Бытовое

— Что, тарелку нельзя было за собой помыть? Со вчерашнего дня стоит! — возмущенно прикрикнула Лиля на мужа, который сидел за столом, попивая чай.

— А тебе сложно что ли? Не можешь, оставь — я сам помою позже, — почти без эмоций ответил Антон.

Они были женаты уже восемнадцать лет, при этом время от времени ругались. Всё, как полагается. Несколько раз за всё время супружества Лиля переезжала к своей матери, однажды даже на полгода. Антон был старше своей жены на шестнадцать лет, но это никогда не было помехой для их взаимопонимания и общения, и уж тем более для ругани и ссор. Иногда он сам уходил из дома и пропадал на несколько дней, оставаясь на ночь то у немногочисленных друзей, то в гостинице. Второе — чаще.

Детей у них не было и не предвиделось. Сразу после женитьбы Лиля забеременела, но на пятом месяце беременности случился выкидыш, и после этого разговоров о том, чтобы завести ребёнка у них не возникало совсем, хотя сами они хотели этого. Хотели, но молчали.

Антону было уже пятьдесят шесть лет, а Лиле почти через месяц должно было исполниться сорок, и её это тревожило. Эта тревога всегда вырывалась наружу во время их перепалок, и тогда женщина с обвинений в чём-то конкретном переходила на обвинения во всём: в порче её жизни; в том, что Антон просто-напросто спустил её жизнь в унитаз; что вся её молодость прошла рядом с «идиотом»; что этот «козёл» не может даже ребёнка «сделать нормально». Последнее обвинение бывало самым обидным для Антона, и он, обычно спокойный и уравновешенный, не выдерживал и срывался тоже, переходя с размеренного и негромкого тона на такой крик, что стёкла звенели, а слова его, как будто летали от стены к стене и не знали, куда спрятаться от царящей напряжённой атмосферы.

— Ничего ты не помоешь! Всё время за тобой убирать приходится, всё мыть и вытирать, как будто ты ребёнок. Что, не смог ребёнка мне сделать, так теперь сам решил прикинуться? Думаешь, я буду рада ухаживать за тобой? Да тебе уже в дом престарелых скоро нужно будет переезжать! — Лиля не унималась и перешла в наступление.

— Ну-ка закрой свой рот! — рявкнул Антон.

— Это ты свой рот закрывай, а я тебе всё выскажу! Дура, зачем замуж вообще за тебя вышла?! Ведь вся жизнь была впереди! А ты и рад, козёл вонючий, что жизнь девчонке сломал!

— Ну, давай, подавай на развод и вали к мамаше своей!

— Вот и подам! Сдохнешь тут без меня, беспомощная скотина! — у Лили начиналась истерика, хотя каким-то краем своего разума она понимала, что не сможет пойти на развод, потому что работы у неё не было, да она и понятия не имела, куда можно податься, ведь после окончания института сразу вышла замуж и так и просидела дома — муж её полностью обеспечивал.

— Да заткнись ты уже! — крикнул на неё Антон, — это я без тебя сдохну? Я сдохну?! С чего вдруг? Наверное, потому что я САМ зарабатываю и обеспечиваю нас двоих, ещё и подкидываю мелочь твоей старухе? Потому что Я с утра до вечера на работе? Потому что Я оплачиваю все счета, какие только ты успеваешь мне подсовывать?! Да?! Не слышу ответа!

Лицо Лили было в слезах, руки тряслись, и она в голос ревела.

— Хватит ныть! А если хочешь ныть, иди в ванную и закройся там! — Антон сегодня не на шутку разошёлся, но почему-то уже не вызывал страх в супруге. Она его просто ненавидела. Всей душой, если таковая существует. Всеми мыслями, которые были направлены в этот момент только на одно: ответить Антону, да так, чтобы ему было в сто раз больнее.

Мужчина продолжал сидеть за обеденным столом, поверх которого была накрыта новая скатерть (вчера Лиля была на рынке и купила). Это был первый день его трудового отпуска, который он намеревался провести дома, ограничиваясь просмотром телевизора и вылазками на прогулку или в магазин — за пивом. Мог себе это позволить, как он считал.

Слёзы застилали её глаза, и она уже почти ничего не видела. Опираясь руками о раковину, в которой стояла злосчастная тарелка и лежала другая немытая посуда, Лиля замолчала. Она плакала, но теперь уже беззвучно. Женщина как будто принялась мыть посуду, но так только казалось, потому что она просто перебирала то, что было в раковине. Вот тарелка, вот чашка, вот ещё чашка, вот несколько вилок и нож, вот чайные ложки, снова нож. Нож. Лиля нашла свой ответ. Ответ, который будет воспринят мужем болезненнее во много раз, как ей и было нужно. Крепко схватившись за рукоять, она, всё ещё немного трясясь, повернулась к Антону, который не смотрел на неё, а смотрел куда-то в глубину чашки и думал о чём-то своём, явно находясь далеко от этой тесной кухоньки.

Лиля осторожно, но и не стараясь особенно быть бесшумной, обошла стол и встала рядом с мужем. Мысли отключились. Сделав замах, насколько ей позволяла рука, женщина со всей силы вонзила нож в шею супруга — спереди, почти в середину. Антон вскрикнул от неожиданности, но этот вскрик был коротким и незаконченным и перерос в бурлящий хрип, как будто его кто-то душил. Руки мгновенно схватились за нож в попытке вытащить его, но Лиля давила с неимоверной силой, как будто копила все эти годы в себе огромную мощь. Наконец, она ослабила хватку, и мужчине удалось вытащить лезвие из шеи, но это уже не было важно, так как не осталось ни малейшего шанса остаться в живых после такого ранения. Это мог бы сказать любой трезво и здраво рассуждающий человек. Но таковых в помещении не было.

Лиля убрала со лба волосы, облитые брызнувшей кровью, и нанесла ещё один удар — уже в грудь. За ним ещё и ещё — тоже в грудь. Антон упал вместе со стулом из-за стола, а она села на него сверху, продолжая наносить удары уже в живот, а в памяти возникали образы и сцены прошлого. Именно так она, молодая, красивая, стройная, желанная, сексуальная, обнажённой садилась сверху на него во время их любовных утех в молодости. В её потерянной молодости. Она прижималась к нему всем телом, ощущая сводящую с ума дрожь, а он целовал её шею, сильными руками сжимая упругие ягодицы. Она кусала его ухо — ему это особенно нравилось. А после, они, прижавшись друг к другу, в приятной истоме засыпали и находились в забытье без сновидений до тех пор, пока похоть не разбудит их вновь.

Сейчас эти мысли казались чем-то нереальным, как будто это был какой-то эротический фильм, который она смотрела очень давно, но никак не события, происходившие в её жизни. Её силы иссякли, и она, как когда-то раньше, прижалась к мужу. К мёртвому мужу в изрезанной футболке, пропитанной его собственной кровью. Она укусила его за левое ухо несколько раз: два раза слегка и один раз очень сильно — так сильно, что прокусила его насквозь, но никакой реакции со стороны Антона не последовало.

Пролежав на теле мужа ещё около четверти часа, Лиля всё-таки встала с него, и постепенно мысли в голове стали прояснятся, а осознание содеянного начинало стучать в висках лёгкой паникой. Нож она всё ещё крепко сжимала в руке, но заметив это, отпустила, и он глухо ударился о пол. Женщина знала, что делать, и отправилась на балкон за инструментами Антона, среди которых можно было найти даже небольшую электропилу. «Всё-таки хозяйственный был мужик», — неожиданно для себя подумала Лиля.

За ночь она сумела распилить тело своего супруга таким образом, что полученные части умещались в шести чёрных пакетах для мусора.

«Если выносить через день по пакету, то никто и не заподозрит ничего. А потом заявлю о пропаже мужа», — думала она.

«А чтобы его долго не могли опознать, если всё-таки найдут что-то, руки и голову я проварю хорошенько», — радуясь собственной сообразительности, она включила электроплитку и поставила на неё кастрюлю с водой.

Тимур Махмуд, 2015