Начало

Переливы скрипок наполнили просторный зал музыкой. Звучала она торжественно и сладко, напоминая красный сорт винограда в хрупких фужерах. Здесь, в поместье виновника торжества, хватало всего: угощений и вина, знатных господ во фраках, что выгодно скрывали излишние складки на немолодом уж теле, и дам в пёстрых нарядах всевозможных тканей — насмешек модельеров, как, например, вон те рюши в форме цветов или безвкусные ленты, пришитые как будто на бегу, впопыхах. Светское общество веселилось от души, вкушало угощения и за бокалом приторно сладкого алкоголя вело беседы ни о чем, украдкой выискивая пищу для завтрашних сплетен. Но разговоры постепенно умолкали и тут, и там, стоило невзрачной фигуре в элегантном фраке пройти мимо: отнюдь не наряд и не хитрый взгляд серо-зеленых глаз вынуждал знатных персон переходить на шёпот, каким обычно обсуждают заговоры. Внимание множества глаз привлекала маска на лице приглашенного гостя. Безэмоциональным пластом атрибут итальянского маскарада скрывал лицо юноши, или мужчины: голос нещадно искажал его возраст, будоражил фантазии любопытных дам.

Этого господина знал каждый, даже новенький музыкант был наслышан о таинственном графе в белой маске, что с равнодушием Судьи взирала на жеманные улыбки собеседников.

— О, это же граф Беноа! — лепетали женские голоса повсюду. Вот вам и пища для новеньких сплетен, господа.

— Как всегда, жутковат...

— Но элегантен и учтив, вы только посмотрите, как терпелив в беседе со скрягой Джефом!

— Говорят, граф Беноа талантливый алхимик! Его открытия признали сразу в нескольких странах!

— Неужели? — в густой массе жеманных голосков скользнуло недоверие.

— Да-да, ещё говорят, что лицо его прожгла кислота во время какого-то страшного эксперимента!

— Наверно, он так ужасен, что до сих пор не женат!

— Да какая женщина согласится жить с уродом и учёным?

— Именно, дорогая.

Сплетни грязью облепили помещение, пятнами сползая с высоких стен, гнильцой застывая на скрипичных струнах.

Но развлечение, к сожалению господ, продолжалось недолго: как тень при свете дня граф Беноа покинул празднество по случаю дня рождения виконта де Дюпре, несмотря на мольбы последнего остаться до конца вечера.

— Дела, мсье Дюпре, невероятно важные дела, прошу простить великодушно, — лишь разводил руками Беноа.

Не прошло и часа после того, как граф переступил порог собственного дома, скромного, лишённого той популярной роскоши, что отравляла душу.

Не проронив ни слова, старый дворецкий услужливо принял плащ господина.

— Как прошёл званый ужин?

— Ничего интересного, — равнодушно отозвалась маска.

— Когда изволите прочесть письма от г-на...

— Позже, Барт. Право, хватит с меня этих пустословов на сегодня.

Со звонким смехом прекраснейший из молодых людей подкинул маску своему слуге и, встряхнув копной золотых волос, скрылся в одной из комнат. Больше всего на свете Беноа любил читать, и вскоре его рабочий кабинет озарил мягкий свет свечи, золотистыми бликами он трепетно касался идеальной кожи, длинных ресниц и алых губ, каким позавидует любая мадмуазель.

Время не ждет, пора приступить к новой работе, и граф с упоением погрузился в изучение книг, смысл которых поймут лишь ученые умы.

Пока юноша постигал знания в глубинах алхимии, Барт по обыкновению поднялся на второй этаж, в спальню господина. Перед тем как убрать маску в ящик комода, дворецкий остановил на ней свой задумчивый взгляд. Много лет украшение маскарада служило милому Беноа верой и правдой: под легендой уродства юноша скрыл ту красоту, что щедро подарил Господь. Красивее существа во всем Париже уж точно не сыскать, любая женщина взошла бы к алтарю под руку с таким женихом, не раздумывая ни минуты. Представить только, сколько людей могло б любоваться молодым аристократом, влюбляться, слагать нежные песни! Но за блеском сей безупречности никто и никогда не разглядел бы такого гибкого ума, пересёк бы жажду познаний, загубив научные труды, что недавно поразили всех, без исключений.

На губах старика застыла грустная улыбка. Что ни говори, а маска была спасением для не менее прекрасной души.

Часы пробили ровно девять. Пора готовить ужин.

Белизну маски осторожно укрыл чёрный бархат, но лишь до того момента, чтобы вновь спасти господина от цепких лап развратного общества.