Да неужто он на Анютку глаз положил? — испугался отец.

— Вот и ладно, раз сам догадался, — староста почувствовал облегчение, — завтра пусть в баню приходит, барина попарить.

— Сердца у тебя нет! — бросил Акинфий, — у неё же ещё не началось.

В деревнях с этим проще, люди воспринимают это, как что-то само собой разумеющееся, не создавая секретов из естественных процессов.

— Значит, не понесёт, — определил староста, — только слово барское ты знаешь.

С этим Никифор ушёл, а Акинфий места себе не находил, жалко кровиночку, да и какому отцу такой доли для дитя захочется.

— Убью! — завыл Акинфий, схватив топор.

— Акиша, что с тобой? — жена вышла с вёдрами за водой.

Тут и поведал Акинфий жене барскую волю.

— Не надо, Акиша, тебя запорют до смерти, а как я с детками буду? — у женщин своё разумение, — А там оно и к лучшему, когда-то всё равно случится, а так может и обойдётся, не обрюхатит по малолетству.

Уговорила жена, по женскому разумению беда не так и велика, да и куда деваться. Барин волен что угодно приказать, а другой может и хуже быть. Сказать по правде, помещик Болотин довольно добрый барин, порол редко и за серьёзные провинности, а так только до девок охочий.

— Не бойся, дочка, оно всё равно когда-то случится, ты только не упрямься, больнее будет, — поучала она дочку, — с барином не артачься, он и не осерчает, бабы говорят, старый уже, плохо у него получается.

Ночь Анюта не спала от волнения, а на другой день слегка перекусив, отправилась в усадьбу.

— Лапотки у тебя какие, — улыбнулся помещик Болотин, — сама выдумала?

— Бабушка научила, ещё когда живая была, — Анюта смотрела в пол, смущаясь и волнуясь от неизвестности.

— Не бойся меня, иди сюда, — Болотин привлёк к себе Анюту и обнял по-отечески, — в бане то парилась?

— Знамо дело, чистоту где ещё наводить?

— Вот и хорошо, веничком-то шлёпать умеешь?

Анюта кивнула.

— Сейчас, нагреется банька и попаришь меня, стариковские косточки пара просят, — улыбнулся барин.

Анюта потихоньку успокаивалась, барин добрый, даже угостил чем-то странным со своего стола, а так и тятя так с ней не обходился, только перед уходом обнял. А тут и баня подоспела, и банщик пригласил помещика париться. Знатная банька у барина, просторная, с предбанником, не то, что у крестьян, по белому топится.

— Раздевайся, — указал барин смутившейся Анюте, — али дома в одежде паришься? — подмигнул он.

Анюта раскраснелась от смущения, но медленно сняла всё, что было на ней, начиная с лаптей, а потом и сарафан с рубахой. Деревенским жителям не надо рассказывать, что происходит при этом, у скотины они наблюдали подобное многократно, но боязно всё едино.

— Ты тут посиди, — указал барин банщику, — сами управимся.

В бане было жарко, а помещик требовал поддать парку, и Анюта плескала горячую воду на камни. Пот тёк по телу, раскрасневшемуся от банного жара, в бане висел густой туман, а Анюта хлестала веником старое барское тело. Она едва не потеряла сознание от жара и духоты, но барин подхватил её и окатил холодной водой из бочки. Придя в себя, Анюта увидела барина, разочарованно смотревшего на своё хозяйство и чесавшего затылок, как простой мужик.

— М-да, — произнёс он разочарованно, — ладно, чего в жизни не бывает, ты только помалкивай об этом, — заметил он, сверкнув глазами, — а то запорю. Однако, пора тебе замуж, а то будут шептаться про барина, а это нехорошо. За кого же тебя выдать? — барин подумал пару минут. — Ванька малой ещё, двенадцать годков, а тебе сколь?

— Двенадцать, — Анюта уже не боялась барина, ничего страшного с нею не произошло.

— Вот и ладно, готовься, — барин вдруг больно ущипнул Анюту, и она вскрикнула. — Вот и славно, а то этот хрен сидит и слушает. А знаешь, что, — вдруг решил помещик, — давай-ка я тебя напарю.

Анюта всё-таки сомлела под веником и горячим паром, и помещик вновь отливал её холодной водой, жарко парится Болотин.

— Лукьян, — помещик открыл дверь, — простыни давай, да ступай отсюда.

Из бани они вышли, замотавшись в белые простыни, потом пили чай, не одеваясь, Помещик и водочки принял, довольно крякнув.

— Всё, — Болотин расцеловал Анюту, явно играя на публику, — одевайся и домой ступай, — сказал он Анюте.

Уже сделав пару шагов, Анюта вдруг вернулась и поцеловала помещика в губы, обняв за шею. Скорее из благодарности за хорошее обращение, но дворовые поняли по-своему. А свадьбу сыграли по осени. Ванятка оказался добрым парнем, хотя дитё ещё малое. Помещик определил их жить в избе умершей Лукерьи, изба ещё крепкая, чего ей простаивать. Два года они просто жили рядом и даже спали на печи одетыми, а потом природа взяла своё и Анюта понесла.

В крёстные отцы помещик Болотин определил себя, ведь Ванятка от него пошёл, хотя лицом больше в мать.

— Моя кровиночка, — улыбался барин, держа на руках внука. — Смотри, не погляжу, что бабой стала, — строго шепнул он Анюте.

— Да он и не понял ничего, — шепнула в ответ Анюта.

Так и осталась эта тайна между барином и его крестьянкой нераскрытой, а когда помещик Болотин преставился, Анюта рыдала, как по родному тяте.