Черный донор

Это случилось в конце 90-х. До новогодних праздников оставались считанные дни и в этот день станция переливания крови работала последний раз в уходящем году. Медицинский персонал службы крови уже с утра начал пробовать местные запасы спирта, несмотря на то, что основной «междусобойчик» был назначен на вечер.

Желающих на донацию в течении дня было немного, но почти к закрытию пришел мужчина с четвертой группой крови, и отрицательным резус-фактором. Как раз на такую кровь в последнюю неделю активно поступали запросы с городских больниц, так что, отказать донору не смогли.

Медсестра Алена усадила мужчину в кресло, ловко вколола ему в вену иглу, соединенную с длинной тонкой трубкой, через которую драгоценная кровь поступала в специальную емкость, вроде пластикового мешка.

Кровь шла медленно, впереди у медсестры было минимум полчаса свободных. Донор, судя по всему, чувствовал себя хорошо. А в сестринской уже раздавался веселый гул — очевидно «междусобойчик» начинался. Спросив у донора о самочувствии и еще раз убедившись, что все в порядке, Алена, извинившись сказала, что ей нужно совсем ненадолго отлучиться. Мужчина-донор ничего не имел против.

Алена радостно выбежала из зала сдачи крови, порхнула через коридор и заскочила в сестринскую, где уже радостно «чокались» ее коллеги, закусывая разведенный спирт домашним салом, соленьями и дымящейся, свежесваренной в микроволновке картошкой.

«Аленка! — радостно зашумели коллеги, — а ну давай штрафную!» — Памятуя о том, что у нее в зале еще сидит пациент, Алена решила не пить много, а лишь пригубить. Но пригубить не вышло. Сразу же после «штрафной» потребовалось выпить за уходящий год, а потом и за новый. А дальше медбрат Сашка объявил, что сегодня он наконец решился и сделал предложение медсестре Любочке. После чего, конечно, потребовалось многократно прокричать «горько», выпить за молодых, за их счастье, за любовь...

В разгар поздравлений молодым Алена вдруг спохватилась: «Ой, у меня же донор в зале сидит!» — и вдруг поняла, что потеряла счет времени. Кинула взгляд на окно — за ним была темнота. А ведь когда она выходила из зала сдачи крови, за окнами кажется было светло… Впрочем, она уже не была уверена ни в чем…

Уговаривая себя, что прошло не больше минут сорока, медсестра поспешила в зал.

***

В сестринской как раз поднимали тост за будущих многочисленных детей Сашки и Любочки, когда раздался леденящий душу женский крик. Кричала Алена. Ее пронзительный визг, почти ультразвук, перекрыл шум подгулявшей компании и внезапно наступила полнейшая тишина. Хмель вылетел из коллег моментально, и они наперегонки устремились в зал крови.

Зрелище, которое предстало глазам испуганных медиков, было ужасающим. На полу, закрыв лицо руками, сидела Алена, плечи ее тряслись. В донорском кресле сидел мужчина с мертвенно-бледным лицом, без признаков жизни, игла по-прежнему торчала из вены в его руке, но трубки, соединяющей ее с резервуаром для крови, уже не было — она выскочила и валялась на залитом кровью полу.

«Я же совсем недавно вышла! Совсем недавно! С ним все было в порядке!» — в ужасе шептала Алена.

Два медбрата, Сашка и Костян бросились делать донору искусственное дыхание, но безрезультатно, он был мертв, судя по всему, уже около часа.

«Мы попали… нам влетит… поувольняют всех к черту… еще уголовку заведут…» — вполголоса переговаривались медики. Алена все так же сидела возле стены, в немом ужасе глядя на труп, лежащий в кресле.

Первым опомнился Лёвка, студент третьего курса медуниверситета, который работал на станции крови старшим лаборантом.

«Ребята, — закричал он, — мы его уже не откачаем, поздно! Надо решать, что делать дальше… Вообщем, у меня есть предложение… Я думаю, объясняться сейчас со «скорой», а потом с родственниками усопшего никто не хочет. Еще неизвестно, чем дело кончится, так-то могут и в суд подать, или в прокуратуру за халатность, или еще за что-нибудь, и — прощай новый год!!! — затаскают по допросам, экспертизам…»

«Лёвка! Давай короче, и по делу!» — прервал его медтехник Вадим.

«Ну так вот, — продолжил лаборант, — только сначала выслушайте, а не орите и не возмущайтесь! У меня того… есть знакомый в морге. Я ему сейчас звякну, мы этого мужичка заберем и как безымянного отправим в покойницкую, ну типа на улице нашли.»

«А тебе, Наташка, — обратился он к смуглой, черноволосой медсестричке, которая в рабочее время сидела в регистратуре, — придется данные стереть о том, что он приходил. И его медкарточку подчистить. Чтобы никаких следов! Лабораторию я беру на себя — изыму оттуда все документы о его сегодняшних анализах… А девчонки вымоют зал. И чтоб ни одного пятнышка на полу!»

Медики зароптали, все происходящее было неправильно, не по-человечески, но никто не крикнул Лёвке, что он с ума сошел, потому что разбираться с врачами «скорой помощи», возможно, милицией, или — что еще хуже — родственниками донора, никому не хотелось.

Алена, уже несколько оправившаяся от шока, хотела возразить, но осеклась — ведь виновата была она и никто больше. Ей, дурочке, предлагают выпутаться без последствий, поэтому ее дело молчать и слушать. Она подозревала, что совесть не оставит ее в покое, но ответственность пугала гораздо больше.

Все прошло более, чем гладко. Лёвка позвонил в морг, и на просьбу прислать труповозку, его знакомый ответил: «Не вопрос, но с тебя коньяк!» — после чего тело донора было тщательно упаковано в полиэтиленовые мешки и отвезено в заупокойное заведение.

Алену напоили корвалолом. Девушки тщательно вымыли полы в зале забора крови и прополоскали тряпки дочиста. Медсестра Наталья аккуратно удалила пару листиков из карты донора, так что ничего не было заметно и подправила данные в компьютере. Старший лаборант уничтожил результаты экспресс-анализа крови умершего. Видеокамер в учреждении, к счастью, не было. Таким образом, факт присутствия донора на станции переливания крови в этот день был буквально, стерт из истории.

Конечно, ни о каком продолжении гулянки речи уже не шло. Медики убрали из сестринской следы сабантуя и собрались по домам.

«Аленка, с тебя коньяк, — кинул на прощанье Лёвка, — нужно Захару поставить. А поскольку косяк твой, то и платишь ты! Да возьми нормальный, не из ночного ларька!»

Алена молча кивнула. Ей было страшно, несмотря на то, что все как будто закончилось. И закончилось намного лучше, чем могло бы. Одна мысль о том, что она могла сейчас сидеть на допросе в милиции, приводила ее в ужас. Все-таки Лёвка — сообразительный парень! И ребята все молодцы, помогали ей, хотя и не обязаны были. Настоящие друзья!

Алена села в автобус. Через двадцать минут она будет дома. Но успокоение не приходило. В голове вертелись сцены сегодняшнего происшествия. Более того, девушке казалось, что ее вид буквально говорит сам за себя. Пассажиры, глядя на нее, сразу поймут, что она что-то натворила. Еще и в милицию сдадут!

Медсестра испуганно огляделась. Народу в автобусе было немного. Пожилой мужчина в шляпе, сидящий напротив нее, читал газету «Новости». Старушка, на сиденье справа, копалась в сумочке, очевидно, в поисках кошелька. В конце автобуса влюбленная парочка страстно обнималась, время от времени обмениваясь поцелуями. Казалось, все заняты своими делами и никто не обращает на нее внимания.

Автобус остановился возле кулинарного училища, двери раскрылись и вошел еще один пассажир в черном пальто и черной меховой шапке. Алена машинально подняла на него глаза и застыла в ужасе — мужчина был тем самым донором, который сегодня последним пришел сдавать кровь… и который сейчас находится… должен находиться в морге! Девушка зажмурилась, надеясь, что ей показалось и снова осторожно открыла глаза. Нет, ошибки не могло быть. Те же темные волосы, высокий лоб, небольшие усики. Это он! В этот момент донор повернул голову и ее взору открылась смертельная бледность его лица, синеватые, почти черные губы и остекленевшие глаза.

Алена в ужасе зажала рукой рот, чтобы не завизжать на весь салон, вскочила с места и побежала на выход. К счастью, автобус подъехал к ее остановке и двери открылись. Девушка опрометью вылетела на улицу и помчалась вдоль дороги в сторону дома, испуганно оглядываясь. Но из автобуса никто не вышел, более того, обернувшись, она не увидела в окне того странного пассажира, который так напугал ее. Может показалось? — Да, скорее всего. Перенервничала, вот и мерещится всякое… Скорее домой!

Запыхавшись, медсестра забежала в свой подъезд. Лифт, как всегда, не работал, но в этот раз она взлетела на пятый этаж за несколько секунд. Нажала кнопку звонка. Сейчас послышатся мамины шаги, откроется дверь и Алена окажется дома. Там тепло, безопасно, горит зеленый торшер, бормочет телевизор, веет тонким ароматом масла вербены. Она выпьет горячего чаю с медом и ляжет спать. Все будет хорошо. А маме ничего рассказывать не будет — зачем ее расстраивать!

Но никаких шагов не послышалось, дверь никто не открыл. Странно. Алена нащупала в сумочке ключ и повернула его в замке. В квартире было тихо и темно. Она щелкнула выключателем. Мягкий желтый свет залил прихожую. На трельяже лежал лист бумаги, оказавшийся запиской. «Доченька, заболела бабушка, я поехала к ней, наверное останусь ночевать. Мама.»

Алена поежилась. Эту ночь придется провести одной. Сегодня это было совсем некстати. Ее, конечно, изрядно накачали корвалолом на станции переливания крови, но, судя по происшествию в автобусе, нервы все-таки шалили.

Она прошла в кухню, включила газ, поставила на плиту чайник и опустилась на табурет. И вдруг ухо ее уловило тихий стук со стороны окна. Алена вздрогнула, сдернула чайник с горелки. Тихо. Шторы на кухне были задернуты, поэтому медсестра не могла увидеть, что за ними. Да и не горела желанием.

«Это нервы, — сказала Алена громко, — просто нервы! Кто там может стучать, у меня пятый этаж!» — Она достала из шкафчика барбитурат и выпила таблетку. После этого снова поставила чайник на газ и включила радио. Но как назло, из динамика вместо музыки раздавался голос диктора новостей. «При пожаре в огне погибли… Самосвал столкнулся с ГАЗелью, есть жертвы… От взрыва газа пострадали....» — слушать все это просто не было сил, девушка щелкнула тумблером и дом погрузился в тишину.

Выпив чаю с лимоном и медом, Алена почувствовала, что ее клонит в сон — успокоительное начинало действовать. Поспать ей сейчас явно не мешало. Она прошла в комнату, расстелила постель и нырнула под пушистое одеяло, надеясь заснуть, едва коснувшись головой подушки.

Но не тут-то было! В голову полезли мысли. Образы. И никакой барбитурат не мог их заглушить. — Сегодняшний день. Донор. Гулянка. Кровь на полу. Тело в кресле. Бледное лицо в автобусе.

«Да не виновата я, — убеждала себя Алена, — Лёва сказал, что наверное, у мужчины сердце было слабое, ему, может, вообще нельзя было кровь сдавать. Это даже хорошо, что я вышла, а то умер бы прямо у меня на глазах…» Правда, о том, как они поступили с мужчиной, вместо того, чтобы вызвать «скорую», она старалась не думать...

И вдруг в тишине квартиры опять раздался стук, более отчетливый, чем на кухне. Стучали снаружи в балконную дверь. Хотя рассудок подсказывал, что никого там, на балконе быть не может. Пятый этаж в девятиэтажном доме, влезть нереально. Плюс балкон застеклен и закрыт изнутри на шпингалеты. Но стук не прекращался. Алена вскочила. Дернула за веревочку торшера и по комнате разлился мягкий зеленый свет. Стук стал слышнее. Что делать? Включить все лампы? Радио? Телевизор? Звонить в милицию? Бежать из квартиры?

И тут раздался тихий скрип. Повеяло холодом. Затрепетали шторы на окне. Приоткрылась балконная дверь. В зеленом свете появился черный силуэт. Она узнала его сразу.

Алена закричала, и пыталась бежать, но у нее подкосились ноги, она рухнула на диван и замерла. Девушка поняла — он пришел за ней. Она может кричать, звонить, бежать, будить соседей, но это уже ничего не изменит. Она виновата в его смерти и должна ответить за это. Поэтому она просто сидела и ждала, учащенно-хрипловато дыша, слушая бешенный стук своего сердца, а в голове назойливо стучала последняя неразборчивая мысль…

Черный донор приблизился. Она в ужасе закрыла глаза. Ощутила ледяное прикосновение к своей руке, попыталась крикнуть, но горло перехватило…

***

Накануне нового года газеты и телевизионные новости наперебой сообщали о сенсации — восемь сотрудников станции переливания крови погибли в течении трех суток при удивительно схожих обстоятельствах. Все умерли от потери крови, причем смерть настигла их в ночное время. Учитывая, те факты, что вены у жертв были вскрыты, и в своих квартирах на момент смерти они находились одни, следователи склоняются к тому, что данный случай является массовым самоубийством, по всей вероятности, связанным с особенностями их работы — не каждый человек способен ежедневное лицезреть кровь.

Правда, некоторые детали происшествия до сих пор вызывают вопросы… — Во-первых, лица у всех жертв были перекошены от страха, словно перед смертью они увидели нечто ужасное, в то время, как никаких следов присутствия посторонних обнаружено не было. А во-вторых, во всех квартирах оказались открытыми балконные двери. Зачем погибшие в тридцатиградусный мороз, проветривали свои жилища, следствию установить не удалось…