Балбес, попрыгунья и гостеприимный блондин с исправимыми недостатками / Оскарова Надежда
 

Балбес, попрыгунья и гостеприимный блондин с исправимыми недостатками

0.00
 
Оскарова Надежда
Балбес, попрыгунья и гостеприимный блондин с исправимыми недостатками
Обложка произведения 'Балбес, попрыгунья и гостеприимный блондин с исправимыми недостатками'

— Птички поют. Солнышко светит. Гадюка вязаным галстуком распласталась на пеньке… Ой! Крокусы полезли. Чумазенькие! Трогательные до слёз, красотули мои ненаглядные! Сейчас я вас вытру...

 

Мальчик с девочкой приникли к дырявому забору.

— Ленк, ущипни меня.

— Ага, а ты мне обратно...

— Ущипни, говорю! А то каааак! Уай!.. Чего так сильно-то!?!

Девочка застенчиво переступила по луже резиновыми сапожками.

— Федь, ну ты сам просил...

— Мммалявка… Воркует?

— Воркует, — вздохнула девочка. — Так что ты меня, пожалуйста, не щипли… не щипай.

 

— Вот так, вот так… засветите-засияете… Ну, не бойтесь, не бойтесь! Не обижу.

 

Две пары круглых глаз смотрели на здоровущее волосатое чудище в розовом фартучке. Чудище увлеченно вытирало грязь с фиолетовых цветочков носовым платком. Воркованием его раскатистый рык можно было назвать с мощной поправкой на детское воображение. Да и, чего уж там, на Феди-Ленкиново дедушку. Дедушка, глухоты непробиваемой, отказывался от любых слуховых… доппельгангеров. А что, умное слово. И звучит красиво. Не то что какие-то там «псевдоухи»… В результате его молодецкое: «Доброе утро, внучонки!» многие и многие предпочли вы никогда не слышать… добровольно отказавшись от барабанных перепонок.

Но вернёмся к нашему чудищу.

 

— Вот подождите, вынесу леечку, полью вас… Но вечером! Чтобы солнышко листочки-лепесточки ваши нежные не сожгла… Капелька — она же как призма, говорят...

 

Вернулись?

Глаза оно имело продолговатые, красные, размером с чайное блюдце — две штуки. Уши — с кокетливыми кисточками. Когда-то их тоже было два, но теперь одно с четвертью. Пасть… Не хочется о пасти… Пасть была. Была предназначена для поедания свадебных тортов. Таких, в несколько ярусов, с человечками сверху… Ну-или-чего-то-другого-таких-же-размеров. Фу, всё! Закончили про пасть. Пропасть… Закончили, говорю!

Нос — коричневый. Собачий, симпатичный нос.

Что ещё?

Лапы были. Четыре штуки. Пятипалые. Итого — двадцать пальцев.

Хвост заправлен за пояс фартука, поэтому длина неизвестна. Но можно представить, как он хлещет чудище по бокам, яростно. И особо яростно — перед последним прыжком. А потом — алле! — вытягивается струной, продолжением тела, когда смыкаются зубы на конечностях жертвы...

Да, пока помню, — зубы у чудища тоже были, и в услугах дантиста оно не нуждалось.

А ещё чудище было блондином. Кудрявым альбиносом. И чистоплотным, судя по тому, как тщательно отряхнуло колени от земли. Во весь рост оно оказалось ещё огромандей. С небольшого слона. Или с большого? В общем, сравнивать надо.

 

— Ай люли-люли-люди!

Люди по миру пошли,

Хоть пол-мира обошли —

Лучше света не нашли!

Того свеееету — не нашли!

 

Бархатный баритон чудища мог сделать себе оперную карьеру. Только отдельно от чудища. Потому что Фигаро или князь Игорь в таким обличье может и имели бы успех специфической аудитории, мдя… Но одновременно гарантировали неадекватную реакцию большей части зала.

Может, Демона, конечно?.. Нет, лучше не надо.

 

— Федь, откуда оно?

— А я знаю?

— Федь, оно нас съест?

— А я знаю?

— Федь, мне страшно!

— Ну так иди домой.

Мальчик попытался отпихнуть девочку от дыры в заборе, но та стояла крепко, как кот на табуретке. А если вы не поняли этой метафоры, то никогда не сгоняли кота с насиженного места.

 

Ветер сменил направление, подул от забора. Чудище заводило носом, усы-вибриссы распахнулись веером.

— Федь, оно нас учуяло!

— Тс, дура! Ори больше!

— Федь, оно подходит!

— Так, малявка, давай руку и не отставай...

— Федь, а когда бежишь — они догоняют...

— Заткнись, говорю! И это… не дыши в его сторону.

 

— Дети, я знаю, что вы там. Я чувствую ваш запах. От вас пахнет молоком и кашей. Не бойтесь меня, дети. Я ваш новый сосед. Мы должны подружиться. Хотите имбирного печенья?

 

Чудище остановилась в паре метров от забора. Вроде бы миролюбиво так, и платочек грязный в руках/лапах комкает, но… Что для него пару метров? Полпрыжка. А для детей? Целая жизнь. Не убежишь. И, потом, от него действительно пахло имбирными печеньями… с корицей.

 

— У меня есть вкусное какао, я дам вам смотреть телевизор… Дети, я никого здесь не знаю, а вы познакомите меня со своими родителями. Меня многие боятся, пока не познакомятся...

 

— А с бабушкой знакомить надо? — неожиданно и громко спросила девочка Лена. — У меня их три! И одна не совсем бабушка… У нас.

Мальчик Федя шикнул на неё, но уже без толку. Он и сам знал — теперь только отлупить. Взгляд у сестры стал сосредоточенный, и носом она не шмыгала. Как когда платье кукле зашивала или глаз вправляла Тедди...

Ленке было жаль чудище, и она твёрдо решила — дружить. Упёрлась.

Ну не бросать же дуру? Мать всё равно голову открутит. А так… защитником умрёшь. Вспоминать буду, плакать...

Федя вздохнул.

 

Чудище одной руко… лапой, да чего там, одним пальцем отодрало доску от забора, и дети прошли внутрь.

Блондинистый хозяин, приволакивая ноги в огромных резиновых сапогах, шёл к дому первым. Время от времени он делал широкие приглашающие жесты и почти постоянно улыбался. Ну, улыбку дети опознали не сразу. Вначале мальчик Федя решил, что конец ему пришёл, вон как скалится! А девочка Лена — что у чудища вот-вот пополам голова разорвётся, а ниток-то и нет...

 

— У меня не прибрано, только вчера переехал, но разве дети боятся беспорядка? — бубнило чудище и улыбалось всё шире. — Дети боятся только темноты и порки!

— А нас не порят! Не порют...

— Тебя нельзя. Ты девочка.

— И мальчиков не порют… ят? Не выпарывают.

Девочка Лена немного забрала нос, радуясь, что справилась со сложным словом, и брат дёрнул её за торчащий из-под берета длинный хвост. Лошадиный прям.

 

Внутри дома было как внутри торта — белое с розовым. И с вилюшками. В вилюшках на потолке были люстры. Прозрачные, с густыми стекляшками-льдинками. Эх, одну да об другую — звону б было! Чудищу до потолка — только руколапой махнуть. Может, для того и вешал… весил? Тьфу.

В вилюшках на полу лежали ковры. Небольшие. И вилюшки, как выяснил мальчик Федя, были нарисованными. Он попытался поддеть одну ногой и чуть не упал, проехав ногой вперёд.

Коварный торт.

 

Садитесь, садитесь, сейчас будем пить какао!

 

Чудище засуетилось вокруг круглого, белоснежной скатертью крытого стола. Подсадило детей на высокие табуреты. Ленка при этом взвизгнула, а Федя, хоть и страшно было очень, сдержался. Но страшно — потому что неожиданно. А так словно на лифте прокатился. Руколапы мягкие, теплые. Как у мамы! Только больше.

 

— Федь, он самовар принесёт?

— Увидим.

— Ты видел самовар?

— Видел.

— Врёшь!

— В музее.

— Это не считается!

— Почему ещё?

— Он там не настоящий!

— Нет! Настоящий!

— А его включали?

— Вот еще, для всех включать будут… Он же старый!

— Ага-ага! Ооооой! За что???

— Надо значит.

Федя предусмотрительно отклонился назад. Ручки коротки — не дотянется.

Лена пару раз всхлипнула для приличия и закончила мысль:

— Там на кранике такая ручка классная, я б покрутила...

 

Гостеприимное чудище принесло сразу два подноса в двух руколапах — на зависть любому официанту… ну, кроме тётенек, которые разносят в кружках э… нектар. Это-другая-история-детям-пока-рано! В общем, они разносят много и сразу. Не роняют и не расплёскивают. Чего и вам желаю.

На подносах был и какао растворимый, и сахар, и два блюда с расписными мастикой и глазурью имбирными печеньями, и пахло от этих печений одуряюще! Лучше, чем из самой лучшей кондитерской! Были печенья-домики, печенья-люди, печенья-зайчики, печенья-котики и даже печенье-ёлочка! Наверное, с нового года осталось. Долго, конечно, лежало, но… может и оно вкусное?

А вот самовара, самовара и не было. Девочка Лена тяжело вздохнула. И тут опять впору вспомнить котов, и опять поймут не все. Чудище притащило электрический чайник. Не весь, конечно. Верхнюю часть. Ну, то есть без греющего блина.

 

— Дети, вам сколько ложек какао? А сахара? — засуетилось чудище.

— Три того и три другого, — солидно сказал мальчик.

Мама разрешает так много? — засомневалось чудище.

— Я сам себе насыпаю.

— Какой ты самостоятельный… А как тебя зовут мама и папа?

— Балбес, — буркнул мальчик Федя. — А эту — попрыгуньей.

— Балбес и Попрыгунья… Очень неожиданно, дети. Попрыгунья, осторожнее с кипятком!

 

Остывало какао на обожженных языках, хрустели печения на молочных зубах, а чудище сидело на великанском табурете, уперев подбородок в ладошку, качало ногой под столом и напевало что-то вроде:

— Ай, люли-люли-люли,

Люди гробик понесли.

Пронесли его немножко

Мимо строго окошка,

Где сидела злая кошка,

А потом — за край земли…

 

Добавочки хотите?

— Я — да, — сказала девочка Лена. Она кушала деликатно.

— А я — нет, — сказал объевшийся мальчик Федя. Он-то и съел почти все печенья.

Чудище утопало на кухню, погремело там и вернулось с упаковкой мороженого.

— Нет, я, наверное, тоже хочу, — решил мальчик.

 

Когда они скушали почти всё мороженое, короткий весенний день подошёл к концу, дети слезли с табуретов и стали прощаться.

Не поздно? Родители не заругают? — беспокоилось чудище.

— Да нет, они только-только с работы должны вернуться, — махнул рукой мальчик Федя.

— В воскресение жду вас всех к себе. Вы какую кухню предпочитаете?

— Чтобы съе… все… вседобно и вкусно, — улыбалась девочка.

Они замотались шарфиками, надели резиновые сапожки, и тут девочка Лена вспомнила, что вежливые люди благодарят за угощение. Да и чудище оказалось совсем не страшным, к зубам и голосу можно было привыкнуть… ну, почти. И вообще, главное — что у человека внутри! Душа, вот что главное. Так и бабушки и родители говорят, не станут же они все врать. У чудищ тоже наверное главое, да?

— Спасибо большое! Ой, не спросила вашего имени. Вы — йе… йе...

Ты подавилась? — чудище всплеснуло руколапами. — Врача позвать?

— Йё… ти?

— Что?!!!

— Ну, вы же ей-ти, да?

— Что?!!!

— Да не ей-ти, а ей-ху! — быстро сказал мальчик Федя, потому что верхняя губа чудища стала подниматься вверх над зубами, а когда чудища так делают, то это не хорошо. — То есть йеху!

— Рррррррр!

 

И, рррррррраз! — взмах руколапы, из розовых подушечек которой, совсем как выкидные ножи, выскочили длинные черные когти! Мальчик Федя наверняка восхитился бы этими ножами и быстротой, с которой они сделали чик-чик, но голова его уже катилась к двери, марая полосатый коврик. А девочка Лена презрительно наморщила бы носик, мол, мальчишки, им бы в ножички поиграть, но её голова уже зацепилась длинным хвостом за держатель для зонтиков, и теперь мерно покачивалась сантиметрах в десяти над полом.

 

— Уууууу… Я же только переехал...

Несчастное, ноющее чудище постояло у стены, покачалось из стороны в сторону от сильных переживаний.А потом махнуло руколапой на безнадёжно запачканный коридор и достало из кармана фартука мобильный телефон. Большой — под стать чудищу!

— Доктора Иванова, пожалуйста. Доктор Иванов? Да, это я… У меня неприятность. Да, только переехал. С соседями, да… Доктор, я пытаюсь себя контролировать, но они так меня обзывали! Нет, никто больше не видел… Да, на этот раз продержался дольше… Больше часа общались. Да. Понял… Позитивное мышление. Понял… Понял… Да. С этим я разберусь. Скиньте мне новый адрес, хорошо?

 

Коврик, конечно, придётся выбросить.

Хотя… Может, весь дом поджечь?

Нет, это прошлый раз. Было. Разобрать прихожую по камешку, камешки в пыль — и дело с концом. Это плохо. Труда много...

Но, с другой стороны, чудище всегда любило на ужин фаршированную чем-нибудь сладким еду… И имбирь. Это уже хорошо, так?

В общем, есть прогресс. Главное — не опускать руколапы и работать над собой!

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль