двадцать третья иммиграция

когда вечер пуст как глаза у дурочки

то из протекающего крана время и пространство

между 20.00-00.00 и комната

начинают набираться интернетом по капле по капле

раз письмо

раз сообщение

раз песня

раз новость

пока не захлебнешься и не заснешь.

я так устаю от этого.

я устаю от того что я не устаю.

я так устаю от единобразия.

два одинаковых дня .

подряд

это — уже единобразие.

мир тускнеет как шелк от столетий

только мир — тут измеряется полуднями.

мертвое убитое время,

разлагается трупом

а потом трупами в голове

голова от этого тухнет и распухает

мозг заражается разложением,

ощетинивается,

и начинает распространять по мыслям слухи

что жизнь

надоела.

пару дней назад я застряла в лифте, в прозрачном, с двумя ребятами, серб и итальянец.

первые десять минут смешно

вокруг лифта винтовая лестница

все ходят машут улыбаются, а мы им.

десять минут прошло больше не смешно и лифт не едет.

итальянец по-немецки только капут и киндерсюрприз, серб только меню прибрежной адриатической забегаловкию

я звоню в службу поддержки.

лифт в так называемом Европа-хаусе, который тут все знают,

европа-хаус в так называемом районе Парадиз, который тут тоже все знают.

звоню, берут трубку, какие проблемы, да вот в лифте застряли,

— а где?

— в европа-хаусе

— а где это?

— ну как где! в парадизе!

— где-где?

— в парадизе!

— ой а расскажите где это?

— нуу, тут, у реки, в парке

— а, ну счастливо там оставаться, в парадизе.

оказалось служба на всю германию, а не на дом или на район или даже на город. так что меня приняли за шутницу.

— привет я тут вам звоню из рая, в лифте застряла.

я перезваниваю говорю ну помогите пожалуйста,

мы объяснились, все всё поняли, говорят

— мы вам перезвоним. ВЫ ТОЛЬКО НИКУДА НЕ УХОДИТЕ.

— ДА ДА НЕ ПЕРЕЖИВАЙТЕ МЫ НИКУДА И НЕ УЙДЕМ.

потом и правда перезванивают

— знаете, это НЕ НАШ лифт. желаем вам хорошо провести время, у вас, в парадизе.

и вот так меж небом и землей в закрытом пространстве, стою я, с одной стороны одна лучшая страна, с другой другая.

итальянец открывает рот и говорит на адской смеси английского и итальянского

что у него вино есть.

постелили мы пальто на пол, сели, вино открыли, и стали пить.

в парадизе.

потом мужик мимо шел дверь толкнул и лифт поехал.

но минут сорок на этой неделе я провела в самом что ни на есть раю.

я бы хотела научиться вязать и купить три клубка ниток,

серые, желтые и лиловые.

каждый раз когда нет настроения вязать серыми шарф.

каждый раз когда оно хорошее вязать его желтыми.

каждый раз когда оно есть, просто есть, — лиловыми.

он был бы длинный-длинный.

и полосатый-полосатый.

я бы его подарила.

пару дней назад сварила приятелю-немцу борщ,

после чего он прочитал собачье сердце.

после чего — мастера и маргариту.

после чего — выучил русский алфавит.

с того дня, горячая тарелка горячего супа, красного, с ярко-зеленой петрушкой, в белой как руки сметане, прошло —

три дня.

я всегда знала что в еде есть что-то заклинательное.

и было бы здорово

вместо конкретного плана на все случаи жизни

иметь на все случаи жизни волшебное заклинание.