Ырка

— Может, лучше всё же до утра подождёшь? — в который раз спросила Игнатья Ефимовна.

— Да что до утра ждать? Тут до Плесков всего три часа пути, — ответил Илья и взял из рук женщины кафтан.

— Но ведь через поле надо идти, а у нас Иван повесился год назад: вот-вот Ырка ходить начнёт, — женщина смотрела на Илью большими, грустными глазами, — Мы ведь не обидимся, приютим здесь. К тому же с Марфушей у тебя больше времени будет.

Илья обернулся на Марфу. Молодая, пышногрудая, с добрыми глазами и тугой косой-Илья бы и сам хотел остаться.

— Меня дома ждут, Игнатья Ефимовна, там работы полно, — ответил Илья и вышел за дверь. Женщина только покрестила его на прощание.

Выйдя из избы, Илья пошёл по главной улице. В темноте дома казались огромными, а окна слепили. Заборы горели многочисленными дырками. Воздух был свежим, тёплым. Отовсюду по деревне слышны были звуки: то собака завоет, то ведро в колодце зазвенит, а вон-лягушка через дорогу перебежала?

Повсюду происходила какая-то непонятная, неизвестная Илье жизнь, которую заметить можно только ночью. Почему-то всё становится в это время яснее, чем днём. Странная вещь.

Илья прошёл последнюю избу. Сзади осталась деревня, а впереди оказалось огромное поле: только где-то вдалеке были видны верхушки леса. Тишина окутала всё вокруг.

Илье стало неуютно. Смелость осталась где-то в деревне. Парень на секунду даже подумал вернуться, но предстать так перед Марфой не мог. К тому же, дома его действительно ждут.

Илья пошёл по протоптанной дороге, незаметно для самого себя постепенно ускоряя шаг. Трусом он не был, но ночью любого начнёт подгонять что-то внутри.

Ночь окончательно сгустилась.

Огромное небо, раскинутое над землёй, безмятежно смотрело на небольшую фигурку, идущую через лысину поля. И только месяц освещал дорогу.

Небо успокаивающе подействовало на восемнадцатилетнего Илью. Он замедлил шаг и, высоко задрав голову, рассматривал эту чёрную ткань. Тревога куда-то унеслась, оставив только тишину ночи.

Вдруг Илья почувствовал на себе чей-то немигающий взгляд. Илья, стараясь не слушать внутренний голос, в панике закричавший ему ускориться, сосредоточился на сохранении шага.

«Мне всего лишь кажется,» -твердил себе парень, — «Никто на меня не смотрит. Ночью постоянно что-то кажется.»

— Да, ночью постоянно что-то кажется, — сказал Илья, но шаг не замедлил.

Рядом, слишком медленно, двигалась пшеница. Казалось, она шептала: Беги, беги! В ней что-то было. Тихий шорох разносился по всему полю.

«Надо сохранять шаг,» -твердил себе Илья. Дыхание сбивалось, — «Надо просто сохранять шаг, и со мной ничего не случится».

Зашелестело совсем рядом: только руку протяни.

«Чёрт бы его побрал, этого Ивана,» -думал Илья, — «Что ж ему на свете-то не жилось?»

— Погоди, Илья! — сзади послышался голос Марфы.

«Не оборачиваться,» -сжал зубы Илья, — «Только не оборачиваться.»

— Да погоди же, Илюша! — кричала Марфа.

Сзади послышались торопливые шаги. Вот только совсем не девичьи.

«Отче наш, Иже еси на небесе́х!

Да святится имя Твое, да прии́дет Царствие Твое,

да будет воля Твоя, яко на небеси́ и на земли́.

Хлеб наш насущный да́ждь нам дне́сь;

И оста́ви нам до́лги наша, якоже и мы оставляем должнико́м нашим;

и не введи нас во искушение, но изба́ви нас от лукаваго.

Яко Твое есть Царство и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.» -взмолился Илья. Ноги выстукивали ровный шаг, глаза смотрели на дорогу, — «Когда же кончится это чёртово поле?» -думал он, — «Лес ведь куда ближе должен быть». Но лес оставался узкой полосочкой где-то на краю поля.

Шаги вдруг резко стихли, и на поле снова воцарилась тишина.

«Спасибо, Господи,» -поблагодарил Илья. Сердце всё ещё стучало, но разум уже начал успокаиваться. Вокруг наступила та же спокойная, тихая ночь, которая была раньше. Вокруг скрипели сверчки, иногда кричала птица.

Илья дошёл до свежих снопов сена. В темноте они казались кудрявыми горами. Проходишь один-сразу появляется новый. И всё они больше, больше, больше, уже и до неба. Вокруг растут, оплетают человека воздушной стеной.

Снопы Илья обходил около часа, но вдруг они кончились, и началось «отдыхающее» поле. Среди остатков колосьев, неубранных в прошлом году, попадалась сорная трава и какие-то ростки. Илья даже разглядел стадо опавшего иван-чая рядом с дорогой. Тянуло зрелой мятой.

Лес оказался совсем рядом. Ели уже закрыли месяц, так что полчаса пути, и всё закончится-леший если что сбережёт. Заодно и дорога веселей пойдёт.

— Илья!

Он обернулся. Сзади стояла Марфа. «Настоящая,» -подумал парень, и, будто не он сам, пошёл к ней.

— Илья, — повторила Марфа странно, натяжно.

«Крест-то где потеряла, глупая?» -подумал Илья, посмотрев на голую шею девушки. И встал как вкопанный. Будто кол в сердце воткнули.

— Отче наш, Иже еси на небесе́х!

Да святится имя Твое, да прии́дет Царствие Твое…-снова взмолился Илья, схватившись за крест-лишь бы со страху не сбиться.

Марфа взвыла, вскинула руки, и из-под девичьего силуэта начало появляться что-то худое, длинное, с горящими глазами. Мёртвое.

Илья со всей мочи понёсся к спасительным деревьям. «Лишь бы успеть,» -думал он, задыхаясь от страха.

Мимо неслось чёртово поле. Смеялась пшеница, смеялись снопы. Серебряный крест бился о грудь.

Из последних сил Илья забежал за деревья. Наступила тишина. «Господи, спасибо!» -подумал Илья и бухнулся в ноги лешему, которого не видел, но чувствовал.