Огненная беда

Бом!

Федюх спросонья никак не мог сообразить, что же за напасть такая приключилась.

Бом!

— Вставай, лежебока! — чья-то сильная рука сдернула его с лавки, грубо прерывая сон. Первое, что бросилось в глаза — багровые сполохи, метавшиеся по стенам молодечной. Пожар! Страшный бич городов русских в очередной раз посетил Москву.

Быстро сунув ноги в яловые сапоги и на бегу напяливая вотол, Федюх вслед за остальными молодшими выскочил во двор. Слава богу, великокняжеский терем был пока невредим. Неподалеку полыхали палаты Логинова — именно туда бежали дружинники, подхватывая по пути привычную воинскую снасть — топоры и багры, следом поспешали мнихи-чернецы ближних монастырей и женки с ведрами и прочим тушительным снарядом.

А над всем этим мерно: "Бом! Бом! Бом!" — гудел набатный колокол, поднимая горожан на борьбу с огненной бедой.

— Гляди, гляди, великий князь! — толканул Федюха локтем приятель Афоня Губин. — Сам-от! Прямо в огонь кинулси!

— И нам отставать не след! — проорал в ответ Федюх, силясь перекричать рев пламени и треск сгорающих бревен.

Вдохновленные примером Ивана Васильевича, бросавшегося в самые "горячие" места и «обгоревшего зело», молодые дружинники мигом раскатали по бревнышку полыхающую постройку.

Фу-ух! Каждое новое вырванное бревно разражалось языками пламени и огромными снопами искр, словно сказочный Змей Горыныч. И всякий раз подбегающие ведерники щедро окатывали «Змея» холодной водой из постоянно подвозимых бочек. Но тот упорно не хотел сдаваться, огрызался клубами горячего пара и снопами искр, и лишь новые и новые потоки воды смиряли его.

Дважды, вылив на себя по ведру воды — иначе и не пробиться через адову жарынь! — Федюх с Афоней ныряли в дымное нутро горящей Воскресенской церкви, вытаскивая вслед за прочими огнеборцами иконы и богослужебные книги. Их немедля укладывали на возы и укрывали мокрыми кожами служки из Архангельского монастыря, спеша переправить спасенные ценности в безопасное место.

Оживленная суета продолжалась довольно долго, впрочем, в конце концов, окончившись успехом — потери от огня в Кремнике были сравнительно небольшими.

Сам Иван, посчитав, что опасность миновала, распорядился как следует накормить всех огнеборцев и сам тоже отправился с ближниками за столы.

— С церквы Николы на Песку все пошло, — пронырливый Афоня уже успел узнать подробности и, не забывая наворачивать сытное варево, сообщал их сидевшим за столом. — От свечки, криво поставленной, всего в пуло ценой, чуть вся Москва не сгорела. Заречье о сю пору горит — потушить никак не могут.

— Мужики, бросай все, бегом — Дмитровка в огне! — на вбежавшем не было лица. Впрочем, объяснять дружинникам опасность не требовалось — рядом с Дмитровкой на Кузнецком стоял недавно построенный Пушечный двор с сотнями пудов пороха. Взрыв грозил разворотить полгорода.

Примчавшийся к Пушечному двору Иван с удовлетворением отметил, что паники и бестолковщины, которых он опасался отнюдь нету. Иноземный мастер, несколько месяцев назад приехавший с Семеном Толбузиным (Иван, поднапрягшись, даже вспомнил имя — Аристотелис) и его русский подручный Мишук Кривцов уверенно распоряжались тушением прилегающих к двору строений, на диво толково разоставив своих людей. Воду в бочках подвозили из протекавшей неподалеку Неглинки, но — великий князь с удивлением увидел такое чудо — поднимала ее из реки какая-то странная машина. Впрочем, наполнение бочек производилось намного быстрее, чем если бы пришлось брать ее ведрами.

— Мастер, — обратился Иван к иноземцу, который тут же с готовностью подошел и поклонился государю московскому, — откуда сие? Зело добра она для забора воды.

— Господин, — снова поклонился тот в ответ, выслушав перевод своего русского помощника, — это мое давнишнее изобретение и я счастлив, что оно пригодилось. Есть еще одна такая же машина, но для ее установки нужны люди, а у меня под рукой сейчас нет никого.

— Людей дам! — отрывисто произнес Иван. — Ты кого-нибудь из своих умельцев отряди, чтобы показали, что и как.

— Эй, ты! — он повелительным жестом подозвал Федюха, случившегося неподалеку. — Как звать?

— Феодор Иванов сын Замятнин.

— Возьми десяток молодцов, пару подвод и все мастеру в помощь. Чтоб вторая такая же машина через час в Заречье была!

— Все исполним, княже!

Заречье встретило маленькую Федюхову дружину сплошной стеной огня, в которой только изредка случались проемы — борьба с огнем здесь велась с небольшим успехом. Пока помощник мастера с вполне обычным для русского именем Петро и двое его молодцов устанавливали водозаборную машину на берегу Москвы, Федюх со своими кинулся на помощь дворовым боярина Берсеня-Беклемишева, с трудом отстаивающим хозяйский терем от огня. Вместе дело пошло веселее, а как стали подвозить первые бочки с водой — огонь нехотя отступил оставив после себя широкую полосу, полную обугленных головешек. Это придало огнеборцам, в ряды которых вливались новые люди, свежих сил и наступление на красного разбойника развернулось с удвоенной энергией. К рассвету последние очаги пожара здесь, за Москвой-рекой были, задавлены.

Усталый, насквозь прокопченный, в саже и копоти, Федюх правил телегу к мосту когда его окликнул давешний помощник иноземного мастера. Как оказалось, упавшее бревно сильно повредило ему ногу, и он еле ковылял, уже не чая добраться до своих. Подсадив его на телегу, где тот сразу провалился в короткий сон, молодой дружинник продолжил путь по обугленным улицам. Над погоревшею Москвой вставала заря нового дня.